Дивный Мир Будущего

Максим Владимирович Виноградов, 2021

Далекое будущее, бескрайний мир. Главный герой осознает себя в бесконечном цикле перерождений, полностью лишенным памяти. Он воплощается в тщедушном теле с единственной целью: вернуть воспоминания и найти собственное место в жизни. Правда, для этого придется как следует разобраться в окружающей чехарде и дорасти до нужного «ранга». Хорошо, что на помощь иногда приходят внезапно просыпающиеся латентные сверхспособности… Кто-то считает парня балластом; иные, напротив – билетом наверх. Многие хотят подружиться с его «альтер эго»; другие ценят новую личность наравне с утерянной. Есть даже те, кто верит, что новорожденный герой способен поколебать саму суть Системы! Или же он просто марионетка в чьей-то хитроумной интриге?

Глава №4

Сознание возвращается неспешно, постепенно, рывками; я будто всплываю из-под воды, медленно возносясь к воздушной кромке реальности. Глаза открываются, но не могут ничего лицезреть: перед взором лишь светлое пятно да расплывчатые серые силуэты. В ушах стук, беспрерывное бульканье и шум, напоминающий чье-то рассерженное шипение. Мысли бьются, зажатые в тисках боли: невозможно думать о чем бы то ни было конкретном, но главное — я жив!

Проходит, должно быть, несколько минут, прежде чем шок отступает. Молодой здоровый организм берет свое, недуг истаивает. Сначала возвращается слух — с громким хлопком шум и гул испаряются, на уши обрушиваются обычные звуки людной площади.

Слышу чьи-то далекие голоса, слышу мягкий стук шагов и еще — чье-то встревоженное дыхание рядом. Внезапно возвращаются тактильные ощущения, и я чувствую, как меня трясут, стараясь привести в чувства.

С превеликим трудом удается сфокусировать зрение. Свет перестает слепить; тени уходят, сменяясь человеческими силуэтами. Теперь я вижу прохожих, обывателей и зевак, столпившихся поодаль. А прямо надо мной склонилась Лола, занося ладонь для очередной пощечины. И судя по тому, как болит лицо, количество полученных оплеух явно перевалило за десяток.

Издаю какой-то звук и сдержанно улыбаюсь девушке. Она успевает остановить удар, и теперь смотрит на меня встревоженно и с заметной опаской. Красотка стоит на коленях, изогнувшись дугой; спортивный костюм облегает ее великолепное тело; мой взгляд невольно останавливается на внушительных округлостях, нависающих над лицом.

— Что это было? — произношу с трудом, — На меня будто бетонная плита упала…

Девушка вздрагивает, разом отшатнувшись назад; лицо Лолы бледнеет, глаза глядят испуганно и подавленно. Она мигом отстраняется, будто я заразный, смешно мельтешит назад на четвереньках, и лишь существенно разорвав дистанцию, поднимается на ноги.

— Эй, Лола, погоди! — я приподнимаюсь на локтях, все еще чувствуя ощутимую слабость.

Но красотка даже не думает задерживаться. Кинув на прощанье чуть виноватый и заметно испуганный взгляд, девушка поворачивается спиной.

— Стой! Лола! — мой писклявый голос похож на завывание мартовской кошки, — Лола!

Она не оборачивается, идет прочь быстрой целеустремленной походкой. Несколько мгновений спустя стройный силуэт теряется среди десятков серых фигур, стоящих и бредущих сквозь площадь. Теперь уже никто не обращает на меня внимания, люди даже как будто бы стараются обходить стороной ребенка, разлегшегося на дороге.

— Да что за дела… — шепчу расстроенно и растерянно, — Что происходит?

Не то чтобы я к ней слишком привязался, но все же — в огромном совершенно незнакомом мире Лола оказалась первой, с кем меня свела судьба. И вот — такое нелепое беспричинное расставание. Она словно боялась остаться рядом…

Кое-как сгруппировавшись, умудряюсь принять сидячее положение. Оглядываюсь вокруг — те же дома, та же толпа, здание транспортной станции на другом конце площади. Люди проходят мимо, стараясь не задерживаться, а бросив на меня беглый взгляд — брезгливо морщатся.

— Тей, вы совершили серьезное социально-деструктивное действие! — голос, внезапно раздавшийся в голове, заставляет вздрогнуть, — Сожалею, но ваш социальный статус понижен.

