Черные подковы

Макс Игнатов, 2018

Таможня. Что знают люди об этой структуре? Почти ничего, разве что по разговорам – про взятки да про жизнь таможенников на широкую ногу. Вот и молодой офицер Витя Гордеев, совсем недавно закончивший военное училище, прослышал про неведомые таинства новой, доселе неизвестной ему службы. И решил круто изменить свою жизнь. Не задумываясь, к чему это приведет…Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Как оказалось, Ваня Пичугин был человеком разговорчивым. Про славных таможенников он рассказал уже чуть ли не половине сосновцев. Витя был откровенно удивлен, что раньше никто ничего о таможне ему не рассказывал. Стоило ему намекнуть кому-либо из сослуживцев о чем-либо из Ванькиного рассказа, как фамилия рассказчика и всякие подробности сами собой выплывали на поверхность. Но еще более того Виктора удивило то, что уже несколько молодых офицеров рассматривали варианты устройства в ту самую таможенную структуру. Кто-то говорил это в открытую, кто-то признавался по самому большому секрету. Престиж ношения армейских погон был подорван однозначно.

— Ну, ты сам посуди, — шептал ему Степка Плаксин, относительно недавно переведенный из ГСВГ. — Какие сейчас перспективы? Правительство все везде сокращает, от зарплат до целых гарнизонов, нормально живут только те, кто ворует, а воруют те, кто на должностях или наверху. Или мафия. Но на какого хрена мы мафии сдались?

Слово «мафия» в разговорах звучало синонимом слова «деньги». Информация о больших и малых группировках разных жуликов и бандитов наполняли средства массовой информации изо дня в день. В реальной жизни Виктор ни разу с подобным элементом не сталкивался и относился к таким разговорам нейтрально. Хотя разговоры о смене хозяев магазинов, ближайшей лесопилки и еще пары мест доходили в последние месяцы и до его ушей. В основном хозяйничали какие-то «заводские», но что они из себя представляют в реальности — практически никто не знал.

Широколицый старлей Даниял, промеж своих называемый просто Даней, поглаживая усы, сказал Виктору просто и ясно:

— Когда мы учились в училище, была одна страна. Сейчас — другая. Ситуация изменилась. Сидеть и ждать чего-то — будет неправильно.

Это немного смахивало на призыв к революции. Но все, кто за годы совместной службы хоть немного узнал башкира Данияла Асадуллаевича Шайхуллаева, а Гордеев не был исключением, могли понять: немногословный человек сказал больше, чем обычно. Значит, он уже принял какое-то решение. Лучшим другом Данияла являлся Игорь Конев, и Витя подумал, что тот тоже в теме.

Так за неделю-другую Виктор сумел разговорить порядка десяти-двенадцати офицеров. Результат его поразил — о таможне не слышал ничего только один, а трое-четверо, будь их воля, прямо завтра направили бы свои стопы в такое сладкое, по словам разговорчивого Вани Пичугина, место.

Ближайшие друзья Виктора, Насонов и Коробков, тоже обо всем были наслышаны. Они втроем шли после службы по вечерней улице, тихонько обсуждая «новую» информацию. Коробков сомневался в правоте слов Пичугина. Верить рассказам рядового водителя ему очень не хотелось. Насонов же продвигал откуда-то почерпнутую идею, что именно бывшие офицеры скоро будут активно набираться в таможню. Витя не понимал, почему Вова так в этом упорствует. Хотя Насонов, и Виктор ему в этом откровенно завидовал, очень быстро обрастал всякими знакомствами, у него часто появлялись какие-то идеи, он первым рассказывал о чем-то интересном и нужном. Однако про таможню Насон до этого дня не упоминал — Витя для себя это отметил. Но упрекать друга в скрытности совсем не хотелось. Да, что-то Насон говорил, а что-то скрывал. А напрямую спрашивать было неудобно. Выручил «сестролюб»:

— Вовик, что-то ты мутишь, — Вася Коробков конкретно предъявил претензию своему родственнику. — Ну-ка колись, откуда информация?

