Старший оборотень по особо важным делам

Максим Есаулов, 2005

«Храни меня Господь от друзей, а с врагами я разберусь сам» – таков лейтмотив всех сезонов популярного телесериала «Ментовские войны», созданного на основе произведений известных авторов и сценаристов Максима Есаулова, Андрея Романова и Сергея Майорова… Криминальный авторитет Герман Дробышев, по кличке Моцарт, решил передать в руки закона двух разоблаченных киллеров. После этого жизнь начальника «убойного» отдела Романа Шилова, ведущего это дело, круто перевернулась. Он и представить себе не мог, что тот клубок, который он стал распутывать, окажется таким огромным. На него объявили охоту самые мощные преступные группировки города. Ужаснее всего то, что бандитам покровительствует кто-то из коллег Романа (экранизирован в▫2004▫году, режиссер Павел Мальков, в главных ролях: Александр Устюгов, Дмитрий Быковский, Анна Мишина).

Глава 5

Когда Шилов вернулся в свой кабинет, Краснов отвечал на вопрос Соловьева о том, как выглядел неизвестный мужик, заказавший им слежку за Моцартом:

— Кавказец, лет сорока…

Соловьев повернулся к Роману:

— Тебе Игорь звонил.

— Черт! Давно?

— Только что. Обещал перезвонить.

Шилов присел на угол своего стола и начал слушать, то и дело оглядываясь на телефон. Наконец тот зазвонил.

— Серега! Покури с Мишей в коридоре.

Как только они вышли, Шилов сорвал трубку:

— Да! Удалось что-нибудь?.. Так, так… — Под диктовку воркутинского опера Шилов записал на бумагу основные моменты коротких биографий Краснова и Селиванова. — Все? Не густо! Слушай, а что за район, где они жили? А есть там места, которые всем известны? Угу… Спасибо!

Положив трубку, Шилов немного подумал, потом крикнул:

— Серега!

Соловьев вошел в кабинет, конвоируя Мишу. Проходя мимо Шилова, Краснов, видимо, догадавшись, что звонок имел к нему непосредственное отношение, тревожно посмотрел на опера.

— Кавказец, значит, лет сорока? — весело спросил Шилов. — Небритый такой, с усами и по-русски говорит с акцентом, да?

— Ну… — подтвердил Миша, осторожно устраиваясь на стуле перед столом Соловьева и спиной к Шилову.

— А как ты с ним связывался?

Миша посмотрел через плечо. Опустил глаза.

— Он со мной… На трубу мне звонил.

— Когда последний раз звонил?

— Не помню.

— А машина у него какая? Не знаешь?

— Не видел.

— А фильмы про партизан ты смотрел?

— Фильмы? — Миша даже вздрогнул от неожиданной смены темы. — Фильмы смотрел. А чего?

— Да ты напоминаешь мне героя в плену у фашистов. Сейчас встанешь и заорешь: «За нашу бандитскую родину! Стреляй меня, мент поганый!»

Соловьев, чувствуя, что начинается разговор, в котором третий может быть лишним, вышел в коридор. Глядя на Шилова, Краснов даже не заметил его ухода.

А Шилов, соскочив со своего стола, пересек кабинет и присел теперь уже на край стола Соловьева, нависая над Мишей.

Миша смотрел на него снизу вверх из-под закрывающей лоб толстой повязки и внимательно слушал.

— А за кого ты бьешься? За тех, кто тебя послал? Нужен ты им! Таких, как ты, — очередь. Хочешь, я все про тебя расскажу? Ты родился в маленьком городке, где много шахт и водки. Батя твой бухал и работал, а мама мечтала каждое лето вывезти тебя на Черное море. От скуки ты ходил качаться в соседний подвал и мечтал уехать в большой красивый город. Я прав?

Миша, растерянно поморгав, опустил взгляд.