Мда… А я уже успел позабыть про Нимфу. Впрочем, может, хоть она сумеет что-то прояснить.

— Да что такого… — начинаю говорить вслух, лишь в процессе вспоминая, что достаточно мысленных команд, — Да что же я такого страшного натворил-то?

— Согласно Доктрине, представителям низших классов запрещено обращаться к индивидам высших, пока те сами и в явном виде не выразят на то согласия.

— Значит, все из-за того, что я заговорил с той дамочкой? — ошалело качаю головой.

Ответом мне служит многозначительное молчание. Думаю, если бы ИскИн мог обиженно сопеть, то именно сейчас он бы это сделал. Из чего следует закономерный вывод — я в очередной раз сморозил какую-то глупость.

— Что же получается, — ворчу я, стараясь встать на ноги, — Даже разговаривать нельзя?

— Считается, что личности низших классов не могут сообщить более продвинутым индивидам ничего ценного, а потому их речь признается деструктивной, — строго сообщила Нимфа, — Слишком большая разница в социальном развитии.

— А из какого класса была та… тот… индивид?

— Вообще-то разглашать подобную информацию не принято, — в голосе собеседницы звучит насмешка, — Но в данном случае я признаю вмешательство правомерным… Это пойдет вам на пользу, Тей. Возможно, вы станете лучше ориентироваться в окружающем мире… Не далее часа назад вы имели честь лицезреть представителя социального класса «бета»!

— А сам я…

[Тей Козловский, эпсилон-1–]

Подсказка появляется перед глазами, хоть и не многое проясняет. Пытаюсь вникнуть в содержимое.

— Это значит… Класс «эпсилон», первая ступень?

— Именно.

— А что за два минуса?

— Знак того, что вы стремительно скатились на самое дно социальной лестницы.

Буркнув что-то вроде «подумаешь!», наконец, занимаю устойчивое положение на нижних конечностях. Меня покачивает, ноги дрожат, в голове до сих пор сумбур. Мысли постепенно укладывают новые знания в закрома памяти. В мозгу возникают буквы древнего алфавита: «бета», «гамма», «дельта», «эпсилон»… Значит, та женщина была всего лишь на три класса выше? А мне показалось, что на землю спустилась богиня…

— Погоди! — восклицание вырывается в полный голос, пара прохожих недовольно оборачиваются, — Если это была «бета», то как же выглядит «альфа»?

— Боюсь, пока вам не дано этого постичь, — скорбно констатирует ИскИн, — Если бы на площадь явился индивид класса «альфа», толпа билась бы в экстазе… Или в конвульсиях. По настроению прибывшего.

Сделав неуверенный шаг, несколько секунд отдыхаю. Вдох, выдох — и я осмеливаюсь на еще одно движение. С трудом проковыляв по улице, останавливаюсь, опершись о стену ближайшего здания. Даже такое невеликое усилие далось весьма тяжело — дыхание сбилось, роба взмокла от пота, ноги чуть ли не разъезжаются. Да уж, дорого обошлась встреча с богоподобной «бетой».

— Нимфа, неужто из-за пары слов тут принято набрасываться с подобной яростью? — спрашиваю про себя, размеренно восстанавливая силы, — Еще бы чуть, и я не выжил!

— Тей, уверяю, вас никто и не думал атаковать, — с сочувствием отвечает ИскИн, — Всего лишь сработали естественные защитные контуры продвинутого тела… Боюсь, почтенная бета даже не ощутила вашего присутствия…

— Как это, не ощутила? — поражаюсь вполне искренне, — Разве можно задавить человека до полусмерти и не заметить?

— Ну… — готов поклясться, что голос Нимфы звучит смущенно, — Вы вот, например, не чувствуете пылинок у себя под ногами. Здесь то же самое…

Мне не нравится сравнение с пылинкой. Мне не нравится ощущение полной беспомощности. Вообще, чем дальше, тем больше не по нутру окружающая Система. Но поделать с этим я ничего не могу. Пока что… Остается лишь раздраженно сопеть, да сделать в уме очередную зарубку на память.

Усилием мысли вызываю перед глазами карту, зеленая точка услужливо подсвечивает расположение ближайшего спального блока, мерцающий курсив показывает направление движения. С ужасом осознаю, что идти придется почти сотню метров — а по моим ощущениям сил не хватит даже половину этого расстояния.

