Однажды в июле

Максим Гарбузов, 2020

1955 год. Кукурузный край, два месяца удушающей жары, маленький городок накануне возможно сильнейшего урагана столетия. Если ты рискнёшь оказаться в округе перед бурей, не побоишься ураганного ветра и стремительно прибывающей воды, ты рискуешь столкнуться с чем-то, куда более пугающим, чем непогода. Кто этот человек в ковбойской шляпе и длинном не по погоде надетом плаще, как он связан с жуткими убийствами, от которых содрогнулся округ за два дня до урагана, откуда он пришёл и что ему нужно? Но самый главный вопрос: что он собирается делать, когда округ будет отрезан от остального мира занавесом стихии? Содержит нецензурную брань.

ЧАСТЬ 1

НАКАНУНЕ

ИНТЕРЛЮДИЯ № 1

Я не из любопытных.

Говорю это, чтобы вы лучше понимали мотивы моих действий. Я заинтересовался этой историей не из чистого любопытства (хотя определённая его часть всё же была, признаю это), скорее, здесь было замешано что-то другое. Я собирался стать писателем, и мне была нужна хорошая история. Я грезил лаврами Стейнбека, Фолкнера и Хемингуэя, но всегда прекрасно (без шуток) понимал, что дотянуться до них будет так же тяжело, как дойти до Луны пешком. Здравомыслие было ещё одной моей чертой, и я надеялся, что эта черта поможет в будущем мне стать неплохим писателем. Не великолепным, хотя бы просто неплохим. Такое положение вещей я уже считал большой удачей для себя, обычного парня из небольшого городка на западном побережье Тихого океана.

Но чтобы стать писателем, нужно уметь рассказать историю. Думаю, что это и есть самое сложное — рассказать историю так, чтобы её было интересно слушать, чтобы её рассказ вызывал отклик в душе читающего. Считаю это действительно сложной работой. Но для начала нужна просто история. У меня было несколько своих задумок, но по разным причинам я не хотел их использовать для своей первой серьёзной работы. Тогда я стал собирать истории, которые слышал от посторонних людей. Ещё в университете, где я обучался машиностроению (а потом даже отработал полгода на одной фабрике по производству машин), я увлёкся сбором всех историй, до которых мне удавалось дотянуться своими длинными ушами. Я делал небольшие записи в тетрадях, которых к концу курса накопился целый чемодан, и, когда было время, просматривал, что-то добавлял и делал пометки, которые могли помочь мне в будущем написать настоящий роман. На историю, о которой пойдёт речь в этом (надеюсь, он не разрастётся до неимоверных размеров) романе, я наткнулся случайно, когда уже окончил университет и работал механиком в одном из магазинов по продаже тракторов и другой сельскохозяйственной техники. Там я и встретил Адама Уоллеса, уже немолодого фермера, который всё отказывался выходить на пенсию, хотя уже имел взрослых внуков и даже одного правнука. Именно Адам и натолкнул меня написать историю об одном странном урагане, случившемся в городе Паддингтон далеко на юге. Говорят, тот ураган был сильнейшим за десятилетие, а может, и за сто лет, но об этом позже.

Помню, в тот день, когда я познакомился с Адамом, погода выдалась пасмурная, и я вместе с продавцами и другими механиками находился в ангаре. У меня было задание подрегулировать гидронасос на одной из сеялок, и я лежал под техникой с руками, по локти вымазанными маслом. В этот момент в ангар и вошёл наш управляющий мистер Донован в компании старика, который опирался на костыль. Мне из-под сеялки было видно, как мистер Донован и старик о чём-то увлечённо спорили. Продавец и мой напарник вышли им навстречу.

— Познакомьтесь, парни, это мистер Уоллес, — представил старика мистер Донован. — Мистер Уоллес хочет купить у нас трактор.

Разговор дальше я не слушал, потому что продажа техники в мои обязанности не входила, и продолжил заниматься своей сеялкой. Хотя должен признать, что в тот момент, когда старик пересёк порог ангара, мне показалось, что я его уже где-то видел. Я продолжил думать над этим некоторое время, но потом просто выкинул лишние мысли из головы. Порой бывает так, что отпустишь какую-нибудь задачку, которую ты не мог решить до этого, и мозг сам поможет тебе с её решением. Так получилось и в тот раз. Прошло, наверное, больше часа с того момента, как я впервые увидел мистер Уоллеса переступающим порог ангара; у меня в голове всплыли статьи газет, в которых я его видел. Это было поразительно, но Адама Уоллеса (я даже вспомнил его имя) я видел в одной из древних газет, целую стопку которых я обнаружил на чердаке в доме моего отца. Куда только не заведёт путника поиск хорошей истории. Меня он завёл на полный пыли и ненужных вещей чердак. Я вспомнил, что меня тогда заинтересовала одна статья об ужасной буре, разыгравшейся на юге. Помню, что тогда ещё подумал, что из этой истории могла бы получиться замечательная книга. Настоящая буря века, стёршая с лица земли несколько городков и приведшая к жуткому наводнению, затопившему целый округ. На одной из блеклых, пожелтевших от времени фотографий я и увидел Адама Уоллеса. На фотографии он был намного моложе и стоял в обнимку с какой-то женщиной, судя по всему, его женой. Больше всего меня поразили даже не разрушения, хотя они и впечатляли, и ужасали, а лица людей. Все они выглядели так, будто заглянули в ад и смогли вернуться назад. Печать смерти ещё лежала на их лицах, отпечаталась в их глазах. Все, кто был на той фотографии, могли столько рассказать мне, и каждое их слово было на вес золота. Без шуток, я верил в это.

Я сразу вылез из-под сеялки и направился на улицу. Меня била дрожь. Я считал такое стечение обстоятельств, что мне случайно попался кто-то из выживших в тех событиях, настоящей удачей. Да что там, это было настоящее провидение, можно сказать, судьба. Я пробежал между рядами тракторов, сияющих на солнце, надеясь, что мистер Уоллес ещё не успел уйти. Конечно, я потом мог узнать его адрес у мистера Донована, но мне не терпелось с ним поговорить прямо сейчас, мне не хотелось терять и минуты. И мне повезло вновь (тогда я уже, наверное, решил для себя, что буду писать именно эту историю, а вторая мысль была намного глубже, в самой темноте: кто-то хочет, чтобы я её написал): Адам Уоллес в компании мистера Донована и моего напарника прогуливались рядом с боронами.

Я решил не терять времени даром и под любопытными взглядами своего начальника и напарника подошёл прямо к фермеру.

— Мистер Уоллес, меня зовут Джек Клайн и я хотел бы поговорить с вами, если вы не против.

— Тоже хотите обсудить преимущества поперечно-диагонального боронования? — спросил с улыбкой мистер Уоллес, пожимая мою руку.

Способы возделывания почвы в тот момент интересовали меня меньше всего.

— Нет, вопрос будет касаться, того, что случилось летом 1955.

От меня не укрылось, как лицо фермера при этих моих словах вытянулось, а улыбку будто сдуло ветром.

— О чём именно вы хотите поговорить, мистер Клайн?

— Давайте встретимся после работы, — предложил я, ловя нетерпеливый взгляд мистера Донована, считающего, что я отпугиваю клиента. — Мы сможем посидеть в спокойной обстановке, и я расскажу вам, что мне хотелось бы от вас узнать.

На мгновение фермер Уоллес задумался, и хотя его размышление длилось не больше нескольких секунд, мне они показались вечностью. Интересно, как бы всё сложилось, если бы в тот день Адам Уоллес не захотел разговаривать со мной? Но об этом я уже никогда не узнаю. Уверен, что та сила, которая хотела, чтобы я написал об этой жуткой истории, случившейся в далёком лете 1955 года, помогла мне с тем, чтобы Адам Уоллес стал более сговорчивым.

Мы встретились после работы в одной из открытых закусочных нашего городка. Я заказал себе яблочного сока, а мистер Уоллес стакан виски. И тогда он рассказал мне всё, что знал.

Не буду пересказывать, о чём мы говорили, скажу только, что история меня безумно взволновала, она взволновала меня так, что я потом не спал всю ночь. После катастрофы, уничтожившей его ферму, Адам перебрался с женой к дочери и её мужу на побережье. Адам, несмотря на то что был уже в приличном возрасте и мог рассчитывать на спокойное завершение своей жизни, с удвоенной (которая так поражала его дочь и зятя) силой взялся за организацию новой фермы, и, надо сказать, добился немалых успехов в этом. Все удивлялись энергии Адама, все, но только не его жена. Думаю, определённую роль в этом сыграло то, с чем они столкнулись той долгой ночью, когда на них обрушился ад. После той ночи ни Адам ни его жена просто не могли сидеть без дела, они будто боялись оставаться наедине со своими мыслями.

Всё это я, конечно, узнал позже. После той встречи в закусочной я ещё несколько раз встречался с Адамом и даже пару раз бывал у него дома за городом, где мы сидели на веранде, пили домашнее пиво, и я слушал размеренный голос Адама, рассказывающего мне о событиях прошлого. Я познакомился с его женой — очень милой женщиной — и очень часто она составляла нам компанию в наших посиделках. Иногда в минуты затишья мы любовались видом на пшеничные поля, начинающиеся прямо за домом, и Адам говорил, что местный климат куда больше подходит для занятий сельским хозяйством, чем в прошлом их месте жительства. Адам один раз высказался даже в том ключе, что он совсем не обижен на судьбу за то, что она заставила их переехать, сам бы он на такое никогда не решился, но эти слова он произносил с непреодолимой грустью. Это и подвигло меня на некоторые размышления. Не то чтобы я засомневался в словах Адама, просто я задумался над тем, а насколько в этих словах содержалось истины, а сколько эту истину пришлось ему вдалбливать себе в голову, чтобы поверить в неё. Но если ему так проще было жить, не мне его в этом винить.

Когда Адам и его жена рассказали мне всё, что знали, я отправился к своему старому знакомому, бывшему главному редактору местной газеты Аарону Ледису. Мне нужен был совет, а кто мог дать лучший совет, чем Аарон, я просто не знал. Когда-то очень давно именно Аарон и заставил меня задуматься о писательском ремесле, и именно Аарон заставил меня полюбить книги. Пока я ехал по пыльной дороге к домику Аарона, в котором поселился после выхода на пенсию, я думал над тем, что рассказали мне Адам и его жена и о чём они умолчали. Понимаю, что они не могли быть со мной предельно откровенны, хотя я ни разу не заметил ни у кого из них желания о чём-то умолчать или что-то скрыть. Я имел в виду совсем другое. Не снятся ли им кошмары после той ночи, не просыпаются ли они среди ночи в ужасе, с трудом понимая, где они оказались, и не слышат ли снова ураганный ветер за окном. Уверен, что просыпались, хотя про это не было сказано ни слова. Ещё я уверен, что когда кто-то из них видел грозовые тучи на горизонте, то вздрагивал. Я видел, как один раз с моря (до которого было совсем не так уж и далеко) налетел резкий порыв ветра, а в глазах Адама промелькнула такая паника, будто он увидел привидение. Хотя кто знает, может, в тот момент он действительно его увидел.

И вот я ехал с записями, лежавшими на пассажирском сиденье «шевроле» моего отца, к Аарону и думал над тем, что он скажет, когда я покажу ему эти записи. Сочтёт ли он меня безумцем за то, что я решил ввязаться в это дело, или, наоборот, похлопает по плечу и скажет, что я поступаю правильно. И хотя сейчас, спустя столько лет, которые прошли после того дня, когда я ехал к своему старому другу на машине отца, я знаю, что поступил правильно, у меня есть сомнение, что к Аарону я ехал именно за советом. Возможно, я искал благословения, или чтобы кто-то здравомыслящий со стороны сказал мне, что я не схожу с ума.

Аарона я нашёл сидящим в кресле-качалке на веранде, ноги он накрыл пледом, хотя на улице было довольно тепло, а в руках держал стакан холодного чая. И хотя я нечасто навещал его, я находил его исключительно в этом положении. Он почти никогда не качался и только смотрел в сторону леса, росшего за небольшим лугом, будто ожидая, что однажды из леса кто-нибудь появится. Именно в таком положении я его и запомнил. Аарон умер спустя три месяца от рака горла, после того как я взялся писать эту книгу. И я безумно благодарен Аарону за те слова, которые он мне сказал, когда я приехал к нему за помощью.

В то время у Аарона уже были выбеленныесединой волосами и бледные, как летнее небо, глаза. Он выслушал мою историю (записи он удостоил лишь беглым взглядом), держа в руках стакан с греющимся на ласковом июньском солнце чаем, и ни разу не прервал меня. Я безумно волновался, но всё же постарался изложить всё, что узнал от семьи Уоллесов, максимально содержательно, ничего не приукрашивая и не разбавляя собственными впечатлениями. Я только сказал, что хотел бы заняться этой историей, и спросил у Аарона его мнения на этот счёт.

— Ты же пришёл ко мне не за советом? — спросил Аарон, когда я замолчал. — На самом деле ты всё решил ещё в тот момент, когда Адам впервые открыл рот, не правда ли?

Голос Аарона, напоминающий мне карканье ворона (рак горла мешал ему нормально разговаривать, отправил его раньше времени на пенсию и в конце концов свёл его в могилу), так не сочетался с его саркастичной улыбкой. Аарон видел меня насквозь, и, возможно, это было ещё одной из причин, почему я приехал к нему. Мне нужно было разобраться самому в себе, очистить мысли и понять, действительно ли эта история — то, чем я хочу и, самое главное, могу заниматься.

— Может, ты прав, — ответил я. — Может, я хочу, чтобы кто-то сказал мне, что я чокнулся и трачу время впустую. Ты знаешь, что мне пришлось отпроситься с работы, чтобы приехать к тебе? Мой начальник мистер Донован так посмотрел на меня, когда я просил отгул. Едва ли моё имя попадёт в список тех, кто пойдёт на повышение в этом году. Мой отец, к примеру, уверен, что я впустую трачу время, по его мнению, писательство — это не работа, а развлечение, которое не приносит ни денег, ни уважения. Подозреваю, что, по его мнению, писатель и бездельник — это синонимы.

Бледные губы Аарона тронула улыбка, скорее, даже не улыбка, а просто уголки его губ слегка изогнулись.

— Не скажу, что это редкая точка зрения. И хотя по собственному опыту знаю, что писательство — это адский труд, настолько адский, что пока ты не сядешь за пишущую машинку перед чистым листом бумаги, ты никогда этого не поймёшь, — тут улыбка Аарона стала шире и теперь касалась не только его губ, но и глаз. — Но в то же время этот труд дарит ни с чем не сравнимое удовольствие. Поэтому, возможно, твой отец, отчасти и прав. Но только к тебе это не имеет никакого отношения, не правда ли? Тебе не важно, что говорит твой отец, и не важно, получишь ли ты повышение в следующем году? Ты хочешь знать совсем другое.

Аарон, как всегда, бил в цель.

— Я хочу знать, смогу ли я сделать это.

Потому что если бы я смог, всё остальное становилось неважно. Но Аарон только покачал головой.

— Боюсь, на этот вопрос я не могу дать тебе ответ, — сказал он своим сухим, как ветер в Сахаре, голосом. — На этот вопрос никто тебе не сможет дать ответ. Конечно, я мог бы солгать, чтобы подтолкнуть тебя вперёд, но я не хочу этого делать. Не с помощью лжи, по крайней мере. Я читал твои рассказы и видел, что у тебя есть способности, но только одному богу известно, во что это может вылиться. Тебе есть ещё куда расти, и должен сказать откровенно, что ты только в начале своего пути. По моему совету ты прочитал множество книг, но читать Диккенса ещё не значит стать им самим. И пусть без этих книг из тебя никогда бы не получилось даже средненького беллетриста, они лишь показывают тебе направление, куда двигаться нужно, а куда не стоит.

Наверное, в глубине души именно такой ответ я и ожидал услышать, поэтому слова Аарона меня совсем не расстроили.

— Ну а что ты скажешь об истории? — спросил я.

— Должен сказать, эта история настолько же безумная, насколько интригующая, — ответил Аарон, немного задумавшись. — Не думаю, что этот мистер Уоллес или его жена обманывают тебя, просто здесь пока нет ничего, на что можно было бы опереться. Слишком мало фактов. Но если ты чувствуешь, что за этой историей что-то стоит, уверен, тебе стоит попытаться раскрутить её.

— Так с чего мне начать?

— Конечно, с самого городка. Если ты хочешь, чтобы история получилась правдивой, чтобы она созрела в твоих руках, тебе нужно своими глазами увидеть, что там произошло.

Город Паддингтон, на который одиннадцать лет назад обрушился ураган (и возможно, что-то пострашнее), был за тысячи километров от меня, но в тот момент мне казалось, что стоит мне сесть в машину, как я смогу увидеть его.

— Значит, мне стоит поехать туда и всё разведать самому?

— Не хочу, чтобы ты думал, что я толкаю на подобное безумство как путешествие на другой конец страны за поисками призраков, — ответил Аарон и сделал глоток чая. На мгновение его лицо искривилось от боли, но это длилось не больше мгновения, потом его лицо снова приобрело безмятежное выражение. — Но если как следует вдуматься, только так из этой истории можно вытащить все драгоценные камни. Изучи обстановку, поживи в городке, съезди к старой тюрьме, где люди прятались от стихии. Потом найди всех, кто смог пережить бурю, и попроси их рассказать тебе то, что они видели. Наверняка мистер Уоллес дал тебе имена хотя бы нескольких их них.

На самом деле Адам дал мне имена всех, кто ту длинную ночь прожил вместе с ним. Их имена были записаны в блокноте, который я всегда носил с собой. Мне понравилось, что наши с Аароном мысли в этом вопросе сходятся.

— Мне придётся уволиться с работы, — сказал я. — Едва ли меня отпустят в отпуск на неопределённый срок. Никто не знает, сколько это расследование займёт времени.

— Составь полноценную картину произошедшего в своей голове, — посоветовал Аарон. — Изучи всё, что расскажут тебе очевидцы. Тот ураган 1955 года достаточно известен, чтобы о нём было написано множество статей, наверняка этим вопросом занимался не один десяток журналистов и исследователей. Уверен, что не все из них были настолько небрежны, что ничего странного в этой истории не заметили.

Аарон больше ничего не добавил, но я понял, к чему он клонит. Он мог бы сказать, что из всего множества исследователей хотя бы один, но мог обратить внимание на те жуткие вещи, что происходили под покровом урагана. Могли бы, если там действительно что-то было. Но вполне возможно, что Аарону пришла та же самая мысль, что приходила неоднократно мне за те долгие часы, что я провёл в компании семьи Уоллесов, слушая их историю. Люди видят то, что хотят видеть, и верят в то, во что хотят верить. Если ни один из всего того множества людей, что изучали этот вопрос, не хотел найти в темноте демона, он его там и не нашёл, даже если смотрел ему прямо в глаза.

— Я поеду, — сказал я. — Съезжу в Паддингтон и изучу всё, до чего смогу добраться. У меня есть небольшие сбережения, думаю, на первое время хватит. И пусть я даже ничего не найду, я всё равно поеду туда.

Но думаю, что тогда я уже был уверен, что найду очень многое. Это было странное и пугающее чувство. Ещё меня пугало ощущение, что эта история прямо-таки рвётся наружу. Она звала меня за собой, и я не мог осмелиться отказать ей.

Потом я допил чай, который Аарон любезно предложил мне, и уехал на поиски сокровищ. Когда в следующий раз я навестил домик Аарона, мой друг был уже мёртв, а мой роман лежал на полках всех книжных магазинов от Атлантического до Тихого океана. Я очень жалею, что Аарон так и не успел прочитать о том, что же мне удалось разузнать о той долгой ночи, что опустилась на небольшой южный городок Паддингтон в 1955 году. Мне очень хочется рассказать своему наставнику, что из этого эксперимента я вернулся живым, потрёпанным и испуганным, но всё же живым.

ПРОЛОГ

— Будет буря!

Старик посмотрел на безоблачное небо и сдвинул шляпу на лоб, чтобы защитить глаза от палящего солнца. Его кожа была загорелой до черноты от постоянного пребывания на открытом воздухе, а руки длинными, худыми и мозолистыми, волосы даже под широкой соломенной шляпой выгорели так сильно, что стали почти прозрачными, но глаза по-прежнему оставались яркими, живыми, с искринкой. Многие в маленьком сонном городке П. считали старика чудаком и обычно с улыбками выслушивали его истории из древних времён, которые он с удивительной для его возраста чёткостью помнил в великом множестве, несмотря на то что при этом часто забывал дорогу домой. По большей части его считали безобидным и наполовину выжившим из ума, но вот в его умении предсказывать погоду никто не сомневался.

Мальчишки во главе с Томом Беккером, стоявшие вокруг старика, не сговариваясь, одновременно подняли головы и посмотрели на синее без единого облачка небо. Свинцовая жара буквально вдавливала их в землю, а воздух вокруг был таким сухим, что любая разлитая вода испарялась почти мгновенно. Но всё равно на их лицах появилось задумчивое, почти испуганное выражение.

— Буря? В такую жару? Я не вижу ни одного облака. Уверен, не будет даже небольшого дождика, — сказал Эндрю Робертсон. — Хотя отец и говорит, что если такая жара простоит ещё неделю, с посевами будет покончено.

Все мальчишки посмотрели на Эндрю, но ничего не сказали. Что с него взять. Он был новичком в их городке. Их семья переехала в П. только в прошлом месяце, и Эндрю ещё не успел узнать, что все пророчества старика насчёт погоды сбывались со стопроцентной точностью.

Увидев молчаливое несогласие, Эндрю почувствовал, как в него начинает проникать страх. Он опять посмотрел на небо, но в этот раз ему показалось, что вдалеке на самом горизонте в серовато-голубой дымке он что-то увидел, что-то тёмное, огромное и опасное.

— Неужели и правда будет буря? — спросил он слабым голосом.

Мальчишки стояли вокруг норки суслика и ждали, когда зверёк выглянет проверить, безопасно ли вокруг. Старик учил мальчишек ловить сусликов на металлическую петлю, и ещё час назад это было, наверное, самым интересным занятием за последние месяцы. Но сейчас все забыли о своей ловле и отошли от норки чудом спасшегося зверька. Рядом с ними, насколько хватало глаз, тянулось жёлтое кукурузное поле. Но кукуруза, пусть и сухая, не качалась, шурша на ветру, потому что никакого ветра не было. Она щёлкала, нагретая яростным солнцем, и в этом щёлканье все услышали голос, и этот голос был безрадостным и грустным.

Все мальчишки посмотрели на Тома, ожидая, что он скажет.

— Нужно сообщить родителям, — проговорил он неуверенно.

АДАМ

Адам Уоллес, фермер со стажем, без всякого выражения смотрел на свои гибнущие без влаги поля, и только крепко сцепленные на старом кожаном поясе руки выдавали его чувства. Кукуруза могла продержаться ещё пару дней, но вот бобы, и особенно пшеница, уже погибли. В последнем он не сомневался. Адаму столько раз доводилось убирать урожай, что он с закрытыми глазами мог определить, как обстоят дела с его посевами. В этот раз дела были плохи, и он уже в уме просчитывал, во сколько ему обойдётся аномальная жара в начале лета.

Адам знал, что его жена Мэри наблюдает за ним из окна, и старался не показывать, как сильно он опечален. Он сделал вид, что направляется в хлев, но на самом деле зашёл за дом и, опустившись на корточки, взял в руки немного высохшей земли. Во дворе земля превратилась почти в камень, а там, где ездили телеги и машины, — в кирпичного цвета пыль. Адам растёр пыль пальцами и поднёс их к носу. Эта пыль ничем не пахла. В ней не было жизни, как не могло быть жизни и в том, что на ней росло.

Дождя не было почти два месяца, а палящее солнце высушило даже мелкие водоёмы и озерца. Река Кендинг, обычно полноводная, так обмельчала, что её теперь можно было, перейти, даже не намочив колен. Адам смотрел на безоблачное небо и яростное солнце, и в душе у него зарождалась тревога. Взгляд его перешёл на верхушки деревьев и затянутый сероватой дымкой горизонт. На мгновение ему показалось, что он увидел что-то тёмное и огромное, но потом моргнул, и небо снова стало ярко-голубым, а дымка на горизонте светло-серой.

Даже за домом, в тени, было невыносимо жарко, а о том, чтобы стоять под солнцем, не могло быть и речи. Адам стёр пот со лба и задумался. Деньги на кредит у него были отложены, спасибо удачному прошлому году, и он мог не переживать, что его дом и землю отберут. Конечно, придётся немного подтянуть пояса, чтобы продержаться до следующего года, но если кукуруза вызреет, они с Мэри, может быть, даже смогут позволить себе съездить на свадьбу к дочери в Роузвилл. Адам знал, что Мэри об этом мечтала с того дня, когда Лиза позвонила с радостной вестью. Он и сам ничего так сильно не хотел в последние годы, как увидеть свою любимую дочку идущей счастливой под венец.

Но в его ситуации были всё же и свои преимущества. Адам знал, что никак не может повлиять на погоду, и за долгие годы фермерства научил себя не переживать за урожай. Переживаниями делу не помочь, говорила его мать, и он считал, что это мудрые слова.

Адам увидел, что к нему идёт Рэнди, его работник. Он стряхнул пыль с рук и облокотился спиной о стену дома. Здесь в тени хотя бы можно было дышать, и он решил не идти навстречу Рэнди, а подождать его здесь.

— Привет, босс, — сказал, подходя, Рэнди. Руки его, как всегда, были вымазаны в мазуте, а старая соломенная шляпа лихо сдвинута набок. — Слышали новость?

Конечно, Рэнди знал, что Адам не слышал никаких новостей, иначе он бы не стал спрашивать его об этом и тем более не стал так улыбаться. Зато сам Рэнди был в курсе всех событий в окрестностях. Адам всегда удивлялся, как ему это удаётся, но раз это его свойство никак не отражалось на качестве работы Рэнди, то был совсем не против послушать, что за новость его работник принёс в этот раз.

— Значит, не слышали? — ещё раз пожелал убедиться Рэнди.

— Что там у тебя? — немного разозлился Адам. — Говори или проваливай!

Ухмылка Рэнди стала ещё шире.

— Я забыл сказать, что новости-то у меня целых две!

