Всегда один

Максим Владимов

Ты обнаружил сверхспособность? Здорово, поздравляем. Только помни: шибко умных этот мир любит разве что «с маслом или сметаной», лучше добровольно выбери заранее, чтоб потом не задерживать занятых людей.Каких именно людей? Тут выбор будет широкий: и бандиты, и бизнес, и государство. Найдется тьма желающих поставить полезную зверушку себе на службу. Еще лучше – взять в рабство. А ты – один. Рассказать некому. Помощи ждать неоткуда. Оглянуться – страшно. Не оглядываться нельзя.Один. Навсегда?

Глава 5. Шаг третий

Родной город встретил… не очень приветливо. Ну, тут я и сам перестраховщик, конечно: понятно, что я хотел пораньше, чтоб поменьше народу шлялось по улицам. Никак нельзя, чтоб кто-нибудь засек моё появление из ниоткуда. Но как-то я местные реалии недооценил… Смотреть на меня оказалось некому. Вообще. Хоть на центральной площади выпрыгивай… ну это я так, для красного словца, конечно. Но всё-таки зимой в 6 утра тут темень — глаз коли, холод собачий, и все закрыто. Прыгать назад не буду — мало ли что: вдруг какие-то «магицкие» силы у меня кончатся? И так боюсь до дрожи в коленках, шутка ли — на 3 тыщи кэмэ замахнулся! Так что, придется мне, похоже, по тротуару скакать на одной ножке пока автовокзал не откроют.

Долго я выбирал, куда бы мне прыгнуть подальше. Хотя, собственно, выбор-то у меня оказался неширокий — Ебург да родина, которая малая. Несколько дней я перебирал воспоминания, пытался найти альтернативы, но ничего другого придумать так и не смог. Нет, я, конечно, побывал кое-где еще, вот только запомнить как следует ничего не сумел. Так ведь ещё же и место подходящее нужно: во был бы номер — вывалиться в толпу на вокзале! Поэтому, родной город и выиграл — всё-таки, его я помню лучше всех прочих. В том числе — и всякие укромные места. Для десантирования выбрал небольшой сквер рядом с вокзалами. У него и название как раз в кассу — имени Мерлина, во! Несмотря на утро и темень, сразу стало понятно: я изрядно погорячился насчет «хорошо знаю родной город». Все здорово изменилось. Вокзал перестроили… все переделали, ТЦ какой-то вкрячили — и не узнать, если сходу, как будто впервые в жизни сюда попал. Но хоть сквер на месте, слава богу. И народу в нем с утра — никого.

Вообще-то, я сначала планировал прыгнуть туда и сразу обратно. Исключительно для пробы, могу ли — на три тыщи? Время нигде не теряется? Сил хватит? Доберусь — одним куском, или, не дай бог, по частям? Но потом накатила какая-то странная ностальгия. Прямо вот захотелось — пройтись по улицам, с детства заученным до последней трещины в асфальте, может быть — встретить кого-то из старых знакомых… и пройти мимо. На стадион заглянуть, с которого все началось… Хотя, на стадион-то и не пустят теперь, наверное — везде ж безопасность, без пропуска — ни-ни. Только через забор прыгать если. Ну, или представляться в школе, искать учителей — если, конечно, ещё остались те, кто может меня помнить. Физрук, ага. Не, к черту, в школу не пойду. Будет время — гляну издали, через забор, и то — если случай будет.

Автовокзал открыли точненько вовремя, даже приятно — культура обслуживания. Цивилизация! А вот ларьки с едой-кофе-чаем так и стоят закрытыми все до одного. Сижу в зале ожидания. Ожидаю. Народ вокруг вполне толчется, даже странно. Куда вы все в такую рань?! Я бы вот ни за что не пошел, будь моя воля. Я поднял воротник, натянул шапку пониже — хоть и не на улице, а все же довольно свежо. Рядом на пустое кресло подсел кто-то — ну вот чего тебе, места мало? Краем глаза вижу, что неопределенного возраста мужик не просто уселся, а примостился на самый краешек кресла, да ещё и вполоборота ко мне. Сидит, ждет. Через полминуты я не выдержал, как черепаха высунул шею из куртки, повернулся к нему:

— Вы что-то хотели?