— Потом из Питера приехал твой одноклассник и рассказал, как там круто. Рассказал про серьезных пацанов, про бабки, про телок, про «мерсы». И про то, как вас ждет братва. И вы с Димкой рванули в Питер. Вас познакомили с шефом, он хлопнул с вами рюмашку и сказал, какие вы замечательные пацаны. Вам выдали тачку, мобильник, вы сходили в пару клубов, сняли проституток и поняли: жизнь удалась! Только одного вам, Миша, не показали. Аллею на кладбище, где вас потом зарывают. Знаешь, сколько там таких, как вы, лежит? Ты — пешка! Ты — расходный материал. Шеф же не приехал вас вчера к Моцарту выручать? Это мы вас, идиотов, с того света вытащили. И мы единственные, кто не заинтересован, чтобы вы обратно вернулись. Думаешь, шеф станет вас выручать? Адвокатов дорогих нанимать, передачи слать в камеру, семьи ваши, в Воркуте оставшиеся, кормить? К судье пойдет договариваться, чтобы тебе дали «условно»? Да на хрена вы нужны! Ему проще заплатить полкосаря, чтобы вас ночью в «Крестах» удавили, а потом пригласить из Воркуты новых рекрутов.

— Новых — кого? — Краснов поднял голову. В глазах у него появилось что-то новое по сравнению с тем, что Роман видел до начала своего длинного монолога.

Роман объяснил, кого называют рекрутами. Заодно, мимоходом, назвал адрес подвала, в котором Миша качал железо. Упомянул первую девушку Миши, которая три года назад перебралась в Москву, а теперь, сторчавшись на героине, работала уличной проституткой. Перечислил кое-каких школьных товарищей: двое сидят, двое померли, один круто поднялся и ездит на джипе, один в розыске за бытовое убийство. Немногочисленные сведения, полученные от Игоря, Шилов расходовал экономно, стараясь давать поменьше конкретики и побольше создавать впечатление, что ему известно о Краснове и Селиванове буквально все, вплоть до интимных подробностей.

Сначала Краснов просто слушал, то уперев глаза в пол, то недоверчиво, из-под повязки, заглядывая Роману в глаза. Потом, грустно усмехнувшись, уточнил какой-то момент, в котором Шилов допустил небольшую неточность. Потом начал спорить. Потом стал спрашивать, и уже как-то так получалось, что пусть и косвенно, но все-таки он подтверждал, что показания про сорокалетнего кавказца, подошедшего к ним в кафе, — полная ерунда…

Незаметно пролетело почти два часа. В кабинете висели пласты сизого дыма от выкуренных сигарет. В желудках тяжело бурчал кофе, которого они выпили не одну чашку.

Миша посмотрел в окно, на залитую грустным осенним солнцем широкую улицу:

— Если я начну говорить, меня в «Крестах» точно прирежут.

— Нет. — Шилов покачал головой. — Не успеют. А вот если будешь и дальше молчать — тогда да, тогда могут успеть. Убивают не того, кто уже сказал, а того, кто может сказать. Секешь разницу?

Миша долго не отвечал, продолжая разглядывать улицу за окном.

Потом повернулся к Роману:

— Можно мне с Димой поговорить?

— Зачем?

— Посоветоваться.

* * *

Помахивая папкой с дежурным набором протоколов и постановлений, следователь прокуратуры Юра Голицын прошел по пустому коридору убойного отдела и остановился перед дверью кабинета Романа. Дернул ручку, насмешливо выругался и постучал. Щелкнул замок, в коридор выглянул Шилов.

— Лепилу вызывали? — спросил Голицын, поверх плеча Шилова глядя, как за столом напротив друг друга сидят Соловьев и какой-то молодой парень с заклеенной белым пластырем физиономией.

— Кого?

— Следака, говорю, вызывали, дело из ваших оперативных мулек лепить?

— А-а-а, ты, что ли, дежуришь сегодня? Есть Бог на свете! — Выйдя в коридор, Шилов взял Голицына под руку и буквально потащил в соседний кабинет. — Слушай, у нас тут дело века!

— Опять? — Голицын притворно схватился за сердце. — Я еще от твоего прошлого дела века не отошел. Так что ты заранее учти, я чисто по дежурству выехал, и все.

— Пойдем, банду будем брать! — Шилов распахнул дверь в кабинет Василевского и, убедившись, что задержанного там нет, протолкнул Голицына вперед себя. — Давай заходи!