— У меня сейчас тоже для тебя будет новость, бездельник, — ещё сильнее разозлился Адам. — Сейчас мы с тобой пойдём к сеялке, и если я увижу, что она ещё не готова, ты у меня лишишься месячного жалованья!

Такими угрозами Рэнди было не напугать. Он знал, что Адам никогда его не оштрафует, просто потому, что он всегда выполнял свою работу, выполнял её быстро и качественно, и сеялка, о которой говорил Адам, была отремонтирована ещё на прошлой неделе.

— Ладно, босс, не сердитесь, — беспечно отозвался Рэнди и присел в тени дома рядом с Адамом. — Вы помните Билли Соммерса?

Адам подозрительно посмотрел на Рэнди.

— Ты говоришь о том грабителе, который ограбил пять банков в соседнем штате?

— Именно о нём, босс!

Рэнди замолчал, позволяя Адаму самому дойти до того, чтобы понять, насколько эта новость важна.

— Ну и что дальше, дурак! — рассвирепел Адам, ненавидя эту привычку Рэнди затягивать его в разговор и вместе с тем чувствуя, что проглотил наживку. — Ты будешь говорить или мы и дальше будем здесь сидеть и смотреть друг на друга!

— Так вот, шериф Мейвезер сегодня привезет этого самого Билли Соммерса в Верхний город!

Верхним городом, или Зелёным городом, называли старую исправительную тюрьму штата, стоявшую на большой возвышенности над городом. Из-за того, что тюрьма стояла на холме, и в ней одно время проживало больше трёх сотен заключённых и надзирателей с семьями, её и прозвали Верхним городом. А Зелёным городом её называли, потому что её основной корпус и высокая стена внутреннего двора были сложены из коричневого с заметным тёмно-зелёным, почти бурым оттенком камня.

Глаза Адама расширились от изумления, и он глубоко задумался. Билли Соммерс был настоящей знаменитостью, его имя не сходило со страниц еженедельных газет и прогремело с особенной силой в марте, когда его банда при ограблении очередного банка убила двоих полицейских и одного случайного прохожего. До этого банда Соммерса никого не убивала и обычно действовала необыкновенно быстро и умно. Но в тот раз что-то пошло не так, и в скором времени Билли поймали. Оказалось, он прятался у своей любовницы, довольно известной театральной актрисы, которая, чтобы ещё выше поднять свою популярность, хвасталась знакомством с Билли на каждом углу. Ещё она носила неправдоподобно дорогое кольцо, украденное в одном из банков, так что было удивительно, что Билли не поймали раньше.

Адам считал, что Билли так долго пробыл на свободе просто потому, что делился разграбленным с кем-то в полицейском управлении, но со временем, очевидно, стал жаден или после убийства полицейских его удача закончилась.

— Как вам новость, а? — Рэнди хохотнул, довольный произведённым эффектом.

— Значит, Билли Соммерса привезут в наш городок, и он проведёт ночь в Верхнем городе?

— Точнее, три ночи. Он будет здесь дожидаться вооружённого конвоя из Даллоса, а потом его перевезут в другую тюрьму.

— Давно уже Верхний город не посещали такие знаменитости, — задумчиво изрёк Адам.

— Когда сегодня вечером шериф Мейвезер будет везти Билли, посмотреть на это соберётся весь город.

Адам вытер выступивший на лице пот и посмотрел на кукурузное поле. Он поражался силе растений, которые могли столько времени находиться под таким выжигающим всё солнцем. Ему даже в тени было нечем дышать, и он подумывал о том, чтобы набрать с колодца ведро воды и вылить его на себя. Это бы принесло пусть и недолгое, но всё же облегчение.

— А вторая новость?

На грязно-серой рубашке Рэнди выступили пятна пота, он снял шляпу и обмахивал себя ею. Едва ли от этого было легче, потому что воздух был раскалён, как забытая в печи сковорода.

— Вторая новость не такая приятная, — лицо Рэнди немного помрачнело. — В деревеньке к северу от старой переправы не помню её названия, кто-то убил всю семью. Он зарубил их топором и разбросал части тел по всему дому.

Адам с ужасом и недоверием смотрел на Рэнди. Убийство, да ещё и рядом с его фермой! Такого не бывало со времён его молодости, когда жена зарезала своего спящего мужа за то, что он путался с её сестрой. Бывали, конечно, пьяные драки и когда кто-нибудь случайно стрельнёт в товарища на охоте, но чтобы зарубить топором целую семью, такого Адам отродясь не слыхал. Хорошо, что деревенька, в которой произошло убийство, находилась довольно далеко от его фермы, и если этот человек был на своих двоих, ему было не о чём беспокоиться. Но всё равно от мысли, что какой-то сумасшедший, способный на такое зверство, бродит где-то поблизости, по знакомым ему улицам, среди его соседей, по спине Адама, несмотря на удушающую жару пробежал холодок.

— Похоже, у шерифа Мейвезера будет тяжёлая неделька, — проговорил Адам, и не подозревая, что тяжёлая неделька ожидает их всех.

Рэнди на это ничего не ответил, он приложил руку к потному лбу и начал всматриваться вдаль. Даже слегка приподнялся, чтобы лучше видеть. Адам проследил за его взглядом и увидел, что между ровными рядами его умирающей кукурузы к его ферме приближается несколько тёмных точек.

Зрение у Адама в последние годы стало заметно ослабевать, и он спросил у Рэнди:

— Что ты там видишь?

— Похоже, это мальчишки бегут к нам что есть духу, и Том Беккер впереди всех.

Адам вытер выступивший на шее и лбу пот и снова подумал о колодце. Потом поднял глаза на безоблачное небо и скривился от мысли, что дождя всё же в ближайшее время им, похоже, не видать.

— Может, увидели что-то интересненькое, лису там или барсука и несутся сообщить нам? — предположил он.

ГАРЕТ

День у шерифа Клода Мейвезера выдался на редкость неудачным. Сначала он узнал, что ему нужно ехать в соседний штат, чтобы конвоировать Билли Соммерса в Высокий город, а потом появляется новость, что в его округе завёлся убийца. Да ещё и не просто убийца, а какой-то маньяк, орудующий топором. Клод проработал шерифом больше двадцати пяти лет и ни разу не слышал о подобном. Разве это возможно, чтобы в таком тихом местечке, как его округ, кто-то заходил в дом и убивал всю семью топором?

— Не такого я хотел перед самой пенсией, — проворчал шериф, зная, что его никто не слышит. Он сидел в своём кабинете, и пот градом катился по его спине и лицу, но как бы ни было жарко в кабинете, на улице было ещё хуже.

Клоду в следующем году исполнялось шестьдесят, и волосы его уже стали белыми как снег, и живот внушительно напирал из-под рубашки. В прошлом месяце у него родился третий внук, и Клод надеялся на выходных съездить проведать сына и его жену. Но теперь об этом можно было забыть. Клод надеялся, что последние годы на посту шерифа он проведёт, сидя в своём кабинете, наблюдая, как работают его помощники, но теперь, похоже, ему самому придётся лазить по кустам и гоняться по богом забытым дорогам за всякими ублюдками, пришедшими с большой дороги.

Шериф почти не сомневался, что убийство совершил кто-то неместный. В его округе, где он знал почти каждого жителя в лицо, весь народ был смирный, и если случалось, что кому-то разбили лицо, то только в драке по пьянке. Но чтобы орудовать топором, а потом разбрасывать тела по всему дому! Шериф даже поёжился, представив себе эту картину.

— Гарет! Эй, Гарет, слышишь меня! — крикнул шериф через слегка приоткрытую дверь. Двигаться у него не было никакого желания, а через открытое для вентиляции окно в комнату вместо освежающего ветерка проникал только раскалённый воздух. Но шериф знал, что если закрыть окно, будет ещё хуже. Намного хуже. — Гарет, иди сюда!

В двери появился Гарет Хендерсон, старший помощник шерифа и человек, которого Клод Мейвезер хотел бы видеть на своём месте после ухода на пенсию.

— Присядь, Гарет, — шериф указал рукой на единственный пустующий в кабинете стул.

— Если позволите, шериф, я бы постоял, — проговорил Гарет, и пусть фраза прозвучала вежливо, было ясно, что никакого разрешения у шерифа он и не спрашивает, и если даже тому вздумается ему приказать, Гарет всё равно останется стоять.

Шериф Мейвезер как никто другой знал, что спорить с Гаретом бесполезно, поэтому просто продолжил.

— Гарет, я хочу, чтобы ты отправился в Денбру и изучил место преступления, — начал шериф. — Опроси всех свидетелей, если они есть, и возьми на всякий случай с собой Дика, может, он что найдёт.

Шериф не стал дальше продолжать, зная, что Гарет и сам прекрасно знает, что ему делать, возможно, даже лучше него самого в его лучшие годы. Гарет был таким полицейским, каким Клод даже не мечтал стать.

— Хорошо, шериф, машину я уже приготовил, а Дик ждёт меня в кузове.

Шериф даже не удивился тому, что Гарет знал о его приказе задолго до того, как он пришёл ему в голову. Но он должен был что-то ещё добавить, чтобы Гарет не ушёл просто так.

— Я бы и сам поехал, — сказал он. — Но ты же знаешь, что мне нужно ехать в форт Реджинальд за Билли Соммерсом. Это дело я никому не могу доверить. Будь он проклят этот Билли Соммерс и его банда! Нет никакого желания трястись в автомобиле в такую жару. Я боюсь, мы и пяти миль не отъедем, как у нас радиатор закипит. В такую жару неудивительно! Хотя бы ветерок лёгкий подул.

Но, несмотря на желание шерифа, куст акации, росший за окном, даже не шелохнулся. Его листья в свете яростного солнца казались выгоревшими и высохшими.

Шериф посмотрел в окно на залитую солнцем улицу и пожал плечами, показывая, что ничего поделать не может. Придётся Гарету ехать в глухую деревню расследовать убийство, а ему ничего не останется, как направиться в форт Реджинальд, рискуя застрять там на целые сутки, если двигатель автомобиля по пути перегреется.

— Я всё сделаю, шеф, — проговорил Гарет и вышел из комнаты.

Он прошёл через большое помещение, которое он делил с двумя другими помощниками шерифа, и вышел на залитую солнцем улицу. Машина его, зелёный «форд фургон», стояла в тени огромного дуба дальше по улице, и Гарет натянул на голову старую поношенную шляпу, чтобы защитить голову от палящего солнца, и направился к машине.

Конечно, он знал, что шериф отправит на это дело именно его. Гарет и сам бы вызвался на это дело, даже если бы шериф был свободен. А кому ещё ехать, если не ему? Он был самым опытным из всех помощников и лучше всех в городе умел пользоваться винтовкой. А ещё он два года проработал в настоящем криминалистическом отделе полиции в большом городе. Гарет без всякой ностальгии вспоминал о том времени и ни разу за всё время у него не появилось и мысли оставить свой домик на берегу реки и вернуться в город. Слишком уж много крови и жестокости он видел там, где собирается много людей. Гарету больше по нраву были тихие городки с их простыми, но ясными истинами.

Гарет прошёл по утоптанной дорожке к машине и, остановившись в тени, снял шляпу и вытер пот со лба. Дик заскулил в кузове, и Гарет, протянув руку, погладил большого серого пса по голове. Голова Дика не пролазила сквозь решётку кузова, но сквозь прутья он умудрился просунуть свой нос. Гарет ухватил рукой за нос пса и потрепал его из стороны в сторону, а Дик в ответ лизнул его в ладонь.

— Жарковато, да Дик? — спросил Гарет у пса. — Ничего, потерпи немного, скоро мы с тобой погуляем.

Он забрался на сиденье и крутанул стартер. Мотор чихнул и завёлся. Гарет повернул голову и несколько секунд смотрел, как синеватое облачко дыма поднимается в дрожащем от зноя воздухе. Его старенький «форд» уже несколько раз доставлял Гарету проблемы, но шериф Мейвезер не давал ему время на починку автомобиля. Гарет надеялся, что некоторое время двигатель ещё поработает, ему не хотелось оказаться где-нибудь в полях со сломанным авто.

Гарет включил передачу и выехал на улицу. Прежде чем отправиться в Денбру к месту преступления, Гарет хотел заехать домой показать жене письмо, которое он всё утро носил во внутреннем кармане рубашки. Письмо это было от их сына Криса, и оно сообщало о том, что он хочет приехать к ним на выходные. Гарет знал, что жена очень обрадуется этой новости, и, представляя себе её лицо, когда он расскажет ей эту новость, на губах у него играла улыбка.

После того как Крис уехал в университет, он приезжал домой не чаще пары раз в год, и Гарет знал, что Салли очень скучает по нему, хотя и шутила, что теперь, когда они остались вдвоём, у неё наконец-то появится время, чтобы заняться собой. Не нужно целый день проводить у плиты или дважды в неделю заниматься стиркой. Возможно, вначале именно так и было, и Гарет был этому только рад. Он считал, что его жена достаточно поработала за свою жизнь и заслужила пусть и небольшой, но покой. Но после отъезда Криса из дома исчезла не только дополнительная работа, дом будто лишился части себя. Гарет никогда прежде этого не замечал: с Крисом их старый дом стал таким молчаливым и пустым, что теперь Гарет чувствовал себя в нём потерянным, и знал, что Салли чувствует то же самое.

Она перестала вязать, сидя в своей комнате, и теперь куда чаще он находил её в небольшой беседке, которую они построили вместе с Крисом на берегу реки.

«Раньше она любила этот дом, — думал Гарет. — А теперь он ей как чужой».

Через открытые окна «форда» ему в лицо задувал раскалённый воздух. Этот воздух, даже высушивая пот, не мог остудить его, и Гарет чувствовал, что его рубаха на спине мокрая от пота.

Такая жара к добру не приведёт. Он посмотрел на безоблачное небо и на жёлтое пшеничное поле, мимо которого проезжал. Пшеница уже была мертва, достаточно было одного взгляда, чтобы понять это. Так же, как были мертвы овёс, ячмень и горох. Подсолнечник и кукуруза ещё держались, но если дождя не будет в ближайшую неделю, погибнут и они. Но Гарета волновал совсем не урожай. У него было дурное предчувствие, и это его тревожило.

Гарет не мог с твёрдой уверенностью сказать, связана ли его тревога с убийством в деревне, но что-то ему подсказывало, что не только с ним. Он посмотрел на винтовку, лежащую на пассажирском сиденье, но даже её вид не успокоил его.

Такое чувство уже однажды преследовало его. Тогда он работал детективом в большом городе, и они вместе с напарником расследовали убийство на вид довольно безобидного биржевого маклера. Гарет думал, что убийство связано как-то с финансовой деятельностью убитого. Это была самая логичная версия. Как выяснилось позже, маклер был связан с бандой, продающей наркотики, и его убили его же дружки, заподозрившие, что он нечестно ведёт с ними свои дела.

То тревожное и тягостное чувство не давало спать Гарету ночами, и в итоге он и его напарник, занимаясь обыском квартиры маклера, попали в перестрелку. Как выяснилось, они выбрали неудачное время для обыска, и явились одновременно с бандой, которая хотела забрать с квартиры свой товар. В результате этой встречи и случилась перестрелка, в которой напарника Гарета, с которым он проработал два года, убили, а сам Гарет оказался в больнице с простреленным плечом и лёгким.

Гарет даже сейчас, спустя столько лет, помнил то ощущение надвигающейся беды, неотступно преследовавшее его в те дни. В его работе интуиция ценилась высоко, но Гарет всегда считал себя лишённым этого чувства. Интуиция — не умение стрелять или умение находить следы, её не разовьёшь и ей не научишься, она или есть или её нет. Тогда, больше десяти лет назад, лёжа в больничной койке, Гарет понял, что у него она есть. Правда, о себе она больше не напоминала. До сегодняшнего дня.

А потом он узнал о кровавом убийстве в Денбре. И Гарет вспомнил те дни, когда он был обычным копом в городских джунглях, и опасность пряталась за каждым углом, в тени каждой подворотни. Он устал от всего этого и переехал с женой и двухлетним сыном подальше от убийств и криков, от грязных переулков и шума за окном. И вот ему снова пришлось столкнуться со всем тем, от чего он так бежал.

Увидев впереди знакомый поворот, Гарет выключил передачу и неторопливо сбавил скорость. Свернув с дороги, он некоторое время ехал среди деревьев, а потом выехал на небольшую площадку перед двухэтажным домом, прячущимся в тени высоченных буков. Гарет подъехал к дому и заглушил двигатель.

Здесь в тени хотя бы не было так жарко, и он мог спокойно вздохнуть полной грудью, не ощущая палящего солнца. А ещё прохлады добавляла река. Гарет слышал её шум, хотя и не видел её, потому что река текла за домом. Собственно, из-за реки он и купил этот дом. Ему нравилось слышать плеск воды между камней перед сном и нравилось сидеть в кресле на берегу тёплым летним днём. Река, искрящаяся в лучах полуденного солнца, на неё так приятно смотреть и ещё приятнее слышать.

В загоне рядом с домом громко гавкнула Димси, и Дик ответил ей из будки. Его серый, как пепел, нос просунулся сквозь решётку, и Гарет слышал, как он скребётся о стенку будки.

— Потерпи, Дики, — Гарет поймал Дика за нос. — Осталось совсем немного.

Отпустив нос пса, Гарет обошёл дом и вышел к большой лужайке, плавно спускающейся к реке. Он знал, где найдёт Салли, и не удивился, увидев её в беседке, стоящей на самом берегу в тени большой ивы. Это было тихое, спокойное место, и Гарет любил его и считал, что провёл в нём свои лучшие годы.

Он спустился к реке и с наслаждением вдохнул свежий, наполненный влагой воздух. Палящее солнце пробивалось через листву, но здесь в тени, возле воды, было прохладно и свежо. Правда, река за последние недели заметно обмельчала, и если раньше от беседки до воды было не больше одного шага, то теперь между ними простиралась высохшая земля никак не уже десяти метров.

Салли повернула голову и увидела стоящего возле реки и смотрящего на воду Гарета. Она улыбнулась и приветливо помахала ему рукой.

— Привет, дорогой, почему ты так рано?

Гарет снял шляпу и вытер пот со лба, затем вытащил слегка влажный конверт из кармана рубашки и показал его жене.

Глаза Салли с лёгким удивлением остановились на конверте, и она несколько мгновений молча на него смотрела. Затем в её взгляде появилось понимание, а на губах ослепительная улыбка.

— Это от Криса? — спросила она. — Скажи мне, что это от Криса.

— Это от нашего сына, — ответил Гарет, протягивая жене конверт. — Он приезжает на автобусе сегодня вечером.

Салли быстро развернула конверт и, вытащив письмо, прочитала его. На лице у неё появилась счастливая улыбка, а потом улыбка исчезла, сменившись озабоченным выражением.

— Тут написано, что он приезжает на вокзал в девять, — сказала она, подняв глаза на мужа. — А у меня совсем ничего не готово! Почему он не предупредил о своём приезде раньше? Нужно запечь курицу и приготовить пирог с яблоками, который он так любит!

Салли бережно свернула письмо и бросилась к дому, но Гарет схватил её за руку и мягко удержал возле себя.

— Салли, послушай, — проговорил он. — Крису придётся добраться домой самому, потому что в девять меня ещё не будет в городе. Я оставил ему записку на вокзале.

Глаза Салли расширились от изумления.

— Как, тебя не будет, когда наш сын вернётся домой?

— Мне нужно отправиться по одному очень важному делу в Денбру, — Гарет не хотел рассказывать жене о том, какое дело требует его присутствия в богом забытом местечке.

— Тебе нужно ехать в Денбру? — Салли, казалось, не могла поверить в то, что слышала. — Неужели шериф не может послать кого-то вместо тебя? Ты что не сказал ему, что сегодня приезжает Крис?

— Шериф не может послать никого, кроме меня, — терпеливо, будто объясняя ребёнку, проговорил Гарет. — Это дело поручено мне, и я его выполню.

— Тогда шериф мог бы и сам оторвать зад от стула и съездить в эту проклятую Денбру, — не сдавалась Салли. — Он всю работу вешает на тебя, такое впечатление, будто это ты шериф, а не он. Но шерифское жалование получаешь не ты, а Клод Мейвезер!

— Шерифу Мейвезеру сегодня нужно ехать за Билли Соммерсом, разве ты забыла?

— Ах, этот проклятый Билли Соммерс! Неужели нельзя было перевести этого грабителя в другое время! А я ещё собиралась идти смотреть, как его будут провозить по городу. Но теперь я точно никуда не пойду.

Гарет едва заметно улыбнулся.

— Крис взрослый мальчик и в состоянии добраться до дома самостоятельно, — он притянул Салли к себе и поцеловал её в щёку. — А я вернусь вечером, и мы устроим праздничный ужин. Я открою бутылку вина, что мы храним с прошлого года.

Гарет снова поцеловал жену и направился к машине. Хорошее настроение неожиданно покинуло его, и тягостное ощущение надвигающейся беды вернулось, но уже с новой, ещё большей силой. В будке громко завыл Дик. Это было так неожиданно, что Гарет даже вздрогнул. Оставалось надеяться, что Салли этого не видела. Последнее, чего он не хотел, это пугать жену.

— Ты, что, и Дика хочешь с собой взять? — удивилась Салли, смотря в сторону старенького полицейского фургона.

Гарет ничего не ответил, молясь про себя, чтобы Дик больше не выл. Почему-то от этого звука у него кровь стыла в венах. Тревога только усиливалась, грозя перерасти в настоящий страх.

— Может, тогда и Димси возьмёшь с собой, — предложила Салли. — Вместе с нею Дик будет смирнее.

Гарет одно время и сам думал о том, чтобы прихватить с собой и Димси. Но сейчас думал, что Димси может пригодиться и здесь. Неизвестно было, куда направился убийца после того, как сотворил весь тот ужас в Денбре. Конечно, пешком ему до городка не добраться, но Гарет не хотел рисковать.

Гарет посмотрел на стоящие в полуденном зное деревья, и ему показалось, что он увидел среди листвы стоящую тёмную фигуру. Это был человек в длинном пыльном плаще, какие обычно носят погонщики скота и ковбойской шляпе, надвинутой на самый лоб, так, чтобы скрывать его акульи глаза. Гарет не мог видеть его глаз, но каким-то образом он знал, что у этого человека тёмные, лишённые всякого внутреннего света глаза безжалостного убийцы. Топора у него не было, но Гарет чувствовал, что если человек захочет кому-то причинить вред, топор ему и не понадобится. Потом он моргнул, и наваждение ушло.

Конечно, никакого стоящего человека среди деревьев не было и не могло быть. Но Гарет видел его так ясно и четко, будто тот стоял перед ним. И даже несмотря на удушающую жару, он чувствовал, как от человека исходит настоящий могильный холод.

— Нет, Димси останется с тобой. Выпусти её из загона, пусть она бегает на привязи.

Салли удивлённо посмотрела на Гарета, но спорить не стала.

— Хорошо, я выпущу её. Она будет рада побегать.

Гарет снова посмотрел на деревья, а потом перевёл взгляд на жену. Сквозь листву пробивались лучи солнца, но Гарету всё равно было холодно.

— Ты же помнишь, где лежат патроны к моему револьверу?

— Конечно, помню, это же я их туда положила.

— Так вот, достанешь револьвер из шкафа, проверишь, хорошо ли он смазан, и заряди его. Пусть он всегда будет рядом с тобой.

На лице Салли появилось обеспокоенное выражение.

— Что-то случилось? Что-то в Денбре? Именно поэтому отправляют тебя? Зачем ты туда едешь? И зачем мне револьвер?

— В Денбре не случилось ничего серьёзного, — солгал Гарет. — Это всё из-за Билли Соммерса и его банды. Не зря же его перевозят в Высокий город. Прокурор боится, что его банда попытается освободить его.

— Чёртов Билли Соммерс и его банда, — улыбнувшись, проговорила Салли, но Гарет знал, что она выполнит его поручение. — Но только безумец рискнёт сунуться сюда, когда Димси будет бегать по двору.

— Держи револьвер при себе, и пусть он будет у тебя на виду. А когда приедет, Крис отдай его ему.

ЛУНА

Она бы проплакала всю дорогу, но боялась привлечь к себе ещё больше внимания. В автобусе её персоне и так уделяли слишком много внимания, многие не сводили с неё взглядов, и хотя она привыкла к подобному, в этот раз от них ей было как никогда горько. Больше всех на неё пялился толстый потный мужчина в соседнем ряду, и Луна буквально кожей ощущала его взгляд. Она поправила волосы, чтобы шрам был не так заметен, но, похоже, мужчина уже заметил его и только ухмыльнулся её попытке скрыть своё уродство.

Луна сильнее прижалась к стенке и стала смотреть в окно на чахлые кусты и бледно-жёлтые высохшие поля. Она всё равно ничего не могла поделать с этими взглядами, и лучше всего было их просто игнорировать. Раньше у неё это неплохо получалось, но сегодня эти взгляды напоминали ей о том унижении, что ей пришлось пережить.

А он ведь почти добился своего, думала Луна, ощущая кожей жар от раскалённого стекла, к которому прижималась. В автобусе все окна были открыты, но это не очень помогало, потому что воздух на улице был горячее, чем жар из печи. Она почувствовала, что по шее бежит струйка пота и скатывается на грудь как раз в ложбинку между грудей. Она бы смахнула эту капельку пота, но не могла этого сделать под взглядом толстого мужчины, который и так не сводил с неё глаз. Джон никогда на неё так не смотрел, как смотрел этот мужчина. Не смотрел так до сегодняшнего дня, когда сбросил свою маску. От этого воспоминания у неё на глазах снова появились слёзы, и она прижалась щекой к обжигающе горячему стеклу, чтобы никто этого не заметил.

Она познакомилась с Джоном Хэльмом на ярмарке в прошлом месяце, и он был, наверное, единственным мужчиной, кто не смотрел на её шрам. Джон работал торговым представителем в фирме по продаже сельхозтехники, и Луна встретила его, когда он пытался продать сеялку одному из фермеров. Он ей сразу понравился, в этом она смело призналась себе тем же вечером, и когда он неожиданно появился на пороге её магазина с букетом цветов и ослепительной улыбкой, она отбросила присущую ей осторожность и позволила пригласить себя на свидание. Теперь она жалела о своей опрометчивости, она даже не дала себе время всё как следует обдумать, очень уж ей хотелось поверить ему.