Мужик — постарше меня, худой — начал вроде что-то говорить, но запнулся на полуслове, а после буквально завопил на весь зал:

— Алекс? Тумин?!

— Да тихо ты — вот разорался! — нервно оборвал его я, оглядываясь по сторонам — слава богу, вроде всем в такую рань плевать на посторонние вопли, тут бы в себя прийти хоть как-то.

Не — правда, никто даже головы не повернул! Черт, возможно, я совсем сильно перестраховался — можно было и на вокзале вывалиться, никому тут дела нет. Поворачиваюсь к мужику, отмечаю протянутую руку — трясется. Алкоголик? Трубы горят? Не люблю я это, но… невежливо. Ответил на пожатие:

— Да, Алекс. А вот тебя, извини, не помню.

— Ну Григорий же, сосед по дому, и с матерью твоей работали в одном цеху!

Тут я вспомнил — да, был такой… тогда ещё вполне себе молодой парень, с чубом, все ходил с девками. Но ко мне относился хорошо — видимо, из-за матери, все время здоровался вот так же, за руку. Тогда это для меня было довольно важно — иметь за собой какую-то фигуру постарше. Пусть и в теории. Против Альбы это, конечно, сработать никак не могло, «верхние» все про всех знали, а вот какая-нибудь шпана помельче — могли и стороной при случае обойти. От греха.

Воспоминания такие… неожиданно теплые. И я уже каким-то совсем другим — не московским! — тоном сказал:

— Конечно помню, Григорий. Здравствуй. Как дела?

— Дела! Да отлично дела! Все хорошо! Только вот мать твою давеча вспоминали — хорошая была женщина, земля ей пухом, — тут он показательно погрустнел, но даже меня так не купишь, я уже почти наверняка угадал, что будет дальше.

И Григорий моих ожиданий не обманул:

— Может, помянем? Только вот зарплату опять задержали, ироды, — и уставился выжидающе.

Первое желание — свалить. От Гриши этого, из города, из страны! Так, насчет «из страны» — а тут ведь что-то есть! Если я тыщами прыгаю теперь… Но это потом.

— Так, Григорий, я здесь по делу, вообще-то, — у меня опять вернулся «московский» тон голоса — из разряда «ничего не надо». Ну, или «нахрен все пошли быстро»! Но тут мужичонка стянул свою шапку, как-то горестно поник и начал отворачиваться. Похоже, такой тон ему прекрасно знаком и здесь… А я почувствовал внезапный укол вины. Ну вот что он мне сделал? Ведь наоборот — один из немногих тут, кто всегда был на «светлой» стороне! К тому же… в голову пришла новая мысль:

— Хотя, погоди-ка: ты же тут всех знаешь, наверное?

— Конечно! Все про всех знаю, все расскажу, в лучшем виде! А на улице ещё корешки мерзнут — они вообще тебе за справочное бюро! — Григорий резко оживился.

Тут важно сразу осадить:

— Ты только не разбегайся особо, я все же не миллионер. Сколько вас тут? Я кого-нибудь знаю?

Но Гришу уже не остановишь:

— Да нас трое всего! — подмигнул, — Все по классике! Да и много ли нам надо? Почутка разлить, утро — сам понимаешь… Пойдем?

— Да сиди ты! Куда мы пойдем в такую рань? Тут вон чая нет даже! А ты… что ты покупать-то собрался, кстати? А, неважно — все равно спиртное сейчас ещё не продают.

— Это кому не надо не продают. Кому надо — все продадут в любое время в лучшем виде. А что покупать — зависит от размеров спонсорского взноса. Самая дешевая белая стоит 250. И чай тебе нальют, даже с сахаром! — ему уже откровенно не терпелось.