Тяжело вздохнув, отрываюсь от стены. Первые шаги даются с трудом, однако дальше, к моему удивлению, передвигаться становится все легче. Жизнь будто бы возвращается в разбитое тело, шагать все легче, силы не убывают, а напротив — восстанавливаются. Подходя к концу маршрута, осознаю, что походка стала вполне уверенной, дрожь в ногах испарилась, мир потихоньку приобретает обычные резкие очертания. И все же, я принимаю четкое осознанное решение — нужен отдых. Тем более, очень хочется посмотреть, как же тут все устроено.

Захожу в не слишком просторное фойе, где из мебели — ничего, лишь с потолка свисает нечто среднее между уродливой люстрой и попыткой замаскировать доисторическую видеокамеру. В противоположной от входа стене слегка выделяются три двери, при моем появлении открывается та, что в середине.

Пройдя внутрь, окидываю взглядом лифт. По размерам он почти не уступает предыдущей комнате; судя по количеству кнопок — может поднять вплоть до тридцатого этажа. Внутри идеально чисто, хотя никаких излишеств нет и в помине. Обычная стальная коробка, служащая для быстрого перемещения в вертикальной плоскости.

Задумавшись на секунду, нажимаю последнюю кнопку — хочется оказаться повыше, окинуть город взглядом с верхних этажей. В ответ слышится гневный гудок, на табло рассерженно мигает красный индикатор. Повторяю нажатие — с тем же эффектом.

— Тей, к сожалению, ваш социальный статус не позволяет подниматься выше второго этажа, — подсказывает Нимфа раздражающе спокойным голосом.

Сдержав желание сплюнуть, тыкаю в цифру «два», хотя с тем же успехом можно было бы остаться и на первом. Мимолетное покачивание — и двери раскрываются, предлагая покинуть помещение. Выхожу, раздраженно пиная створку ногой. Лифт и я — мы оба остались друг о друге крайне невысокого мнения.

Передо мной коридор, уходящий вдаль насколько хватает глаз. Я даже не вполне уверен, есть ли у него конец, или эта широкая кишка так и тянется сквозь весь блок домов. Через равные промежутки замечаю небольшие ответвления; там располагаются промежуточные площадки, на одной из которых я как раз и нахожусь.

Неяркое освещение струится с тонкой полоски на потолке. По стенам двумя рядами горят гирлянды индикаторов: примерно пополам зеленые и красные. Поначалу я не осознаю, что именно передо мной, настолько это необычное и пугающее зрелище. Лишь несколько секунд спустя до сознания доходит тот факт, что стены здесь представляют собой непрерывную череду из капсульных дверей, расположенных в два яруса: верхний и нижний; а зеленые и красные огоньки — не более, чем указатели, расположенные четко в центре створки.

— Тей, выбирайте любую спальню с зеленым индикатором, — раздражающе заботливым тоном руководит ИскИн, — Красный цвет означает, что капсула занята.

Киваю, хотя не вполне уверен, может ли нейросеть распознать мои жесты. В принципе, я уже и сам понял, что зеленый — хорошо, а красный — не очень. Иду вдоль по коридору, рассматривая однообразные ряды квадратных створок. На удивление, здесь не слишком многолюдно: встретилась всего парочка постояльцев, скользнувших мимо меня с настороженным видом.

— Почему все шарахаются прочь? — мысленно недоумеваю, — Я что, как-то не так выгляжу?

— Дело в том, что существует расхожее суждение, будто бы общаться и даже просто находиться рядом с индивидами низшей социальной группы — плохой признак, якобы ведущий к ухудшению собственного статуса.

— А на самом деле это не так?

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть; это закрытая информация. Равно как и все, что касается алгоритмов работы Системы.

Останавливаюсь посреди коридора, оглядываюсь: и в ту, и в другую сторону уходят ряды кабинок, кажущиеся бесчисленными. Гирлянды двуцветных индикаторов сливаются в перемигивающиеся полосы. Не знаю почему, но мне становится не по себе.

Ладонь притрагивается к ближайшей свободной кабине, дверь сразу же открывается, демонстрируя внутренности капсулы. С любопытством гляжу на индивидуальное спальное место.

