Светлый человек

Макс Максимов, 2020

Неизвестный сорняк стремительно оплетает Землю своими щупальцами. Люди, оказавшиеся вблизи растения, сходят с ума. Сама Чаща генерирует ужасных монстров, созданных из убитых ею живых организмов. Неожиданно выясняется, что только люди с синдромом Дауна могут противостоять разрушительной природе сорняка. Институт Космических Инфекций собирает группу путников для похода к центру растения-паразита. Среди них особенно отличается Костя. Именно ему предстоит добраться до центрального корня и вколоть химикат, способный уничтожить Чащу. Вот только в конце своего путешествия Костя узнает то, что навсегда изменит жизнь человечества…

Глава 2

Костя сидел на унитазе и тужился изо всех сил. Вздрогнул от удара в дверь.

— Ты скоро там? — недовольно произнес Захар.

— Скоро, скоро, — ответил Костя и снова натужился.

— Да что ж такое, — думал он, — что ж такое-то?

— Ты тут не один живешь! Вылезай давай, все там засрал, поди! — кричал Захар из-за двери в туалет.

— Скоро, скоро, я скоро.

Костя принялся листать книгу с картинами известных художников прошлого. С этой книгой он всегда ходил в туалет, она помогала ему расслабиться. Его взгляд привлек горный пейзаж. Снежная вершина казалась ему такой натуральной, будто ее на пленку сняли, а не красками изобразили. Костя представил, как он карабкается по этой горе, оглядывается вниз и видит под собой бездонную пропасть. Его поясница обвязана веревкой, к другому концу которой привязан огромный камень. Перебирая веревку, Костя поднимается от выступа к выступу, подтягивается и закидывает одну ногу, потом другую, все выше и выше. Камень становится тяжелее и тянет Костю в бездну, но он, напрягаясь изо всех сил, лезет вверх. Пот проступает на лбу. Костя не сдается. Вершина уже совсем близко. Он смотрит вниз и видит, что камень становится все больше и больше, веревка начинает рваться. Костя делает последний рывок и закидывает ногу на небольшую площадку, расположенную на самой верхушке горы. Камень продолжает увеличиваться, становясь все тяжелее, и Костя начинает сползать… Он вот-вот сорвется, но в последний момент цепляется рукой за выступ. С криком совершает последний рывок, веревка рвется, и камень падает в пропасть с булькающим звуком. Костя залезает на вершину и с облегчением заваливается на спину. Лежит, глядя в голубое небо.

«Вот бы по горам полазить, — думает он, — по самым большим и опасным. Стану этим… как там его… горнолазом!»

Костя встал с унитаза, вытерся и смыл.

— Фух… — произнес он. — Книга моя волшебная.

Выходя из туалета, Костя наткнулся на Захара. Костин опекун стоял, прислонившись плечом к стене, и недовольно смотрел на паренька.

— Ты ссать или срать? — неразборчиво буркнул Костя.

— А тебя волнует? — ответил Захар.

— Да нет, но ты ссать или срать идешь? — снова протараторил Костя, а потом добавил: — Ну… просто спрашиваю…

Опекун зашел в туалет, пихнув Костю плечом, и захлопнул дверь.

— Ага, понятно, значит, срать, — сказал Костя тихо, себе под нос.

— Да у тебя не одна лишняя хромосома, а все десять. Придурок, — послышался из-за двери голос Захара.

— И ничего не придурок, — пробурчал Костя.

Он несколько секунд стоял под дверью, вспоминая, что собирался сделать? Вспомнил. Костя зашел на кухню и поставил чайник на газовую конфорку. Включил газ. Взял спичечный коробок со стола, вытащил спичку и попытался зажечь ее, чиркнув о коробок. Спичка сломалась.

«Слишком сильно, — подумал он. — Сейчас еще разик».

Достал новую. Медленно провел спичкой по коробку. Не горит. Потом провел чуть быстрее. Ничего. Он попытался чиркнуть еще быстрее, но промахнулся.

— Да как же это…

Положил спичку на стол и достал другую.

«Неисправная какая-то, — подумал он. — Вот эта получше».

