Спасибо, было хорошо…

Макс Линн

Без лишней ретуши и с долей иронии к реалиям своей жизни, главный герой книги от первого лица рассказывает историю своей любви. Счастливой или нет? Это уже решать читателю! Не все так просто складывается в судьбе Сергея Аксюты. Чувства и воспоминания о Ней не дают покоя ему даже на расстоянии тысяч километров. Спустя много лет. Переступая грань, пренебрегая условностями и правилами, он узнает секреты, не предназначенные для посторонних, и действует так, как подсказывает ему сердце… Читательская аудитория: 18+. Текст содержит вкрапления русской ненормативной лексики и описание эротических сцен.

Если любовь закончилась — она и не начиналась.

Еврейская пословица

ОН

— Ну кто ж такие пароли ставит!? Ты моя, рыбонька! — бормотал я, довольный, взламывая ее электронную почту. — Так, проверочное слово: «Ваш любимый номер телефона?». Есть такой! До сих пор помню! Она думала, что никто не знает, как ей позвонить? На работу. Что ж ты, моя Маргоша, так легко щелкаешься? Орешек мой фисташковый… Вроде бы дурой не была! Или хорошо прикидывалась? Да, последнее! Я так думаю… Так, сунемся в настройки… А к какому мы ящику еще привязаны дополнительно? Ага! С этого мыла мы с ней некоторое время переписывались! Попробуем этот же пароль. А вдруг?! Вот. Все гениальное просто! Но тут глухо. Видимо, она уже не пользуется этой электронной почтой…

Нет. Это я зря ее обозвал. Она не дура! Умница. Та еще! С тем самым, с виноградом. Нет! Кишмишем! Или изюмом? Б#дь. Вырвалось! Эти все выражения, идиоматима… Эти идиотские обороты речи мне трудно давались еще со школы! Знаете, какие логины у нее были на емейлах? Мое имя и год, когда мы впервые встретились!

Что это все значит? Ведь столько лет позади! Неужели она меня еще помнит? Обалдеть! А! Стоп! Дошло! С изюминкой она!

Рита. Ласково — Маргоша. Мозги от нее до сих пор набекрень. На мысли о ней настроены. Чего бы тогда полез к ней в почту, если уже семь лет, как расстались? У нее своя жизнь. В России. У меня свои будни. В Израиле. Беспросветные. Дом. Работа. И так по кругу. Если вырываюсь, то это что-то невиданное случилось! Планеты расслабились и в другом направлении крутанулись, и Бог, отодвинув в сторону светило, сверху шепнул:

— Серёга, вперед! На подвиги! Пока держу, пока не попёкся!

Чего не сплю? В голову воспоминания залезли и сидят. Если б спокойно сидели! Так нет. Палец слюнявят и шелестят по мозгам, листы один за другим переворачивают. Жизни моей. В пижамных штанах тоже. Стоит, спать не ложится! С членом не договоришься! Когда надо, супружеский долг срочно отдать — у него вдруг выходной. А тут, вхолостую, вскочил! Что в итоге? Я не сплю. Ни вверху, ни внизу — покоя нет!

Даже город утих, пригасил огни. Ветер не скребет противно по стеклу апельсиновой веткой. Тёща не дает спилить… Дом затаился перед утренним бедламом… Я бодрствую. Изюминку проведываю. А она и не догадывается, что я в ее секретах весь по уши сейчас!

В соседней комнате спит жена. Наверху — старший Давид, ему осенью будет пятнадцать. А рядом, в другой, недавно срочно организованной детской, наш нежданчик, двухлетний Йонатан. В переводе его имя означает «Господь дал». Тёща выбирала.

У вас есть тёща, еврейская мама вашей жены? Тоже? Тогда меня поймете! Братан по неволе! А у вас? Нет? То-то же!

Вот я и пошел однажды в свой единственный рай в этом построенном мною доме. В кабинет. В два ночи. Провернул ключ в замке. Если кто-то сунется… Защитил свою приват-сферу!

Я залез в переписку Риты. Папок было несколько. По алфавиту:

А. С. Котик

Бобло, ко мне!

Любоффь

Отпуск, фото

Письма подругам

Покойный — (

Покупки

Проходные

Работа грёбаная

Тройник

Херня-хернёй

Четвертак 2+5

Шеф-гад

Я начал с первой папки.

И обалдел! Так это же наша с ней переписка! А. С. Котик означает Аксюта Сергей. Котик. Это я! Столько лет спустя моя Маргуша, вернее, уже не моя, ее хранит! Она называла меня котиком. В постели. Да, слащаво! Ничего особенного и нового. Согласен! Но в те, наши моменты, — это было в самый раз!