Передо мной комнатушка метр на метр в поперечнике и чуть больше двух в длину. На полу — лежак, заправленный белоснежно чистым постельным бельем, стены и потолок — идеально ровные, без намека на какие-либо удобства и дополнительные приспособления. По сути, здесь можно только лежать и спать. Даже сесть не получится: высоты помещения явно недостаточно.

— Туалет и душ — в конце коридора, на лестничной площадке, — поясняет Нимфа, прежде чем я успеваю задать назревающий вопрос.

Устало вздохнув, заползаю внутрь. Хотя бы для этой операции предусмотрены все удобства: дополнительные держатели и поручни, две ступени на разной высоте, несколько крутящихся валиков, позволивших комфортно «въехать» в капсулу. Едва успеваю разместиться, как дверь сама собой закрывается, отрезая остальной мир напрочь. Теперь в моем распоряжении два кубических метра пространства, а снаружи не долетает ни звука, ни отсвета. Почему-то возникает аналогия с просторным уютным гробом.

Поерзав на лежаке, кое-как принимаю удобную позу. Организму нужен отдых, но несмотря на это, сон упрямо сторонится взбудораженного мозга. Одна за другой лезут мысли и воспоминания: из головы не идет встреченная богиня, да и красавица Лола, если уж быть честным, так и маячит перед глазами.

— Тей, вам требуется помощь со сном? — заботливо осведомляется ИскИн.

— А что, есть снотворное? — я не слишком-то доволен вмешательству в думы.

— Конечно, нет! — притворно возмущается Нимфа, — Зачем нужны препараты, если можно напрямую воздействовать на клетки мозга?

Хм… действительно! Этот вариант мне почему-то в голову не приходил.

— И как это работает? — вопрошаю с внезапным любопытством.

— Очень просто, — оттенки снисходительности в голосе ИскИна начинают раздражать, — Сколько вы хотите проспать?

— Ну, думаю пары часов будет вполне достаточно…

Еще не закончив фразу, ощущаю внезапно накатившую сонливость. Мысли мгновенно замедляются, тело расслабляется, глаза закрываются сами собой. Сознание погружается в сон почти моментально, будто кто-то щелкнул выключателем.

Таким же неожиданным и резким получается пробуждение. Я разом выныриваю из сонной пелены, открываю глаза; встрепенувшись, смотрю по сторонам. В капсуле загорается свет, приглушенный на время моего беспамятства. Сладко потягиваюсь, чувствуя себя отдохнувшим и бодрым.

— Время сна: два часа и три минуты, — докладывает Нимфа, — Активность мозговых клеток восстановлена на восемьдесят процентов.

Слегка нахмурившись, ползу к двери, нога бесцеремонно толкает створку.

— Здорово, — не слишком радостно хвалю нейросеть.

Не хватало еще отпускать искусственному интеллекту комплименты.

Дверь послушно открывается, я тут же выбираюсь наружу. Вокруг — все тот же коридор, где, кажется, совершенно ничего не изменилось за прошедшее время. Те же ряды огоньков, те же бесконечные капсулы, те же редкие силуэты постояльцев, исчезающие где-то вдалеке. И все же, несмотря на некоторую жуть ночлежки, находиться здесь гораздо приятнее, чем внутри одного из спальных гробов. Ловлю себя на мысли, что лежать в крошечной комнатушке дольше, чем необходимо для сна, нет совершенно никакого желания.

Между тем, дверца капсулы закрывается с мягким приглушенным чмоканьем. Индикатор на створке по-прежнему красный — внутри начался цикл уборки и стерилизации. Некоторое время смотрю на слегка мигающий огонек, потом медленно иду в сторону ближайшей лестничной площадки.

Достигнув фойе, оглядываю стены. При ближайшем рассмотрении удается отыскать помимо лифта еще три незамеченные ранее двери. Одна ведет в длинную туалетную комнату, разделенную на множество отдельных кабинок. Вторая открывает столь же вместительную душевую, где, наоборот, никаких переборок нет, только череда леек и полок для одежды. И в санузле, и в помывочной разделение по половому признаку отсутствует: видимо, предполагается, что индивиды не страдают излишней стеснительностью.