Он медленно приложил головку новой спички к коробку, сосредоточился, поджав губы, и резко дернул рукой. Спичка опять сломалась.

Костя положил коробок на стол и сел на свою раскладушку, которая занимала полкухни. Вторую половину кухни обычно занимала раскладушка Захара, но сейчас она была собрана и стояла в прихожей.

«Непослушные спички, — мысленно ругал Костя коробок, лежащий перед ним. — Плохие».

Костя сверлил его взглядом, а в голове бурлили воспоминания: берем коробок, выдвигаем, достаем одну спичку, прикладываем к «чиркашу» и резко дергаем рукой. «Что я делаю не так?»

Несколько минут Костя чесал затылок и вздыхал над несчастными спичками. Пока на кухню не зашел Захар. Он тут же кинулся к плите и выключил газ. Потом повернулся к Косте и со всей силы дал ему подзатыльник.

— Ты совсем идиот? Думай, что делаешь! — закричал он. — Не умеешь, так не трогай плиту вообще!

Костя вскочил с раскладушки и схватился за голову.

— Ты плохой! Козел! — крикнул он и выбежал из кухни. Зашел в комнату к сестре. Аня готовилась к поступлению в медицинский вуз, сидела за письменным столом и читала конспект.

— Кость, ты чего? — Увидев плачущего брата, она отложила тетрадь в сторону.

— Захар — козел! — крикнул Костя.

— Спасибо, я в курсе, — ответила она.

— Плохой козел. — Он сел на кровать, все еще держась за голову.

— Он тебя ударил?

— Еще как! Захар — говно!

— Так, — сказала Аня. — Ну это уже слишком.

Она встала и направилась на кухню. Костя вышел следом. Захар наливал воду в чайник.

— Тебе кто дал право руки распускать? — спросила Аня.

— Ты о чем? — спросил опекун и поставил чайник на зажженную конфорку.

— Он сказал, что ты его ударил.

— Врет.

— Сам врешь! — крикнул Костя из прихожей.

— Не бил я его, просто отругал за то, что газ включил, а сам сел и сидит, рот разинув. Так ночью включит газ и уйдет, а мы утром и не проснемся. Даун в доме — это опасно. Надо следить.

— Я чайку хотел попить, — сказал Костя, — а спички неисправные оказались.

— Голова у тебя неисправная! — рявкнул опекун. — Что голова, что задница, все едино… Так еще и пустой чайник кипятить вздумал.

— Если ты еще раз его ударишь, — начала Аня, ткнув пальцем в Захара, — я обращусь в милицию или… или в службу опекунства!

— В какую службу? — ехидно переспросил Захар.

— В какую надо! — буркнула Аня, поняв, что ошиблась с названием.

— Опекунства, — хмыкнул Захар. — И что ты им скажешь?

— Скажу, что ты занимаешься рукоприкладством.

— А доказательства?

— Найду!

— И что вы будете делать, если меня отзовут от вас?

— Что?

— Да, что?

— Что будем делать?

— Да, да, что делать будете? Подумай.

Аня хотела что-то ответить, но Захар перебил ее:

— Если меня отзовут, то ты отправишься в детдом до своего совершеннолетия, а братцу твоему выделят нового опекуна, и не факт, что он будет лучше меня. Так что скажи спасибо, что я оформил опеку и на тебя тоже, могу отказаться, если захочу, и будешь ты куковать в детдоме два года, а Костян твой вообще черт-те где окажется. Может, иногда будете видеться… Поняла?

— Только попробуй еще раз его ударить, ясно? — злобно произнесла Аня.

— Я никого и пальцем не тронул, — ответил Захар.

— Тронул. — Костя никак не мог успокоиться.

— Да хорош ныть там, как баба, — крикнул Захар, выглядывая из-за Ани. — Двадцать лет уже!

Их конфликт прервал звонок в дверь. Захар протиснулся в кухонный дверной проем, намеренно прижав Аню к стене и как бы случайно проведя ладонью по ее не по годам пышной груди. Девушка с отвращением взглянула ему в глаза. Опекун подмигнул ей и подошел к входной двери.

— Кто? — спросил он.

— Служба судебных приставов, — раздался женский голос.