Сидя за столом, Скрябин и Василевский играли в нарды.

Шилов спросил:

— Селиванов у Борьки?

— Да, явку пишет, — отозвался Скрябин.

— Нормально?

— Со скрипом, но движется.

Василевский бросил кубики и рассмеялся, торжествующе глядя на Скрябина:

— Четыре — четыре! Иди потренируйся на заднем дворе.

Скрябин, чертыхнувшись, встал и отошел. Василевский сложил доску, убрал ее в ящик стола и тоже поднялся:

— Начальник, оченно кушать хочется. Одолжи полтинник.

— На, смотри не потолстей.

Василевский вышел из кабинета.

Шилов и Голицын устроились за столом. Шилов вытащил из кармана помятый лист бумаги с какой-то схемой, частично составленной на компьютере, а частично дополненной от руки, и начал:

— Так вот, сегодня к нам с явкой явились два воркутинских мальчика, которые следили за Герой Моцартом, но засветились и едва унесли ноги. А работали они на такого Колю Чибиса. Ты его должен знать: бывший опер в метро, был бригадиром у «тверских», а потом РУБОП нахлобучил всех его ребят и он ушел в тень.

— Припоминаю, — неуверенно заметил Голицын, пытаясь разглядеть, что нарисовано в схеме у Шилова. — Давно про него слышно не было.

— Теперь его мальчики занимаются слежкой и подбором места для стрелков. Смотри! — Шилов наконец разложил схему на столе так, чтобы им обоим было удобно. — В марте они работают за директором гостиницы «Сатурн». Результат — убит во время делового ужина в ресторане. Жора Пантелеев, лидер «чебоксарских», — третьего июня труп. Июль: Лопатин, «бригадир», — то же самое. Сентябрь — таможенник Ахматов…

— Погоди, так это ж мое дело!

— А я тебе о чем? А директор «Питер-авто» с женой — не твои?

— Ни хрена себе! — Голицын смотрел в схему, и на его лице застыла улыбка, которая бывает у людей, уже поймавших удачу за хвост, но все еще опасающихся спугнуть ее неосторожным движением.

Шилов продолжал:

— Чибис сколотил команду и принимает заказы. Группа подготовки, стрелки, прикрытие… Корпорация киллеров, мать их! Мы за один раз десяток «глухарей» поднять можем. Ну ты правда только по дежурству выехал, так что завтра доложишься руководству — и иди отдыхай…

— Да иди ты! — Голицын пихнул Шилова локтем. — Хрен куда вы от меня денетесь.

Роман и Стас с довольным видом рассмеялись. Голицын остался в прокуратуре чуть ли не единственным следователем, с которым было приятно работать.

Голицын посмотрел на них и тоже усмехнулся:

— Хватит ржать, давайте к делу. Стрелков эти ваши мальчики, конечно, не знают?

— Случайно знают.

— Да ну! И чего сидим, кого ждем?

— СОБР^[3]. Неотложный обыск выпишешь? С бумажкой как-то веселее двери ломать.

— Легко! — Голицын раскрыл дежурную папку и достал нужный бланк.

— А не торопимся? — спросил Скрябин, наблюдая, как Голицын быстро заполняет пустые графы постановления.

— Опаздываем, — вздохнул Шилов, складывая лист со схемой. — Моцарт ведь их вчера упаковал. Хорошо, если их еще не хватились.

В кабинет заглянул Василевский:

— Начальник, СОБР прибыл.

Скрябин снял с вешалки свою куртку:

— Я пошел, внизу подожду.

Голицын, продолжая заполнять бланк, между делом спросил:

— Ты все еще «и.о.» или уже на должность назначили?

— Нет еще, да я как-то и не стремлюсь. Ребята, правда, уговаривают…

— Правильно делают! Кого, если не тебя?

— Начальству виднее.

Голицын пренебрежительно хмыкнул.