С удовольствием пользуюсь незамысловатыми благами цивилизации. Облегчив кишечник, иду под душ, где долго плескаюсь в теплых струях воды. Минуты две не могу сообразить, где взять полотенце, лишь потом замечаю характерные зевы настенной сушилки. Встаю под горячие потоки воздуха, влага с кожи испаряется почти мгновенно. Быстро одеваюсь, выхожу из душевой чистый и освеженный.

С любопытством оглядываюсь на третью дверь. Если это то, о чем я думаю, значит сейчас самое время осуществить давешнее желание наперекор беспардонной коробке лифта. Подхожу ближе, рука аккуратно приоткрывает створку, я выглядываю за порог.

К моей радости, за дверью именно то, на что я и рассчитывал: небольшая бетонная клетушка и две линии ступеней, уходящие вниз и вверх. Все-таки помимо лифта в здании предусмотрен и более традиционный способ перемещения, хотя, возможно, никто из постояльцев о нем и не подозревает.

Выхожу на лестничный пролет, аккуратно прикрыв за собой дверь. Смотрю вверх, но там лишь бесконечная череда каменных ступеней, уходящая в недосягаемую высь. Лестница кажется такой же бесконечной, как и коридор, будто здание тянется до самого неба, а может и еще дальше.

Нога встает на первую ступень, несколько настороженно жду осуждающего оклика нейросети, но ИскИн молчит. Значит, я не делаю ничего недозволенного. А что прямо не запрещено, то и, получается, разрешено!

В среднем темпе поднимаюсь на несколько пролетов. Считаю ступени — в одном марше их ровно двадцать девять, потом поворот и снова столько же бетонных выступов. На каждом следующем этаже наблюдаю одинаковые двери, изредка меж пролетов встречаются широкие площадки неизвестного назначения. Останавливаюсь на одной из таких, чтобы немного отдышаться; в голове рождаются не слишком веселые мысли.

Интересно, сколько этажей в здании? И как высоко я сумею забраться пешком? Вряд ли я сейчас выше пятнадцатого, а ноги уже чувствуют заметное напряжение, да и легкие с непривычки несколько взбудоражены. Допустим, еще с десяток пролетов одолею, ну а дальше будет гораздо тяжелей.

Занятый мыслями, не сразу замечаю отзвуки далеких голосов, долетающих откуда-то сверху. Лишь когда злобное отражение доносит нечто ругательное, внезапно осознаю, что тут может быть кто-то еще.

Прислушиваюсь. Среди монотонного бурчания с трудом различаю несколько различных тонов. Где-то там явно двое или трое мужчин, а среди них — девушка, чей тонкий голосок едва различим сквозь басовитое эхо.

Становится не по себе. Продолжаю медленный подъем, стараясь не издавать ни звука. Можно даже сказать — крадусь, что при моих теперешних габаритах не так уж и сложно. Тело ребенка движется скрытно, ловко, практически беззвучно. Преодолеваю несколько пролетов, с опаской вглядываясь наверх. Прячусь за поворотами, робко выглядываю из-за металлических перил. Голоса приближаются, и, наконец, я могу рассмотреть их обладателей.

Очередной марш упирается в лестничную площадку, где в красноречивых позах застыли четверо. Невысокая красивая брюнетка стоит в углу, упершись спиной в стену. Перед ней — троица парней, которых при всем желании иначе, чем головорезами, не назовешь. Уверенные, ощутимо грозные, нахальные, они явно привыкли брать все, что нужно, не встречая противодействия. Так и сейчас: никто из них не контролирует подступы со спины, охотники считают себя в полной безопасности.

— Ну что ты ломаешься, красотка? — с глумливой усмешкой растягивает слова тот, что ближе к девушке, — Ублажишь нас и пойдешь своей дорогой!

Их намерения не терпят двусмысленности, да и вся ситуация прозрачная донельзя. Трое подонков решили потешить себя женской плотью, пользуясь абсолютной безнаказанностью. Мне все понятно, кроме того, что предпринимать в данной ситуации. Может, в этом мире подобное в порядке вещей? Может, девушка им что-то должна? Может, не стоит влезать в непонятные отношения с угрозой для собственной жизни? Тем более, что может десятилетний пацан сделать против троих взрослых бандитов?

— Тей, данные индивиды не сделали ничего противозаконного, — бормочет в голове Нимфа, — Рекомендую не ввязываться в неприятности…

— Заткнись! — шепчу про себя, стараясь сохранять остатки невозмутимости.