Да уж, думаю, аппетиты скромные. Честные ребята, по-своему. «Если не дадут мне по голове в подворотне», — это уже паранойя моя голос подает. Но потом я смотрю на Гришу, с его трясущимися руками, худым испитым лицом, и меня сразу отпускает — вряд ли эти парни могут дать кому-то по голове… Другие интересы у них. И даже не знаю, что мне нравится больше: начать тешить ностальгию пораньше или получить свой горячий чай прямо сейчас! Купил меня Гриша, это точно. За чай. А пацаны, дураки, ещё над «девочками за шоколадку» стебутся, анекдоты сочиняют…

— Ну пошли. Далеко идти-то? — и тут я вспомнил самое в нашем климате главное, — Погоди: а мы что — так на улице и будем торчать, что ли? Где вы тусуетесь-то сейчас?

Гриша засмеялся:

— Не боись, не замерзнешь, — шутливо толкнул меня кулаком в плечо, — отвык там, у себя, в Бурге, от нашей погоды? Или где ты нынче?

— В Москве, — машинально ответил я. Сразу же спохватился, прикусил губу, но все — поздно, вылетело. С другой стороны — да не черт бы с ним? Ну кому эти синяки здесь болтать будут? Забегая вперед — тут я погорячился и Гришу с компанией явно недооценил.

Уже спускаясь по ступенькам, Григорий повернулся ко мне и объяснил:

— Вон, смотри, в синей куртке — видишь? Это Вася. Он мастером работает по ремонту обуви, тут, рядом, в Доме Быта. Там тепло, и никто не помешает. И чай-сахар есть! Только возьмем — тоже рядом совсем, во дворах.

Двое с такими же лицами, как у Гриши, выжидающе смотрят на нас. Близнецы-братья, чесслово! Даже пуховики одинаковые у всех троих, только цветом отличаются. Ну да мне с ними не дружбы водить, поговорим — и будет. А от банки я не обеднею, даже с ночной наценкой. Надеюсь.

— *-*-

В мастерской оказалось на удивление прилично — где-то в подсознании я все же опасался угодить в грязный вонючий вертеп, но нет, внутри было даже как-то уютно! По всей площади довольно большого помещения хаотично разбежались какие-то неведомые, невероятно древние (при этом — явно рабочие) станки, в закутке, отгороженном древней чешской «стенкой», стоял вполне пристойный стол, как раз четыре стула, нашелся чайник и даже кружки. Мастерская была наполнена каким-то запахом, странным, но даже, пожалуй, приятным. Да что там запах, все стулья — одинаковые! Мужики разливают в целые чистые граненые стаканы, ещё советские, похоже, а на окне — тюль и здоровенный фикус! Короче, Вася-мастер устроился просто замечательно. Надеюсь, он сумеет удержаться от распродажи всего этого благолепия за бухло, когда очередного московского гостя на бутылку развести не получится…

Про маму Гриша, конечно же, благополучно позабыл, первый тост (я сразу отказался «в пользу общества») — за гостя. Ну и ладно, понятно, что на самом деле им это все до фонаря, чего прикидываться… Но что-то про мой интерес у него в голове все же осталось:

— Мужики, тут какое дело: Алекс давно дома не был, хочет узнать новости наши, — все втроем дружно повернулись ко мне. — Тебя кто-то конкретный интересует? Девочки, друзья? Одноклассники?

Кручу в руках кружку с чаем. Кружка горячая, и хотя в мастерской очень тепло, сидим раздетые, намерзшимся рукам все равно приятно. Интересует… а кто меня интересует? Так и вспомнить некого, если разобраться. Девочки? Вроде ни по кому я не страдал особо… да и заменились те лица сто раз другими. А последнее лицо в недлинном, если честно, списке — вообще Танька. Брр, аж передергивает. Нет, точно нет.

Друзья и одноклассники? Детский сад я уж и не помню, хотя там группа у нас была вполне дружная, жаль, что все как-то разбежались в школе. Были парни, с кем общался в деревне, пока была жива мамина подруга, и я ездил к ней на лето, но что местные алкаши могут про них знать? А больше-то и нет никого. Я растерянно поднял глаза, и обнаружил, что мои запросы никому и не нужны, собутыльники замечательно с жаром обсуждают что-то свое. Хотел было их оборвать — а потом как-то расслабленно подумал: а какая разница? На что я рассчитывал — что мне кто-то подборку биографий выдаст? На всех? И ещё летопись городскую, школьную, дальше по списку? А я в них ковыряться буду? Не с мамиными же подругами идти встречаться — они на работе наверняка, надо ждать вечера. На улице, а там холодно! Тут хоть тепло, и чай есть. Горячий.