Самое интересное, что Джон вёл себя как настоящий джентльмен, и за те три встречи, что у них были, когда они гуляли под ночным небом или ездили на озеро, он ни разу к ней, кроме как по-дружески, не притронулся. Он ни разу не выдал своих истинных намерений, хотя, как выяснилось позже, Джон не относился к категории терпеливых мужчин. Но Луна тогда ещё ничего не знала и она никогда ещё не была так счастлива, как в те дни между первым и четвёртым, оказавшимся ещё и последним, свиданием, когда Джон Хэльм показал своё истинное лицо. И проблема была даже не в том, что он пытался ею овладеть, Луна подозревала, что если бы она не знала правды, она бы ему это позволила и позволила с радостью. Проблема была в том, что она поверила ему, не смогла разглядеть истинной натуры этого человека. Из-за этого Луна злилась на себя даже больше, чем на Джона. Она позволила себя обмануть, хотя прежде всегда была так осторожна. Луна думала, что она поддалась фальшивому очарованию обманщика просто потому, что часть её страстно желала в него верить. Она так хотела, чтобы всё это оказалось правдой, что сама себя в этом убедила. Хотя если вдуматься, наверное, можно было и раньше заметить, что на самом деле она вовсе и не нравилась Джону, а все его улыбки и тёплые слова были лишь притворством. Как выяснилось на последнем свидании, он хотел переспать с уродиной, а потом хвастаться этим перед своими друзьями. Она видела такое раньше. Её шрам добавлял ей какой-то особенной привлекательности в глазах некоторых мужчин. Эти мужчины считали, что заполучить её в свою постель будет как минимум забавным.

Луна даже сейчас чувствовала руки Джона на своих плечах. Он так крепко прижимал её к себе, что даже несмотря на то, что она уже знала правду, она испытала искушение уступить ему. Возможно, так было бы лучше для всех. Но потом она поняла, что поступила правильно, потому что, когда она ему отказала, он попытался взять её силой. Луна видела, какое у него в тот момент было искажённое злобой и похотью лицо, и поняла, что все её чувства к этому человеку были таким же обманом, как и всё остальное. Оставалось только радоваться, что она узнала об истинных мотивах Джона, до того как он добился от неё своего.

Главная ирония была в том, что Джон даже и не подозревал, что во всём была виновата его девушка Лиза Су. Это она предупредила Луну о том, что затевает её парень. Конечно, она сделала это не для того, чтобы помочь Луне или уберечь её от позора. Она сделала это исключительно ради себя.

— Знаешь, я ничего не имею против благотворительности, — сказала ей тогда Лиза, смотря на Луну со смесью отвращения и жалости. — Но я против, чтобы платили из моего кармана.

Эти злые слова даже сейчас звучали в ушах Луны. Она и не знала, что её расстроило больше — что у Джона была девушка, о которой он, конечно же, умолчал, или что он хотел воспользоваться её благосклонностью, пользуясь обманом.

Даже не верится, что ещё утром у неё было такое великолепное настроение. Она надела своё лучшее платье, которое до этого две недели шила, представляя, как они с Джоном будут сидеть в настоящем ресторане или гулять по бульвару большого города среди сотен других людей. Джон обещал ей всё показать, и, возможно, в каком-то смысле именно так и было. Он многое ей показал, но только это были не достопримечательности, а своё настоящее лицо.

Автобус, мягко качаясь, летел сквозь раскалённый воздух, и дыхание жаркого дня становилось всё невыносимее. Луна чувствовала, что толстый мужчина продолжает смотреть на неё, но сейчас в его взгляде что-то изменилось.

«Он сейчас подойдёт ко мне и сядет рядом», — с ужасом подумала Луна.

Но толстый мужчина не делал попыток встать и перебраться к ней поближе, он только молча разглядывал её. Луна буквально ощущала этот липкий влажный взгляд на себе, будто он прикасался к ней своими потными руками. Это было так невыносимо, что хотелось кричать. Весь этот день был так ужасен, что хотелось, чтобы он быстрее закончился. Но Луна и не подозревала, что этот день приготовил для неё ещё несколько сюрпризов.

Вдалеке появились первые постройки Оганквита, маленького городка, который некоторые жители называли младшим братом П. Луна вздохнула с облегчением. Во-первых, приближение Оганквита означало, что толстый мужчина может в нём сойти, а если бы выяснилось, что он продолжит путь, дальше сойти могла бы она сама. Она вполне могла дойти до П…и пешком. Если идти по полям, это займёт не больше пары часов, а так у неё ещё появится возможность проветрить мозги и попытаться забыть о Джоне, Лизе и обо всём том, через что ей сегодня пришлось пройти.

Луна взяла в руки свою сумочку и крепко обняла её, будто пытаясь ею отгородиться от всего мира. Толстый мужчина широко ухмыльнулся ей со своего места. Его рубашка под пиджаком уже насквозь была мокрой от пота, и даже на пиджаке под мышками выступили пока ещё небольшие влажные пятна. Луна не понимала, что означает эта его ухмылка, и думала, не рассчитывает ли он, что она улыбнётся ему в ответ. Некоторые мужчины были уверены, что если девушка некрасива или с изъяном, то она будет счастлива любому вниманию и готова кинуться на шею первому встречному, посмотревшему на неё.

Автобус свернул с трассы и въехал на площадку перед автовокзалом. Луна чувствовала, как пахнет плавящийся под яростным солнцем асфальт на стоянке. Людей не было видно, очевидно, все прятались от дневного зноя где-то внутри. Створки автобуса со скрипом раздвинулись, и пассажиры медленно и нехотя потянулись к выходу. Никто не хотел оказаться под палящим солнцем, когда вокруг нет ни одного деревца, дающего даже маленькой тени.

Луна поспешила к выходу среди первых, ей не хотелось остаться в автобусе с толстым мужчиной. Она поднялась со своего места и направилась к двери, рядом с ней шла какая-то высокая худая женщина в поношенном платье, волосы её были заплетены в хвост, а в руках она держала плетёную корзинку. Лицо женщины показалось Луне смутно знакомым, а потом она увидела, что женщина смотрит на неё. А потом женщина её толкнула.

Это было так неожиданно, что Луна даже не успела схватиться за металлический поручень, вделанный всего в нескольких сантиметрах от рядов сидений, и полетела прямо в дверной проём. Сумочка вылетела из её рук, и Луна, смотря на стремительно приближающийся асфальт, подумала, что это будет великолепным завершением такого дня, и как она могла надеяться на что-то другое?

— Смотри под ноги, — крикнула ей вслед женщина, толкнувшая её, и Луна с запозданием вспомнила, где видела её лицо. Эта женщина сидела рядом с толстым мужчиной и вполне возможно и даже вероятно, она являлась его женой. Также вполне вероятно, что эта женщина приревновала её к своему мужу. Едва ли это можно было назвать достойной причиной, чтобы толкнуть кого-то из автобуса, но люди бывают разными, разве нет?

Луна выставила руки вперёд, чтобы удариться об асфальт не лицом, которому, по её мнению, в последние годы и так слишком много досталось. Едва ли оно стало бы ещё уродливее, но рисковать не хотелось. Внезапно её падение резко прекратилось, и кто-то рывком поставил её на ноги. Луна подняла голову и увидела, что её спасителем является молодой человек, которому едва ли исполнилось восемнадцать. Похоже, что он вышел через заднюю дверь и как раз проходил мимо, когда она вылетала из автобуса.

— С вами всё в порядке? — спросил молодой человек.

В голосе его звучала искренняя озабоченность, и Луна подумала, а не решил ли парень, что ему на руки упала принцесса, загадочная и ослепительно красивая. Эта мысль показалась ей такой забавной, что она, несмотря на совсем невесёлую ситуацию, едва сдержала улыбку. А потом она вспомнила о шраме и торопливо прикрыла его волосами.

— Со мной всё хорошо, можете отпустить меня, — проговорила она, стараясь выбраться из объятий и искоса поглядывая на молодого человека, пытаясь понять, не заметил ли он её шрама.

Но молодой человек больше на неё не смотрел и даже, казалось, забыл о ней. Он увидел что-то другое, что завлекло всем его вниманием. На лице его застыло странное тревожное выражение. Луна подняла свою сумочку и стряхнула с неё пыль. Похоже, кто-то из выходящих пассажиров наступил на неё и на дешёвой коже остался отпечаток ноги.

«Это же моя любимая сумочка», — расстроенно подумала Луна, смотря на испорченную вещь, потом она вспомнила о странном выражении на лице молодого человека, спасшего её, и посмотрела в сторону его взгляда. Она бы сделала это и раньше, но просто ещё не пришла в себя от падения, и даже руки у неё продолжали дрожать от выброса адреналина. С ужасом Луна увидела столб чёрного дыма, поднимающийся над городком. Судя по дыму пожар, был совсем рядом с автовокзалом. Луна попыталась вспомнить, а не было ли видно дыма из окна автобуса, но быстро поняла, что никакого дыма не было. Она просто не могла его не заметить.

— Ещё десять минут назад его не было, — сказала немного ошеломлённая Луна.

— Он появился, когда я выходил из автобуса, — проговорил парень, зачарованно смотря на дым. — Что бы там ни горело, оно разгорается очень быстро.

Он перевёл взгляд на Луну, и она почувствовала, что непроизвольно краснеет. Она ждала его реакции и вместе с тем ужасно её боялась.

— Кстати, меня зовут Крис, — представился парень даже без намёка на вежливую улыбку, с которой обычно знакомятся с девушками.

Луна ничего не могла прочитать по его лицу, и это приводило её в смятение.

— Луна, Луна Хаггис, — она зачем-то назвала свою фамилию и почувствовала себя крайне глупо.

Оставалось надеяться, что Крис ничего не заметил, ни её смущения, ни её смятения.

«Если бы он посчитал меня привлекательной, он бы уже пригласил меня выпить кофе», — с тоской подумала она. Не то чтобы Крис ей понравился, он был как минимум на четыре года младше её и волосы у него были намного длиннее, чем, по мнению Луны, должны быть волосы у мужчины. Тем не менее он не смотрел на неё так, как обычно смотрели на неё мужчины. Когда его взгляд останавливался на ней, он выглядел так, будто его мысли в этот момент находятся где-то очень далеко.

— Приятно было с вами познакомиться, Луна Хаггис, — сказал Крис. — Но если вы не возражаете, я оставлю вас и пойду, посмотрю, что это горит. Нужно узнать, не нужна ли там помощь.

Крис зашагал по направлению к поднимающемуся в безоблачное небо чёрному столбу дыма. А Луна некоторое время смотрела ему вслед. Затем перевела взгляд на автобус и увидела, что место, на котором сидел толстый мужчина и толкнувшая её женщина с хвостом, пусты. Но почему-то возвращаться в автобус, из которого она только что выпала, совсем не хотелось, и она, не совсем понимая, что делает, поплелась следом за Крисом.

КРИС

То, что с девушкой в лёгком тёмно-зелёном платье что-то не так, он заметил, ещё когда она садилась в автобус. Она прошла мимо него, даже не посмотрев в его сторону, но по её походке и по тому, как она закрывала лицо волосами, он понял, что она необычная девушка. У неё было красивое платье и длинные светло-каштановые волосы, которые, казалось, искрились в лучах яростного солнца. На вид ей было около двадцати, хотя он мог и ошибаться, потому что её лицо ему так и не удалось разглядеть.

Крис видел, как девушка прошла по автобусу и села на несколько рядов впереди него. Со спины она казалась самой обычной девушкой, но, конечно, обычной девушкой не являлась. Крис даже не знал, что именно в ней привлекло его внимание, её необычность или то, как тёмно-зелёное платье обтягивало её бедра. Возможно, тайна была на первом месте, но бёдра тоже вносили свою лепту, так же, как и длинные ноги и ослепительно красивые волосы.

От Криса не укрылось, как некоторые из пассажиров пялятся на девушку, особенно она привлекла внимание пивной бочки, как Крис мысленно называл мужчин с явным пивным брюшком. Ему не нравился этот взгляд и по напряжённой и скованной спине девушки видел, что ей этот взгляд нравится не больше его. Пару раз он подумывал о том, чтобы встать и объяснить мужчине, что так смотреть на незнакомых девушек не лучший способ завести знакомство, но потом решил, что заводить ссору в автобусе, полном людей, не самое разумное решение. Тем более его отец работал старшим помощником шерифа, и Крису совсем не хотелось втягивать его в это дело. Не с этого он хотел начать встречу с родителями после почти полугодовой отлучки.

А потом автобус приехал в Оганквит, и Крис увидел в окно пока ещё небольшой, но уже заметный столб дыма. В такую жару, когда вокруг столько сухого дерева, пожар мог вспыхнуть от любой искры. Крису не хотелось думать, что будет, если огонь с горящего здания перекинется на соседние крыши.

Он вышел из автобуса и заспешил к пожару, когда ему прямо на руки и вылетела девушка в зелёном платье. Это произошло так неожиданно, что он едва успел сделать шаг вперёд и перехватить её в падении. И пока девушка падала, он успел много что рассмотреть.

Во-первых, он увидел, что она так тщательно прятала под волосами, и понял, что это был необыкновенно большой и безобразный шрам, уродующий почти половину её лица. Природа этого шрама была неясна, но Крис предположил, что виной всему, скорее всего, автомобильная авария или что-то в этом роде. Второе его наблюдение относилось к целой половине лица девушки, увидев его, Крис, понял, что если бы не шрам, загадочная девушка в великолепном тёмно-зелёном платье была бы, наверное, самой красивой девушкой, которую он видел в своей жизни.

Крис видел, что девушке неловко в его присутствии и, оставив её, поспешил к пожару, в конце концов, ради этого он и выходил из автобуса. Он поспешил к дыму, предполагая, что идти долго не придётся. Судя по всему, пожар был совсем рядом, и, пройдя два квартала, Крис увидел, что столб дыма поднимался от двухэтажного жилого дома. Даже с того места, где он стоял, было слышно, как ревёт огонь, а жар был таким, что обжигал кожу. Одного взгляда было достаточно, чтобы Крис понял, что здесь он уже ничем не поможет. Тут уже никто помочь не мог, оставалось надеяться, что внутри горящего дома не остались люди.

— О боже, хорошо, что рядом нет других зданий!

Крис повернул голову на звук голоса и увидел, что говорившим был массивный мужчина в белом фартуке с большой красно-жёлтой надписью «У Джо». Нетрудно было догадаться, что мужчина работал поваром в закусочной на углу с точно такой же надписью, но только на крыше.

— Действительно хорошо, — ответил Крис, хотя у него не было уверенности, что фраза мужчины предназначалась именно ему. — В такую жару весь город мог бы вспыхнуть всего лишь от искры.

— Точно, так, — проговорил мужчина в фартуке, с напряжением и страхом вглядываясь в огонь, поднимающийся к небу. Ветра не было, и столб огня поднимался прямо, но искры всё равно разлетались в разные стороны. Вокруг горящего дома уже собралась приличная толпа, но Крис заметил, что никто не рисковал подходить к пожару близко. Дом стонал и дрожал, а огонь ревел как разъярённый зверь. Почему-то от этих звуков Крису стало не по себе.

— Вы знаете, кто жил в этом доме? — спросил Крис у мужчины в фартуке.

— Конечно, знаю, — ответил мужчина, с трудом оторвав взгляд от огня. — Старик Фелпс. Я сам живу на соседней улице и частенько видел старика гуляющим по утрам. К нам в заведение он никогда не заходил, но по пути в магазин он всегда проходил мимо нас. Добрый старик, пусть немного и ворчливый.

— А никто не видел старика, после того как начался пожар? — раздался голос рядом.

Крис и мужчина в фартуке обернулись на звук голоса, и оба увидели Луну, стоявшую рядом с ними и смотревшую на огонь. Половину её лица скрывали волосы, а открытая часть раскраснелась от волнения и страха. Она прижимала разорванную сумочку к груди, но казалось, будто она совсем забыла о ней.

— Я не видел, — проговорил мужчина в фартуке, и на его лице появилась тревога. — Надеюсь, он не остался внутри.

В этот момент на улицу со звоном сирен выехали две пожарные машины и остановились возле дома. На улицу повыпрыгивали пожарные и быстро принялись за работу. Они размотали шланги и, выстроившись в ряд, начали тушить пожар.

— Коби, знаешь, что случилось? — спросил мужчина в фартуке у проходящей мимо них женщины. От женщины сильно пахло дымом, и лицо её было вымазано в саже.

Коби остановилась и со слезами на глазах посмотрела на мужчину в фартуке.

— Какой-то ублюдок убил старика Фелпса и поджог его дом.

— Убил?! — изумился мужчина в фартуке так, будто женщина сообщила ему о посещении их городка инопланетянами.

— Убил, и не просто убил, а размозжил голову бедному старику молотком, — голос женщины сорвался. — Никогда в своей жизни ничего подобного не видела! Кровь была повсюду! А этот ублюдок не только убил бедного старика, но и съел его завтрак! Вы представляете?! Он, похоже, сидел рядом с ним, истекающим кровью, и спокойно поедал гренки!

Женщина была явно не в себе.

— Кто во имя бога на такое способен! — лицо мужчины в фартуке посерело, и Крису показалось, что он сейчас упадёт в обморок.

— Если это убийство, значит, здесь должна быть полиция, — сказал Крис.

— Помощник шерифа сидит в своей машине с другой стороны улицы, — ответила женщина. Она вытерла слезы и несколько мгновений смотрела на вымазанные в саже руки, будто только сейчас заметила, какие они грязные. — Этот помощник шерифа, это он во всём виноват. Он должен был следить за местом преступления, но ему, видите ли, стало плохо от вида крови, а потом… а потом дом загорелся. Никто не знает, как произошёл пожар, но мы сначала почувствовали дым, а потом дом весь вспыхнул, будто он был сделан из тростника.

— В такую жару дерево горит, как солома, — сказал Крис.

Женщина смерила Криса взглядом, несколько мгновений изучала его длинные волосы и рюкзак за спиной.

— А вы что можете знать о пожарах, молодой человек?

— Думаю, я знаю не больше других, — ответил Крис.

Глаза женщины подозрительно его разглядывали. Её взгляд будто говорил: я знаю таких, как ты, вы приезжаете в новый город, убиваете стариков, а потом поедаете их завтраки и сжигаете дома.

— Мы только что приехали на автобусе, — сказала Луна.

Взгляд женщины на мгновение переместился к ней, а потом снова вернулся к Крису.

— Уверена, что кто это сделал, тоже не пришёл пешком, — голосом, не терпящим возражений, заявила она. — Думаю, вам стоит поговорить с помощником шерифа.

Луна хотела что-то возразить, но Крис остановил её взглядом.

— Хорошо, я не против, — сказал он самым спокойным и дружелюбным голосом. — Надеюсь, вы покажете нам дорогу?

— Оставь их, Коби, — проговорил мужчина в фартуке, неестественная бледность говорила о том, что он ещё не до конца отошёл от услышанного. — Неужели ты думаешь, они как-то причастны к тому, что случилось со стариком Фелпсом?

Женщина смерила взглядом Криса и Луну.

— Я ничего не думаю, думать не моя работа, пусть с ними разбирается помощник шерифа, хоть голова у него и набита опилками. Я не знаю, причастны они к этому делу или нет, единственное, что я знаю, что больше месяца мне теперь будут сниться кошмары.

Женщина направилась в сторону пожара, а Крис и Луна последовали за нею. Крис не обижался на женщину, он видел, что она ещё пребывала в шоке от того, что какой-то монстр сделал с жителем их городка, её соседом и тем, возможно, кого она видела каждый день. Он и сам был немного в шоке. Он-то был уверен, что в их тихом, немноголюдном городке никогда ничего не случается. Крис знал, что именно из-за этого их отец и решил переехать сюда из большого города. Сам же он уехал в большой город по той же самой причине. Он не хотел жить в месте, где никогда ничего не случается.

«Хотя возможно в этом есть и свои плюсы», — подумал Крис, смотря на ревущий, как голодный зверь, огонь. Пожарники боролись с пламенем, но пока безуспешно. Жар от пожара ощущался даже с того места, где они шли, хотя их от дома старика Фелпса отделяло никак не меньше сотни метров.

— Они же нас не арестуют? — спросила Луна.

— Арестуют, нас? — Крис обернулся и посмотрел на девушку. Заметив, что под его взглядом она покраснела, поспешил отвернуться. — Нет, конечно! Мы же ни в чём не виноваты.

Женщина по имени Коби при его словах громко фыркнула, но продолжила идти дальше. Они прошли ещё немного вперёд и за толпой собравшихся, несмотря на зной людей, Крис увидел полицейскую машину. Также от Криса не укрылось, что все люди были напуганы. Он видел страх в их глазах и полуоткрытых ртах, видел в том, как они говорили и как стояли. Страх буквально вместе с дымом летал над их головами.

Помощник шерифа сидел в машине со склонённой головой, и со стороны можно было решить, что он спит. Но, конечно же, он не спал.

— Помощник Тетчер! — крикнула женщина, стараясь перекричать шум огня и льющейся воды. — Помощник Тэтчера, посмотрите, кого я привела!

Помощник шерифа поднял голову и рассеянно посмотрел на женщину, затем перевёл взгляд на Криса и Луну. Его лицо было белым как мел.

«Боже, да он испуган ещё больше, чем остальные», — понял Крис.

— Что случилось, Коби? — спросил помощник шерифа таким голосом, будто хотел отделаться от женщины как можно быстрее.

— Я нашла вот этих двоих, — проговорила Коби. — Они не местные, а парень очень хорошо разбирается в поджогах.

Глаза помощника шерифа слегка расширились.

— Ни в чём я не разбираюсь, — сказал Крис. — Я просто сказал, что в такую погоду любая искра может привести к беде.

— Мы только что приехали на автобусе, из Мемфиса, — добавила Луна. — Можете спросить у водителя или любого из пассажиров.

Помощник шерифа перевёл взгляд на женщину.

— Коби, ты же не думаешь, что эти молодые люди как-то связаны с тем, что случилось со стариком Фелпсом?

— Я ничего не думаю, — огрызнулась Коби. — Это ваша работа думать.

В этот момент к ним подъехала вторая полицейская машина, и из неё настолько быстро, насколько позволяла его комплекция, вылез шериф Мейвезер с другим своим помощником Роном Томпсоном. Лицо шерифа было хмурым, как грозовая туча, а взгляд выражал крайнюю озабоченность. Глаза шерифа на мгновение остановились на горящем доме, затем скользнули по лицам стоящих вокруг полицейской машины людей.

— Так, что здесь случилось?

Помощник Тетчер вздрогнул, потому что понял, что этот вопрос был обращён к нему. Крис решил, что ещё немного, и помощник шерифа грохнется в обморок.

— Кто-то убил старика Фелпса, сэр, — выдавил из себя помощник Тетчер, и его лицо стало ещё бледнее, хотя казалось, что это уже просто невозможно.

— Убил? — лицо шерифа вытянулось. Затем его взгляд скользнул по посторонним, столпившимся вокруг полицейской машины. Несколько мгновений он разглядывал их с сердитым недоумением, будто они были причастны ко всему, что происходило в его округе в последние дни. — Так, Брэдли, ты объяснишь мне, что здесь делают все эти люди?

Помощник Тетчер ещё сильнее задрожал под яростным взглядом шерифа.

— Я подумала, что эти двое как-то связаны с тем, что случилось с бедным стариком Фелпсом, — ответила за помощника Коби.

— Эти двое как-то связаны с убийством и поджогом, — скривился шериф. — Что за глупости!

Коби немного растерялась, услышав тон шерифа.

— Ну, парень просто хорошо разбирается в пожарах, — начала Коби, но шериф не дал ей закончить.

— Хватит тратить моё время на всякие глупости! У меня и без этого дел достаточно! Мне сейчас ехать за чёртовым Билли Соммерсом, а тут я узнаю, что у меня в округе завёлся какой-то маньяк! И что прикажете мне с этим делать?

Шериф так сердито посмотрел на Коби, что та со страха подумала, а не хочет ли он действительно услышать от неё ответ на свой вопрос.

— Добрый день, шериф, — сказал Крис.

Разгневанный взгляд шерифа оторвался от Коби и остановился на Крисе.

— Когда я захочу обратиться к тебе парень, я сам заговорю с тобой! — разъярился шериф от того, что какой-то приезжий длинноволосый бродяга (а в сознании шерифа все длинноволосые были бродягами) позволяет себе прерывать его. Несколько секунд он сердито разглядывал Криса, а потом на его лице появилось узнавание, и злобу как ветром сдуло. — Крис, это ты, что ли, дружок? Что с твоей причёской, и ради бога, объясни, что ты здесь делаешь?

Крис взъерошил свои волосы и улыбнулся. Он догадывался, что все, кого он знал до этого, удивятся, увидев его с такой странной по их меркам причёской. Конечно, в таком захолустье все, кто носил длинные волосы, были либо хиппи, либо бродягами. Хотя для многих это понятие почти не разделялось. Крис представил себе, какое удивлённое лицо будет у отца и матери, когда они его увидят. Мать, скорее всего, улыбнётся и поправит его волосы, а вот отец может и рассердиться.

— Я приехал на трёхчасовом автобусе и, увидев дым, решил пойти узнать, не нужна ли помощь, — сказал Крис, решив проигнорировать вопрос про причёску.

— Это Крис Хендерсон, сын Гарета, — сказал шериф Коби. — Неужели ты думаешь, что он как-то связан с поджогом?

Лицо Коби выражало крайнюю степень замешательства, и Крис поспешил прийти ей на помощь, хотя часть его всё же была рада, что женщину так быстро поставили на место.

— Коби всего лишь выполняла свой гражданский долг, — сказал Крис. — Я на её месте поступил бы точно так же.

— Твой отец очень обрадуется, узнав, что ты приехал, — проговорил шериф, и его лицо мгновенно помрачнело. — Правда, вряд ли он смог бы встретить тебя. Он уехал в Денбру по одному неотложному делу.

Лицо шерифа после этих слов помрачнело ещё больше, и Крис подумал, а не связано ли это дело в Денбре с убийством бедного старика и поджогом его дома. Почему-то эта мысль испугала его, от неё так и веяло холодом, будто он отворил дверь в могильник, и на него подуло ледяным воздухом с запахом смерти.