Я понажимал на «Письма», пробежался глазами, вчитался, и вспомнил 2007 год (еще до заключения соглашения безвизового сообщения между Израилем и Россией). Ярко увидел картинку, как будто вчера было:

— Алё, Рита? Ты? Маргоша! Угадай! Знаешь, где я сейчас стою? В очереди! В Генеральное консульство России в Хайфе. Визу буду получать!

— Котик! А что так приспичило? По жаре, по пустыне вашей…

— Ты же сама мне сказала, что давно не виделись, встретиться пора… Или не соскучилась?

— Ага! Все жданки прождала! Штирлец, у вас три секунды на новую попытку! Потом отключаюсь. У меня планерка у шефа скоро. Я в цифрах вся…

— Ты же сама мне сказала… И я тоже очень хочу тебя! Уже два года не виделись, мочи нет терпеть!

— Меняй обороты речи. Так ты уже начинал! Только что. Не прокатило.

— Не сбивай меня! Тут народу вокруг, и все типа уши закрыли. А!? Любопытные? И по-русски забыли!? — это я кинул вопрос — гранату в толпу вокруг себя. — А ты меня истязаешь… 31 в тени! Как мама? — я спросил и оглянулся возле себя.

Конечно! Очередь меня слушала. Все стояли под палящим солнцем. Обмахивались. Потели. Плавились. Истекали. Не пахли. Хоть какое-то развлечение должно быть? Вот! В виде меня! Который еще не улетел, а уже любовницу надыбал. Курлыкает по телефону… Наверняка у дотошных в мозгу калькулятор включился: «Сколько ж этот мудак сейчас денег на разговор по мобиле тратит?»

— Рита, так что там мама? Ты была у нее?

— Вот! С этого надо было начинать! Без заходов твоих… Маму надо в больницу положить. На обследование. У нее все болит, понемногу. Твой брат то в запое, то в заскоках своих. Веру Прокофьевну скоро со света сживет…

— Еще пару дней и я буду. К первым дням августа. Ни братку, ни маме пока не говори. Разволнуется еще. Чтобы чего не случилось!

— Конечно не буду. Главное, приезжай! Слово сдержи! Она бредит уже тобой, Сережа…

— Сама-то как? Ждешь? Аэродром очисти, чтоб время не тратить! Ты ж меня знаешь, всех разгоню. Ногами укроются…

— Да нет у меня сейчас никого! Тебя жду.

— Вот и умница! До скорого! Я, как в Ростов прилечу, сразу тебя наберу. Жди!

Моя мама жила в одном доме с братом. Он у нас в семье, как говорится, не без уродца. Тьфу. Урода. Говорю же, поговорки — не мой конь! Педальный.

Брат в девятнадцать, по дурости, сел. Четыре года. Дальше жизнь уже другим путем у него пошла. Нет! Больше он не влипал. Ничего криминального. Только поломало его это время отсидки… Теперь работает, то там, то сям. Ничего стабильного. Попивает. И материну пенсию таскает…

Получил я тогда визу. Вернулся в дом. Без вещей же не полечу?!

Тёща ходила вокруг, вынюхивала, что Майка мне в дорогу дает. Она сглотнула, но промолчала, когда жена сложила подарки для свекрови. Вытерпела, что я не забыл бритвенный станок и свою косметику. Лишь вздохнула над не затертыми, до дыр, сложенными боксерами и плавками. На паре новых рубашек и моих любимых джинсах ее переклинило. Услышал кряхтение, покашливание — в виде намеков. Но Майя не среагировала. Поэтому, был обнародован указ главнокомандующей в моем доме:

— Маечка, ты попроще ему вещи давай! Не наряжай там… А то сумку посеет в аэропорту или украдут! — нашла она отговорку. Хотя предполагала другое, что я в этих тряпках по бабам пойду.

— Эти рубашки из того каталога, дорогого? Да? Отложи в шкаф! А бруки?

— Мама Деба, это джинсы. В одних штанах я лечу, в других домой вернусь! Вам что, жалко? Да пара шортов — по дому у матери носить. Вы меня бы голым отправили? Что за кипиш? Мая, где носки? Футболки все мятые…

Мая включила утюг.

— Серожа, ты там смотри! — предупредила тёща. И сначала потрясла указательным пальцем, потом махнула рукой и отошла на диван, к работающему телевизору. Там она села спиной к экрану, чтобы видеть дальше, что ее дочь и я делаем. Даже любимый внук, Йони, копошившийся на голом плиточном полу с конструктором Лего, в данный момент ее не интересовал.

Кто-то заметил, как она меня называет? Я Сергей! Тёщу со дня свадьбы, по ее же просьбе, называю мамой Дебой. И, хотя в Израиле принято обращение на «ты», я ей, как был воспитан в России и, как старшей по возрасту, выкаю. Ее полное имя Дебора. Она же ко мне обращается только так: «Серожа». Звуки «Ё» и «Ю» в ее произношении отсутствуют. Вместо них мы в семье слышим «О» и «У». И это не комедия! Это — ходячий еврейский юмор, вместе с интонациями и выражением лица мамы Дебы. Сначала я угорал со смеху! Майя меня одергивала. Шикала. Теперь это меня бесит! Самое удивительное, что звуки «Я» и «Е» тёща произносит. Без проблем!