Дальше я просто сидел и пил чай, иногда подливая себе еще. Вокруг плавал какой-то туман, компания за столом о чем-то говорила, говорила, я, сколько ни вслушивался, ни разу ничего знакомого не уловил. Вру, пару раз было: про директора завода нашего, да мэра — этих я хоть по фамилиям знал. Но толку мне с них? Как вдруг что-то резануло:

— Так, стоп — ну-ка, повтори? — смотрят непонимающе. — Про кого ты говорил только что? Вернулся, ещё что-то…

— А, так Албатьев же вернулся, — Гриша с готовностью отрабатывает пайку. — Тот самый, Альба, который тебя ещё все чморил тогда, в школе!

Поднимаю глаза, медленно. Гриша-то, оказывается, совсем не так уж был «не в курсе» моих тогдашних проблем! Он понимает, что сморозил что-то не то, и испуганно шевелится, отодвигаясь. Боится, что брошусь, что ли? Смешно. Впрочем, плевать, на все плевать. Отодвинуть все эти мысли в голове в сторону:

— Альбу помню, — сухо. — А вернулся откуда?

Все трое с готовностью начали гомонить на разные голоса:

— Так с лагеря!

— Мент — на зону!

— За золото!

Жестом осаживаю их:

— Давайте по порядку: Альба — мент?! Вернулся с зоны? Работал там, что ли? И не все сразу!

Ну, насчет «не все сразу» я погорячился, конечно — тема вызвала самый горячий отклик в душах собутыльников, и хоть какой-то порядок в повествовании они соблюдали пару минут, не больше. Но, тем не менее, ход событий установить получилось без труда. Дело было так: когда-то давно, ещё в девяностых, какой-то неведомый первопроходимец из нашего города поехал на Север. На вахту. Дальше версии разнились — кто говорил «на рыбу», кто — «на лес», сошлись на том, что кто-то когда-то ушел с нелегальными старателями мыть золото. И понял, что это — хорошо! (с) Потом первопроходец то ли проболтался за рюмкой чая, то ли целенаправленно начал вербовать друзей-знакомых, но в какой-то момент из города на «вахту» ездила как бы не сотня мужиков. Далеко не все из них мыли россыпи, многие просто работали. Но — почти все подрабатывали вывозом нелегального золота «на материк». Кто-то первым попробовал, пустил слух, нашлись организаторы, и в итоге «тащить рыжье» стало почти неотъемлемым атрибутом вахты. Приятным таким бонусом. Пока всех не приняли.

Обычно золото собирал бригадир, он же расплачивался за перевоз. Происходило это на следующий день после приезда, пока вахтовики не ушли в загул. Но три года назад схема дала сбой: кто-то спалил весь бизнес ФСБ. И те, тщательно подготовившись, накрыли всю лавочку — и золотонош, и бригадира со всеми общественными деньгами, и даже ментов, которые этого бригадира прикрывали. Старшим у ментов как раз и был Альба. Суд отнесся к нему как к социально близкому, конечно, «ворон ворону», как говорится, поэтому, вышел он самым первым из всей компании. Ну, или сыграл свою роль тот факт, что Альба никакого золота в руках никогда не держал.

Сижу, перевариваю новости. Ну, что Альба сел — это вполне можно было ожидать. Вот ни капли не удивлен. Но что он вообще пошел работать в полицию? Да ещё и был там не самым последним человеком, звание имел офицерское, людьми командовал, не какой-нибудь там сержант-ппсник?! Обрушение картины мира, не иначе! Тут Гриша с явным предвкушением меня подначил:

— О, а ты ж ещё не знаешь, КТО их посадил!

