Лесник: Назад в СССР

Максим Гаусс, 2023

С браконьерским прошлым покончено – впереди новая жизнь в пятидесятых годах послевоенного СССР. Под чутким руководством Матвея Ивановича, Евгений Громов занимает должность егеря и постепенно постигает азы нового ремесла. Выполняя особое поручение от министерства охотничьего хозяйства, они невольно становятся свидетелями страшных и пугающих событий, объяснить которые будет непросто…

Глава 2. В поселке

— Ну, ни хрена себе! — вполголоса пробормотал я, остановившись как вкопанный. — Далеко не самое приятное зрелище!

По спине поползли мурашки, в затылке возникло неприятное ощущение. Я даже вздрогнул, хотя было не холодно.

Егерь шумно выдохнул, молча закинул ружье за спину, медленно склонился над тушей лося и принялся рассматривать останки.

Некоторое время было тихо, затем он произнес:

— Заметил сходство? Такие же раны, как и у кабана. И снова нет ни следов от пуль, ничего такого, что мог оставить человек. С раннего утра лежит. Скорее всего, все произошло перед рассветом. И еще… Что видишь?

— Рогов нет. Самка?

— Она самая. Самки всегда безрогие. Они слабее самцов и менее выносливы.

— Это понятно, но все же… Кто мог напасть на здоровенного лося? Да в этой дуре весу килограммов пятьсот с лишним! Попробуй-ка, завали ее из ружья!

— Не в ружье дело. На самца, на открытом пространстве и не каждый медведь рискнет лезть, а про мелких хищников я вообще молчу. Меня другое настораживает — почему не видно практически никаких следов борьбы? Заметь, только листья немного разрыты и мох с камней содран. Все, — Иваныч поднял голову и осмотрел местность. — И еще не пойму, зачем лосихе вообще нужно было лезть в эту лощину? Здесь же нет ничего, что она могла бы употребить в пищу. Вернее, есть, но пищи вокруг и без того предостаточно.

— Может, ее напугали? — предположил я. — Вот и забрела не туда.

— Не знаю. Я вообще теряюсь в догадках. Но даже если и так, что с ней произошло потом? Не сама же она себя разодрала. Гляди, опять лапы оторваны.

На мгновение повисла тишина.

— Ты говорил, видел нечто подобное и раньше, — поинтересовался я. — А что именно?

— Ну… — Матвей Иванович наморщил лоб, вспоминая обстоятельства того времени. — Помнится, это еще в тридцать пятом году было. Я тогда в Воронеже в отпуске был у старого друга. Там поселок небольшой есть, уже и не помню, как он там назывался. Так вот там тоже подобное было, только не с дикими животными, а с домашним скотом. Коровы, свиньи. И вот примерно так же было.

— И что, выяснили что-нибудь?

— А ничего, — вздохнул старик. — Примерно дня три такая ерунда повторялась, а потом само собой прекратилось. Я бы и не вспомнил этот случай, да только вот так же у коров задние ноги были оторваны. А на них больше всего мяса.

Здесь было что-то необъяснимое, мистическое.

Пока я у себя в голове перебирал варианты, егерь вдруг созрел:

— Уж не происки ли это нечистой силы?

Он посмотрел на меня странным взглядом, мне кажется, в его глазах даже на мгновение испуг промелькнул.

— Иваныч! Ну е-мое! Ты вроде мужик в возрасте, а веришь в сказки про оборотней и духов?

— А отчего же нет? — глядя мне в глаза, возразил тот. — Черти там всякие, кикиморы… Думаешь, их не существует?

Я невольно рассмеялся. Махнул рукой и неторопливо двинулся дальше — чего толку стоять и на лосиные останки смотреть?!

Лично я во всем этом ничего сверхъестественного не видел. Объяснение простое — либо хищник какой-то постарался, либо человек. Может, случайность, а может, и закономерность. Безусловно, разобраться нужно, но стоять рядом с тушей и просто нести чуть насчет нечистой силы? Нет уж, извольте.

Туман по-прежнему стелился по земле, правда, стал более редким. Сырость уже начала действовать на нервы, поэтому я намеревался быстрее покинуть этот участок и выбраться на открытое место.

Справа, вдоль намеченной мной тропинки шел выход скальной породы, густо покрытой зеленым мхом и плесенью. Между камнями были огромные трещины, где-то журчала вода.