Есть люди, которые картавят. Не выговаривают звук Р. Матери моей жены повезло больше: всю свою нелюбовь к зятю она вкладывает в подходящее для этого имя. С акцентом на рожу.

Я что? Терплю. Привык. Вынужденно и безвозвратно. Как можно привыкнуть к пустыне, к отсутствию снега и самой любимой на свете реки Дон — в окнах моей бывшей спальни в Ростове, к палящему без отдыха солнцу и к песчаным бурям, оставляющим скрип на зубах? К постоянной тоске по родине. По родному языку. По России. Ее гражданином я уже не являюсь… Так я привык к моей еврейской теще.

Хотя, что я трепыхаюсь? Майя у меня без гонору, тихоня, покладистая. Только тёща просекает все на раз! Леваки. Опоздания домой с работы, на пару минут. Загулы. Даже их планирование! Как у нее получается? Или у меня при мыслях сходить на сторону, потрахаться, уже все на лице написано?…

И тут она меня тоже просекла. Сидела, смотрела, рентгенила насквозь.

Как хорошо, что мама жива и у меня есть повод иногда вернуться на родину! В Ростов-на-Дону!

Жена из Таганрога. Угораздило меня однажды там в командировке подгулять. Две недели станки на фабрике менял, потом новые налаживал. С коллегами. Я инженер. Технологические машины и оборудование — моя специализация. Она начальником отдела была. Деловая. Чернявенькая. Полноватая, но упругая. На ощупь. Все было на месте и в пышном состоянии. Клюнул на приглашение перекусить после работы. Перекусил. Все две недели подряд…

Потом звонок. На мобилку. Жена Анжелка как раз сидела рядом, обедали. Все слышала:

— Серёжа, у нас будет ребенок. Ты рад?

«Конечно рад! Вон там, это не я бегу впереди паровоза, с плакатом «Я до хрени рад!?» — промелькнуло у меня в голове и сопроводилось параллельно парой крепких слов.

— Да, Майя. Но ты же говорила, что у тебя спираль? — вырвалось у меня при жене.

— Ну, так вышло…

Это ее «так вышло» меня достаёт по полной!

— Майя, ну как можно было въехать в зад Бентли? Попроще на дороге никого не нашла?

— Ну, так вышло!

— Майя, как так? Почему ты беременна?! Ты ж сказала, что у тебя уже климакс!

— Ну, так вышло.

Спокойная она у меня. По жизни. И в спальне тоже…

Замуж успела, уже в последний вагон запрыгнуть. Вагон подогнал я.

Ей тридцать шесть стукнуло. Старая дева. Мне было 29. Сажень в плечах, здоровый, сила есть и ум в придачу, курносый и обаятельный. Бугаем еще в школе прозвали. В папу я. И брат у меня тоже такой…

Какой чёрт лысый меня тогда на эту фабрику послал? Оставался бы сейчас в Ростове! Дома! Правда, от первой своей жены я бы все равно ушел. Без Майкиного тогдашнего звонка.

Там у меня давно хмурилось. Пока гроза не разразилась. Анжела, по молодости, очень видная была! А как сошлись, а потом еще расписались зачем-то, она себя запустила. Ни косметики дома, ни дезиков ей не надо было… Лишь хавку в холодильник загружай!

Ночью в туалет встаю. Сидит на кухне, хомячит.

— Анжела, ты что тут котлеты с булкой жуешь? Ночь ведь!

— Да, чего-то прижало совсем. Еда снится.

— Ну, ну. Приятного аппетита!

К тому случаю с Майкой, у нас в постели с Анжелой была уже тишина. Ей исполнилось как раз сорок пять. «Ягодка опять!»

— скажите? Ага! Ягодка! Разве что гигантский арбуз — в сто восемнадцать кило.

После разговора по телефону, Анжела сначала смахнула мою тарелку с едой на пол, а потом пощечину залепила. Усидел! Стул мой качнулся. Я в стол уцепился! А то б впечатался башкой в кафель…

Чего уж там!? Детей совместных с ней не родили. А Ванюха, приемный сын, как друг мне, уже техникум заканчивал… Она старше меня на шестнадцать лет. С квартирой.

Собрал в спешке манатки. Разбежались.