— А что вам надо? — Захар посмотрел в глазок и увидел три силуэта на лестничной площадке.

— Нам придется изъять ваше имущество.

— За что это?

— За долги. Откройте, пожалуйста, дверь.

— Какое имущество, вы о чем вообще?

— Вам извещения приходили на протяжении нескольких месяцев.

— Я ничего не получал.

— Захар Сергеевич, вы не платили алименты уже более года. Вам были направлены извещения о задолженности. Вы их игнорировали.

— Черт, — выругался он шепотом. Костя с Аней молча наблюдали за своим опекуном.

— Захар Сергеевич, откройте дверь, — настойчиво произнесла девушка.

— А никого нет дома, — сказал Захар.

— Вам все равно придется рассчитаться по долгам.

— Никого нет дома.

— Давайте не будем тут шутить.

Захар повернулся к своим сожителям и поднес палец ко рту.

— Тс-с-с… — процедил он.

— Захар Сергеевич, если вы будете оказывать какое-либо сопротивление, мы вызовем милицию.

— Чего стоишь, открывай, — сказала Аня.

Захар помотал головой.

— Нет, нет, стой. Телевизор же заберут, упыри, — прошептал он.

— Я могу открыть, — вмешался Костя, — я умею, это же не спички.

— Его и так заберут, — произнесла Аня.

— Говори тише. Будем просто игнорировать этих поборщиков поганых, — сказал Захар.

Аня повертела пальцем у виска.

— Нам дверь выломают, — сказала она.

— Погоди, пусть уйдут, я его Мишке отдам, чтоб не изъяли. В следующий раз открою, запущу их, и пусть уже делают что хотят.

— Захар Сергеевич, мы слышим все, что вы говорите, завтра мы вернемся с милицией. Всего доброго! — сообщила девушка-пристав.

Через несколько секунд Захар снова посмотрел в глазок, но там уже никого не было.

— Алименты, значит, — сказала Аня. — Интересно.

Захар тяжело вздохнул и прошел на кухню, глядя себе под ноги.

— Чай будете? — спросил он.

Аня с Костей зашли следом. Девушка села на табуретку за небольшой столик возле окна, а Костя остался стоять в дверях.

— Мне бы историю про долги узнать. Очень любопытно, — сказала девушка.

— Жена подала на развод, забрала детей. Вот и вся история, — сказал Захар, наливая заварку в чашки. — Подробности рассказывать не хочу.

— Сколько у тебя детей? — спросила Аня.

— Двое, — ответил мужчина.

Девушка заметила, что у него заблестели глаза.

— Ты с ними видишься?

— Нет. Я бы не хотел об этом вспоминать.

Захар налил кипяток в кружки и насыпал по две ложки сахара в каждую.

— Н-да… я думала, у нас просто нет денег, а мы, оказывается, еще и в минусе. Замечательно, — проговорила Аня.

— Мне за вас служба что-то платит, на жизнь нам хватит.

— Через два года мне восемнадцать, и мы съедем от тебя, я оформлю опекунство над Костей.

— Я понимаю.

— Кстати, может, ты работу поищешь?

— Пока меня все устраивает, — сказал Захар и поставил три чашки на стол. — Костяныч, иди садись.

— Не хочу, — ответил парень.

— Почему от тебя ушла жена? — спросила Аня.

— Выпивал немного, — виновато произнес опекун и отхлебнул горячего чая.

— И все?

— Иногда плохо себя вел.

— Бил ее, что ли?

— Подруга, я же сказал, что не хочу рассказывать подробности. Не вороши больное.

— Ладно, извини, — сказала Аня.

— Вот вы говорите, что от меня съедете через два года. А на что вы жить будете? На Костино пособие по инвалидности?

— У нас еще есть время подумать, — ответила Аня.

— Да, — подтвердил Костя, — я, может, стану горнолазом. А что? Подумаешь… Или у меня будет выставка картин, и я их все продам.

— Да кому твоя мазня нужна, — ответил ему Захар.

— Вовсе и не мазня.

— Съехать у вас пока не получится, так что мысли эти гоните. Если быть реалистами, нам выгоднее жить тут. Косте платят пенсию и пособие, мне платят за опекунство, плюс квартира есть, хоть и однушка. Где вы квартиру найдете себе? Не-е-е, съехать так просто не получится.