Однако не прошел я и двадцати метров, как остановился в нерешительности — прямо передо мной, во влажной грязи был отпечаток. То ли ноги, то ли звериной лапы — точнее не скажешь, потому что след был нечеткий.

— Иваныч! — настороженно пробормотал я, затем потянулся к висящему за спиной ружью. Затравленно осмотрелся по сторонам. Кто бы ни оставил этот отпечаток, он все еще мог быть рядом.

— Отдаленно похоже на медведя! Хотя, нет, — спустя несколько секунд выдал заключение егерь. Сел рядом, принялся осматривать. Взял палку, ковырнул грязь. Зачем-то понюхал.

— Ну, ты еще на вкус попробуй! — невесело фыркнул я.

— Не умничай.

Отпечаток был только один, ничего похожего поблизости больше не было.

— Мелковат след для медвежьего! — заявил я, глядя на старика. Так-то я уже видел следы медведицы, и они куда крупнее были, да и выглядели иначе.

Егерь вздохнул.

— Чертовщина какая-то… Ладно, идем отсюда. До поселка недалеко, километра два с половиной.

Мы покинули лощину. Честно говоря, когда мы оставили позади низину, затянутую туманом, даже дышать стало легче. Сырой воздух как будто на мозги давил. Примерно через час последняя кромка леса осталась позади, и вдалеке, в небольшой долине мы увидели границы крохотного поселка.

— Это что, и есть Прокофьевка? — уточнил я, разглядывая ее в бинокль.

— Она самая. Удивлен?

— Честно говоря, да. Она же меньше Соболевки раза в два, — заметил я, оглядывая темные, покосившиеся дома из сруба. — Судя по всему, она гораздо старее. Не удивлюсь, если еще с девятнадцатого века стоит, с царских времен?

— Так и есть, — кивнул Матвей Иванович. — Здесь население человек пятьдесят, а может уже и меньше. Охота здесь не пошла, а потому артелей здесь тоже нет. Ну чего встал? Пошли, нужно до темноты успеть.

И верно, на западе уже начинал алеть закат. Пройдет совсем немного времени, солнце зайдет за горизонт и лес погрузится во тьму. Что ни говори, а не было у нас желания бродить по темноте, учитывая близость поселка.

Когда же мы пересекли границу Прокофьевки, я сразу осознал тот факт, что уровень жизни здесь куда хуже, чем в той же Соболевке. Поселок был вытянут с севера на юг и примостился в небольшой долине, среди редколесья.

Здесь была только одна улица, не было ни школы, ни отделения милиции. Жилых домов если десятка два наберется — и то хорошо. Здание сельсовета представляло собой старую покосившуюся избу, у которой из-за времени даже крыша прохудилась. Местных жителей на улице почти не было, а те, что имелись, все были в возрасте. Ни одного молодого человека я тут не заметил.

Справа, на самой окраине среди сухих зарослей, ржавел брошенный ЗИС-5, с отсутствующим передним колесом. Рядом примостилась разбитая телега, сразу за ними стоял развалившийся и потемневший от времени сруб. Выглядело удручающе.

— Как-то все совсем печально… — пробормотал я, на пару секунд остановившись у машины. — Сдается мне, что сюда и транспорт не ходит?

— Ходит. Раз в месяц. А своей техники тут еще с войны нет.

— Ну а егерь-то хоть здесь имеется? — поинтересовался я.

— А как же? Конечно, имеется, — проворчал старик, глядя по сторонам. — Степан Кузьмич, опытный охотник. Ночью с закрытыми глазами куда угодно дойдет. Только древний он уже, как говно мамонта. Очень надеюсь, что не помер еще. Да-а, тяжко признавать, что Прокофьевка медленно, но верно загнивает. Здесь ведь и охотников почти нет. А с другой стороны, чего тут молодежи делать? В пятьдесят втором поговаривали, что ее расселять будут, но так и не дошло до этого. И таких вот загибающихся поселков как Прокофьевка, во всем Союзе тысячи… Но Никите Сергеевичу не до таких мелочей.

У меня сложилось о поселке своеобразное мнение, которое можно было описать всего одним словом — дыра. Даже сравнительно небольшая Соболевка, расположенная на окраине таежной глуши, на фоне этого поселка смотрелась куда лучше. А уж если сравнивать с каким-нибудь небольшим городишкой, так и подавно.

— У меня тут знакомых немного, но парочка имеется, — произнес Иваныч, осматриваясь по сторонам. — Давай-ка заглянем к председателю сельсовета здешнего?