Взгляд шерифа переместился с Криса на Луну.

— Так и девушку я тоже знаю, — удивлённо проговорил он. — Это же Луна Хаггис, помощница доктора Миллера.

Все обернулись к Луне, и Крис увидел, что девушке неловко от такого количества внимания. Также от него не укрылось, как она неосознанно потянула руку к волосам, пытаясь сильнее закрыть шрам, но тут же её отдёрнула.

— Здравствуйте, шериф, — немного смущённым голосом проговорила Луна.

Крис почувствовал, как по его спине бежит струйка пота. К его удивлению, он почти забыл, как на улице жарко, хотя солнце за последние полчаса стало как будто ещё яростнее. Если он и дальше продолжит так стоять под открытым небом, то вполне может заработать себе солнечный удар или ожог. Пожарные за его спиной почти справились с пламенем.

— Очень хорошо, что со всем разобрались, — заговорил Крис. — Но мне нужно идти, тем более я думаю, мы все будем вам здесь только мешать. Правда, похоже, что на свой автобус я опоздал, может, кто знает, когда отправляется следующий?

— Следующий автобус будет только завтра утром, — сказал помощник Томпсон.

— Об этом не беспокойтесь, — сказал шериф Мейвезер. — Брэдли довезёт вас до дома.

Остаток фразы шериф не произнес, но Крису и так стало ясно, о чём он умолчал. Помощник Брэдли Тетчер сдулся после увиденного, и с него сегодня уже не будет никакого проку, поэтому шериф решил, что его лучше отправить обратно в офис шерифа.

— Я буду очень вам признателен, помощник Тетчер, если вы подбросите меня до дома, — сказал Крис.

Помощник Тетчер растерянно и немного испуганно посмотрел на шерифа, но было видно, что он рад возможности уехать подальше от дома, в котором он столкнулся с настоящим ужасом.

— Я тоже буду вам очень благодарна, — добавила Луна.

Шериф начал что-то обсуждать со своими помощниками, и Крис отошёл в сторону, чтобы не мешать им. Он был уверен, что ничего подобного в их маленьком городке давно не случалось. Оставалось надеяться, что шериф знает, что делать. Хотя для такого случая у них был его отец. Уж кто-кто, а Гарет знал, как ловить убийц, размахивающих молотками и забивающих ими беззащитных стариков.

Луна тоже отошла от полицейских, но держалась в стороне от Криса и задумчиво бродила в некотором отдалении, сжимая в руках порванную сумочку. Крис подумал, а не подойти ли ему к ней и не попробовать ли завести разговор. Но несколько мгновений поразмыслив, решил этого не делать. Он видел, как девушка смущалась, когда с ней заговаривали, и решил не усугублять дело.

— Простите, что я заподозрила вас в том кошмаре, что случился с бедным стариком.

Крис вздрогнул от неожиданности, но обернувшись, увидел, что это Коби стояла рядом с ним. Её лицо и руки по-прежнему были вымазаны в саже, но выглядела она уже не такой испуганной. Она просто была растеряна, измождена и раздавлена навалившимися событиями.

— Вам не о чём просить прощения, — серьёзно проговорил Крис. Он чувствовал себя виноватым в том, что мысленно позлорадствовал, когда шериф грубо осадил эту испуганную женщину. Он даже представить себе не мог (и не хотел), что она видела в сгоревшем доме. Оставалось надеяться, что он никогда с подобным не столкнётся.

— И всё же я не имела права накидываться на вас и тащить вас к шерифу, — на мгновение она замолчала, а потом добавила: — Просто я была очень напугана.

— Я же говорю, вам не в чем извиняться, — сказал Крис. — Я бы на вашем месте сделал и не такое. Давайте забудем о том, что случилось, хорошо?

Коби несколько секунд, не мигая, смотрела на него.

— Я постараюсь, — проговорила она, но уверенности в её голосе не было. — Хотя не знаю, получится ли у меня.

Через десять минут машина помощника Тетчера неторопливо катилась по шоссе. Крис сидел на переднем сиденье рядом с полицейским, а Луна устроилась сзади. Никто из сидящих не испытывал желания начать разговор. Помощник Тетчер был всё ещё бледен, и Крис видел, как дрожат его руки, сжимающие руль. Полицейскому, которому до этого приходилось лишь штрафовать за превышение скорости или распитие спиртных напитков в неположенном месте, приходилось тяжело. Да и сам Крис чувствовал себя подавленно, не так он рассчитывал вернуться в родной город после почти полугодовой отлучки.

В автомобиле помощника были открыты все окна, но летящий навстречу воздух не приносил облегчения. Крис чувствовал, что его рубашка промокла от пота, и был бы не против искупаться в речке, попадись им такая по пути.

— Давно я не видел такой жары, — сказал он, прежде чем понял, что проговорил эти слова вслух.

Звук собственного голоса показался ему таким странным, что Крис задумался, а стоило ли ему вообще открывать рот. Хотя, с другой стороны, пока он не произнёс эти слова, он не понимал, как тягостно ему было это молчание.

— Я такой жары вообще ни разу не видел, — проговорил помощник шерифа. — Я думаю, что такая жара не к добру.

— Жара очень часто предшествует урагану, — сказал Крис. — Моряки, к примеру, умеют распознавать приближающуюся непогоду по виду солнца, зари или луны. Некоторые умеют читать погоду по звёздам или закатам.

Помощник шерифа посмотрел на голубое без единого облачка небо.

— Ураган? — с сомнением спросил он. — Я скорее поверю в ещё одну неделю жары.

— Был бы у нас барометр, мы смогли бы узнать точнее, — продолжил Крис, понимая, что сам говорит пустое и ненужное, но не мог остановиться. Разговоры помогали ему не думать о том, что он видел в Оганквите. — Хотя я и не утверждаю, что будет буря, я лишь сказал, что такая неестественная жара часто предшествует непогоде. Я читал, что учёные проводили исследования и выяснили, что шквалистому ветру, ливням и грозе часто предшествует жара. Это связано с изменением давления, а изменение давления напрямую связано с ураганом. Вы не поверите, но на Земле действует одновременно около полутора тысяч гроз, средняя интенсивность разрядов оценивается как 100 молний в секунду. При этом по поверхности планеты грозы распределяются неравномерно. Над океаном гроз наблюдается приблизительно в десять раз меньше, чем над континентами.

— Откуда ты всё это знаешь? — спросила Луна с заднего сиденья.

Крис с улыбкой повернулся и посмотрел на девушку, заметив, что в этот раз она не покраснела и не отвела глаз. Половину её лица, как всегда, закрывали волосы, и только сверкающий глаз выглядывал из-за них.

— Прочитал где-то, — ответил Крис и отвернулся. — Правда, не помню уже где.

— Я всё же не верю, что будет гроза, — повторил помощник шерифа.

Крис почувствовал, что шок отступает, и понадеялся, что остальные тоже это чувствуют. Правда, внутри зрело какое-то другое чувство, неприятное и тревожное, будто ему на живот под рубашку положили холодную металлическую трубу или что-то вроде этого. Крис знал это ощущение, хотя до этого ни разу его не испытывал. Это было ощущение надвигающейся беды. Он сразу вспомнил о словах шерифа, что его отец уехал в Денбру по важному делу и не сможет встретить его. Он мог только надеяться, что отцу ничего не угрожает. Хуже всего в этом тягостном, тяжёлом чувстве тревоги то, что ты не знаешь, кому оно угрожает — тебе или твоим родным.

Вдалеке за жёлтыми, умирающими от зноя полями виднелись первые дома П., и Крис почувствовал, как тревожное чувство отступает и вместо него появляется другое чувство. Это чувство совсем не походило на первое, скорее, оно было даже его противоположностью. Крис не знал, как его охарактеризовать, но чувствовал, что оно хорошее. Вполне возможно, он просто был рад оказаться в родном городке. Ещё появившиеся на горизонте дома означали, что очень скоро он увидит родителей. Потом он увидел, что к ним навстречу приближается телега.

— Кто-то едет навстречу, — вглядываясь вперёд, проговорил помощник шерифа. — Да ещё и гонит как, посмотрите!

Подъехав ближе, они действительно увидели, как сидящий на козлах мужичок в соломенной шляпе что есть силы махал хлыстом, стегая им взмыленные спины двух мулов. Выглядел мужичок так, будто убегал от привидений.

— Так это же дядюшка Джок, — узнал торопящегося мужичка в шляпе помощник шерифа. — Дядюшка Джок куда-то торопится.

— Или будто убегает от кого-то, — добавил Крис.

Луна на заднем сиденье приподнялась, чтобы лучше было видеть, что происходит. Все трое прильнули к окнам, чтобы лучше было видеть, когда телега дядюшки Джока поравнялась с машиной.

— Что-то случилось? — спросил помощник шерифа, выглядывая в окно. — Куда это ты так торопишься?

— А вы что не слышали последней новости? — загоревшее до черноты лицо дядюшки Джока под нависающими полями шляпы было очень взволнованным и даже напуганным. — Надвигается буря!

— Буря? — помощник шерифа немного растерялся.

— Слова старика! — добавил Джок.

Крис приложил лоб к горячему, как забытый на солнце камень, стеклу и посмотрел на безоблачное небо. Ни одного намёка даже на облачко, не говоря уже о штормовых облаках, но почему-то от слов Джока внизу живота у него появилось неприятное холодящее чувство. Скорее, почувствовав, чем увидев, он понял, что Луна вплотную приблизилась к нему.

— Если старик предсказал бурю, не нужно думать, нужно прятаться, — сказала она.

Крис обернулся и посмотрел на девушку обеспокоенный. От её слов ему ещё больше стало не по себе. Луна тоже выглядела встревоженной, но смотрела не на него, а куда-то вдаль, будто пыталась что-то увидеть на горизонте.

— Откуда такая информация? — спросил помощник шерифа. — Я смотрел сводку погоды сегодня утром, и там не было ничего, даже небольшого дождичка. Ничего, что могло бы порадовать нас и наши посевы.

— Том Беккер принёс эту новость, — ответил Джок, надвигая шляпу ещё сильнее на лоб, чтобы защитить глаза от палящего солнца. — Говорит, что старик предсказал бурю. Том не станет врать.

Крис опять обернулся к девушке.

— Это тот старик, о котором ты говорила?

Луна молча кивнула. Теперь она была непросто встревожена, а по-настоящему напугана. Крис чувствовал её страх, как чувствовал удушающую жару, проникающую в машину через открытые окна. Смотря на девушку, он и сам начал испытывать страх, хотя должен был признать, что в лёгком летнем платье с открытыми плечами и коленями она выглядела очень привлекательной, и даже странное смутное беспокойство не могло отнять этого у неё.

Девушка почувствовала взгляд Криса и, подняв глаза, резко покраснела, затем быстро отвела взгляд. Крис отвернулся, чтобы не смущать девушку, и посмотрел на серое сумрачное лицо помощника шерифа. Телега Джока, громыхая, уже удалялась по дороге, поднимая в дрожащий от зноя воздух облака пыли.

— Мы должны сообщить всем, что будет буря, — слабым голосом проговорил помощник шерифа.

— Эта новость и так распространится быстрее холеры, — сказал Крис. — Уверен, в городе все и так уже её знают.

Помощник шерифа выглядел по-настоящему несчастным.

— Я должен сказать шефу о надвигающейся буре до того, как он отправится в форт Реджинальд за Билли Соммерсом.

Крис покачал головой. Перед его глазами стояла мама, которая наверняка ждёт его дома и даже не подозревает о надвигающейся беде.

— Я знаю, что ты должен выполнить приказ, который дал тебе твой шеф, и отвести нас в город и занять пост в участке. Шериф и сам всё узнает. Он ещё долго будет возле пожара выяснять обстоятельства убийства. Джок к этому времени оповестит всех горожан о надвигающейся опасности.

Помощник шерифа ещё некоторое время поразмышлял, а потом всё же согласился с Крисом. Разворачивать машину, чтобы ещё раз выслушать оскорбления и крики шерифа ему совсем не хотелось.

— Так и быть, довезу вас до города, — проговорил он. — Будем надеяться, что старик ошибся, и в этот раз опасность обойдёт нас стороной.

— Старик никогда не ошибается, — проговорила с заднего сиденья Луна. — Насчёт погоды, никогда.

ТОМ

Никогда ещё он не бегал так много. Если бы сегодня проводились какие-нибудь соревнования по бегу, он наверняка бы их выиграл. Сперва они вместе с друзьями оббежали весь город, предупредив всех, кого успели встретить, о надвигающейся беде, а потом, разделившись, каждый направился к себе домой. И вот спустя два часа, после того как старик произнёс своё предсказание, Том, грязный, потный и запыхавшийся, стоял на заднем дворе своего дома и пытался привести дыхание в порядок.

Из кустов вышел Хэнк, младший помощник садовника, и с удивлением посмотрел на Тома. Что было неудивительно, учитывая, что он был покрыт толстым слоем пыли, его рубашка была разорвана во многих местах, когда он пытался срезать путь, пробираясь через кусты, а ещё он был весь мокрый от пота, а дыхание со свистом вырывалось из его груди, будто перед этим он бежал марафон.

— Что-то случилось, мистер Том? — спросил Хэнк, раскрыв от удивления глаза.

— Ещё как! — Том судорожно вдохнул и посмотрел на огромный дом, стоящий в тени вековых дубов, которые, согласно рассказам, посадил ещё его прадедушка. — Отец дома?

— Старый мистер Том только что приехал, — проговорил Хэнк, продолжая с любопытством разглядывать Тома. — Я видел, как его машина въезжала в ворота.

Том, не став даже прощаться с Хэнком, пустился к дому и, взбежав по ступенькам, влетел через чёрный вход в дом. В отличие от улицы в доме было прохладно, и чтобы сохранить эту прохладу, до вечера слугам строго настрого запрещалось открывать окна. Том прошёл через столовую прислуги и, прислушиваясь к скрипу половиц под собственными ногами, вышел в гостиную. Отец обычно, когда приезжал днём домой, либо сидел в своём кабинете, просматривая документы, либо пил холодный чай на террасе в тени дикого винограда. Главное, чтобы только Адрианна его не заметила. Сводная сестра Тома держала в страхе весь дом, и с того дня, когда она появилась на их пороге с потёртым, видавшим лучшие времена чемоданчиком и в аккуратном и чистом, но точно не новом клетчатом платье, никто не мог спать спокойно, зная, что она где-то в доме.

Том остановился и прислушался. Обычно в это время его сводная сестра читала в своей комнате, но имела привычку почти незаметно, как привидение, передвигаться по дому, чем приводила всех слуг в настоящий ужас, появляясь где-нибудь неожиданно, сваливаясь, будто снег на голову. Только что никого не было, и вот уже она стоит за вашей спиной и смотрит на вас таким взглядом, будто вы совершили что-то ужасное или недопустимое. Том никому и никогда бы в этом не признался, но Адрианна приводила в ужас и его. Не то чтобы его пугали её неожиданные появления или командный тон, которым она разговаривала со всеми в доме, исключая только отца, просто, когда она смотрела на него, у него складывалось такое впечатление, будто она чрезвычайно недовольна тем, что видит.

— А ты уверен, что ты мой брат? — однажды спросила она Тома, чем ввела его в полнейший ступор. — Ты совсем не похож на меня. У тебя такой кривой нос и чёрные волосы, будто ты их мажешь сажей. А ещё ты носишь это рванье, которое называешь одеждой, и говоришь как крестьянин.

Том даже не придумал, что ответить на такую реплику сестры, хотя он обычно всегда знал, что сказать. Никто бы из его друзей или учителей в школе не поверил бы, что Том Беккер не нашёлся с ответом, но Адрианна вводила его в ступор, и рядом с нею он терялся, начинал заикаться и дрожать как осиновый лист. Если бы многочисленные друзья Тома узнали, что его держит в страхе какая-то девушка, он мгновенно потерял бы большую часть своего авторитета перед ними. Даже в самом страшном сне он не мог представить себе такого.

Том всегда поражался тому, как его сестра, всего год назад появившаяся на пороге их дома, так быстро прибрала всё к своим рукам. Ещё год назад никто даже не подозревал о её существовании, а сейчас она уже ведёт себя как настоящая хозяйка, и вся прислуга без исключения слушается её. А старый Эд дворецкий даже советуется с ней по разным домашним вопросам, когда отца нет дома. Том знал, что мать Адрианны умерла немногим больше года назад и перед смертью рассказала ей о её настоящем отце, и тогда она, недолго думая, собрала все свои скромные вещи и отправилась искать его. Поиски не заняли много времени, потому что имя судьи Ховарда Беккера было известно далеко даже за пределами округа. А когда она появилась на пороге, отцу не оставалось ничего другого, кроме как принять её и назвать дочерью. Том не решался завести с отцом разговор на эту тему, но он предполагал, что Ховард знал о существовании дочери. Оставалось только выяснить, почему он никому об этом не рассказывал.

Том прошёл по тонущему в прохладном сумраке холлу и вышел через переднюю дверь на террасу. Отец сидел в своём любимом кресле и задумчиво смотрел на сад, в котором копались старший садовник и его помощник. В руках он держал стакан с холодным чаем, в котором плавали кубики льда, и медленно делал один глоток за другим. Когда на террасе появился Том, Ховард оторвался от созерцания сада и перевёл взгляд на сына. Его холодные зелёные глаза внимательно осмотрели грязь на лице Тома, пыльные ботинки и порванную рубашку. Похоже, отец совсем не остался доволен тем, что увидел.

— Что с твоей рубашкой, Том? — спросил он своим немного отчужденным, холодным голосом.

Том посмотрел на огромную дыру в районе плеча и подумал, что было бы разумнее сменить одежду перед встречей с отцом. Впрочем, разве сейчас его рубашка имела хотя бы какое-то значение? Не зря же он так торопился, преодолев всё это расстояние, отделяющее поле от дома, бегом.

— Я порвал рубашку, потому что очень торопился, — сказал Том.

— Наверное, для спешки была очень веская причина, — прервал его отец. Он больше не смотрел на сына, будто потерял к нему интерес, и его взгляд снова вернулся к саду. Стакан с чаем он поставил на столик, и один вид коричневой жидкости, плескающейся за стеклом, заставил Тома вспомнить о своей жажде. Пот градом катился по его лицу и во рту пересохло от бега. Но Том заставил себя не смотреть на чай.

— Причина действительно очень важная, — заверил он отца.

— Настолько важная, что ты пролез через забор, а не зашёл через дверь?

Этот насмешливый голос мог принадлежать только одному человеку. Том повернул голову и увидел Адрианну, стоящую в тени дикого винограда. Он так торопился к отцу, что даже не увидел её, стоящую на террасе. Насмешливые зелёные глаза сестры, которые так походили на глаза отца — Том видел это пугающее сходство — неотрывно смотрели на него. Под взглядом сестры Том всегда путался и терялся, но сейчас на его стороне была необыкновенно важная новость, и он чувствовал себя уверенно. Он смерил Адрианну взглядом и повернулся к отцу.

— Папа, старик предсказал бурю, — выпалил он.

— Что? — рассмеялась Адрианна. — Кто-то предсказал бурю?

Отец прекратил любоваться садом и перевёл холодный, ничего не выражающий взгляд на сына.

— Ты сам слышал, как он это сказал? — спросил он.

— Ты, что, ему веришь? Веришь в эти бредни про предсказания? — Адрианна была так удивлена, что даже перестала смеяться.

Отец не обратил на Адрианну никакого внимания, он смотрел только на Тома. Давно у Тома не появлялось такой великолепной возможности утереть нос сестре.

— Я сам слышал, как он это сказал, слово в слово, — заверил отца Том.

Ховард на мгновение задумался, а потом, ни слова не говоря, поднялся со своего любимого кресла и вошёл в дом. Но прежде чем скрыться с террасы, он остановился в дверях и обернулся к Тому.

— Молодец, сын, хорошая работа.

Том бросил полный ликования взгляд на поверженного врага и подошёл к столику налить себе чая. Горло его горело и было сухо как русло высохшего ручья.

— Ну и дела, — проговорила немного ошеломленная Адрианна. — Что это за чушь про предсказания?

— Это не чушь, — Том сделал большой глоток, а потом ещё один не меньше первого, осушив стакан почти наполовину. — Всё, что старик говорит насчёт погоды, сбывается. Все это знают.

Адриана подошла и встала рядом с братом. Несмотря на то что она была почти на пять лет его старше, они были одного роста. Адрианна была не то чтобы маленького роста, просто Том для своих двенадцати лет был высок, как каланча.

— И у этого вашего старика не было ни одной ошибки за всё время? Ни разу не было, чтобы ваш старик предсказал ураган, а не было даже небольшого дождичка?

— Старик не ошибается. В городе это все знают.

— Кто этот ваш старик? Кто этот предсказатель, не знающий ошибок?

Этот вопрос заставил Тома задуматься. На самом деле в городе никто не называл старика по его имени, все его звали просто стариком. Кажется, его звали Сэмом, но твёрдой уверенности в этом у Тома не было.

Видя растерянность на лице брата, Адрианна рассмеялась.

— Похоже, ваш местный предсказатель по-настоящему таинственная личность, — проговорила она. — А может, он колдун, который скрывает своё истинное лицо, принимая облик бродяги?

Тома передёрнуло от её слов.

— Старик не бродяга!

— Старик не бродяга, у нас в городе все это знают, — передразнила брата Адрианна.

Она налила себе в кружку холодного чая и, весело глядя на брата, сделала глоток.

Ещё минуту назад Тому казалось, что он одержал сокрушительную победу, но Адрианна так всё устроила, что вместо радости он чувствовал одну неловкость. И как ей это только удаётся.

В этот момент откуда-то с улицы раздался нетерпеливый гудок.

Адрианна поставила стакан на столик и ущипнула Тома за щёку с такой силой, что это место мгновенно покраснело.

— Прости, братишка, но мне некогда с тобой разговаривать. Меня ждут приключения!

Хохотнув, Адрианна убежала в дом. А Том, подойдя к окну своей спальни на втором этаже, видел, как она выбегает на улицу и садится в ярко-красный «форд мустанг», дожидающийся её в тени вязов. За рулём «форда» сидел парень со светлыми, будто недозрелая пшеница, волосами. Конечно же, Том знал этого парня. Чарли Адам, сын адвоката Бенджамина Адама, держащего контору в центре города недалеко от офиса их отца. Том никак не мог понять, что в Адрианне привлекло Чарли. По его скромному мнению, Адрианна была совсем не красавицей, и скверный характер едва ли добавлял ей привлекательности. По словам же Денни, друга Тома, работающего на лесопилке, не было в городе девушки, которая не мечтала, чтобы Чарли хотя бы на мгновение обратил на неё внимание. Чарли был не только капитаном школьной футбольной команды, он был молод, хорош собой и принадлежал к одному из самых знатных и влиятельных семейств города. На семнадцатилетие отец подарил ему новенький, сверкающий хромом мустанг, на который с завистью заглядывался весь город.

Подумав о Денни, Том вспомнил, что ещё не успел предупредить своего товарища о надвигающейся беде. Он знал, что сегодня у Денни был выходной, и он наверняка отправился на рыбалку, а значит, не знает последних новостей. Тома даже в дрожь бросило от мысли, что Денни мог попасть в ураган, сидя где-нибудь на берегу речки и не подозревая об опасности. Его следовало предупредить и как можно быстрее.

Том сорвался со своего места и кинулся уже к двери, когда возле входа его перехватил отец.

— Я сейчас разговаривал с мэром, — проговорил своим неторопливым и размеренным голосом судья. — Они уже готовят старый дом собраний в Верхнем городе на случай затопления.

— Затопления? — Том не мог понять, о чём говорит отец.

— Да затопления. Ты не помнишь, что было в 1947 году, ты был ещё слишком мал. Тогда дождь шёл такой силы, что Кендастинг вышел из берегов и затопил Нижний город. Всё то, где сейчас стоит наш город, было под водой. Все жители тогда спасались в Верхнем городе. Часть из нас даже пришлось размешать в тюрьме, потому что домов надзирателей не хватало на всех. После того наводнения и возвели дамбу выше по течению.

Том смутно помнил те события, о которых говорил отец. Он помнил, как они сидели вместе с другими людьми, собравшись в огромном зале. Том помнил, что в зале было темно, и он освещался только несколькими масляными лампами, расставленными по периметру. Но самым ярким воспоминанием тех дней был вой ветра за стенами и ощущение гнетущего страха, которое он читал на лицах собравшихся. Мама крепко прижимала его к себе, но он чувствовал, что она тоже боится. Он тогда не понимал, чего боятся все эти люди, он слышал, как люди говорили, что внизу вода, но разве вода могла добраться до верхнего города? Тому казалось, что это невозможно. Но возможно, что дело было не в вышедшей из берегов реки, которая затопила их город. Всё дело было в урагане, который выл и стонал за толстыми стенами, как дикий и голодный зверь. Возможно, в те долгие часы, что люди были заперты в четырёх стенах, вынужденные слышать эти пугающие звуки и не способные думать ни о чём другом, решили, что ураган — это не просто дождь и ветер, а мифический зверь, огромный и безжалостный, пришедший из мира, недоступного богу, чтобы разрушить их дома и убить их самих. Конечно, при свете дня такие страхи кажутся пустыми и надуманными, но сидя в темноте под оглушающий шум ветра и треск домов, которые рушатся под напором воды, самые страшные мысли кажутся реальными.

— Поэтому ближе к вечеру мы все отправимся в Верхний город, — продолжил отец. — Отправятся все без исключения. Возможно, буря, которую предсказал старик, далеко не такая сильная, как была летом сорок седьмого, но такой аномальной жары я давно не видел, поэтому нелишним будет подстраховаться. Ты понимаешь, о чём я? Ты должен сидеть дома и никуда не выходить. Когда наступит время, мы все оставим дом и поднимемся в Верхний город. Я не хочу потом бегать по округе и искать тебя. Надеюсь, ты понимаешь, что это не шутка?

Том, немного удивлённый тем, что обычно немногословный отец проговорил с ним больше минуты, кивнул головой, показывая, что понимает, что все его слова не шутка.

— Кстати, где твоя сестра? — задал следующий вопрос отец.

— Я видел, как она уехала с Чарли Адамом, — ответил Том.