— К счастью, твое мнение на этот счет мне неважно, — сказала Аня.

— И мне, — добавил ее брат.

— Да и сорняк этот, говорят, максимум через год до нас дойдет. Так или иначе, придется переезжать. Ты же за нас держишься, только чтоб пособие получать? — укоризненно произнесла Аня.

— Да, и что? Это моя работа — смотреть за вами. У всех своя профессия. Кто-то токарь, кто-то повар, а я вот…

— Бла-бла-бла, — пробурчала Аня. — Тунеядец ты, самый настоящий.

— Ты бы, девочка, язык прикусила. А если Чаща до нас дойдет, нам должны будут квартиру выделить. Но надеяться на большую площадь я не советую. В другую однушку переселят.

— Ты знаешь, а я вот смотрю на тебя, и мне понятно, почему от тебя жена ушла.

— И чего же тебе понятно?

— Погляди на себя в зеркало. Небритый, в майке, заляпанной соусом, носки рваные, работы толком нет, никаких интересов, лишь бы сидеть и ничего не делать.

— Овца ты бестолковая, доживешь до сорока лет, тогда и поговорим. Жизнь — штука сложная, и в твои шестнадцать понять это невозможно.

— Все неудачники жалуются на жизнь.

Захар не стал ничего отвечать девушке. Он поднял трубку с телефона на подоконнике и принялся пальцем крутить барабан, набирая номер друга.

— Але, Гриш, тут такое дело, в общем. Да, здорова. Приставы тут заходили. Выручи, мне надо телевизор тебе отдать на…

Аня встала из-за стола, поставила кружку в раковину, и они вместе с братом пошли к ней в комнату.

— Заработаем денег, — сказал Костя, садясь в кресло. — Я смогу.

Парень вытащил холст с городским пейзажем из-за Аниного стола.

— Вот эту картину продадим сначала.

Сестра стояла к нему спиной и смотрела в окно.

— Днем буду учиться, а вечером работать, — размышляла она вслух. — Ничего страшного, многие так живут. Снимем квартиру подальше отсюда, и все будет хорошо.

Костя отложил картину с пейзажем и достал следующий холст. На нем была изображена сестра в красном летнем платье и белой шляпе. Полненькая девушка с вьющимися русыми волосами до плеч держала в руках хоккейную клюшку. Тогда Костя отчего-то представил ее хоккеисткой. Рядом с сестрой на картине стоял сам Костя, как обычно — с доброй улыбкой и прямой челкой почти до бровей. Он нарисовал себя ростом чуть ниже Ани, хотя в реальности они были одного роста. Костя привык, что все вокруг, кроме детей, выше него, поэтому и рисовал себя всегда маленьким.

«Почему красивые девочки в платьях не могут играть в хоккей? — подумал Костя. — Вполне могут. Коньки ей дорисовать, и всего-то делов…»

— Ань, чего Захар меня вечно придурком называет? — спросил брат.

Сестра отошла от окна и села за письменный стол. Взяла свою тетрадь с конспектом и начала листать.

— Ничтожества всегда пытаются выставить себя лучше других, — сказала она.

— Аня.

— Что?

— Он лучше меня?

— Нет.

— Тогда я ничего не понимаю… Зачем так делать?

— Я сама не понимаю. Просто не слушай его.

— Он точно не лучше меня?

— Нет.

— Я рад.

— Если тебя дразнят, не надо обращать внимания.

— Я стараюсь, но это так обидно, когда тебя считают глупым.

— Ты не глупый, ты просто другой.

— Спасибо.

— Меня в школе дразнят толстой, и я научилась не слышать их.

— Ты не толстая. Ты немного толстая. Но не толстая.

— Да ладно, я знаю, что я толстая, вот только мне неважно. Внешность не имеет значения.

— Я тебя люблю. — Костя улыбнулся, глядя на сестру.

— И я тебя. Но мне, правда, плевать, когда меня дразнят. К тому же через год я не увижу всех этих людей из класса. И тебе советую не обращать внимания на него.