Других предложений у меня не было, поэтому я согласился. Пока шли, я обратил внимание, что новых домов здесь не было. Вообще. Все избушки давно уже потемнели от времени, некоторые рассохлись. Отдельные вообще развалились. Все это говорило о том, что будущего у поселка нет.

Едва мы вошли в здание сельсовета, как из коридора выглянула женщина лет пятидесяти. Несколько секунд она хмурилась, пытаясь разглядеть гостей.

— Ой, Матвей Иванович! — ахнула она, все-таки опознав егеря. — Вот так хорошая новость в наши края залетела. Года четыре тебя не видела. Откуда ты здесь, да еще и не один?

— И тебе вечер добрый, Алевтина, — расплылся в «усатой» улыбке Иваныч. — А я больше не егерь. Вот, нового, молодого назначили недавно. Обучаю. Ваш-то Кузьмич как?

При этих словах женщина махнула рукой.

— Все пропадает. Неделями ходит где-то.

— Ну, понятно, — кивнул егерь и вдруг, вспомнив что-то, добавил: — А вы распоряжение Министерства управления охотничьим хозяйством получали?

— Это какое? То, что о мерах по защите и охране кабанов по районам ответственности? — наморщилась Алевтина. — Ну да, получали. Только Кузьмич раньше ушел и отрабатывать пока некому. А кабанов в наших краях немного.

— Вот по этому же поводу и мы в этих краях гуляем. Случайно забрели в ваш район. Как раз недалеко от Прокофьевки наблюдали за одним семейством кабаньим и заметили кое-что странное. Вы, кстати, ничего необычного в лесу не замечали?

— Да вроде нет. А что именно?

— Ну, может, люди появились посторонние или медведь завелся. Рысь или еще кто-нибудь.

— Нет, ничего такого вроде.

Мы переглянулись.

— Алевтина, нам бы к председателю переговорить с глазу на глаз, — попросил егерь. — Где он, кстати?

— А! Ну, это только завтра уже… — женщина нахмурилась и неопределенно махнула рукой. — Егорович «наркомовской» пару стаканов на грудь принял. Бесполезно с ним сегодня говорить, поди, спит уже.

Матвей Иванович понимающе усмехнулся.

— А переночевать у вас можно?

— Конечно. Только выбор совсем не богат. Вот у меня и переночуете, места много. Горячий ужин и постель вам точно организую. Я ж одна живу, места много.

— А не помешаем? — поинтересовался я.

— Нет, конечно. А как нового егеря звать-то?

— Евгений. Громов.

— Вот и познакомились! — улыбнулся Иваныч, выглядывая в окно. — Уже стемнело почти…

И верно, когда мы покинули здание администрации и вышли на центральную улицу уже практически стемнело. На рыжем горизонте темнели крыши домов, из труб к звездному небу поднимались клубы дыма.

— Идите за мной, — позвала Алевтина, накидывая на плечи бушлат. — Тут недалеко.

Дом у нее действительно оказался большой. Даже слишком большой для одной женщины. Пока шли, успели немного поболтать. Выяснилось, что она исполняла обязанности бухгалтера, а по совместительству еще и завхоза. Муж у нее был охотником, но погиб зимой пятьдесят первого года, сорвавшись в расщелину и сломав ногу во время промыслового похода. Оказать медицинскую помощь вовремя не успели, поэтому с похода он не вернулся. Детей у нее тоже не было, вот и оставалось только и коротать дни и ночи, ожидая подкрадывающейся старости. Такая себе жизнь, но разве был выбор?

В те годы, несмотря на наличие проблем, не принято было впадать в депрессии и горстями таблетки глотать. С любыми проблемами справлялись в лоб, по факту их появления. Это потом, уже в двадцать первом веке, чуть что — суицид. Особенно у братьев наших узкоглазых. Японцев, то есть.

Пока мы болтали, женщина быстро приготовила ужин — наварила картошки с маслом, открыла квашеную капусту и грибы. Нарезала сала. Поставила на стол бутыль с самогонкой. На удивление, та оказалась прозрачной, что означало качество продукта. Это только в «Деревне дураков» все самогонка у них была мутной, потому что технология производства была нарушена.

Выпили за знакомство, затем приступили к еде.

Честно говоря, я давно уже не пробовал такой вкусной картошечки. Да и капуста была что надо, так и хрустела на зубах, отдавая кисловатым привкусом. Сразу чувствуется женская рука — мы-то, мужики, все-таки иначе готовим, по-своему. И неважно, что самыми лучшими поварами по праву все-таки считаются мужчины.