Отец никак не показал, что слова сына удивили его.

— Если она с Чарли, значит, прибудет в Верхний город вовремя, — проговорил отец. — Отец Чарли проследит за этим.

Отец ещё мгновение постоял в проходе, задумчиво глядя себе под ноги, потом развернулся и направился к себе вниз. Но на верхней ступеньке лестницы он остановился и посмотрел на Тома.

— Надеюсь, ты запомнил мои слова. Сидишь в своей комнате и из дома ни на шаг. Я приеду через несколько часов и заберу тебя и твою сестру, если она к этому моменту вернётся. Но ты к моему возвращению должен быть дома.

Том кивнул головой и стоял в дверях своей комнаты, слушая, как стихают шаги отца, потом хлопнула входная дверь, и в доме стало необыкновенно тихо. Эта тишина показалась Тому тягостной и гнетущей, предвещающей беду. Он прошёл в библиотеку и долго рылся в пыльных папках, просматривая старые газеты прошлых лет, которые отец любил собирать. Он пролистал толстые свёртки до 1947 года и увидел свидетельства правдивости слов отца. На первой же газете, которая попалась ему на глаза, была огромная фотография, изображающая улицу, затопленную по самые крыши, в грязной воде плавали обломки мусора и вырванные с корнем деревья. Следом шли другие фотографии, показывающие ужасные разрушения и воду. Столько воды Том никогда не видел. Даже не верилось, что на фотографиях Кендастинг река, которую он видел почти каждый день и в которой любил купаться после школы, когда жара становилась почти невыносимой. На фотографиях, пусть и выцветших и затёртых, вода была грязно-коричневого цвета, а не синего, но самое главное, что её было много, очень много. Если бы Том не знал, что речь идёт о Кендастинге, он бы решил, что сам океан поднялся, чтобы разрушить их городок и другие городки, которым не повезло оказаться на пути стихии. Но хуже всего, что эта грязная вода на фотографиях, полная мусора и обломков, выглядела опасной. Едва ли кто-то в здравом уме захотел бы в ней оказаться. У Тома от одного её вида скрутило живот.

Надписи над фотографиями соответствовали происходящему на них. МАЛЕНЬКИЙ ГОРОДОК ПАТТЕРСОН СМЕТАЕТ СТИХИЯ! РЕКА КЕНДАСТИНГ ВЫШЛА ИЗ БЕРЕГОВ. ДАМБА РАЗРУШЕНА! БУРЯ СТОЛЕТИЯ! УЦЕЛЕВШИЕ ЖИТЕЛИ СПАСАЮТСЯ НА КРЫШЕ ТОРГОВОГО ЦЕНТРА!

Том закрыл подшивку и посмотрел в окно. Первые тучи уже появились на выцветшем голубом небе. Они не выглядели опасными и даже наоборот, но их безобидный вид не обманул Тома. Он подумал о Денни, который, не зная о надвигающейся беде, сидел, наверное, в самом опасном месте — на берегу реки и ловил рыбу. Перед глазами ещё стояли газетные вырезки, поблекшие, но от этого не менее яркие. Раздумывать у него не было времени, он подбежал к окну и посмотрел на залитый ослепительным солнцем сад. Он не знал, предупредил ли отец слуг, чтобы они не выпускали Тома из дома. Он видел сгорбленную спину старшего садовника, чёрную от загара, по которой градом катился пот. Садовник так увлёкся кустом роз, что, казалось, ничего не замечал вокруг. Где находился его помощник, Том не знал. Из окна его не было видно.

Отойдя от окна, он прошёл на террасу и подошёл к ветвям дикого винограда. Как он и предполагал, Хэнк сидел в кустах мимозы, сдвинув шляпу себе на лоб. По его неподвижной фигуре Том понял, что Хэнк спит. Тогда он спустился на первый этаж и, воспользовавшись главным выходом, минующим сад и ведущим сразу на подъездную дорожку, вышел из дома. Тяжелый раскалённый молот солнца мгновенно придавил его к земле. Том поправил свою поношенную, полную дыр шляпу на голове и посмотрел на безлюдную улицу. Никто не хотел оказаться под палящим солнцем без крайней на то необходимости, но Тома жара не сильно пугала. Он опять поднял голову и, прищурившись, проследил за лениво плывущими пушистыми и почти прозрачными облаками. Никто, кроме старика, даже не подумал бы, что за этими облаками может следовать настоящий ураган. Том точно бы не подумал об этом. Как и Денни.

Убедившись, что его никто не видит, Том пустился бегом к виднеющемуся вдалеке серой дымкой лесу, за которым и раскинулась Кендастинг.

ГАРЕТ

Перед ним простирались высушенные на солнце поля, а в зеркало заднего вида он видел столб красновато-жёлтой пыли, который поднимали задние колёса его «форда». Иногда с одной из сторон пролегала лесополоса, но деревья выглядели немногим лучше, чем поля. Чахлые выгоревшие листья вдоль дороги покрывал толстый слой пыли, и Гарету было больно смотреть на это. Растениям и земли так не хватало дождя, и Гарет, который не знал, по каким законам формируется погода, пришёл к выводу, что эти законы могли быть и получше.

Раскалённый воздух летел ему навстречу через открытое окно, будто насмехаясь над ним. Он как будто говорил, какой дождь, ты что, шутишь? Стрелка температуры двигателя опасно приблизилась к красной отметке, и Гарету, который уже давно обеспокоенно следил за ней, оставалось только надеяться, что двигатель выдержит до ручья. А дело, которое ожидало его в Денбре, не улучшало его настроения. Он не знал, что ожидает его в деревеньке, возможно, старик Уоллес, кто один на всю округу имел радио и сообщил о происшествии, немного преувеличил события, но нехорошее внутреннее чувство говорило Гарету, что старик нисколько не преувеличивал. В Денбре всё было очень плохо, и он рисковал застрять там надолго.

Давно Гарет не бывал в такой глуши. Насколько он помнил, Денбра насчитывала не больше полусотни людей, и большую их часть составляли дровосеки. Некоторые из жителей Денбры ездили на медные и золотые прииски в соседний округ, но большая часть предпочитала вести уединённый образ жизни. Телефона в Денбре не было, и единственным средством связи оставалась старое радио, которым владел старик Уоллес. Именно он и сообщил шерифу об убийствах.

Горячий воздух высушивал пот на его лице, но рубашка на спине промокла насквозь. Гарет переместил немного вес тела и отодвинулся от сиденья, чувствуя приятную прохладу, когда ветер коснулся его мокрой спины. Крис к этому времени уже должен быть в городе. От этой мысли поездка стала ещё более угнетающей. Гарет с куда большим удовольствием бы поужинал в компании жены и сына в беседке, построенной собственными руками на берегу реки. Но работа есть работа, и он со своей работой справлялся очень хорошо. Он всегда знал, что работа полицейским — это его призвание, может, именно осознание этого и помогало ему переносить все те ужасы, с которыми ему довелось столкнуться.

«Форд» въехал в тень высоченных тополей, и Гарет увидел старый бревенчатый мост, перекинутый через ручей. Через открытое окно он слышал, как внизу между камней журчит вода, и этот звук был настоящей музыкой для его ушей. Он остановил машину и выбрался из кабины, проковылял на негнущихся от долгого сидения за рулём ногах к мосту и заворожено посмотрел на воду. Здесь в тени тополей и рядом с водой было необыкновенно прохладно и дышалось значительно легче. Ручей, конечно, заметно обмельчал, и большая часть камней его русла открылась и высохла, но вода не ушла полностью, и это было самое главное.

Гарет вернулся к фургону и, открыв дверцы, выпустил Дика. Нечестно было заставлять его сидеть в душной кабине, тем более после такой утомительной поездки. Дик с радостным лаем спрыгнул на землю и без раздумий бросился в кусты, едва не сбив Гарета с ног.

— Полегче, дружище! — рассмеялся Гарет и хотел ухватить пса за поводок, но тот уже скрылся в ближайших зарослях.

За Дика он мог не переживать. Пёс вернется через время и далеко от машины не убежит. Он, конечно, был не так послушен, как Димси, но для полицейской работы подходил лучше.

Достав пятнадцатилитровую канистру из машины, Гарет спустился к ручью и долго пил воду, такую холодную, что от неё ломило зубы, и умывался. Давно он не чувствовал себя так хорошо. Сняв рубашку, он промыл её в воде, затем, не отжимая, натянул на себя. Ледяная вода обжигала кожу, но Гарет знал, что когда он двинется дальше, мокрая рубашка будет охлаждаться воздухом и приносить облегчение.

Набрав в канистру воды, он поднялся к машине. Дик ещё не появился и, подняв капот, он долго лил холодную воду на двигатель и радиатор, смотря, как в воздух поднимаются клубы горячего пара. Вылив всю воду, он сходил к ручью и набрал ещё, поставил её в кузов. Прохладная вода в такую жару никогда не повредит.

— Дик! — крикнул Гарет в кусты, и через мгновение из листвы появилась серая морда пса. Гарет поймал его за ошейник и затащил в кузов, хотя Дик и не горел желанием снова оказаться в душной машине. Бороться в огромным псом было делом нелёгким, и Гарет запыхался, пока затолкал сопротивляющегося Дика в кузов.

Насколько он помнил, от ручья до Денбры было рукой подать, но точного расстояния он не помнил. Последний раз он был в Денбре три года назад, когда один из лесорубов едва не задушил свою сожительницу, напившись до такого состояния, что ничего не понимал. Конечно, Гарет приехал слишком поздно, и конфликт был давно улажен. Сожительница даже не злилась на лесоруба и отказалась давать на него жалобу.

«Форд», чихнув, завёлся, и Гарет с удовлетворением увидел, что стрелка температуры находится далеко от опасной зоны. Включив передачу, он выехал из спасительного оазиса прохлады и свежести под лучи яростного солнца. Рубашка и мокрые волосы, как Гарет и ожидал, смягчили переход, и первое время ехать было даже терпимо, но яростное солнце быстро высушило всю влагу, и в кабине стало невыносимо жарко. Дик в кузове жалобно заскулил.

Дорога выровнялась, и поля с пожелтевшей пшеницей и кукурузой сменились лугами. В этих краях никто не занимался земледелием, и участки леса сменялись заросшими пастбищами и кустарником. Гарет разогнал свой старенький «форд» почти до сорока пяти миль в час, когда увидел, что возле дороги в тени осинника сидит человек. Подъехав ближе, он увидел, что сидел старик с копной белоснежных торчащих в разные стороны волос. В руках он держал трость с отполированной до блеска рукоятью, а рядом лежал поношенный, давно переживший свои лучшие годы рюкзак и шляпа с широкими полями.

Гарет сбросил скорость и остановился в небольшом отдалении от сидящего старика, чтобы тот не оказался погребён в облаке пыли. Старик в приветствии вскинул руку и неторопливо поднялся, опираясь на трость.

— Вы, наверное, и есть констебль Хендерсон? — спросил старик.

Гарет вышел из машины и подошёл к старику.

— Помощник шерифа Хендерсон, — представился он. — Но вы можете называть меня Гаретом.

Блеклые, будто выцветшие на солнце глаза старика, тем не менее, были живыми и проницательными, показывая, что несмотря на свою внешнюю дряхлость, он ещё сохранил здравый рассудок.

— Приветствую вас, Гарет, я Брикен Уоллес.

Старик протянул сухую мозолистую руку, и Гарет пожал её.

— Это вы сообщили о случившемся? — спросил Гарет.

Старик натянул шляпу на голову, потому что солнце только поднялось в зенит и жарило сильнее, чем в духовке.

— Я связался с шерифом, — кивнул головой старик. — Так получилось, что в округе только у меня есть средство связи с внешним миром. Мой старый радиоприёмник хоть и барахлит, ещё способен принести пользу. Шериф сказал, что пришлёт своего лучшего человека, и я вышел встретить вас.

Гарет посмотрел на трость и дрожащие руки старика.

— Денбра, должно быть, совсем рядом, раз вы дошли сюда пешком.

— Она дальше по дороге, вам до неё осталось примерно две мили, — и, увидев вскинутые в удивлении брови Гарета, старик улыбнулся, обнажив редкие коричневые зубы. — Вас, наверное, интересует, как развалина вроде меня, смогла отшагать две мили под этим палящим солнцем? Просто я шёл не этой дорогой. Здесь в лесу есть тропа. Она позволяет срезать угол. По ней сюда идти не больше двадцати минут даже еслиу вас ужасно болят ноги и вы не можете передвигаться не используя костыль.

— Сколько вам лет, если позволите задать такой нескромный вопрос? — спросил Гарет. Он понимал, что старик, похоже, будет единственным, с кем ему придётся обсуждать убийство, потому что, насколько он знал, других свидетелей произошедшего не было, и он хотел убедиться, что Брикен в здравом рассудке. Не хотелось тратить время на старика страдающего старческим слабоумием.

— Я в том возрасте, что любой вопрос для меня уже не будет нескромным. В прошлом месяце мне исполнилось восемьдесят девять лет. Но знаете что? — блеск в глазах старика потух и они стали бледными как стекляшки. — Несмотря на то что я прожил долгую жизнь и видел многое, я никогда не сталкивался ни с чем, что бы сравнилось с тем, что я увидел вчера. То, что случилось с семьёй Деверов, ужасно. Человек, который это сделал, даже и не человек, он только притворяется им, на самом деле это дьявол во плоти.

Несмотря на оглушающую жару, Гарет почувствовал, как его затылка коснулось что-то холодное.

— Давайте продолжим наш разговор в машине, — предложил он. — Незачем его продолжать, стоя на такой жаре.

Они забрались в «форд» и с грохотом захлопнули двери. Температура в кабине была ничуть не меньше, чем на улице, ну, по крайней мере крыша давала хотя бы какую-то защиту от солнца.

— Вы, наверное, забыли дорогу к нашей деревушке, — сказал старик. — Там есть развилка, уводящая немного в сторону. Но я вам покажу.

В этот момент Дик в кузове громко гавкнул и просунул морду к узкой решетке, ведущей в кабину.

Старик едва не подлетел, услышав лай, и лицо его испуганно исказилось, но испуг очень быстро сменился улыбкой.

— У вас там что, собака?

— Мой напарник, — ответил Гарет, заводя двигатель и трогая «форд» с места. — Его зовут Дик.

Старик посмотрел на узкое, забранное решёткой окошко, ведущее в кузов, где смутно виднелась морда Дика.

— Какой огромный! — с восторгом проговорил старик, затем посмотрел на Гарета. — Это очень хорошо, что вы взяли его с собой. Он вам пригодится, если вы встретите этого мерзавца.

— На этот случай у меня есть это. — Гарет показал на револьвер из чёрной стали, висевший у него на поясе, и карабин, лежащий рядом. — Но я не хочу ни в кого стрелять, пока не буду уверен, что он мне угрожает. Надеюсь, вы это понимаете? Я пришёл сюда разыскать убийцу, а не судить его.

Старик как-то странно посмотрел на Гарета.

— Мой вам совет, если встретите этого человека, не разговаривайте с ним и тем более не подходите к нему. Доставайте свой револьвер и сразу стреляйте. Не дайте ему добраться до вас, потому что, что бы он вам ни сказал, он попытается убить вас.

Гарет с сомнением посмотрел на старика, но продолжать тему не стал, его интересовало совсем другое. Он хотел выслушать всю историю случившегося от старика и оставлял право сделать выводы из услышанного самому себе.

— Значит, вы видели подозреваемого? — спросил Гарет.

— Не только видел, но и разговаривал с ним. Едва увидев его, я понял, что с этим человеком что-то не так.

— Хорошо, расскажите мне всё. И постарайтесь ничего не упустить.

Старик на некоторое время задумался, смотря на дорогу, а потом повернулся к Гарету: на лице его было горе.

— Никогда себе не прощу, что сразу не пристрелил этого подонка, — глухим голосом проговорил старик. — Я с одного взгляда понял, что вместе с этим человеком в Денбру пришла беда. Понял, но ничего не сделал.

Гарет понял, что старик ещё не оправился от увиденного. В таких маленьких деревеньках, как Денбра, все друг друга хорошо знают.

— Начните сначала, откуда он пришёл и как выглядел?

— Он пришёл с севера. Я помню, что тогда ещё удивился, почему он пришёл именно этой дорогой. В той стороне старые заброшенные соляные шахты и в последние годы ею почти никто не пользуется. Эта дорога вела к шахтам, часть из которых уже обвалилась. Это тупик, из которого нет выхода.

— А он не мог попасть на эту дорогу как-нибудь с шоссе? Например, бросить свою машину и через лес срезать путь?

Гарета очень беспокоило, что этот человек был на автомобиле. В таком случае он мог быть уже на другом конце страны, и тогда все его поиски ни к чему не приведут.

— Это невозможно, — покачал головой старик. — Дорога к соляным шахтам находится далеко в стороне от остальных развилок, и чтобы попасть на неё с шоссе, нужно пробираться по лесу не один день. И хотя этот человек любит ходить пешком, я это понял по его сапогам, очень сильно сомневаюсь, что он шёл через лес. Его кожаный плащ пусть и не выглядел новым, был без единой царапины. Скажите, разве возможно, долго бродя по лесу в таком длинном плаще, не порвать его?

Гарет почувствовал, как холодный звоночек тревоги завибрировал в нём с новой силой.

— Значит, на человеке был коричневый кожаный плащ? — спросил он.

— И ковбойская шляпа, из таких, какие носят в фильмах. Шляпу он сдвигал на лоб, отчего на его лицо всегда падала тень, и было очень сложно рассмотреть его.

Гарет сразу вспомнил своё видение возле дома. Он тогда тоже видел высокого человека в коричневом кожаном плаще и ковбойской шляпе. Он запомнил стоптанные, видавшие не одну милю сапоги и улыбку.

— Этот человек носил кожаный плащ в такую жару, и я сразу подумал, что с ним что-то не так, — добавил старик. — А ещё он улыбался.

Старик будто читал его мысли, и Гарета это разозлило.

— Давайте не будем отклоняться, — попросил он. — Без обид, но ваше субъективное мнение, это последнее, что меня интересует. Моя цель составить как можно более точную картину произошедшего, а вы в этом не помогаете и даже наоборот.

— Да, да, извините.

Старик на мгновение задумался.

— Тогда я, пожалуй, начну с самого начала.

Гарет переключил на передачу ниже, потому что дорога впереди совсем испортилась, и вытер выступивший на лице и шее пот.

— Буду вам очень благодарен.

— Погода была жаркая, как сегодня, возможно, даже ещё хуже. Я сидел на крыльце в тени и пил домашнее пиво, которое варит Менди, моя соседка.

— Менди в это время была дома? — спросил Гарет.

Старик с сумрачным лицом покачал головой.

— Нет, в тот день они с мужем и сыном отправились в город за покупками. Когда они вернулись, всё уже закончилось.

— Значит, вы сидели на крыльце, и оно выходит к дороге?

— Крыльцо со стороны дороги, всё верно, и когда я там сижу, мне видно всех, кто проходит мимо моего дома. Так я его и увидел. Но сперва я услышал цокот его каблуков. Знаете, он, похоже, подбивает каблуки железными пластинами, отчего при каждом шаге они издают характерный звук.

— Я видел такое, — сказал Гарет, вспомнив, как он однажды вместе с женой и ещё маленьким Крисом ездили на родео, проводимое в соседнем округе. Там почти все ковбои носили сапоги, каблуки которых были подбиты железом. Крису нравился звук, который они издавали при ходьбе. Гарет помнил, что одно время он даже хотел подбить свои ботинки подобным образом, но мать ему запретила.

— Ты не будешь портить ботинки, — сказала она ему тогда, и Крис, погрустив пару дней, забыл о своём желании.

— Так вот, я сижу на крыльце и наслаждаюсь прохладным пивом, когда раздаётся этот стук. Я сначала не мог понять, откуда идёт этот звук. Можете мне поверить, в тот момент он показался мне очень странным. Вокруг такая тишина, а потом раздаётся этот равномерный цокот.

— Могу представить.

— Я уже приподнялся в кресле, чтобы рассмотреть, что же это такое издаёт эти звуки, когда из-за зарослей ежевики, растущей на заброшенном участке по соседству, появился он. Он выглядел так, будто пришёл издалека, но при этом он как будто совсем не устал. Несмотря на то что в такую жару на нём был кожаный плащ он не вспотел, и пыль я увидел везде, на его плаще, и особенно сапогах, но только не на лице.

— Может быть, незадолго до этого он умылся в ручье?

— Всё может быть, — пожал плечами старик. — Но тогда капли от воды остались бы на его рубашке или плаще, не так ли?

— Ваша задача не строить предположения, а восстанавливать события в правильной их последовательности, — напомнил старику Гарет. — Опишите мне этого путника, сколько ему лет, какого он роста, может, у него есть родимые пятна на видном месте или другая отличительная особенность, позволяющая распознать его среди сотни других бродяг?

— Поверьте мне, он сам и есть одна сплошная отличительная особенность. Он будет выделяться среди других бродяг так же, как будет выделяться доберман в толпе шпицев, — проговорил старик. — Увидев его своими глазами, вы всё поймёте.

— Хорошо, но всё равно, опишите его.

— На вид ему немногим больше сорока, он высокий и загорелый, будто проводит много времени на свежем воздухе. Лица его я не запомнил, наверное, потому что на него всё время падала тень от его шляпы. Но зато я помнил улыбку, он так улыбался, будто у него не тридцать два зуба, а все сорок.

«Форд», качнувшись, подпрыгнул, когда передние колёса попали в яму, оставшуюся от последнего дождя. Старик качнулся и едва не ударился лбом о боковое стекло. Гарету, который держался за руль, пришлось немного легче. Впереди уже виднелись первые дома Денбры.

— Вы разговаривали?

Старик кивнул головой.

— Он сказал, что его зовут Джеромом Келвином и что он коммивояжёр. И когда я заметил, что при нём нет ни чемодана, ни сумки с товарами, которые он мог продавать, он рассмеялся, будто я отпустил удачную шутку. Он вообще очень много и охотно смеялся, но только я не поверил его улыбкам, потому что при смехе его глаза оставались холодными, как два уголька.

— Я же просил вас придерживаться фактов, — устало проговорил Гарет. Он чувствовал, что дело будет ещё тяжелее, чем он ожидал.

— Когда я упомянул о его товарах, он сказал, что ничего не продает, а наоборот, ищет, что можно купить. Я, конечно, удивился, потому что в наши края редко забредают гости и, тем более, гости, которые хотят что-нибудь купить.

— Что именно он искал?

— Он искал самогон. Очень может быть, что он только сказал, что искал самогон, а на самом деле ему нужно было совсем другое. Теперь-то я знаю, что ему было нужно на самом деле, страх, ужас и мучения, вот что ем убыло нужно. А мне, в ту самую минуту, когда он стоял передо мной и улыбался своей акульей ухмылкой, следовало войти в дом и принести ружьё. Тогда, возможно, всё бы закончилось совсем иначе.

— Но вы ничего знать не могли, поэтому не стоит себя винить. Лучше расскажите, что конкретно он искал?

— Он сказал, что ищет самогон, но не обычный, который делают из картофельных очисток и дрожжей, а особенный, штучный товар. «Мне нужен виски или бренди домашней выделки. Скажем так, товар, в который вложили душу, — сказал он тогда. — Может, у вас из соседей кто-нибудь занимается чем-то подобным? К примеру, делают виски по старинному семейному рецепту? Люди, на которых я работаю, неплохо заплатят, если мне удастся раздобыть хотя бы несколько бутылок». Он сказал, что колесит по стране и ищет тех, кто занимается изготовлением алкоголя и хорошо платит тем, кто соглашается его продать. «Деньги никому не помешают, не правда ли? — спросил он тогда со своей улыбкой. — Времена сейчас тяжёлые, и если у вас в городке есть такие люди, расскажите мне о них, и тогда, возможно, и они, и я сможем немного подзаработать».

Гарет притормозил фургон и посмотрел на старика. Жуткая догадка пронзила его.

— Вы сказали ему, где можно найти семью, которая занимается чем-то подобным? — спросил он.

И тогда старик сделал то, что Гарет от него никак не ожидал. Он заплакал.

— Я сказал этому монстру, что Чак Девер вместе с женой, живущие за три дома от меня, делают восхитительный яблочный бренди. Понимаете? Это я направил его к ним! Я виноват в их смерти.

В этот момент фургон въехал в Денбру, а Дик в кузове начал выть.

ЛОУРЕНС

Он смотрел, как машина шерифа Мейвезера, поднимая облако пыли, съезжает с шоссе на засыпанную гравием площадку перед фортом. Старый бинокль в его руках позволял ему видеть всё в подробностях. Вокруг форта был большой участок открытой местности, и подобраться ближе, оставаясь при этом незамеченным, не представлялось возможным.

Куст акации, под которым он лежал, давал слабую тень, и пот градом катился по его лицу. Но жара была далеко не самым ужасным, что ему пришлось испытывать в последние пару дней. Хуже всего дело обстояло с желудком. Лоуренс почувствовал, как правый бок пронзила острая, будто туда воткнули нож, боль, и едва сдержал стон. Новая струйка пота покатилась по его щеке, и теперь у него не было уверенности, что его вызвала именно жара.

Вот уже три дня, как он подцепил какую-то кишечную инфекцию, и желудок просто сошёл с ума. Он не мог ни спать, ни есть, ни даже просто сидеть. Всё, что попадало к нему в рот, тут же вылетало обратно, а то, что ему всё же удавалось удержать, через очень короткое время вылетало с заднего прохода. А как сильно он болел. Лоуренс даже не подозревал, что желудок может так сильно болеть. Складывалось такое впечатление, будто он проглотил несколько раскалённых игл.

Он снова приложил бинокль к мокрому от пота лбу и посмотрел, как из машины с трудом вылазит толстый шериф. Клод Мейвезер его не беспокоил так же, как и его недоумок помощник, с ними бы он справился, даже находясь при смерти. Куда больше его беспокоил Гарет Хендерсон. Этот полицейский мог доставить ему хлопот. Но насколько Лоуренс знал, шериф отправил Гарета расследовать убийство в какую-то глушь, и беспокоиться о нём пока не следовало.