Страха нет, скорее легкое недоумение — почему явно агрессивные намерения тройки не пресекаются? Если каждое их движение контролируется нейросетью, то где же ее своевременное вмешательство? Где мифическая Немезида, которой меня запугивала Нимфа?

Вглядываюсь в девушку — она действительно красотка. Не такая нарочито сексуальная, как Лола; не столь смертоносно неотразимая, как богиня; но все же — прекрасная какой-то особой неповторимой свежестью и добротой.

Длинные темные волосы ниспадают почти до пояса; в них вплетены красные нити, венчает прическу кроваво-розовый цветок. Широкое бледное лицо с невероятно большими глазами поражает своей наивностью и беззлобием. Аккуратный нос, алые губы, испуганно изогнутые брови. Тонкая шея открыта взору, также, как и большая часть груди.

Тело невысокое, слегка пухлое. Впрочем, сложена брюнетка вполне пропорционально. Объемы, пожалуй, даже больше, чем у Лолы, хотя незнакомка и ниже ее на целую голову. Одета красотка в короткое серое платье с вкраплением красного и золотого. Эти цвета неведомым образом подчеркивают яркую белизну кожи, ткань оставляет открытым ровно столько плоти, чтобы дать фантазии вдоволь разгуляться.

[Мари Дин, эпсилон-7+]

Она хороша, даже очень, но это отнюдь не повод геройствовать. Совершенно четко осознаю, что ничем помочь бедняге не могу — не с моим телом и силами. Конфликт с тройкой головорезов заведомо обречен на неудачу. А потому — не испытываю никакого желания вмешиваться.

В этом момент Мари меня замечает. Испуганный мечущийся взгляд девушки пересекается с моим изучающим взором. На миг в глазах красотки вспыхивает надежда, но тут же гаснет, уступая разочарованию и неизбывному страху.

Но этот взгляд решает все, он просто не оставляет мне шансов! Нога, уже занесенная для отступления, уверенно шагает вперед. Беззвучно преодолев оставшиеся ступени, поднимаюсь на площадку за спинами насильников.

— Привет! — писклявый голос звучит необычайно противно.

Двое оборачиваются, а третий удовлетворяется поворотом головы. Меня рассматривают с брезгливостью и насмешкой; я, в свою очередь, пробегаюсь взглядом по рослым фигурам противников.

Не обращаю особого внимания на имена, гляжу лишь на цифры. Ближняя парочка, похожая друг на друга, как две капли воды, всего лишь на четвертой ступени эпсилон; а вот третий — похоже, вожак — забрался уже на десятую! Получается, ему не хватает лишь шага, чтобы повысить класс до «дельты»!

— Вали отсюда, малявка, — угрожающе заявляет первый, — Пока можешь ходить!

— Мальчики не в нашем вкусе, — с гнусной ухмылкой добавляет его товарищ.

Странная синяя шевелюра на голове обоих могла бы вызвать улыбку, если бы не выглядела столь угрожающей. Перекошенные злобой лица, глаза на выкате, ухмыляющиеся рты, недвусмысленно сжатые кулаки. Лишь главарь вполне заметно отличается: абсолютно лысый; чуть ниже ростом, зато чуть ли не вдвое шире в плечах; мощный, массивный, но в то же время — заметно подвижный. Успеваю отметить странную плавность движений, будто он переливается из одной позиции в другую.

— Кажется, девушка не жаждет общения, — напрягаю голос, стараясь сделать его не столь тонким, но получается плохо.

— Откуда ты знаешь, чего она хочет? — с неприкрытой издевкой глумится вожак, — Бедняжка и сама не осознает собственных желаний…

Громко хмыкнув, ближний мужчина делает шаг навстречу. Хоть я и жду чего-то подобного, но среагировать не успеваю. Сжатый кулак врезается в область печени, разом отбрасывая хлипкое тело на стену. Не то чтобы удар был столь сильным, просто десятилетнему пацану много не нужно. Судорожно стараясь вдохнуть, сползаю на пол; обе руки держатся за живот, где, кажется, взорвалась настоящая бомба.

До слуха доносится гнусный смех троицы.

— Пожалуй, с этим тоже можно позабавиться, — замечает ударивший, — На свой лад, конечно…