Насонов засопел.

— Да это не секрет, другое хотел от вас, уродов, скрыть до поры до времени, да разве вы дадите?

Володя Насонов по жизни считал себя — и не зря — человеком вдумчивым. К решению каждого вопроса подходил издалека, с перспективой. Вот уже решился вопрос по участкам для дач, их распределили, первым «очередникам» показали их «наделы». У Насонова чесались руки что-то попилить да построгать. Вроде бы хорошо? Хорошо. Но все это надо купить, привезти. Поехал Вова узнавать, где взять и как доставить, чтобы повыгоднее. Познакомился с какими-то армянами, узнал их «дела». У одних армян свой бизнес — возят древесину, у других армян — другой, делают стройматериалы, у третьих — автосервис, и так далее. Вот и перспектива, все когда-нибудь понадобится, надо с людьми поближе познакомиться. Язык у Насона подвешен, слово за слово, тут армяне и рассказали за таможню. Оказывается, много чего знают. Вот, например, скоро в аэропорту, который недалеко от города, тоже будет своя таможня. Страна-то развалилась, все бывшие республики стали другими государствами. Наверху решили, как бы поставить границу и проверять, кто и что возит туда-сюда. Пограничники в аэропорту уже работают. Но они проверяют только паспорта. А вот за товарооборотом, как говорят армяне, сейчас на этих рейсах следят менты. Лютуют — не то слово. Дерут по три шкуры, и знакомые вроде есть, но все равно тоскливо. А в Армении сейчас тяжело, туда надо и деньги отправлять, и продукты, и товар какой-никакой, те же шины — дефицит страшный, словом, есть чем заняться. И вот если бы в ту открывающуюся таможню попасть…

— И все-то твои армяне знают! — воскликнул Виктор.

— Знают, — твердо сказал Насонов. — У них от их знания и бизнес, а может — и жизнь зависит. Сейчас Россия им — чужая страна, а они хотят своими тут стать. Их же плющат со всех сторон!

— Ну, допустим, — проговорил Василий. — Но таможни в аэропорту нет — раз, какая ситуация сейчас с набором личного состава в Городской таможне — неизвестно, это два.

— По набору можно у Ваньки узнать, — предложил Виктор.

— Можно, — сказал Насон, — вот только я предлагаю все же не торопиться. Пусть кто-нибудь другой попробует, тот же Асадуллаич или Конь, они вроде уже лыжи навострили, чуть не завтра собрались документы на увольнение подавать. Потерять все в один миг недолго, а потом куда? И где гарантия, что попав в Городскую таможню, ты потом сможешь попасть в таможню аэропортовскую? Организации-то наверняка разные…

— А точно еще никто из наших к таможенным кадровикам не ездил? — поинтересовался Виктор.

— А что? — в голос вопросили Насонов и Коробков.

— А то, что это тоже надо у Пичугина узнать. Если кто ездил — это будет полезная информация, спросить тихонько можно, а если нет — пусть Ванька подробнее и узнает, что там и как, какие условия, требования. И по аэропорту тоже. Все, что сможет.

— Слишком мы на Пичугина рассчитываем, — завел свою канитель Коробков. — Много кто водиле доверяет? У вас в части водилами солдаты. Что они могут?

— И что ты предлагаешь? — завелся Насонов. — Других вариантов пока нет. Да и вообще… Может, им военные даром не нужны.

— В смысле? — нахмурился Виктор.

— Ну, не знаю… бухгалтера, экономисты. Там же с деньгами работа, с товарами. Кино про таможню есть, смотрел, — так не помню я, чтобы там что-то по военной теме было. Проще попробовать к погранцам перевестись, вот только стоит ли?

Все замолчали. Подойдя к своему дому, Витя пожал друзьям руки, расставаясь до завтра.

— Короче, так, — подвел итог Насонов. — Ты, Витя, у Ваньки узнай тихонько по кадровикам. Я постараюсь узнать, чего смогу, в ближайшие дни у армян, они мне доски должны привезти. А ты, мой дорогой свояк, держи руку на пульсе у Даньки и Коня.