Из форта навстречу шерифу вышли два человека — один в форме надзирателя, другой в гражданском. Первого Лоуренс знал, это был капитан Мактомини, а вторым, скорее всего, был федеральный маршал, которого приставили охранять его босса. Лоуренс не знал, что представляет собой этот маршал, но по его походке, по тому, как он держал руки, и особенно по его двум огромным револьверам, висящим у него на поясе, было видно, что с ним могли возникнуть сложности. С виду маршал походил на бравого вояку, который в молодости ни один раз участвовал в боевых действиях и, поняв, что очень любит стрелять, перешёл на работу, где это разрешалось официально. Такие люди были самыми опасными, когда дело дойдёт до стрельбы, он не будет думать, стоит ли пускать в ход свои револьверы, всё дело в рефлексах, а судя по движениям маршала, с этим у него всё в порядке.

Новый приступ боли скрутил его с такой силой, что он выронил бинокль и схватился обеими руками за живот, длинный протяжный стон против воли вырвался сквозь зубы. Хорошо, что в этот момент его никто не видел. Сомнения в своём лидере — это последнее, что нужно перед тем, как идти на дело. Конечно, он не хотел быть лидером и не просил этого, но Билл возложил на него эту ответственность, и он будет нести её до самого конца.

Приступ боли прошел, и он снова мог дышать. Без сомнений, шериф с капитаном и маршалом уже скрылись в форте, ему не нужно было даже смотреть в бинокль, чтобы знать об этом. Сейчас это и не имело значения. По его расчётам, шериф пробудет в форте никак не меньше часа, едва ли заполнение бумаг и соблюдение всех формальностей может занять меньше времени. Потом они выдвинутся на фургоне в сопровождении как минимум одной полицейской машины. Если машин будет больше, у них могли возникнуть проблемы.

За спиной он услышал треск ломаемых веток. Тот, кто пробирался с таким шумом, совсем не думал о том, чтобы остаться незамеченным.

— Как у вас дела, босс? — раздался глубокий, как шум колокола, голос Майка, и над Лоуренсом появилась огромная фигура.

— Всё хорошо, — солгал Лоуренс, думая о желудке. Ему не нравилось разрастающееся ощущение обжигающей боли. Боль была такой сильной, будто ему внутрь залили раскалённого масла.

— Оливия послала меня спросить, не приехал ли толстый шериф, — на губах Майка появилась идиотская улыбка. — Она так и сказала, толстый.

Оливия, конечно, сама не захотела идти по жаре, чтобы узнать, как обстоят дела, проще было послать идиота.

— Гас уже вернулся? — задал встречный вопрос Лоуренс. Гас должен был съездить в город купить средство для желудка.

— Я не видел его, — пророкотал Майк и, выбравшись из кустов, подошёл к Лоуренсу. — Можно мне посмотреть в бинокль, — он протянул вперёд здоровенную ручищу. — Можно посмотреть, ну пожалуйста!

— Пригнись, идиот! Тебя же заметят! — зашипел на здоровяка Лоуренс и, подскочив, схватил его руку. Резкая боль с такой силой пронзила его, что он едва не лишился чувств, перед глазами потемнело, и он повалился обратно на нагретую солнцем траву.

Майк послушно опустился на землю рядом с Лоуренсом, беззаботная улыбка ни на мгновение не сходила с его губ. Очевидно, он даже не понял, почему Лоуренс на него разозлился. Мысль о том, что его высоченную фигуру могли заметить с одной из смотровых вышек форта, даже не пришла ему в голову.

— Можно мне посмотреть в бинокль? — повторил он свой вопрос, будто ничего не случилось и, не дождавшись ответа, взял бинокль и поднёс его к своим глазам. — Какие они большие! Я вижу их! Босс, я вижу их!

Майк так радовался каждый раз, когда ему в руки попадал бинокль. Приступ боли отпустил Лоуренса и, посмотрев на исторгающего восторженные крики здоровяка, почувствовал довольно сильное желание ударить его по глупому улыбающемуся лицу. Но он сдержал себя. Едва ли Майк даже почувствует его удар, зато ему самому могло стать значительно хуже. Он не хотел, чтобы приступ боли вернулся.

— Босс, солдат на вышке смотрит в нашу сторону! Боже мой, он смотрит на нас! — закричал Майк.

— Тише, придурок, — хватая бинокль и забирая его себе, проговорил Лоуренс. — Он не может нас видеть. И не увидит, если ты не будешь так кричать.

— Прости, босс, я и забыл, что эта штука всё здорово увеличивает, — виновато улыбаясь, проговорил Майк. — Я очень испугался, когда он посмотрел в нашу сторону, я уже подумал, что он увидел нас.

Лоуренс почувствовал, что новый приступ где-то рядом, и холодный пот выступил на его лице. Гас должен был уже вернуться. Без лекарств скоро он не сможет и сдвинуться с места.

— С вами всё хорошо, босс? Вы побледнели, будто увидели привидение, — Майк обеспокоенно смотрел на него.

— Со мной всё хорошо, здоровяк, — проговорил Лоуренс. — Помоги мне подняться.

Встав на ноги с помощью Майка, Лоуренс двинулся в сторону лагеря. План действий уже созрел в его голове и теперь на наблюдательном пункте мог посидеть и кто-то другой. Ему же нужен был отдых, желательно даже сон. Конечно, ни о каком сне и не могло быть и речи, не пройдёт и часа, как шериф, прихватив Билли, двинется обратно, и они должны быть готовы выдвинуться в любой момент.

Пробираться по каменистой, поросшей густым кустарником дороге было намного проще в компании Майка. Здоровяк расчищал перед Лоуренсом дорогу и иногда помогал переходить через особенно большие камни. Но даже с помощью Майка дорога показалась Лоуренсу бесконечной и мучительной. Когда впереди показалось ущелье, пот градом катился по его лицу и спине, а ноги почти не поднимались. Живот горел огнём, и это начинало пугать его.

— Смотри, босс, машина Гаса, — Майк показал пальцем на пыльный «шевроле», стоящий в тени тополя. — Интересно, он привёз чего-нибудь вкусного из города? Я просил его купить печенье.

При упоминании о еде Лоуренса скрутило, и он, упав на колени, выблевал все остатки скудного завтрака в кусты. А он-то радовался, что ему удалось удержать еду в желудке.

— Похоже, вы что-то съели не то, босс, — проговорил Майк, смотря на Лоуренса сверху вниз. — Может, консервы были испорченными.

Вытерев рот рукой, Лоуренс протянул руку, и Майк легко, будто он ничего не весил, поднял его.

— Мы же ели эти консервы вместе, дубина, — с трудом выговаривая слова, сказал он. — Но у тебя же ничего не болит.

Майк погладил живот свободной рукой и улыбнулся.

— Не болит.

— Вот и я о том. Все мы употребляли одну пищу, но болею только я.

— Ты болеешь, босс? — на лице Майка отразились удивление и тревога.

Лоуренс понял, что сболтнул лишнего. Он не хотел, чтобы о его болезни узнал кто-то из банды, и особенно Оливия. Он поделился этой новостью только с Гасом, потому что доверял ему больше других и потому что у него не было выбора. Лоуренс боялся, что если все узнают, насколько ему плохо, их вылазка может не состояться. После того как Билла арестовали, все почувствовали дуновение свободы, и Лоуренс почувствовал, насколько людьми стало тяжело управлять. Без настоящего вожака было тяжело. Билл держал своих людей на коротком поводке, но когда его не стало, поводок исчез, и каждый стал предоставлен сам себе. Пока ещё приказы Лоуренса исполнялись, но он чувствовал, что не способен управлять людьми, так как делал это Билл, в конце концов, он привык быть всегда на вторых ролях, природа создала его помощником, а не лидером.

Когда Лоуренс и Майк вошли в ущелье, они увидели, что остальные раскладывают из котелка дымящуюся кашу. Очевидно, Оливия только что приготовила обед из консервов, привезённых Гасом из города. Никто не обратил на вошедших никакого внимания. Это был плохой знак. Когда Билл появлялся, все обычно вскакивали с мест, стараясь привлечь к себе его внимание. Лоуренс с горечью подумал, что, что бы он ни сделал, он никогда не сможет добиться такого уважения.

— Каша с мясом! — радостно завопил Майк и кинулся к столу.

Лоуренс остался стоять в узком проёме между двумя скалами и смотрел на людей, которые когда-то были бандой Билли Соммерса. Он не двигался и просто стоял, засунув руки в карманы своих поношенных штанов. В расщелине было прохладно и тянуло лёгким сырым сквозняком, отчего пот на лице Лоуренса начал испаряться, холодя его кожу. Он смотрел на своих людей и знал, что ему нужно сделать, но никак не мог собраться с силами. Вместе с ним их было шестеро. Майк, Оливия, или Лив, его старый приятель Гас, человек, которому он доверял больше других, Рыжий Эд, или известный в некоторых кругах как Безумный Эд, с копной огненно-рыжих волос и Патрик.

— Ну и что ты там стоишь? — спросила Оливия не без досады. — Не хочешь к нам присоединиться?

Лоуренс знал, что Оливия недолюбливает его. Он всегда был тенью Билла, его правой рукой, человеком, с которым он всегда советовался и к мнению которого прислушивался. Возможно, он был единственным человеком, к чьему мнению прислушивался Билл. Оливия же всегда мечтала, чтобы Билл обратил на неё внимание, и Лоуренс был уверен, что втайне она мечтала занять его место. Быть как можно ближе к своему кумиру. Возможно, Оливия даже была влюблена в Билла, но ей не повезло, потому что бог одарил её маленьким ростом, а Билл обращал внимание только на тех женщин, которые были выше его как минимум на голову.

— У меня нет желания, — сказал Лоуренс. Это было даже не совсем ложью. Есть ему не хотелось, но во влажном прохладном воздухе ущелья ему стало лучше и запах еды уже не вызывал того отторжения, что ещё полчаса назад. — Я же сказал вам подготовиться к выезду. Шериф уже в форте, они могут выдвинуться в любую минуту.

— Толстяк шериф, — пророкотал своим, будто идущим из глубин, голосом Майк и рассмеялся. — Толстяк шериф уже в форте.

— Мы решили поесть, пока есть время, — ответила Оливия, продолжая раскладывать кашу по мискам и не обращая на слова Лоуренса никакого внимания. — Мы же не знаем, когда в следующий раз у нас появится время на еду.

— Всё правильно, босс, — поддержал Оливию Гас. — Мы быстро поедим, пока они возятся с бумагами в форте, а потом будем ждать, так, как ты и сказал.

— Мне нужен один человек на холме, — сказал Лоуренс. — Чтобы наблюдать за фортом.

— Сейчас перекусим и отправимся, — пробурчал с набитым ртом Рыжий Эд.

— Я сказал, что наблюдатель мне нужен сейчас, — Лоуренс не повышал голоса и говорил совершенно спокойным голосом, наверное, именно это и заставило всех обернуться. Только Майк и Патрик не повернули головы, каждый по своей причине.

— К чему такая спешка, босс? — спросил Гас, улыбаясь. — Они всё равно не выдвинутся раньше пяти.

— Вы что, не слышали меня? Я сказал, мне нужен наблюдатель.

Лоуренс вытащил из кармана свой кольт тридцать восьмого калибра и направил его на банду. Неторопливо убрал предохранитель и взвёл курок. Все, расширив глаза, смотрели на него, как завороженные.

«Такого они не ожидали», — с удовлетворением подумал Лоуренс.

— Мне без разницы, кто пойдёт, но это должно быть сделано сейчас.

— И что, ты застрелишь нас? — спросила Оливия с улыбкой, но напряжение в её голосе всё же слышалось отчётливо.

— Не всех, кого-то одного, — пожал плечами Лоуренс и послал Оливии ответную улыбку. — Или одну.

— Не шути так, босс, — проговорил Рыжий Эд, не сводя взгляда с револьвера Лоуренса. — Угрозами ничего не добиться.

— Кажется, вы забыли, что пока Билла нет, я здесь главный, и вы должны выполнять мои приказы, будто они исходят от него, — напомнил им Лоуренс. — И если вы забыли об этом, думаю, мне следует напомнить.

Револьвер в его руке не дрожал, и Лоуренс, который ещё десять минут назад не мог даже стоять, посчитал это провидением свыше.

— Он прав, — внезапно подал голос Патрик. — Все мы делаем одно дело, разве нет? Нам нужен наблюдатель на холме. Я готов пойти.

Он поставил на землю пустую чашку из-под каши и неторопливо поднялся, отряхнув штаны.

«Он ел, пока я держал их под дулом револьвера, — подумал Лоуренс. — Не остановился даже на мгновение».

Бледные, будто сделанные из стекла глаза Патрика не смотрели на направленное на них дуло кольта, он вёл себя так, будто его и не существовало вовсе. Натянув на голову свою старую бейсбольную кепку, он прошёл мимо Лоуренса и вышел из ущелья.

— Похоже, проблема решилась сама собой, босс, — пытаясь развеять напряжение, проговорил Гас.

Лоуренс поставил кольт на предохранитель и сунул его в карман. Затем он прошёл глубже в ущелье и сел на камень возле ручья, весело журчащего между камней. Новая волна боли в районе желудка поднималась, грозя обернуться очередным приступом. Лоуренс склонился к воде и окунул голову в воду. Вода была так резко холодна, что он тут же выдернул голову и громко выдохнул. Как он и ожидал, вода освежила его, прочистила мысли и принесла облегчение. Приступ, маячивший где-то поблизости, отступил.

— Возьми, босс, поешь, — раздался голос за его спиной.

Только два человека называли его боссом. Лоуренс повернул голову и увидел Гаса, стоящего над ним с миской дымящейся каши.

— Поешь, босс, — повторил он. — Силы нам всем нужны.

— Ты привёз мне то, что я просил? — Лоуренс старался не смотреть на еду. Запах гречневой каши с консервированной говядиной, который ещё пару дней назад, без сомнения, заставил бы его живот урчать от голода, сейчас вызвал во рту кислый привкус. Больших трудов ему стоило сдержать рвотный позыв.

— Да, конечно, я совсем забыл, — Гас хлопнул себя по лбу и извлёк из внутреннего кармана пиджака три небольших пакетика. — В аптеке сказали, это лучшее средство от желудка.

— Стакан, — одними губами проговорил Лоуренс, и Гас через мгновение уже стоял рядом с ним с алюминиевой кружкой. Лоуренс разорвал один из пакетиков и высыпал его содержимое в кружку, затем наполнил его водой из ручья и не размешивая вылил смесь себе в рот. На вкус лекарство напоминало мел, и Лоуренсу стоило большого труда проглотить всё без остатка.

— Совсем плохо? — смотря с беспокойством на босса, спросил Гас. — Ты так сильно побледнел, что я уже решил, что ты прямо здесь грохнешься в обморок.

— Ты случаем не заболел, Лори? — рядом неожиданно оказалась Оливия. Её зелёные глаза с любопытством смотрели на Лоуренса.

— Со мной всё будет хорошо, — проговорил Лоуренс. — И сколько раз я просил тебя не называть меня Лори.

Оливия только пожала плечами.

— Выглядишь ты, должна сказать, погано. Я это сразу заметила, едва ты появился в ущелье. Подхватил кишечный грипп или что-то похуже?

— Лёгкое расстройство, — солгал Лоуренс. — Наверное, что-то съел.

Взгляд Оливии не отрывался от мокрого от пота и бледного с желтоватым отливом лица Лоуренса.

— Нам скоро выдвигаться на дело, справишься?

— Справлюсь, — Лоуренс посмотрел на свою палатку, которую он разбил между двумя кустами акации, растущими на склоне. — Мне бы отдохнуть немного, и всё будет хорошо.

Отдых ему действительно был необходим, но в тот момент он думал только о том, чтобы уединиться, потому что лекарство, привезённое Гасом из города, в его желудке затеяло настоящую революцию, и Лоуренс боялся, что не сможет удержать его внутри.

— Надеюсь, ты придумал план? — спросила Оливия.

— Насчёт этого можешь не переживать, — Лоуренс постучал пальцем по виску. — Всё уже здесь.

Он медленно поднялся и, стараясь не шататься, двинулся к своей палатке. Перед глазами плясали разноцветные круги, и это было ещё одним плохим знаком. Забравшись под полог в тень, Лоуренс выблевал лекарство на нагретые солнцем камни. Спазмы были такой силы, что у него перехватило дыхание.

— Во чёрт! — тихо выругался Лоуренс, когда приступ прошёл. Он понимал, что сил принять лекарство повторно у него уже просто нет, поэтому оставалось надеяться, что хотя бы небольшая его часть осталась в желудке.

Подложив под голову рюкзак, он опустился на спину и закрыл глаза. Сил двигаться не было, но он не верил, что ему удастся заснуть, живот горел огнём и перед глазами всё двоилось. И хотя сон казался лишь мечтой, едва его голова коснулась рюкзака, он погрузился в сон без сновидений.

Когда Гас пришёл будить его, ему казалось, что он проспал не больше нескольких секунд, но полоса солнечного света, пробивающаяся через верхний полог, заметно сместилась к низу, показывая, что прошло не меньше двух часов.

— Они выезжают? — сразу спросил он.

Гас кивнул головой.

— Патрик только что вернулся. Говорит, они уже выгнали фургон во двор, и толпа людей в форме собралась вокруг него. Среди них шериф Мейвезер и его помощник.

— Тогда выдвигаемся. Скажи остальным, чтобы собирались.

Гас скрылся за пологом палатки, а Лоуренс ещё несколько секунд лежал, не двигаясь и пытаясь разобраться в своих ощущениях. Было странно, но живот он почти не чувствовал, это было так непривычно, будто ему сделали местную анестезию. Лоуренс не знал, радоваться этому или, наоборот, пугаться. Он попробовал встать, но слабость в теле не позволила сделать ему это быстро. Руки и ноги не хотели шевелиться и двигались как заржавевшие механизмы, но, в конце концов, ему всё же удалось подняться.

Когда он вышел из палатки, то увидел, что все стаскивали вещи в ущелье, оставляя площадку перед ним пустой. Оливия и Рыжий складывали вещи в коричневые военные сумки, а Майк, взвалив на каждое плечо по две сумки, таскал их под защиту скал. Если всё пройдёт хорошо, им, возможно, придётся вернуться сюда, и не хотелось, чтобы на их лагерь случайно наткнулся какой-нибудь охотник или егерь.

Патрик стоял в стороне и безучастно смотрел на сборы, не делая никаких попыток помочь, а другие участники банды не делали попыток упрекнуть его в этом, они как будто были рады, что Патрик держится от них как можно дальше. Его бледные глаза смотрели без всякого выражения, как две стекляшки. Патрик попал в их банду последним, и никто, в том числе и Лоуренс, ещё не успели разобраться в этом парне. Никто не знал, кем был Патрик, до того как вступил в банду, где жил или работал. На вид ему было немногим меньше тридцати, но, судя по всему, он уже успел немало поездить по стране. Он никогда не рассказывал о своей прошлой жизни и ни у кого не возникало желания спросить. Все, даже Рыжий, держались от него в стороне и за полгода, что Патрик ездил с ними, у него так и не возникло ни с кем приятельских отношений, и Лоуренс понимал, что это не случайно. С этим парнем было явно что-то не так, и Лоуренс, смотря на него, не мог отделаться от странной тревоги. Даже просто когда он смотрел на Патрика, он чувствовал холодок, будто ветер коснулся его затылка. Он не понимал, зачем Билл взял Патрика в их банду. Патрик был непредсказуем и, возможно, опасен, а Лоуренс никак не мог отделаться от ощущения, что он с ними только до того момента, пока его это устраивает. А ещё его не отпускало чувство, что в один прекрасный момент Патрик может просто убить их во сне, если такая мысль придёт ему в голову. Кто знал, что происходило за этими стеклянными, без всякого выражения глазами.

Через минуту все ненужные вещи были сложены в ущелье, а банда погрузилась в автомобили. Лоуренс с Гасом ехали на тёмно-синем «шевроле», а остальные разместились в кремовом бьюике, который угнал сам Билл за месяц до своего рокового ограбления. Несмотря на то что машины стояли в тени деревьев, воздух в них накалился до такой степени, что пришлось открыть окна, правда, это тоже не принесло ожидаемого облегчения.

— Тебе лучше, босс? — спросил Гас, включая передачу и выезжая на лесную, поросшую чахлой, выгоревшей на солнце травой дорогу.

— Со мной всё хорошо.

Лоуренс действительно чувствовал себя немного лучше. Возможно, сон пошёл ему на пользу, а может быть, успело подействовать лекарство. И пусть лёгкая тошнота никуда не ушла, живот болел уже не так сильно, а голова почти не кружилась. Лоуренс вытащил свой револьвер и принялся его чистить. Он надеялся, что до стрельбы дело не дойдёт, но эта надежда была очень призрачной. Пусть он всё спланировал, вплоть до каждой мелочи, когда имеешь дело с таким количеством неизвестного, ничего нельзя сказать заранее.

В зеркало заднего вида он видел столб пыли, поднимаемый колёсами «шевроле», и сверкающую на солнце хромированную решётку бьюика, который держался на определённом отдалении. Лоуренс не сомневался, что окна бьюика открыты так же, как и в «шевроле», и поэтому, чтобы не дышать пылью, Рыжий, сидящий за рулём, держался далеко позади.

План Лоуренса состоял в том, чтобы срезать путь через лес, держась старых, богом забытых просёлочных дорог, и перехватить конвой на затяжном подъёме холма Рок. Те места были безлюдными, а дорога, тянущаяся по холму, так густо поросла ельником, что удобно было устраивать засаду. Там среди елей и огромных камней они могли до последнего оставаться незамеченными. Лоуренс тщательно изучил весь маршрут от форта к Зелёному городу и пришёл к выводу, что вершина холма наилучшее место для нападения. Камни и густой лес послужат отличным убежищем, а скорость конвоя будет самой низкой.

Открытая местность, поросшая низким кустарником, закончилась, и машины въехали в лес. В тени широколиственных пород деревьев царила тишина и покой. Но самое главное, здесь было прохладно. Правда, дорога, разбитая большими колёсами лесовозов, не позволяла им развить нормальную скорость, но по этому поводу Лоуренс не переживал, он знал, что как бы медленно они ни ехали, они успеют на место встречи значительно раньше конвоя.

Через два дня после того, как они узнали маршрут, подкупив одного из полицейских в ведомстве шерифа округа, Гас и Лоуренс объехали все местные леса, чтобы убедиться, что дорога в полном порядке, и они смогут добраться до холма Рок быстро и без задержек. Хорошо, что больше месяца эти земли не видели дождя, и даже самые дремучие лесные тропы просохли и выровнялись. Попади они под дождь, их бы ждали большие неприятности.

— Ты приготовил взрывчатку? — спросил Лоуренс у Гаса.

Взрывчатка была нужна на тот случай, если кто-то из конвоя возомнит себя героем и запрётся в фургоне вместе с Биллом. Взрывчатка поможет им открыть двери фургона без особых проблем и, главное, быстро.

— Она в багажнике, в большой сумке. Детонаторы в бардачке.

Лоуренс открыл бардачок и увидел грубо сделанные детонаторы из дешевых домашних часов. Разноцветные провода торчали в разные стороны, а сквозь разбитые панели часов виднелись коричневые схемы. Не имело значения, как они выглядели, главное, что они работали. Конечно, можно было воспользоваться обычным фитилем и динамитом, но Лоуренс не хотел взорвать весь фургон вместе с Биллом, ему нужен был более выверенный взрыв, которого можно было добиться только с помощью тротила.

Дорога впереди пошла лучше, и они смогли развить скорость повыше. Сейчас они проезжали по самому людному участку своего маршрута. Несмотря на густой лес, по этой дороге часто ездили бригады дровосеков, фермеры из соседних деревень и просто те, кто хотел срезать путь. Иногда по этой дороге проезжали контрабандисты, избегающие федеральных дорог, где шанс встретить патруль был слишком высок. После отмены «сухого закона» контрабандистов в этих краях почти не видели. Впереди показался ветхий домик бывшей заправочной станции. Лоуренс дал Гасу знак остановиться.

Когда-то во времена «сухого закона» дела у Рича Джойса шли хорошо, он продавал бензин и припасы контрабандистам, прячущимся по лесам. Полиция, конечно, знала о его делах, но Рич был осторожен, а его мелкие нарушения не позволяли взяться за него всерьёз. Одно время, где-то с 1927 по 1932 год, его маленький бизнес процветал. Рич построил себе домик за заправочной станцией, купил машину и женился. Но ближе к 33 году полноводный поток контрабанды алкоголя сошёл на нет, а после вообще исчез, и заправочная станция Рича стала никому не нужна. Редкие лесовозы не могли обеспечить стабильную выручку, а других клиентов в такой глуши просто не могло быть. Рич бы, наверное, давно разорился, если бы однажды Билл, скрываясь от преследования, не спрятался в подвале его домика. Рич не выдал Билла, когда за ним пришла полиция штата, и в благодарность Билл стал пользоваться услугами маленького предприятия Рича. Не то чтобы всё дело было в благодарности, притом что Билл всегда слыл тем, кто вознаграждает верных ему людей, в таких делах в первую очередь всё же руководствуются выгодой. Лоуренс знал, что Билл давно искал кого-то подобного Ричу, серого и незаметного, способного оказать им помощь, а потом снова уйти в тень. Рич доставал по поручению Билла самые разные необходимые им вещи, начиная от палаток и продовольствия, заканчивая оружием и взрывчаткой. В какой-то степени Рич стал для их банды настоящей находкой. Он имел не только помещение, которое можно было использовать как перевалочную базу, он владел необходимыми для Билла связями с контрабандистами, которых он сам был лишён. Лоуренс как правая рука Билла часто имел дело с Ричем и, несмотря на то что считал того старым вредным стариком, не мог не признать его полезности.

— Что нам нужно у Рича? — спросил Гас, останавливая «шевроле» между двумя ржавыми бензоколонками, которые Рич даже сейчас, спустя столько лет не удосужился выкинуть.

— Я кое-что заказал у старика, — ответил Лоуренс, вылезая из машины.

— И что же это? Оружия и припасов у нас предостаточно.