Задумчиво посмотрев на него, Шилов сказал:

— Вот что, я должен сказать тебе одну вещь… — Он хотел предупредить, что Краснов и Селиванов не пришли сами, замученные угрызениями совести, а были переданы людьми Моцарта, которые их предварительно хорошенько отделали, и что неизвестно, чем этот нюанс может обернуться в дальнейшем, но Голицын его перебил:

— Ты уверен, что мне это надо знать? Я не опер, я следователь. Мне достаточно того, что я знаю тебя. Держи! — Голицын протянул заполненный бланк.

— Спасибо, Юра.

— Да не за что!

* * *

Первой в тесноватый двор старого дома заехала «альфа-ромео». Шилов и Скрябин остались в машине, а Соловьев вышел и покрутился немного, определяясь с расположением парадных и квартир. Когда он дал отмашку, Шилов со Скрябиным тоже вышли, а с улицы через узкую подворотню вкатился автобус СОБРа.

Поправляя под расстегнутой курткой лямку кобуры, Шилов дошел до автобуса, заглянул в салон:

— Значит так, орлы: клиенты серьезные, трупов наваляли немерено, терять им нечего. Есть автоматы, есть гранаты. До сих пор не попались — значит, осторожные. Так что сначала пойдут специально обученные люди в штатском, то есть мы, а пугать округу доблестным СОБРом будем в последний момент.

Старший собровец, единственный из них без закрывающей лицо черной маски, флегматично кивнул.

Шилов спрыгнул со ступеньки автобуса и посмотрел на своих:

— Ну, пошли?

— Что, старшой, окропим снежок красненьким? — проверяя пистолет, сказал Соловьев. Он всегда говорил эту фразу в таких ситуациях. Если было время, конечно.

Когда вошли в подъезд, где-то наверху скрипнула дверь и щелкнул замок.

Замерли, прислушиваясь. Услышали приближающиеся шаги. Кто-то осторожно, но, в общем-то, не таясь, спускался по лестнице.

— Стой здесь, мы наверх, — сказал Шилов Сереге.

На площадке третьего этажа им встретился высокий молодой мужчина в клетчатой кепке. У него были спокойный взгляд и простое лицо. Руки он держал в боковых карманах расстегнутой куртки и немного посторонился, пропуская шедшего первым Романа.

Пройдя мимо, Шилов слегка толкнул его плечом. Мужчина отшатнулся к стене, обернулся вслед Шилову и успел возмущенно сказать что-то вроде «В чем дело?», прежде чем Скрябин со словами: «Добрый день, милиция», показал ему ксиву и потребовал:

— Разрешите ваши документы.

— Все нормально, коллеги. — Мужчина широко улыбнулся и достал из кармана такую же бордовую корочку: — Свои!

Мельком продемонстрировав, он хотел ее убрать, но Скрябин придержал его руку и прочитал:

— Переверзев Алексей Владимирович, дознаватель УВД города Пскова…

— Случилось чего? — переводя взгляд со Скрябина на Шилова, спросил Переверзев.

Игнорируя его вопрос, Скрябин поинтересовался:

— Какими судьбами?

— Да к матери приехал, на выходные. Она в сорок первой квартире живет. Хотите поднимемся?

— Да нет, что ты, ладно. — Шилов отступил от него на пару шагов, а Скрябин, освобождая проход, пояснил:

— У нас тут разбой был в соседней парадной. Извини, брат.

— Да ну, о чем речь! Удачи! — Махнув рукой, Переверзев начал спускаться.

— Тебе также, — отозвался Роман, облокачиваясь на перила.

Когда Переверзев оказался на полпролета ниже и прямо под ним, Шилов, будто только что вспомнив, спросил, называя первое пришедшее на ум имя:

— Слышь, друг, а Сашка Шмель в «убойке» еще работает у вас или на пенсион ушел?

Переверзев отозвался мгновенно:

— Да куда он денется! Он еще нас всех переживет.

— Ну, давай, привет ему передавай! — Шилов сделал вид, что отворачивается и собирается продолжить подъем, но тут же с криком: «Берем!» прыгнул через перила на плечи «псковского дознавателя».