Копченое сало тоже оказалось добротным, с прослойками. Да и самогонка была бодрой — самое то, для того, чтобы расслабиться после тяжелого рабочего дня. В Прокофьевке ее гнал местный «алхимик», и нужно признать, у него был к этому талант. Такой бы продукт, да на продажу. Эх…

В какой-то момент Алевтина поинтересовалась:

— Матвей Иванович, так чего вы странного в нашем лесу-то нашли?

— Есть тут у вас лощина одна, в низине… — начал я, но Иваныч остановил меня жестом.

— Лосиху мы нашли, мертвую. Поначалу подумали на людей, но не шибко похоже. В Соболевке в декабре жарко было, браконьеры буйствовали, а как им хвост прищемили, так они по району и разбежались. И наш бывший председатель тоже, представляешь?

— Тимофей Александрович? — ахнула женщина. — Вот уж новость. Если б кто другой сказал, не поверила бы.

— Дерьмо случается, — произнес я, понюхав шмат сала. — Вот мы и подумали, может, у вас тут эти товарищи объявлялись?

— Да нет, не было ничего такого.

Видно было, что егерь не хочет рассказывать ей всю правду. Так, вскользь упомянул про лосиху, а про кабанов ни слова. Ну, оно и понятно. Чего панику наводить? Да и не с женщиной нужно о таких вещах говорить.

— Вот мы и подумали, кто бы мог из хищников так зверя подрать?

— Может, рысь лютует? — нахмурилась та.

— Да черт там разберет…

Но я был уверен — рысь на такое не способна. Шутка ли, лосю ногу вместе с бедром оторвать?! Скорее всего, просто медведь откуда-то забрел.

Еще некоторое время поболтали, затем помогли хозяйке убрать со стола и начали готовиться к ночлегу.

Я думал, что спать нам придется на лавках или топчанах, но снова удивился. У Алевтины дома имелось аж две свободных кровати, с ватными матрасами и подушками.

— Откуда такое добро? — поинтересовался я.

— Ой, сама уже точно не помню. Кажется, стоят тут еще с довоенных времен, когда в Прокофьевке были свои охотники-промысловики. Но охота в этих землях была так себе, поэтому они дальше в тайгу и ушли. За Свердловск и выше.

— А что это вообще за дом?

— Ранее это был барак, но потом его перестроили. А что?

— Просто интересуюсь. А много жителей осталось в поселке?

— Тридцать девять. Прошлой осенью на три семьи меньше стало, в Кыштым переехали.

«Я бы тоже переехал», — вслух я этого, конечно же, не сказал, хотя очень хотелось, особенно после выпитой самогонки.

В итоге мы с Иванычем легли в одной комнате, а Алевтина, как хозяйка, в другой. Комнаты разделялись дверью, закрывать ее никто не стал.

Заснул я как убитый, едва только голова коснулась подушки. Снилась какая-то ерунда, сложно поддающаяся внятному описанию. Будто бы из той самой лощины, где мы мертвую лосиху обнаружили, лезет какая-то черная, неведомая ерунда… Брр, жуть!

Проснулся я почти в полной темноте — лишь на столе горела маленькая масляная лампа. Отсветы пламени безмятежно скакали по стенам и потолку.

Черт возьми, я проснулся не просто так — в подсознании буквально присутствовало стойкое ощущение того, что за мной кто-то наблюдает. Машинально схватился за лежащее рядом ружье.

Повертел головой по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. А спустя минуту тревожное ощущение пропало само собой. И все же, я не торопился расслабляться. Поднялся с кровати, подошел к столу, оглянулся на старика — тот спал, тихо похрапывая. За исключением храпа, в избе было тихо.

Я подошел к окну, выглянул наружу — кроме темноты там ничего не было. Я даже не мог понять, на что смотрю. Подошел к другому — та же самая картина.

Но видимо, в этот самый момент вышла луна и осветила Прокофьевку мертвенно-бледным светом. А вместе с этим…

Смутное предчувствие чего-то заставило меня обернуться. В окне напротив было чье-то лицо, прикрытое капюшоном.

И в этот самый момент, егерь громко всхрапнул, отчего я невольно вздрогнул и потерял визуальный контакт. Когда же я вновь посмотрел в окно, там уже никого не было.

Ну не могло же мне показаться?