Развод оформил. Майка уже на пятом месяце к тому времени была…

Моя мать, когда увидела меня с парой картонных коробок и чемоданом, не удивилась! Спокойно покормила. Выслушала обещание, что, через минимум неделю, я найду квартиру и съеду туда, и выдала:

— С одной отмучился! Хорошо! А чего ж ты, сынок, на грабли снова запрыгнул? Смотри, живого места не останется! Все по голове тебя жизнь бьет. Дурной твоей! Ты ж ее не любишь!? Как жить-то будешь? Я с твоим папкой в любви до его смерти дожила, и то. Не все гладко было… Сережа, а может ну ее? Алименты отплатишь. Найди себе молодую девушку! Только обязательно полюби ее! Создай семью…

— Ма, у тебя внук или внучка родится! Чего ты? Уже скоро с Маей роспись. Приедешь?

— Я-то приеду. Только как мне спокойно смотреть, что сын в кабалу новую идет? Неужто счастье в нашу семью путь забыло? Вот и ты, Стёпа — неприкаянный, — мать обернулась к окну, на курящего там в форточку моего, на семь лет старшего, брата.

— А я чё? Мне это не грозит, как Сереге. Я по бабам только с гарантией хожу. Ма, ты не жди! Ни невестки, ни внуков! Я себя в узы семейные заковывать не буду. Лучше так, с гарантией жить, чем как тебя, брат, то одна, то другая наё#ывает!

— Не ругайся при мне. Я мать. Забыл? И что за глупости ты несешь! С какой гарантией?

— Мама, мои бабы занятые все, мужнины. Все по списку. Понимаешь? Вот и не будет у меня осечки, как у Сережки! — он заржал.

— Ага, а кто весной весь побитый домой явился? Что? Осечка за жену отомстила?

— Ма, то ж единичная промашка вышла. Рискнул один раз. По времени не рассчитал…

Нас с Майкой расписали.

Наступил на грабли снова. Теперь на семь лет старше взял. «Нет! Будь честным, Серега! Тебя взяли. Со всеми твоими потрохами! Брат был прав. А мама вдвойне!» — рассуждаю сам с собой.

Ну, и как дальше? Живу. Я что, один такой на свете? Все в море счастья плавают и захлебываются? Не надо трындеть! Не верю! Я даже не исключение из правила. Таких масса!

Матери я умолчал одну важную деталь. У Майки и ее родителей были на подходе в тот момент уже визы на ПМЖ, в Израиль. Маму не хотел огорчать. Что уеду. Насовсем. Слишком поздно узнал я одну еврейскую пословицу. Бог не может быть везде одновременно — поэтому он создал матерей.

Еще тесть меня подбадривал. Настоящий и умный мужик. Осип Зиновьевич. Жаль. Похоронили его уже через год после переселения. С ним бы мне легче тут жилось. Рак. До последнего не знали…

— Йося, съезди купи мне земли! Как я могу эти деревья в камни сажать? И удобрения мешок там найди. Нет, два…

— Дебочка, у меня голова болит! Это нельзя на завтра отложить?

— Ты сам правильно спрашиваешь и отвечаешь! Нельзя отложить!

— Йося, что ты диван мнешь? Выдолби мне под посадку в горе еще три лунки. Те лимоны, что в горшках, померить не забудь, посади…

— Мне как-то не в себе, Деба. Это не гора, а скала. Надо технику заказать, чтоб высверлили лунки, порода крепкая… Сил нет. Спать хочется…

— Заказать! Денег не напасешься услуги заказывать! Вставай! Движение — жизнь! Пойдем, мне арку для розы — вьючки построить надо…

— Там солнце!

— А ты хотел при луне шурупы закручивать?

Я был каждый день на работе. С шести утра. В пять выезжал. В четыре вставал. Устроился водителем на автопогрузчик, на заводе по производству полимеров. Не по профилю. Но кому тут нужен мой диплом инженера? На языковые курсы иврита еще ходил. Не все просто! Но хоть как-то так!

Теща, однажды, стоя под кондиционером, и выглядывая из окна кухни, проверяла, как Йося продвигается с выполнением ее задания в саду, в сорокаградусную жару. И не нашла его на уровне глаз. Тесть упал и потерял сознание. Лежал на раскаленных плитках по дворе…

Сначала приехала линейная машина МАДА. Потом они вызвали «Атан», с бригадой интенсивной терапии… В клинике тестя обследовали и констатировали диагноз: терминальная стадия рака костного мозга. Неоперабельная. Он не вышел из комы и умер через неделю…

Я отвлекся на эти воспоминания. Ночь их разбередила. Итак, почтовый ящик Риты.

Что у нас дальше интересного?

Так. Папочка «Херня-хернёй». Ни разу не слышал, чтобы Ритка при мне так высказывалась!

О, Маргоша. Сколько тут всего… А ты, оказывается, философ по жизни! Интересно. Не ожидал такой откровенности… Секс. Этого хватит читать долго и с расстановкой. Ты что, за мемуары взялась? Какие твои годы?! Я окунулся в чтение.