Сцепившись, они скатились по ступеням до площадки между третьим и вторым этажами. Оказавшись сверху, Шилов нанес противнику несколько сильных ударов и намертво зафиксировал его руки, не давая вытащить из-под одежды оружие, — пока они катились, он успел почувствовать, что у Переверзева то ли в кармане куртки, то ли за брючным ремнем есть пистолет.

Доставая наручники, сверху прискакал Стас. Снизу прибежал Соловьев. Переверзев еще какое-то время пытался сопротивляться, отбрыкиваясь и стараясь вскочить, но его быстро «окольцевали» и, подняв, ткнули мордой в угол стены, после чего он перестал дергаться.

Оказалось, что его пистолет вылетел во время падения. Соловьев подобрал, осторожно держа за спусковую скобу, чтобы не насажать своих отпечатков:

— «Беретта». Хорошее табельное оружие у Псковского УВД!

— Черт! — Шилов заметил, что нагрудный карман его куртки вырван с мясом и висит на нескольких нитках. И обо что он им так зацепился? — Каждый раз попадаю на деньги!

Шилов со злостью оторвал карман целиком. Чувствуя, что по скуле стекает теплая струйка, провел там пальцем: оказалось, кровь. Рассадил кожу над левой бровью. Но это бутылочный осколок подвернулся на лестнице, когда они по ступеням катились, это он помнит, а вот карман… Лицо зарастет, а куртку придется покупать новую. Черт!

— Кто еще в хате? — Шилов толкнул Переверзева, заставляя сильнее прижаться мордой к стене.

— Сборная Бразилии по футболу, — прохрипел тот.

— Что? Стас, а ну-ка, дуй за фанатами из автобуса, сейчас будет серия пенальти!

Скрябин ломанулся вниз по лестнице.

Шилов обыскал Переверзева. Псковская ксива, бумажник, мелкие деньги. Ключи. Что ж, отлично! Теперь не придется выносить дверь или уговаривать Переверзева позвонить в хату и сказать сообщникам, что он вернулся взять чистый носовой платок. И сколько их, этих сообщников? Скорее всего, только один, но чем черт не шутит…

Появился Скрябин со спецназовцами. Командир группы, в отличие от своих бойцов, так и не надел ни маски, ни бронежилета.

— Этого — в автобус, — указал Шилов на Переверзева, и двое спецназовцев увели его, держа за руки и поторапливая короткими тычками автоматных стволов.

Поднялись к квартире. Дверь была старой, двустворчатой, с облупившейся краской и широкими щелями. Шилов прислушался: тихо, но внутри кто-то есть. При определенном опыте присутствие человека за дверью всегда можно почувствовать, даже если тот спит, ни о чем не догадываясь.

Роман достал ключи, бесшумно открыл. Длинный коридор, множество дверей справа и слева. Квартиры старого фонда часто отличаются очень запутанной планировкой, а времени подготовиться к штурму не было. Только и выяснили, что тут нет черного хода и что комнат вроде бы пять.

Шилов пропустил вперед одного автоматчика, скользнул следом, обеими руками держа пистолет. За ним в квартиру просочились еще четыре спецназовца.

Первая комната — чисто… Вторая… Туалет, ванная… Теперь кухня…

И тут они услышали шаги: кто-то направлялся из дальней комнаты в коридор.

Шедший первым спецназовец подал знак прятаться и нырнул в туалет. Шилов, стоявший около двери ванной, укрылся за ней. Остальные мгновенно заняли свободные комнаты. Беззвучно затворилась дверь на площадку, где притаились еще двое бойцов.

Мужчина в домашней одежде, лицом как-то неуловимо напоминающий задержанного Переверзева, прошел по длинному коридору и открыл дверь туалета.

На унитазе сидел бугай в черной маске и камуфляже, с автоматом на коленях.

— Занято! — рявкнул он, и мужчина, машинально пробормотав «извините», закрыл дверь, повернулся и начал отходить от туалета, туго соображая, откуда взялся этот пассажир и почему он кричит, как в общественном нужнике с неисправной задвижкой.