— Захара нам еще два года видеть, ты сама так сказала.

— Переживем.

Костя достал следующую картину с изображением родителей. Отец стоял в поле возле штатива, на котором располагался строительный измерительный прибор — теодолит. Костя с первого раза запомнил это слово. Справа от отца мама держала огромную линейку, превышающую ее рост. Над родителями красовалась надпись с ошибками: «Мама и Ппа в икспидиции».

«Эту картину я не продам даже за миллионы», — подумал Костя.

— Если эта Чаща окутает всю планету, то нам некуда будет переезжать, — произнесла Аня.

— Не окутает, — сказал Костя и потянулся к следующему холсту. Он положил картину себе на колени. Нарисованные на ней родители лежали у подножия горы. Рядом валялся штатив с теодолитом. С горы шла снежная лавина. Еще секунда, и она поглотит людей… Вот только это все лишь игра красок на полотне, созданная воображением Кости.

Дверь в комнату приоткрылась.

— Можно? — спросил Захар.

— Что ты хотел? — откликнулась Аня.

Опекун зашел в комнату, развернул газету и положил ее на стол перед девушкой.

— Вот. — Захар сиял от радости.

— Что «вот»? — не поняла Аня.

— Я нашел способ обогатиться.

Девушка посмотрела на газету. Захар выделил карандашом объявление:

«В Институт Космических Инфекций требуются путники для похода в Чащу. Требования: синдром Дауна». Далее указаны номер телефона и адрес учреждения.

— Ты издеваешься?! — злобно произнесла Аня. — Совсем мозгами поехал уже?!

Костя отставил картину и подошел к столу.

— Чего ты так сразу? — спросил Захар.

— Да они там как мухи мрут в этой Чаще!

— Чего? Что за бред?

— А почему им вдруг новые путники понадобились? Куда старые делись? — спросила Аня.

— Не знаю, может уволились.

— Ага, уволились. Ты знаешь, сколько там в среднем люди живут?

— Вот в кого ты такая умная? Ты прямо все знаешь…

— У меня есть знакомая, у которой мама — подруга одного из сотрудников этого института. Он рассказывал ей — полгода в среднем там живут.

— Ну так поработает пару месяцев, и все.

— Иди сам туда и работай!

— Да я бы рад, но…

— Это вы про в путники мне пойти? — вмешался Костя.

— Про в путники, про в путники, — ответил Захар, — заработаешь себе на свою комнату отдельную.

— Не слушай его, ничего не заработаешь, — сказала Аня.

— Да это реальный шанс использовать недуг Костяныча! Походит немного туда, получит денег, и у вас будет шанс съехать от меня.

— А тебе какая выгода? — спросила Аня. — Ты же не хотел, чтоб мы съезжали. Что ты с этого получишь?

— Ничего не получу.

— Ой, только не говори, что ты просто заботишься о нашем благополучии.

— Ну а чего бы не позаботиться. Костик же орет вечно, что я, мол, говно, говно, вот решил перестать быть говном.

— Нет, — решительно заявила Аня. — Обойдемся без походов.

— Подожди, — сказал Костя.

— Не подожду! — ответила сестра.

— Я — мужчина, и у меня есть слова! — сказал брат.

— Во! Это верно. Баба, помолчи, пусть он скажет. Чего ты его затыкаешь! — поддержал Костю Захар.

Аня встала из-за стола.

— Вышел быстро из моей комнаты! — крикнула она на опекуна.

— Это моя квартира, — ответил Захар.

— А там много платят? — спросил Костя у Захара.

— Очень много! За год можно квартиру купить, — ответил опекун.

— Ань, давай запишемся? — сказал брат.

— Кость, послушай меня внимательно. — Аня взяла его за руку. — Люди, которые ходят в Чащу, там и умирают. Ты понимаешь меня?

— Да.

— Ты умрешь, если пойдешь в Чащу. Понимаешь?

— Да.

— Деньги мы и другим путем заработаем.

— Картины мои будем продавать?

— Да, ты будешь рисовать, а я буду продавать.

— Да… ну… ну хорошо, это тоже подойдет. Наверно.

Девушка взяла газету и отдала ее Захару. Он улыбнулся и кивнул Ане.