Поворачиваю голову, смотрю вопросительно:

— Мелентьев! — хм. Это ещё кто? — Ну Лысый же! Неужели не помнишь?!

Лысый?! Мелентьев? Да, точно, Мелентьев он… неудивительно, что я так навскидку не помню — кто там его по фамилии звал? Но я её слышал, это сто процентов.

— Лысый… ФСБ?!

Опять загомонили на три голоса. Из сумбура уже изрядно поддавших мужиков (видать, на вчерашние дрожжи) удалось вычленить конкретику: да, Лысый сначала ушел служить на границу, потом где-то отучился, вернулся уже ФСБшником в краевой центр. А тут поучаствовал не просто так, а специально выслеживал Альбу! Ох, ё! Вот это номер! Лысый — выслеживал Альбу! И выследил. И посадил. И ещё два десятка человек вместе с ним, за компанию. Да уж — похоже, что накал в их школьных отношениях я несколько недооценивал.

Опять прорвалось кое-что интересное:

— Да все, никого он тут уже не поймает — забрали его.

— Кого забрали? — переспросил я.

— Лысого забрали, в Центр. К вам, в Москву, — снова подмигнул, — глядишь — свидитесь как-нибудь.

Вот уж не надо, думаю, спасибо. Никакого желания не испытываю. И даже с Альбой видеться не хочу, хоть он вроде и на пострадавшей стороне теперь.

Дальше беседа стала потихоньку вянуть. И водка кончилась, и мужики уже датые, да и понятно, что ничего, сравнимого по силе с «золотым делом», в городе просто не случалось. Я наконец-то согрелся, а от запаха, показавшегося несколько часов назад вкусным, уже стало мутить. Можно уже и на волю… Встаю, легко отбиваюсь от не очень искренних попыток продолжить банкет, беру с вешалки куртку. Уже буквально на пороге в голову стреляет неожиданная идея:

— Это, мужики — а не знаете, куда на вахту-то ездили? За золотом.

Алкаши жмутся — двое, поскольку Вася-хозяин уже откровенно спит. Наконец, Гриша неуверенно выговорил:

— Я, было дело, сам ходил к бригадиру, просился.

Его приятель смешно, по-птичьи, наклонил голову вбок:

— Так ты тоже ездил?

— Не, не взяли меня. Сказал, мол, там бичи не требоваются — своих хватает.

Вмешиваюсь в их междусобойчик:

— Так куда?

— Тогда они ездили куда-то на Камчатку. Вроде.

Помолчали. В принципе — все уже сказано. Я натянул шапку поглубже, развернулся и, не прощаясь, вышел на улицу.

— *-*-

Улица встречает меня надежно забытой погодой — «мороз и солнце». Черт, как же я отвык от нашей сибирской зимы в этой гнилой Москве! Вроде и холодно, гораздо холоднее, чем привычное в последние годы, но я совсем не мерзну! А дышится-то как легко! А снег как искрится! И он — белый! Снег — белый, представляете? Завидуйте, москвичи!

Впрочем, я и сам теперь москвич, чего там.

Останавливаюсь, смотрю, дышу. Когда первый взрыв удовольствия проходит, начинаю соображать: а дальше-то что? Все, домой? Как-то не хочется. Но и придумать занятие не могу. В школу не пойду, это уже точно. В нашем старом дворе тоже делать нечего. Не по ресторанам же ходить? Пожалуй, стоит просто пройтись по улицам, посмотреть. Подышать Родиной, так сказать.

А Родину-то я, пожалуй, совсем забыл. Или это тут все перестроили? Куда-то я зашел, ничего вокруг не узнаю… Понятно, что я больше смотрел на бриллиантово сверкающий снег, деревья в инее, синее небо, чем на окружающую обстановку, но заблудиться в родном городе — это надо уметь! Хотя… да, конечно, решение — рядом. В телефоне есть карта, даже наш медвежий угол отлично оцифрован. Так, что тут у нас… ого, даже панорамы есть. И фотографии пользователей, с ума сойти! Даже свежие, ты смотри, месяца не прошло. Не поленился ведь кто-то снять! Тоже мне — нашли памятное место, блин.