— Узнаешь в своё время, — улыбнулся Лоуренс. При виде старой полуразвалившейся заправочной станции Рича у него приподнялось настроение, и даже болезнь отступила на задний фон. Несколько месяцев назад в одной из газет он видел сноску, в которой говорилось о новом оружии, разрабатываемом в армии для ведения боевых действий в городе. Газета утверждала, что экспертам уже больше года назад удалось разработать специальные гранаты, содержащие помимо пороха магний и нитрат аммония. Эти гранаты отличаются от обычных тем, что почти не несут физических повреждений, зато при взрыве они издают громкий звук и ослепительно яркий свет, который выводит противников из действия на небольшое время. Прочитав эту статью, Лоуренс был так вдохновлён, что решил заказать несколько подобных изобретений у Рича. Конечно, в газете говорилось, что до серийного производства подобных гранат ещё очень далеко, но Лоуренс полагал, что Ричу, который обладал связями с контрабандистами в самых разных отраслях, не составит труда раздобыть ему хотя бы парочку штук.

На стоянку перед бывшей заправочной станцией подъехал бьюик. Из машины вылезла Оливия. Окинула недовольным взглядом некрашеные, покосившиеся от времени домики.

— Почему мы остановились?

— Нам нужно кое-что забрать у Рича, — сказал Гас, видя, что Лоуренс не собирается отвечать на её вопрос.

Лоуренс подошёл к давно видавшей свои лучшие дни двери, ведущей на заправочную станцию, и постучал. Его всегда удивляло, как Рич может жить среди этих развалин. Все эти здания выглядели так, будто пережили ядерную войну. Крыши давно никто не чинил, во многих окнах не хватало стекол, а стены не видели краски ещё со времён «сухого закона».

На стук никто не отозвался, и Лоуренс постучал ещё раз, сильнее. Но и в этот раз на стук никто не вышел. Заправочная станция выглядела пустой и заброшенной.

— Ей, Рич, где ты, старик! — крикнул Лоуренс через окно.

Он видел пыльные полки, на которых когда-то лежали консервы, журналы и бутылки с прохладительными напитками. Пустая стойка с ржавой кассой выглядела так, будто ею не пользовались больше века.

— Похоже, здесь никого нет, — проговорил Гас, становясь рядом с Лоуренсом.

— Может быть, старик спит после обеда? — предположил Лоуренс. — Сходи посмотри в дом.

Гас кивнул и, обойдя заправку, направился к дому, стоящему немного в стороне от дороги в тени высоченных буков, почти полностью скрывающих его за своими зелёными кронами. Остальные вылезли из бьюика и стали возле ржавых колонок с потрескавшимися от времени резиновыми шлангами. Здесь в тени леса было прохладно и царила атмосфера необыкновенной тишины.

— У нас нет времени, — сказала Оливия, не сводя взгляда с Лоуренса. — Мы опоздаем к условленному месту.

— Времени у нас предостаточно, — оборвал её Лоуренс. — И ты, вместо того чтобы ныть и жаловаться, лучше бы помогла найти Рича. Чем быстрее мы его найдем, тем быстрее двинемся дальше.

Красивое лицо Оливии скривилось, но спорить она не стала. Она посмотрела на Патрика и Рыжего, стоящих возле машины.

— Идем, поищем старика, — предложила она.

Патрик ничего не выражающим взглядом обвёл ветхие здания и направился к двери, ведущей в заправочную станцию. Рыжий сплюнул себе под ноги и втёр плевок в пыль носком своего ботинка.

— Мне и здесь хорошо, — сказал он. — Если старик, жив он, или спит дома, или сидит в туалете.

Лоуренс не стал комментировать слова Рыжего, он знал, что тот прав. Рич никогда не покидал свои владения. Лоуренс не понимал, как старик может жить в такой глуши в одиночестве. За всё время, что они его знали, Рич ни разу не ездил в город. Может быть, поэтому его жена и ушла от него. Маргарита была младше Рича на двадцать три года и, конечно, ей не хотелось сидеть взаперти, смотря, как рушатся остатки их былого дела.

Патрик толкнул дверь заправки, и она со скрипом, который так не шёл окружающей тишине, распахнулась. Патрик вошёл в дом, и Лоуренс с Оливией последовали за ним. В бывшей заправочной станции царил необыкновенный беспорядок, везде валялся мусор, обломки мебели и торговых полок, возле дальней стены, застыв, стояли два неработающих холодильника.

— Ну и свинарник! — зажав нос рукой, проговорила Оливия.

— Такое впечатление, будто здесь никто не живёт, — сказал Патрик.

Лоуренс с необыкновенной ясностью осознал, что и сам об этом думал. Все постройки выглядели заброшенными, и печать упадка, которую они носили, была здесь ни при чём. Здесь никого не было. Лоуренсу даже не нужно было продолжать поиски, чтобы убедиться в этом. Похоже, Рич всё же решил покинуть своё убежище и перебраться в другое место. Жаль, что он решил сделать это именно сейчас, когда его помощь была так нужна им.

Через окно, выходящее на задний двор, Лоуренс увидел, как Гас выходит из дома и пересекает усыпанную опавшей листвой лужайку. Лоуренс толкнул дверь чёрного выхода и вышел из заправочной станции. Находиться в душном, пропитанном пылью и грязью воздухе было невыносимо. Оливия молча следовала за ним.

— Никого нет? — спросил Лоуренс, уже зная ответ на свой вопрос.

Гас мотнул головой.

— Я осмотрел все комнаты, — ответил он. — Старика нигде не видно.

— Похоже, Рич решил свалить, — озвучил свою мысль Лоуренс.

— Я так не думаю, — не согласился Гас. — Все его вещи на месте, а в гостиной я обнаружил работающий телевизор и чашку с остывшим куском жареного мяса. Похоже, Рич приготовил себе обед и сел смотреть телевизор, когда его что-то отвлекло.

— Телевизор был включен? — Лоуренс даже не пытался скрыть своего удивления. А как же тогда то странное чувство пустоты и заброшенности, которое охватило его, когда он увидел заправочную станцию? Здесь точно было что-то не так.

— Но где же тогда он прячется? — спросила Оливия, в недоумении осматривая пустой двор, постройки и свалку ржавых автомобилей, располагающуюся сразу за заправочной станцией.

Тишина, окружающая их, стала ещё более гнетущей. Она, как липкий сироп, окутывала всё вокруг. Никогда ещё тишина не казалась Лоуренсу такой ощутимой и такой угрожающей. Все трое переглянулись. На лицах Оливии и Гаса отражалась тревога. Похоже, не один он это почувствовал.

В этот момент дверь чёрного выхода скрипнула, и все трое едва не подпрыгнули от неожиданности. В дверях стоял Патрик, и в тени, падающей на его лицо, невозможно было рассмотреть выражение его лица.

— Идите за мной, — сказал он. — Мне нужно показать вам кое-что.

— Нашёл Рича? — спросил Гас.

На лице Патрика появилась странная полуулыбка.

— Можно и так сказать, — неопределённо ответил он и скрылся в здании.

Оливия растерянно посмотрела на Лоуренса, но тот, ни слова не говоря, двинулся следом за Патриком. Ощущение надвигающейся беды захватило его. Он толкнул дверь, боясь того скрипа, который она издаёт. Скрип получился даже более громким и мерзким, чем он ожидал, и Лоуренс вздрогнул, даже несмотря на то, что ожидал этого звука.

Патрик стоял возле двери, ведущей в подсобку. Лоуренс видел, что в подсобке горит свет. Он видел грязно-белые кафельные стены и больше ничего. Он знал, что в этой подсобке у Рича стоял единственный работающий холодильник, в котором он хранил свой запас провианта. Чувствуя, как желудок опять начинают пронзать холодные иглы боли, он направился к Патрику.

— Что там у тебя? — спросил он. Сердце с гулким эхом стучало у него в ушах. Неизвестно откуда взявшееся тягостное ощущение, что там, в подсобке его не ждёт ничего хорошего, заставляло его сердце биться с удвоенной силой.

— Посмотри сам.

Патрик посторонился в сторону, и Лоуренс протиснулся в тесную комнатку, большую часть которой занимал холодильник. Первое, что бросилось Лоуренсу в глаза, была гора продуктов, сложенная на полу. Здесь было замороженное мясо и консервы, кусок копченого окорока и несколько неоткрытых бутылок пива. Кто-то, похоже, выложил все продукты из холодильника, чтобы освободить место для чего-то другого. Лёд на мясе только начал таять и возле него набежала небольшая лужица воды. Значит всё случилось недавно и где-то в глубине себя Лоуренс знал что именно. Крышка холодильника была призывно открыта.

Ещё до того, как он увидел продукты, сложенные на полу, Лоуренс понял, что совсем не хочет заглядывать в холодильник. Здесь всё говорило ему не делать этого, и боль в желудке, которая проснулась с новой силой в этом месте и тягостная тишина и чувство тревоги, непрошеное и пугающее. Тем не менее он заставил себя сделать шаг и заглянуть в холодильник, и то, что он там увидел, ужаснуло его. На кусках льда ровным слоем, сложенным на дне холодильника, лежал Рич, точнее, то, что от него осталось. Стеклянные глаза старика смотрели в потолок невидящим взглядом. Грудная клетка его была вскрыта, и кто-то, вынув сердце и лёгкие, вложил в неё светошумовые гранаты, которые у Рича заказал Лоуренс. Ещё одна граната была у Рича во рту, но чека с неё была сорвана, а рот превратился в обуглившиеся лохмотья, показывая, что гранату взорвали прямо у старика во рту. Лоуренс надеялся, что убийца сделал это уже после того, как Рич был мёртв, но что-то ему подсказывало, что человек способный сотворить такое не подарил старику лёгкой смерти.

Через плечо Лоуренса в холодильник заглянула Оливия и тут же выбежала из комнаты. Лоуренс слышал, как её рвёт. Гас стоял в дверях и не делал никакой попытки войти в кладовую. Лицо его было серым, а губы белыми, как молоко.

— Там что, Рич? — спросил он.

— Наш старый добрый друг Рич лежит в этом холодильнике, — хохотнув, проговорил Патрик. — Но, судя по тому, как он лежит, получается, он не всем был таким добрым другом, как нам.

Лоуренс посмотрел на Патрика как на безумца. Чувствуя дурноту, Лоуренс вышел из кладовой. Его шатало, но, к своему удивлению, он осознал, что совсем не чувствует тошноты. За стеллажом, склонившись, стояла Оливия. Услышав шаги, она подняла голову и посмотрела огромными испуганными глазами на Лоуренса.

— Кто мог сделать это с ним? — спросила она. — Рич был пусть и вредным, но безобидным стариком, кто мог сделать подобное с ним?

Лоуренс не знал, что ответить. Никогда ещё он не видел Оливию такой испуганной и беззащитной. Когда-то он думал, что подобное зрелище доставит ему удовольствие, но сейчас понял, что ошибался, возможно, потому что в её глазах видел отражение собственного страха. В этот момент входная дверь с грохотом отворилась, и в помещение вбежал Майк.

— Босс, там в кустах кто-то прячется! — крикнул Майк.

На лице гиганта был такой неописуемый, всепоглощающий ужас, что Лоуренс на мгновение даже опешил, они будто попали в фильм ужасов. Похоже, остановка возле дома Рича была очень большой ошибкой. Но времени на размышления не было и, быстро взяв себя в руки, он выхватил револьвер и выбежал на залитую солнцем площадку. Рыжий стоял возле бьюика, там, где его и оставили. Он курил сигарету со скучающим выражением на лице, будто ничего не случилось.

— Где он? — крикнул Лоуренс.

— Он в кустах возле сарая, — едва не плача, выл Майк. — Я видел, как он сидит и смотрит на меня!

— Столько шума из-за криков умалишённого, — брезгливо проворчал Рыжий и сплюнул в сухую пыль.

— Я видел, я видел, — хныкал Майк. — Он всё ещё там, я чувствую, как он смотрит на меня!

— Никого там нет и быть не может, — Рыжий выпустил струю думы через нос. — Хотя, может быть, это Рич спрятался в кустах, чтобы напугать нас.

Рыжий обнажил в улыбке желтые от никотина зубы и направился к Майку и Лоуренсу.

— Рич мёртв, — сказал Лоуренс. — Кто-то выпотрошил его и засунул в холодильник.

С лица Рыжего мгновенно исчезла улыбка.

— Рич мёртв?

Казалось, он не мог поверить своим ушам и думал, что это всего лишь глупая шутка.

— Это сделал он, я знаю, это сделал он, — заныл Майк.

— Сделал кто? — Лоуренс повернул голову к Майку. Он выпустил стоянку из поля зрения, сарай и кусты за ними всего лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы человек, прячущийся в тени, начал действовать. Лоуренс посмотрел на искажённое страхом лицо идиота, при этом боковым зрением отмечая какое-то движение. Ему показалось, что он увидел, как из кустов выпрыгнула тень. Ужас холодными клещами вцепился ему в горло.

— Рыжий, берегись! — крикнул Лоуренс, но было уже поздно. Тень с кошачьей скоростью проскользнула мимо бьюика и оказалась за спиной Рыжего. Рыжий начал поворачивать голову, но тут же вскрикнул от боли, его глаза расширились, а изо рта хлынула кровь.

Майк рядом с Лоуренсом издал громкий вопль и ринулся в сторону. По пути он едва не затоптал Оливию, которая выходила из заправочной станции. Увидев истекающего кровью Рыжего, за спиной которого кто-то прятался, она остановилась, лицо её посерело ещё больше. Лоуренс, плохо понимая, что делает, поднял револьвер и направил его на Рыжего, человек за его спиной продолжал наносить удары, при этом сам оставаясь невидимым, мелькали только его плечи в коричневом кожаном плаще и невысокая ковбойская шляпа. Рыжий кричал от боли и пытался развернуться, но человек держал его крепко и не отпускал от себя.

— Чего ты ждёшь? — крикнула Оливия. — Почему не стреляешь?

— В кого? Разве ты не видишь, если я начну стрелять, то попаду в Рыжего! — закричал в ответ Лоуренс.

Тень, наконец, отлепилась от Рыжего и с удивительной быстротой скользнула за машину. Без его поддержки Рыжий упал. Он больше не кричал, а захлёбывался кровью. Когда он повалился в сухую пыль стоянки, все увидели, что вся его спина превратилась в одну сплошную рану.

Вид падающего Рыжего не отвлёк Лоуренса, он открыл огонь, едва тень отделилась от него. Грохот его револьвера разорвал гнетущую тишину, как раскаты грома. Несколько пуль со звоном ударились в машину, другие разорвали чахлую зелень кустов, но ни один не попал в убийцу. К грохоту револьвера Лоуренса через мгновение добавились выстрелы пистолета Оливии и винтовки Патрика. С кустов летели пыль и обломки веток и листьев, но все знали, что стреляли в пустоту. Убийца успел убежать, как бы фантастично и нереально это ни было. Только что он стоял за спиной Рыжего, и вот он уже растворился в чаще.

«Это что, магия?» — подумал Лоуренс, смотря, как оседает пыль после их пальбы.

Оливия подбежала к Рыжему, вокруг которого уже разрослась лужа крови, впитываясь в сухую землю, столько недель не видевшую влаги.

— Ты ему не поможешь, — подал голос Патрик. — Ему уже никто не поможет.

Оливия несколько мгновений смотрела на распростёртое тело, потом подняла голову и встретилась взглядом с Лоуренсом. В них он увидел изумление и страх.

— Что будем делать?

— Предлагаю убраться отсюда как можно быстрее, — сказал Патрик. — Пока наш дружок, прячущийся в лесу, не вернулся.

— Мы уедем и сделаем то, что запланировали, — кивнул головой Лоуренс. Он посмотрел на тело Рыжего. Конечно, их товарища следовало похоронить, но у них не было на это времени, они и так задержались в этом месте намного дольше, чем планировали. — И уедем мы прямо сейчас.

Но когда они сели в машины, выяснилось, что отправиться дальше у них не получится, потому что выяснилось, что кто-то спустил в обоих автомобилях почти все колёса.

БИЛЛ

Он слышал, как они поднимаются за ним. В темноте гремели ключи, и топот ног эхом разносился по всему коридору. Билл откинулся на набитую соломой подушку и принялся смотреть на дверь. Он знал, кто откроет дверь. Одноглазый охранник, которого он сам про себя называл пиратом. Билл всем надзирателям раздал клички, считая, что запоминать их имена пустая трата времени. Конечно, охранникам он эти клички не называл, зная, что при желании они смогут существенно усложнить ему пребывание в форте, а он и так считал, что перетерпел немало неудобств. Билл не выносил тесных закрытых помещений.

Было, конечно, забавно, что Билл, который так любил раздавать клички, сам кличек не выносил.

Никто не знал, что когда-то в школе его называли Коротышкой Билли, или Младшим Крысоловом. Все, кто знал эти клички, были давно мертвы, он лично позаботился об этом, хотя когда-то очень многие знали его именно под таким именем. Всё началось ещё в школе в начальных классах. Билл всегда был маленьким и щуплым мальчиком, и ему всегда доставалось от Ренди Барлоу и Майка Генри. Часто они ловили его после школы, где с криками и смехом долго бегали за ним, гоняя его по старому школьному двору возле полуразрушенной старой кочегарки. И Барлоу, и Генри были намного сильнее и, главное, намного быстрее Билла и при желании они могли догнать его за несколько мгновений, но они всегда долго носились за ним, делая вид, что поимка Билла дело нелёгкое, почти невозможное. Билл подозревал, что сам процесс погони за жертвой нравится им куда больше избиения, которое следовало за поимкой. Несколько раз они порвали ему рубашку, пару раз разбили нос и губы, но обычно Билл отделывался синяками и ссадинами, которые потом тщательно прятал от родителей, боясь отца. Билл не знал, кто именно из них двоих придумал эту кличку, но подозревал, что скорее всего ни тот ни другой. Ренди и Майк были крупными и сильными парнями, но с фантазией у них были проблемы, в отличие от Гарри Донована.

Гарри почти никогда не участвовал в расправах, которые устраивали Биллу после школы, но в том, что он иногда находил в своей сумке с учебниками испорченные овощи или мёртвых лягушек и мышей, он подозревал именно Гарри. Донован был дружен и с Ренди, и с Майком, хотя, в отличие от этих двоих, он был из богатой семьи и учился хорошо. Гарри всегда носил чистенькие рубашки, а его светлые волнистые волосы всегда были вымыты и причёсаны. Гарри следил за своим внешним видом так же хорошо, как следил за тем, что думают о нём взрослые. Отец Гарри, управляющий банком, был главой Попечительского совета, и Гарри всегда старался делать так, чтобы даже самого маленького пятнышка не могло упасть на его репутацию. Но Билл был, наверное, единственным, кто знал, что за внешне безупречным мальчиком из хорошей семьи скрывается самый настоящий монстр, куда похуже Ренди и Майка, вместе взятых.

Билл не знал, почему Гарри невзлюбил его, может, всему виной был его маленький рост, а может быть, Гарри просто нравилось издеваться над теми, кто был слабее его. Очень часто Билл видел, как Гарри сидел и с улыбкой смотрел на него. Билл никогда не был впечатлительным, но от этой улыбки у него всегда мороз пробегал по коже. Один раз после такой улыбки кто-то в толпе проткнул ему ногу грязной иглой, после чего у него началось заражение, и он месяц провёл в больнице, ещё один раз кто-то запустил в него камнем, когда он проходил мимо старой котельной. Камень угодил Биллу в висок и прочертил на голове кровавую борозду. Если бы он в последний момент не дёрнул головой, камень угодил бы ему в глаз, и неизвестно, чем бы тогда закончилось дело. Билл не видел кидавшего, но чутьё подсказывало ему, что это сделал Гарри, и он совсем не удивился, увидев бы его прячущимся среди руин и битого кирпича и корчащегося от смеха. Ренди и Майк были просто неприятным препятствием, которое ему приходилось преодолевать, чтобы попасть домой, но вот Гарри был по-настоящему опасен.

Проблема была в том, что Билл не мог никому рассказать или пожаловаться. Учителя не стали бы его слушать, в их сознании Гарри Донован был безупречным учеником, а его отец был слишком влиятелен слишком богат, чтобы кто-то принял его слова всерьёз. Отец, скорее всего, сам бы поколотил Билла, если бы он вздумал пожаловаться ему. Оставалось действовать самому, но Билл не мог ничего придумать. Физически Гарри был намного сильнее его, и Билл всегда робел и терялся в его присутствии. Но однажды в его голове всё же родился план. Гарри, в отличие от остальных, никогда не питался в столовой и приносил обед из дома. В основном это были вареные овощи и бутерброд из колбасы и сыра, реже что-нибудь сладкое или копчёный окорок. Но что бы Гарри ни приносил из дома, на обед он всегда имел при себе небольшую бутылку молока. Билл часто слышал, как Гарри говорил, что не выносит и одного вида этого молока, но его мать считала, что молоко очень полезно для костей, и каждый день заставляла его брать с собой новую порцию. Эта бутылка молока и могла помочь ему свершить месть. Билл выкрал у отца, известного в городе крысолова, немного крысиного яда, и пока Гарри играл в футбол на школьном дворе, открыл его шкафчик и высыпал яд в молоко, после чего вернул бутылку на место и вышел из класса незамеченным.

Он с напряжённым вниманием следил за Гарри в столовой, когда они собрались на обед. Несколько раз Билл думал встать и разбить бутылку. Только высыпав яд в молоко, он осознал какой ужасный поступок совершил. Но когда пришло время пить молоко, Гарри отдал его молчаливому мальчику по имени Терри Гаскони, который сидел за столом рядом с ним. Билл был так шокирован и напуган, что не посмел встать и вырвать бутылку из пальцев Терри. Он даже не знал, чего боялся больше, что Терри отравится и умрёт или что все узнают, что он пытался отравить Гарри. Пытаясь разобраться в смешанных чувствах, он позволил Терри выпить молоко.

Билл знал о яде всё. Когда отец напивался, он мог часами рассказывать о том, как яд действует на крыс, но больше всего ему нравилось рассказывать, как они мучатся и пищат. Тихий вкрадчивый голос отца звучал в его ушах, когда он смотрел, как Терри смеётся и слушает, о чём говорит Гарри, и даже не подозревает, как отрава уже медленно и пока незаметно убивает его. Терри был тихим и неприметным мальчиком, и Билл не имел ничего против него, от того те минуты, которые он провёл в ожидании, когда яд подействует, становились только тягостнее, отвратительнее. Яд подействовал через час, когда они сидели на уроке. Терри пожаловался учительнице на боль в животе, но она не поверила ему и приказала отсидеть урок до конца. Спустя пятнадцать минут ему стало хуже. Терри вырвало прямо на стол и учебники. А через мгновение Терри закричал, и Билл закрыл уши руками. Ему было невыносимо слышать эти крики, и в голове он слышал голос отца, который рассказывал ему, как яд медленно, но неотвратимо обжигает желудок крыс, заставляя их захлёбываться в собственной крови. Он не хотел слышать этот голос и не хотел сыпать яд в молоко, он не мог даже представить, что заставило его совершить этот поступок.

Вокруг Терри столпились все ученики, которые смотрели на него в немом ужасе. Учительница миссис Митчелл подбежала к мальчику и в страхе и растерянности стала спрашивать, где у него болит. Билл остался сидеть на своем месте, он даже представить себе не мог, чтобы подойти к Терри и смотреть, как он мучается. Другие дети кричали, несколько девочек начали плакать. В этот момент Гарри и поднял глаза на Билла. Очевидно, он сумел что-то прочитать на его лице, потому что он поднял руку и показал на него пальцем.

— Это сделал сын крысолова, — сказал он. — Это он отравил его.

Дверь в камеру отворилась, и Билл разглядел коренастую, полную фигуру младшего надзирателя О´Брайена. Он ошибся, за ним пришёл не пират. За небольшой рост и круглый как шарик живот Билл прозвал О´Брайена чайником.

— Вставайте, мистер Соммерс, вас ждут, — проговорил чайник, гремя ключами и отступая от двери. За ним маячили две тёмные тени других надзирателей.

Билл знал, что чайник боится его. Он чувствовал его страх, он видел его в том, как надзиратель стоял, как говорил с ним и даже дышал. Биллу нравилось это. Если человек напуган, им легче управлять.

— Кто меня ждёт? — спросил он, садясь и спуская ноги с кровати. Цепи, которые надели ему на руки и ноги, гремели при каждом движении.

— Вас хотят перевезти в Остин, где вы предстанете перед окружным судом.

— До Остина путь неблизкий, — заметил Билл.

Чайник беспокойно пошевелился, но ничего не сказал. Билл знал, что он лжёт и ни в какой Остин его не повезут. Маршал МакКинли был далеко не так глуп и наверняка распустил много ложных слухов об их маршруте. Он знал, что банда Билла на свободе, и знал, что они попытаются освободить его. Билл на его месте поступил бы именно так. Но у него был Лоуренс, которого было не сбить подобными хитростями. Если кто и был способен просчитать всё до мелочей, так это он. Билл доверял своему другу и напарнику, как родному брату.

Конечно, Лоуренс наверняка зол на него. Он предупреждал его о том, что этой актрисе не стоит доверять. Эта дура всем подругам рассказала о том, что сам Билли Соммерс иногда заходит к ней в гости. Довольно глупо, если учесть, что в тот момент полиция уже висела у него на хвосте и буквально наступала на пятки ему и его банде. Билл и сам понимал, что поступил опрометчиво, но он никогда не мог устоять перед длинноногими красавицами, а эта актриса была выше его почти на две головы. Он просто потерял голову.

— Вставайте, мистер Соммерс, вас ждут, — повторил чайник, и Билл уловил в голосе надзирателя такие знакомые ему нотки страха. Он подумал, что бы стал делать чайник, если бы он отказался выходить. Выволакивать его силой у него кишка тонка, и, хотя Билл был безоружен, а у чайника на поясе висел револьвер, он ни за что бы не решился его использовать. На мгновение Билл ощутил соблазн проверить чайника, но потом всё же встал и направился вперёд.

— Протяните руки вперёд, — проговорил чайник и, когда Билл вытянул руки, подцепил на его цепь ещё одну, куда длиннее той, что висела уже на его кистях. Сам он взялся за другой конец цепи и, стараясь держаться как можно дальше от Билла, повёл его во двор. Два других надзирателя тенями скользнули за спину Билла.

Неужели они считали его таким дураком, что думали, будто он попытается сбежать? Единственный его способ вырваться на свободу, оказаться за стенами форта. Билл покорно следовал за чайником и даже не делал попыток дёрнуться или каким-то другим способом испугать надзирателей.