— Ладно, как скажешь, я не настаиваю, — сказал опекун. — Но все же подумайте, — добавил он, выходя из комнаты.

— Ишь, чего выдумал, — сказала Аня. — Конечно, там платят много, вот только до зарплаты еще дожить надо.

Костя развалился в кресле и уставился на белый потолок. Он представлял, как просыпается в своей комнате. Отдельной комнате. Идет на кухню и включает электрическую плиту. В новых домах не надо мучиться с проклятыми спичками. Он наливает воду и ставит чайник. Все так просто и удобно.

— Нашел дурачка, — продолжила Аня. — Как только язык повернулся такое предложить нам!

«Вторую комнату Ане отдам, а в третьей будет моя мастерская. Буду там рисовать. Или выставку там сделаю», — продолжал мечтать Костя.

— Надо уже сейчас работу подыскать на вечер, — решила Аня. — Буду работать и откладывать деньги. За два года накопим, может, хоть на аренду, а там дальше разберемся по ситуации.

«Эх, жалко я не смогу пойти в путники и стать богатым, — думал Костя, — и квартиру не куплю. И комнату отдельную не куплю. И ничего не куплю…»

— Я спать скоро пойду, мне завтра в университет утром по делам надо, ты, если хочешь, можешь тихонько тут сидеть.

— Да нет, я, наверно, тоже лягу.

— Если хочешь, можешь сюда раскладушку принести.

— Нет, ты девочка, ты большая, неудобно.

— Ты мне не помешаешь.

— Я знаю, что помешаю. Я и там хорошо сплю.

— Как знаешь.

— Приятных снов, — сказал Костя, встал с кресла и подошел к сестре. Они обнялись, и она чмокнула его в лоб. Брат вышел из комнаты. На кухне уже был выключен свет. Захар сидел в трусах и майке на раскладушке, стягивая носок. По телевизору шли международные новости. Ведущая рассказывала о гибели ста человек в результате ракетного удара на востоке, о теракте в вагоне поезда, о сороковой жертве серийного убийцы, которого уже семь лет не могут поймать, и о браконьерах, ежегодно сокращающих популяцию слонов вдвое.

— Не планета, а цирк какой-то, — сказал Захар. — Куда мы катимся?.. В каком мире будут жить наши дети?.. Да уж…

— Я бы хотел, чтоб на Земле была справедливость, — сказал Костя.

— Все бы хотели.

— Не все. Те, кто творит зло, не хотят.

— Хотят, просто они не могут иначе.

— Почему?

— Не знаю.

— А если убрать с Земли всех, кто творит зло?

— Ну… — Захар задумался на несколько секунд, — наверно, зла станет меньше.

— А почему так не сделать?

— А как ты уберешь все зло?

— Милиция должна убрать?

— Они не могут со всем справиться, да и как ты определишь, что зло, а что добро? Один человек для тебя — зло, а для меня — добро, и кто прав?

— Никто не прав. Зло — это то, что убивает животных и людей. Зло — это то, что воюет с другими. Зло — это то, что ворует у честных.

— Да не так все просто.

— Почему не просто?

— Ты не поймешь.

— Сам ты не понимаешь, а я все понимаю.

— Ладно, пора на боковую, — сказал Захар и выключил телевизор.

— Спать? — спросил Костя.

— Да, приятных снов, — сказал опекун и лег, повернувшись к нему спиной.

— И тебе.

Костя поставил свою раскладушку рядом с раскладушкой Захара. Из-под стола вытащил подушку и скомканное одеяло. Снял майку, стянул штаны и повесил одежду на спинку стула. Обычно Костя засыпал сразу, как ложился, но сегодня его сознание будоражила надежда изменить свою жизнь и жизнь Ани. Единственного человека, кто по-настоящему его любит и кого любит он. «Изменить, заработав денег, ведь это реальная возможность», — думал он. А еще Костя не мог осознать, чего же он не понимает в справедливости? Ведь он, как ему казалось, четко отделял добро от зла.

«Н-да… я живу в мире сумасшедших», — подумал Костя, вспоминая только что увиденные новости. А через несколько минут он заснул.