Он сделал только пару шагов, как дверь распахнулась и с такой силой треснула его по спине и затылку, что он полетел головой вперед на пол и не успел даже сообразить, что случилось, как на спину ему приземлился выпрыгнувший из туалета стокилограммовый спецназовец.

Больше в квартире никого не оказалось. Шилов вложил пистолет в кобуру, промокнул кровоточащую ссадину над левой бровью. Стоявший рядом с ним командир группы указал на задержанного, который все так же, со скованными за спиной руками, лежал посреди коридора, и скомандовал одному из бойцов:

— Арнаутов, оттащи его в комнату.

Шилов посмотрел на командира:

— Арнаутову из седьмого отдела не родственник?

— Сын. Правильный, кстати, парнишка.

Шилов покачал головой: да, тесен мир! Особенно мир милицейский.

Пригласили понятых из соседних квартир, провели обыск. Квартира оказалась довольно запущенной, из пяти комнат жильцами использовались только две. Соловьев устроился за столом писать протокол, задержанный, под присмотром Арнаутова-младшего, сидел у стены.

Шилов задумчиво смотрел на него: паренек подготовленный, уже успокоился и просчитал варианты. Он не расколется, как ты на него ни дави. Разве что с Моцартом бартер устроить: отдать ему этих «псковских» в благодарность за «воркутинских». Пусть с ними Хрипунов поработает. Если они в его подвале и не расскажут, кто и как должен был застрелить Моцарта и сколько за ними всего мокрых дел, то по крайней мере в дальнейшем никого не убьют. Хороший вариант. Экономный и по-своему справедливый. Но неприемлемый…

— Ты посмотри, что я нашел! — В комнату вошел Джексон, неся полдюжины листов бумаги с компьютерным текстом.

Шилов взял, почитал.

— Ничего себе! Это же распечатка из оперативной базы УБОП. Все на Геру Моцарта. Адреса, квартиры, офисы.

Задержанный равнодушно посмотрел, как Шилов знакомится с распечаткой, и опустил голову.

— Кто направлял запрос не осталось? — шепотом спросил Джексон.

— Нет, конечно. — Шилов быстро пролистал документы и повторил: — Нет. Все лишнее стерто, только голая информация. Даже даты нет, когда запрос делался.

— Жаль. Я бы эту суку…

— Это было бы слишком просто.

Обыск продолжался. Из-под дивана достали завернутый в несколько слоев ткани автомат с оптическим прицелом.

— На охоту собрался? — спросил Скрябин, рассматривая находку.

— Первый раз вижу, — спокойно отозвался задержанный, и лицо у него при этом было такое, как будто он раньше действительно не видел оружия. — Квартира съемная, хозяева, наверное, забыли.

Соловьев закончил писать протокол и подозвал понятых: молодого парня и женщину лет пятидесяти в каком-то тюрбане и в шелковом халате яркой расцветки.

— Мы вам верим, — за двоих сказала она, отказавшись читать документ, и первой поставила подпись.

— Теперь ты. — Соловьев посмотрел на задержанного.

— Я писать не умею.

— Ну и хрен с тобой. — Соловьев сделал в протоколе соответствующую пометку и объявил понятым: — Спасибо большое, вы свободны.

Парень сразу ушел, а женщина дождалась в коридоре, пока в комнате останется только Шилов, и возвратилась:

— Извините, я теперь поняла, что вы их тогда специально не забрали.

— Когда?

— На прошлой неделе, когда я милицию вызывала.

— Какую милицию?

— Из нашего отделения. У них тогда музыка громко играла, вот я и позвонила. Приехала милиция, а они дверь не открыли. А потом приехал какой-то мужчина в штатском, показал удостоверение милиционерам, и они сразу уехали.

— Вы этого мужчину запомнили?

— Нет, я его только в «глазок» со спины видела. Я жалобу написала: как же так, они безобразничают, спать не дают, а он их покрывает? Но теперь я жалобу отзову. Я теперь поняла, что такое оперативная комбинация.

— Что?

— Ну, я же слышала, как тот мужчина милиционерам сказал: «Управление по организованной преступности. Вы срываете нам оперативную комбинацию».

Примечания

3

Специальный отряд быстрого реагирования.