Скоро они вышли на залитый яростным солнцем внутренний двор. Билл увидел тёмно-синий фургон и группу надзирателей, столпившихся вокруг машины. Пока они шли к фургону, он насчитал пятерых надзирателей, двоих полицейских и одного федерального маршала. Столько людей на одного заключённого. Билл мысленно усмехнулся. Предусмотрительность — лучшая политика, так говорил Лоуренс, и, похоже, такого же мнения придерживались и шериф с маршалом.

— Зачем столько людей, МакКинли? — спросил, смеясь, Билл. — Неужели они все для того, чтобы защитить честных граждан от такого монстра, как я? Если это так, то хватило бы и троих. Я же в цепях и безоружен. В конце концов, за кого вы меня принимаете, за Джека Потрошителя? Думаю, налогоплательщики будут недовольны такой расточительностью.

Холодный взгляд голубых глаз маршала остановился на Билле. Его лицо не выражало никаких эмоций, но руки сами легли на рукояти револьверов.

— Не тебе, Билли, заботиться о благополучии налогоплательщиков, — голос МакКинли был сух, как пыль во дворе.

— А вот в этом ты прав, МакКинли, — рассмеялся Билл, будто маршал удачно пошутил. — До налогоплательщиков мне нет никакого дела.

Билл повернулся к потеющему под палящим солнцем шерифу и низко поклонился.

— Нас не представили, но уверен, что моё имя вам знакомо. А вот ваше мне нет. Может, исправим эту оплошность?

Шериф, который с огромным желанием оказался бы где-нибудь как можно дальше от этого залитого солнцем, без единого деревца, дающего хотя бы маленькую тень двора и этого невысокого щуплого, как подросток, но опасного, как кобра, человека, поднял шляпу и вытер пот со лба.

— Не уверен, что это знакомство можно будет назвать приятным, но так и быть, меня зовут Клод Мейвезер, и вы, мистер Соммерс, временно переходите в моё ведение. Поэтому предупреждаю, что со мной шутки плохи и, если вы думаете, что наше путешествие — приятная прогулка, вы заблуждаетесь. Вы заключенный, который должен предстать перед окружным судом, а мы должны сопроводить вас. Правда, нам не сказали, в каком состоянии вы должны прибыть, поэтому если будете чудить, мои парни выбьют вам пару зубов. Надеюсь, мы понимаем друг друга?

Билл послал шерифу ослепительную улыбку (которую немного подпортил ледяной блеск в глазах) и кивнул головой.

— У меня совсем не было желания портить вам поездку шериф, клянусь вам.

Шериф поморщился, но ничего не сказал. Было видно, что ему невыносимо находиться на жаре. Его шляпа и рубашка промокли от пота, а жара, тяжелая как свинец, придавливала его к земле.

Один из надзирателей открыл дверцы фургона, и МакКинли молча указал на них Биллу. Начальник форта, обмахиваясь папкой, радостно улыбнулся Биллу.

— Прощайте, мистер Соммерс, наше заведение благодарит вас за приятно проведённое время.

Билл залез в фургон.

— Парни, да здесь жарче, чем в аду! — закричал он.

— Ничего, потерпишь, — с этими словами МакКинли захлопнул фургон.

— Тебе, МакКинли, место в гестапо, — раздался приглушённый голос Билла из-за дверей. — Могу я называть тебя Ренди? Был у меня один знакомый в детстве, так вот он тоже любил издеваться над людьми.

Шериф Мейвезер сдвинул шляпу на лоб и посмотрел на небо.

— Нам нужно выдвигаться, хочу добраться до Зелёного города как можно быстрее.

— Что, Клод, боишься урагана, который предсказал ваш прорицатель? — улыбнулся начальник форта. Некоторые надзиратели на замечание начальника ответили смешками и улыбками.

— Я бы на вашем месте так не веселился, — шериф был серьёзен. — Старик никогда не ошибается, когда дело касается погоды.

— А вы точно уверены, что он предсказал именно ураган? — спросил старший надзиратель Эрик Лапорт. — Может, он просто оговорился. Сейчас солнце такое, что даже здоровому человеку может напечь голову.

Эта фраза была встречена новым смехом. Но шерифа подобными замечаниями было не смутить, без тени улыбки он поднял глаза к небу, которое ещё несколько часов было безоблачным, но по которому уже ползли первые перистые облака.

— Что вы видите? — спросил он.

— Облака, — ответил один из надзирателей.

— Ещё час назад их не было, — заметил другой надзиратель.

— Это ни о чём не говорит, — проговорил чайник. — Облака уже появлялись, и все думали, что вот-вот начнётся дождь, но потом облака уходили и жара только усиливалась.

— В этот раз будет иначе, — пообещал шериф. — И я советую вам как следует закрыть все окна, потому что ветер будет очень сильным.

Начальник форта хотел было уже ответить шерифу, но маршал оборвал его.

— Нам пора ехать, — сказал он. — Может, шериф и ошибается насчёт бури, но я хочу оказаться на месте до темноты.

С маршалом никто спорить не стал, и надзиратели, которых отрядили в конвой, расселись по накалённым добела машинам. Билл из будки слышал, как шериф и надзиратели говорили о буре. Сам он в такие вещи не верил. Сквозь забранное решёткой окошко фургона он видел лишь выгоревшее голубое небо с редкими облаками. Он пододвинулся поближе к окошку, чтобы видеть происходящее во дворе и чтобы воздух, проникающий снаружи, хотя бы немного освежал его мокрое от пота лицо.

Фургон вздрогнул и завёлся, потом Билл видел, как машина тронулась, так хорошо знакомый ему вытоптанный двор и серые каменные стены остались позади вместе с воротами. Теперь Билл мог позволить себе расслабиться, несмотря на ужасающую жару в стальной будке, он чувствовал успокоение и удовлетворение. Его парни вытащат его, он был в этом уверен. Лоуренс не оставит его гнить в тюрьме, он сделает всё возможное и невозможное, чтобы освободить его.

Один из надзирателей, сидящих в фургоне, отодвинул дверцу и заглянул в фургон.

— Теперь держись, Билли, — сказал он, улыбаясь. — Дорога будет долгая.

— Да пошёл ты, — без всякой злобы сказал Билл.

Надзиратель хохотнул и закрыл окошко, но через мгновение опять открыл его. Билл начал чувствовать, как в нём закипает раздражение. Он хотел всего лишь побыть в тишине и одиночестве, а этот надзиратель своим назойливым присутствием мешал ему.

— Чего тебе нужно? — спросил Билл тихим вкрадчивым голосом, от которого у любого человека волосы на спине встали бы дыбом, но на надзирателя этот голос не произвёл никакого впечатления.

— Это действительно ты отравил Терри? — спросил надзиратель.

Вопрос был задан так неожидан, что ошарашенный Билл мгновенно забыл о своём раздражении и резко повернул голову. Первой мыслью было безумное предположение, что надзиратель каким-то образом смог узнать о том, что случилось в школе, после чего отцу Билла и ему самому пришлось уехать из города. Но это было так, то абсурдности нелепо, что Билл тут же выкинул эту мысль из головы. Мог ли он просто ослышаться или не понять вопроса? От жары в кузове у него кружилась голова.

— Что ты сказал? — спросил он у надзирателя, кажется, его звали Гудвин.

— Не хочешь воды? — в окошечко надзиратель просунул бутылку с водой. — Там у тебя, наверное, настоящий ад.

Билл несколько мгновений молча смотрел на надзирателя, потом протянул руку и взял бутылку. Когда его пальцы уже коснулись прохладного стекла и потянули к себе, он неожиданно почувствовал сопротивление, будто надзиратель тянул бутылку на себя.

— Ты что делаешь? — спросил Билл. — Это что, какая-то шутка?

Ещё до того как его вопрос успел слететь с губ, он с неожиданной ясностью осознал, что цвет глаз у надзирателя изменился. Билл прекрасно помнил, что глаза у надзирателя были тёмно-карими, а сейчас на него смотрели странные жёлтые как камушки глаза, в которых горел странный огонь. Биллу эти глаза напомнили драгоценные камни, спрятанные в древней как сам свет гробнице, забытые, лишённые света, лежащие там тысячи лет. Их сухой блеск отдавал тайной, непостижимостью. Но хуже всего было то, что он уже где-то видел эти глаза.

— Я думал, ты захочешь проверить, не положил ли я тебе в бутылку яд? — в голосе надзирателя слышалось любопытство. — Конечно, ты не думал, что кто-то может провернуть такую штуку с тобой. Только ты у нас можешь травить людей, маленький сын крысолова, не правда ли?

Билл потянул бутылку резко на себя и едва не отлетел к противоположной стороне фургона, когда пальцы надзирателя разжались. Он упал на спину, а бутылка, отлетев в сторону, звякнула о борт. Но голос надзирателя нёсся ему вдогонку, не желая отпускать его, а потом он произнёс две фразы, от которых по спине Билла, несмотря на жару, пробежал холодок.

— Папашу ты тоже отравил, Билли? Я слышал, он умер через три месяца после того происшествия с беднягой Терри.

— Чего тебе от меня надо? — спросил Билл, поднимаясь с пола, но дверца, отделяющая кабину от кузова, уже закрылась, и Биллу оставалось только гадать, произошло ли всё, что он увидел и услышал, на самом деле или ему это привиделось.

КРИС

Он стоял перед домом родителей, и в его сумке медленно таяло мороженое. Крис положил мороженое в два бумажных пакета, которые обмотал своей футболкой, но испепеляющая жара не оставляла мороженому никаких шансов, несмотря на все меры предосторожности. Когда он проходил мимо лавки, идея захватить с собой мороженого показалась ему неплохой, но сейчас он понял, как ошибался.

В тени деревьев, которые росли возле дома, было не так жарко, как в городе, и Крис, наконец, мог вздохнуть полной грудью. Рубашка, пока он шёл к дому, успела промокнуть от пота, и Крис её снял, подставляя незагорелую спину и плечи солнцу.

Дом родителей был так же безмятежно спокоен, как и в тот день, когда он оставил его и отправился в город. Где-то вдалеке шумела река, а деревья в безветренном воздухе застыли в неподвижности. Крис не видел машины отца перед домом, значит, он ещё не вернулся с работы. Он и не думал, что отец посередине рабочего дня будет дома, особенно если учесть, что происходило в округе в последнее время.

Кусты по левую сторону от него внезапно зашевелились, и раздалось грозное, не предвещающее чужакам ничего хорошего ворчание. Крис замер, и в этот момент из кустов появилась серая морда Димси. Коричневые умные глаза, не мигая, уставились на Криса.

— Димси! Привет, девочка!

Крис снял с плеча рюкзак и, встав на одно колено, протянул руку к собаке. Димси ещё несколько мгновений молча рассматривала Криса, но услышав его голос, с радостным лаем бросилась ему навстречу, едва не сбив его с ног.

— Тише, девочка. Тише. Хорошая девочка.

Крис погладил радостную Димси и, с трудом сдерживая её, поднялся. Но Димси, которая ещё не успела полностью выплеснуть свою радость, прыгнула ему на грудь, и они оба полетели в пыль. Крис хохотал и пытался отбиться от Димси, но собака была слишком тяжела, и скинуть её с себя было не так уж и просто.

— Димси, дай ему хотя бы вздохнуть.

Крис оторвал морду Димси от себя и увидел, что его мать стоит немного в стороне и с улыбкой наблюдает за его безуспешной борьбой.

— Привет, ма! — радостно крикнул Крис.

Салли наклонилась вперёд и поманила Димси к себе. Решив, что с Криса хватит, Димси с лаем вскочила и бросилась к Салли. Приезд Криса и прогулка на свежем воздухе привели её в крайне благодушное настроение.

Пока Салли отвлекала Димси на себя, Крис поднялся с земли и стряхнул с брюк пыль. Часть пыли прилипла к влажной от пота спине, но Крис не обратил на это никакого внимания, он направился к матери и, приблизившись, заключил её в крепкие объятия.

— Фу, ты весь потный! — закричала, смеясь, Салли, но не сделала никаких попыток вырваться, а только сильнее обняла сына, потом слегка оттолкнула его и всмотрелась в его лицо. — Что у тебя с причёской? Ты забыл подстричься или в городе сейчас, это называется модой? У тебя на голове одна из модных причёсок я права?

— Из модных причёсок, ма. Хотя в такую жару я жалею, что решил отрастить такие длинные волосы.

Салли оттолкнула Димси, которой стало скучно, потому что на неё перестали обращать внимание, и направилась к дому.

— Идём, я тебя накормлю, ты, наверное, безумно голоден.

Крис сверился со своим желудком, и последний ответил ему урчанием. Он действительно был голоден, просто из-за жары и того огромного количества новых событий, которые на него свалились, он совсем забыл об этом. Внезапно Крис вспомнил о старике, кажется, его звали Джок, которого они встретили на дороге. Джок говорил что-то о надвигающейся буре. Это было странновато, и Крис не обратил бы на это внимания, если бы помощник шерифа и Луна не отнеслись к предупреждению так серьёзно.

— Ма, а ты слышала эту новость о том, что будет ураган? — спросил он.

Салли, которая уже поставила ногу на первую ступеньку крыльца, внезапно остановилась. Она повернулась к сыну и на лице её читалась не тревога, а простое удивление. Серьёзное удивление.

— Откуда ты это слышал?

— В городе все об этом говорят, — ответил Крис, немного удивлённый реакцией матери. Он-то ожидал, что она рассмеётся и скажет, что все эти слухи не больше, чем деревенские выдумки, но похоже, он опять ошибся. — Я только слышал, что какой-то старик предсказал бурю.

— Старик предсказал?

Взгляд Салли против её воли поднялся к небу, по которому неспешно плыли прозрачные облака. Не увидев ничего опасного, она повернулась к сыну.

— Что ты ещё слышал?

Крис растерянно пожал плечами и попытался вспомнить.

— Говорили, что в тюрьме организуют убежище и все, кто находится в зоне затопления, могут подняться на гору.

— Значит, они думают, что, возможно, повторится наводнение 1927 года, — словно рассуждая сама с собой, проговорила Салли, и на лице её отразился ужас, она резко вскинула голову и расширившимися от страха глазами посмотрела на сына. — Твой отец! Твой отец уехал по какому-то делу и не знает о наводнении.

Видя неподдельный ужас на лице матери, Крис даже растерялся. Столько страхов и всё из-за какого-то предсказания.

— Успокойся, мама, — стараясь говорить как можно спокойнее, Крис шагнул к матери. — Никакого урагана не будет. Ты посмотри на это, — он поднял палец и указал на небо. — Видишь? Никаких туч, лишь лёгкие облака.

Он положил руки на плечи Салли, но она этого как будто даже не заметила.

— Ты не понимаешь, — её голос дрожал, будто она готова в любой момент расплакаться. — Старик никогда не ошибается. Никогда! Мы должны предупредить отца. Представляешь, что будет, если ураган застанет его где-то в поле?

На лице Салли отразился такой ужас, что Крис испытал не растерянность, а уже самое настоящее беспокойство. Он попробовал зайти с другой стороны.

— Отец наверняка уже знает об урагане, — сказал он. — Весть о предсказании разлетается быстрее ветра. Я о ней услышал задолго до того, как даже попал в город. Вся округа уже твердит об этом. Уверен, где бы он ни находился, он уже знает о приближении непогоды.

Слова Криса как будто немного успокоили Салли.

— Ты думаешь, он знает? — спросила она.

— Конечно, я уверен в этом, — заявил Крис, стараясь придать голосу максимальную уверенность, которой на самом деле не испытывал. — И даже если каким-то чудом он не услышал последние новости, чтобы узнать о буре, ему будет достаточно просто поднять голову. Буря же не налетит неожиданно, сначала появятся тучи, которых ещё даже нет, а когда они появятся, у него будет как минимум несколько часов, чтобы найти себе укрытие.

Салли подняла голову и ещё раз встревоженным взглядом обследовала летнее небо на наличие облаков, которые несли с собой шквалистый ветер, грозу и дождь, но, конечно, ничего подобного не увидела.

— Наверное, ты прав, и я рано паникую, — сказала она и позволила себе улыбнуться, хотя улыбка вышла слабая и неуверенная.

— С отцом всё будет хорошо, — сказал Крис. — Ты же знаешь, что он у нас из тех, кто не даст себя в обиду. Пусть это будет какой-нибудь бандит или ураган. Он никому не даст спуску и сумеет позаботиться о себе.

Салли ещё раз улыбнулась в этот раз увереннее и направилась в дом.

— Давай, я тебя накормлю, а то с этими страхами я совсем забыла о том, что ты голоден.

Они вошли в дом, который ещё хранил в себе прохладу, Салли сразу направилась на кухню, а Крис скинул вещи и рюкзак на стул, подошёл к окну, ведущему на задний двор. Отсюда ему открылся чудесный вид на тонущую в тени деревьев и дикого винограда беседку и реку, спокойно несущую свои воды на восток к морю. Криса ошеломило, как сильно обмельчала река и как высохло русло. По его прикидкам, ширина реки уменьшилась как минимум вдвое, и там, где раньше был поток, виднелась лишь высохшая земля. Тем не менее вид воды всё же заворожил его.

— Ма, я, пожалуй, пойду, искупаюсь, — крикнул он матери, возящейся на кухне, затем вышел во двор.

Воздух на улице был тяжёл, как чугун, и даже в тени деревьев чувствовалась необычайная жара. Но впервые, наверное, за день Крис осознал, что жара была необычная, в воздухе что-то изменилось. Он не мог сказать, в чём именно было дело, но при этом не мог отделаться от мысли, что изменения лежат на самой поверхности, просто он не замечает их. Воздух будто застыл в неподвижности, тяжёлый как горячая патока, и дело было не в полном отсутствии ветра, а в той необычной неподвижности, которая предшествует чему-то страшному. Воздух и всё вокруг будто ждало чего-то, что ещё не появилось, но уже маячило на горизонте, бездушное и опасное.

«Неужели и я поверил во всё это»? — спросил он себя и тут же получил утвердительный ответ. Этот ответ и испугал его не меньше гнетущей тишины, липкое прикосновение которой он ощутил, выйдя во двор.

Крис спустился по ступенькам и, прыгая по камням, добрался до реки, наклонился на колени и опустил руку в воду. Вода, как он и ожидал, была божественно прохладна. Сзади ему в спину ткнулось что-то влажное, и, обернувшись, он увидел Димси.

— Ты тоже хочешь поплавать, девочка? — спросил он у собаки, стягивая с себя штаны.

Димси была не против немного поплавать, и они вместе вошли в воду. Никогда ещё Крис не чувствовал себя так хорошо. Прохладная вода освежила его, унося с собой усталость и тяжелые мысли, которые не отпускали его после пожара. Немного поплавав и смыв с себя пот и грязь, Крис вышел из воды и, не вытираясь, несколько минут стоял, давая сухому воздуху высушить влагу со своей кожи. Димси выбралась почти сразу за ним и, отряхнув воду с меха, бросилась носиться по двору.

«Ну хотя бы кому-то весело в такую жару», — подумал Крис, смотря на бегающую огромную собаку.

На заднее крыльцо вышла Салли и, проводив взглядом пробегающую Димси, махнула рукой сыну.

— Обед на столе, — крикнула она Крису. Салли даже не пыталась скрыть, как она рада возвращению сына пусть даже на такой короткий срок, как каникулы. Страхи, которые мучили её ещё минуту назад, отступили (не последнюю роль в этом сыграли слова Криса, но главной причиной всё же стала уверенность в муже, уверенность, что он справится с любыми трудностями, которые ему не подкинула бы судьба), и теперь она могла наслаждаться тем, что единственный сын снова рядом с ней и она может о нём позаботиться.

Крис махнул в ответ рукой и, не надевая штанов, прямо в мокрых трусах направился к дому. Идти без одежды с влажной от недавнего купания кожей было необыкновенно приятно, и Крис тоже позволил себе забыть о недавних тревогах. Он вошёл вслед за Салли в дом и, улучив минутку, чтобы переодеться, прошёл на кухню.

В обычной ситуации, чтобы в помещениях стало свежее, Салли открыла бы в доме все окна, но в такую жару лучше было, наоборот, не пускать раскалённый воздух с улицы. Поэтому все окна были закрыты, а с тишиной великолепно справлялся работающий радиоприёмник.

Крис сел за стул и перед ним тут же появилось горячее жаркое из телятины с овощами. От запаха у Криса рот мгновенно наполнился слюной, а живот призывно заурчал.

— Я приготовила и жареную утку, как ты любишь, — проговорила Салли. — Но думаю, уткой мы займёмся позже, когда вернётся отец.

Но утка уже мало волновала Криса, он с быстротой пумы, увидевшей ягнёнка, накинулся на жаркое. Ему человеку, отвыкшему от домашней пищи, мясо, тушённое с овощами, показалось неземным, сногшибательно вкусным. Крис с изумлением осознал, что он совсем забыл, как великолепно умела готовить его мама. Всего три года в университете, и ты уже воспринимаешь дом и то, что раньше было самым естественным и незыблемым, как что-то призрачное, будто рассматривая его через мутное стекло.

Салли вернулась к плите и поставила на газ чайник, затем извлекла из холодильника холодный сырный пирог.

— Сырный пирог! — в голосе Криса звучал самый настоящий восторг. — Мама, ты не представляешь, как я давно мечтал о твоём сырном пироге.

Салли довольно улыбнулась и поставила пирог на стол. Именно так она себе и представляла возвращение сына. Он приедет голодный и похудевший, и она накормит его теми блюдами, которые он так любит. Но образовавшуюся идиллию внезапно оборвали. Джаз, льющийся из радиоприёмника, внезапно замолк, и Салли с Крисом услышали так хорошо знакомый всем местным жителям голос Джорджа Ирвинга, местного радиолюбителя и репортёра. Джордж свил себе гнездо на крыше редакции газеты под непоэтичным названием «Местная жизнь», откуда всем желающим распространял последние новости. Именно от Джорджа Салли и узнала о пожаре, на котором уже успел побывать Крис.

Крис оторвался от еды и несколько мгновений слышал потрескивающий, смешанный со статичными помехами голос Джорджа. Ещё он успел заметить, как напряглась Салли, услышав о пожаре. Крис предполагал, и не беспочвенно, что так она волновалась каждый раз, когда в городе или округе что-то происходило. Его отец был старшим помощником шерифа, фактически его правой рукой, и что бы ни случилось, это дело автоматически попадало под его юрисдикцию, а это значило, что он мог пострадать.

— Я видел этот пожар, — сказал Крис. — Кто-то убил бедного старика, жившего в этом доме, а потом поджёг его.

Глаза Салли расширились от изумления и страха.

— Убил и потом поджёг? — спросила она странным чужим голосом, и Крис вдруг осознал, что она пытается решить для себя, а не связано ли это убийство с внезапной отлучкой Гарета.

— Я увидел из автобуса, как дым поднимается над домами, и решил пойти и посмотреть, не нужна ли помощь, — продолжил Крис. — Но отца я там не видел, зато увидел шерифа Мейвезера. Я не понял, но мне показалось, что он куда-то собирался ехать. Говорил, что дело очень срочное.

— Шериф должен сегодня конвоировать в Верхний город этого знаменитого грабителя Билли Соммерса. В городе только об этом и говорят. Из-за этого грабителя твоего отца и отправили в какую-то глушь, потому что все остальные помощники будут заняты здесь.

Крис вспомнил, что Луна говорила о чём-то подобном, когда они вместе зашли купить мороженого. Но в тот момент он её не слушал, точнее, не придал значения её словам. Куда приятнее было смотреть, как её летнее платье плотно облегает её бёдра и живот.

— Ты вспомнил что-то приятное? — спросила внезапно Салли. — Ты так загадочно заулыбался.

У Криса появилось чувство, будто его поймали с поличным, и он почувствовал, что краснеет.

— Просто сегодня в автобусе я познакомился с одной девушкой, — начал он.

— С девушкой? — Салли с любопытством разглядывала сына. — Она местная?

— Ты наверняка её знаешь, её зовут Луна Хаггис.

— Да, я знаю её, у нас город небольшой, и все знают друг друга. Луна работает секретарём где-то в управлении округа, если я не ошибаюсь.

Крис только пожал плечами.

— Возможно, наше знакомство не зашло так далеко, чтобы я мог узнать что-то о её работе. Мы просто познакомились в автобусе, точнее, познакомились в тот момент, когда она падала из автобуса.

— Падала?

— Кто-то толкнул её. Мне не понятно, зачем это делать, потому что она никому ничего плохого не делала.

Но Крис знал, что далеко не всем людям нужна причина, чтобы творить зло, есть такие, кому это просто нравится. Для таких людей зло как наркотик.

— Не везёт бедной девочке, — проговорила задумчиво Салли. — Несчастья так и сыплются на неё. Сначала болезнь её матери, потом эта авария, а теперь ещё и это.

— Так этот шрам у неё от аварии? — заинтересовался Крис.

— Это случилось два с половиной года назад, ты как раз только поступил в университет, поэтому не слышал об этом. Луна вместе с отцом возвращалась из больницы. Её мать серьёзно болела, и Луна с отцом каждую неделю ездили навещать её. И вот в один из таких вечеров они столкнулись с другой машиной. Говорили, что отец Луны просто заснул за рулём, но всех подробностей я не знаю. Отец Луны погиб, а она сама оказалась в больнице, ей сломало ногу несколько рёбер и изуродовало лицо. Я разговаривала с Розой Миллер, а она знает все слухи, что витают в городе. Роза мне сказала, что если бы в тот момент, когда случилась эта авария, мимо не проезжал фургон какого-то фермера, то Луна тоже умерла бы от кровопотери. Но фермер вытащил её из обломков и отвёз в больницу, и то, как быстро он это сделал, спасло ей не только жизнь, но и глаз.

— Жуткая история, — прокомментировал услышанное Крис. Ему стало невыносимо жаль Луну, но он решил, что, к его счастью, он не знал этой истории, до того как познакомился с нею. То, что он не испытывал к ней жалости в момент их знакомства, и сделало его таким незабываемым.

«Если бы я жалел её, она бы почувствовала это», — подумал Крис и тут увидел озорную улыбку на губах Салли.

Конец ознакомительного фрагмента.