Тут мои слабенькие мозги пронзил раскаленный штырь новой идеи: фотографии? Пользователей? На карте? Сейчас можно посмотреть фотографии, которые кто-то снял совсем недавно? То есть, я могу посмотреть, как сейчас выглядит какое-то место в городе, где я никогда и не был? Да что в городе — в любой точке планеты, куда только ступала нога добросовестного туриста с телефоном? У меня опять трясутся руки. Так, куда бы… вот, городской сад! Куча фотографий, есть свежие, с разных сторон можно посмотреть — все для нас! Только не отсюда же? Быстро ориентируюсь — оказывается, я буквально в двух шагах от своего сквера имени Мерлина, просто как-то незаметно для себя забрел во дворы. Буквально вприпрыжку возвращаюсь.

В сквере народу… есть. Мало, но есть. Все это, конечно, глупо… но удержаться я уже не могу, меня аж трясет! Делаю вид, что просто тороплюсь, перехожу на бег, ловлю момент, когда вроде никто меня засечь не должен — и прыгаю! И не прыгаю. В смысле, приземляюсь на ту же дорожку, в том же сквере. И хуже всего то, что мой «прыжок» — он мягкий такой, аккуратный. Ласковый, можно сказать. Да и привык я уже, что прыгаю всегда, осечек давно не было. А тут — облом. На дорожке снег оказался утоптан почти до льда, от неожиданности я довольно сильно ударился ногой о землю, оскользнулся и упал — по счастью, в сугроб. Снег чудесно мягкий, пушистый, сразу взвился полупрозрачным белым облаком, это было невероятно красиво! Только вот получать удовольствие здорово мешали те полторы тонны этого же снега, которые неведомым образом моментально просочились под одежду аж до самых пяток.

Это было неожиданно.

Зло уткнулся взглядом в проходящую мимо немолодую женщину, которая зачем-то пристально уставилась на меня. Что такое? Опять во мне говорит Москва: проходим, не задерживаемся! А она ломает мне шаблон:

— Молодой человек, у вас все хорошо? Не ушиблись, может, вам помочь?

— Спасибо, все в порядке. Детство вспомнил, — смущенно промямлил я, начиная выгребать из сугроба.

Слава богу, женщина настаивать не стала и просто прошла дальше.

И мне тоже надо дальше.

Зуд никуда не делся, отбить мою решимость попробовать новый навык прямо сейчас — это надо что-то посерьёзнее сугроба. Довольно скоро я вообще перестал скрываться, забил на все, бегая и прыгая по дорожкам. Даже пару раз пробовал короткие прыжки, в пределах сквера — тут все замечательно, никаких проблем. А вот в присмотренный сад — никак! Время прошло незаметно, уже совершенно явно стало темнеть. Видок у меня, наверное, тот ещё — мокрый, распаренный расхристанный… так и простыть недолго! Конечно, давно пора было забить на это все, тем более, что я здорово проголодался и устал, сегодня выдался очень длинный и трудный день, дома, в Москве, сейчас вообще уже дело к ночи — я завсегда готов сам для себя придумать немало аргументов за то, чтоб ничего не делать. Но именно сегодня что-то как будто вцепилось в меня, и не пускает, не дает уйти на манящую своей легкостью траекторию в теплую уютную московскую кухню. Прыгаю, прыгаю, уже на автомате. Уже и вокруг пусто — некого стесняться. Останавливаюсь перевести дух. Так, где там эти фотки? Смотрю, стараясь впитать, впечатать картинку в мозг, чтоб видеть её даже с закрытыми глазами. Закрытыми… Закрытыми!

Даже не выключив телефон, делаю два резких шага, закрываю глаза, «прыжок».

Вот оно. Алекс — Городской сад. Городской сад — Алекс. Очень приятно.

Сад, честно сказать, так себе, выглядит бедненько. Чистенько, но бедненько. Может, это сумерки сказываются?

Но приятно — очень. Ты даже не представляешь себе, насколько. Впрочем, мне пора — счастливо оставаться, Городской сад!

С чувством выполненного долга я тут же прыгнул домой.