— И у Плаксина еще, — пробормотал Вася.

— В смысле? — взвился Насон.

— Он… в общем, они сейчас втроем частенько собираются.

Гордеев знал, что Плаксин и Насонов одно время крепко приятельствовали, но потом их отношения немного охладели. У Степы, единственного среди их общих знакомых, был свой автомобиль — пригнанная с места службы из Германии реэкспортная «Лада». Насон давно хотел купить машину, но пока возможности не было, а с началом строительства дачи мечта явно отдалялась еще на какое-то время. По характеру Вова не был завистливым, он скорее был очень настырным и мог долго идти к намеченным целям, покоряя одну за другой постепенно и не торопясь. Но Виктор каким-то шестым чувством понимал, что вот именно наличие машины у Плаксина не дает покоя Насонову. А может, они у армян встретились?

— Ладно, — подвел итог Насон, — утро вечера мудренее, завтра или когда там, что узнаем — пообщаемся.

Но в следующий раз пообщаться по теме им пришлось нескоро. Командировки, учебные тревоги, увеличение нагрузки в служебное и внеслужебное время препятствовали нормальному общению, а обсуждать все на бегу никому не хотелось. Почти полгода не было даже нормальных выходных, «тревожный» чемоданчик Виктора не успевал покрываться пылью. Татьяна управлялась с дочкой одна, и Виктор стоически принимал все женские обиды и претензии. Объяснять что-то жене было бесполезно — при всех обидах Татьяна все же осознавала, что в подобном ритме живет не только их семья. Но облегчить ее быт он практически не мог. Оставалось только терпеть, обещать «прекрасное далеко» и — ждать.

Однако все когда-нибудь заканчивается. И в тот день, когда Гордеевы всей семьей, по приглашению Насоновых, выбрались к ним на «фазенду», никто не хотел вспоминать былые трудности. Конечно же, были и Коробковы.

— Ну ты, Вова, даешь! — Татьяна аж рот раскрыла, когда вошла в ворота садового товарищества. Первый же участок возле ворот, здоровенный, на нем уже стоит сруб, посадки! — Это вы когда же успели?

— Честно сказать, я никому не даю, обычно дают мне, — Вовка ущипнул Машку за задницу и еле увернулся от тряпки в ее руке. — И в будущем надеюсь, что будут давать, и помногу, да, Вить? — подмигнул он Виктору.

— Вы это чего? — засмеялась Галка Коробкова. — В «голубые» записались?

— А это секрет! — засмеялся в ответ Гордеев.

Мужчины проделали всю необходимую, по мнению Вовы Насонова, тяжелую работу и занялись шашлыком. Женщины, приглядывая за детьми и нарезая овощи, чесали языками.

— Он ведь мне жизни не дал все это время, — жаловалась Мария. — Каждый вечер — пошли да пошли, уже и сил нет никаких, у него спина болит, у меня все ломит! Назавтра опять по новой! Но ведь для себя, девочки!

— Так они и нас с собой иногда таскали, мы же отказать-то не можем! — хохотала Галка.

— Какие вы молодцы, — вздохнула Татьяна.

— Не скучай, все впереди, и нам с вами дадут потом по участку, — затараторила Галка, — отстроимся так, что все завидовать будут! Не кисни…

Виктор как будто почувствовал взгляд жены и обернулся. Но она уже опустила глаза.

— Первая порция готова! — объявил Насон. — Васек, наливай.

Насонов был старше Виктора на два года. Ни внешне, ни на службе это никак не проявлялось, тем более при одном звании. Но как-то само собой получалось, что в неформальной обстановке Насон всегда был лидером. Виктора это немного задевало, хотя откровенно, даже самому себе, признаться в этом он не хотел.

Все устроились на импровизированных лавках у почти что настоящего стола. Татьяна держала Дашутку у себя на коленях, Виктор сидел рядом.

— За вас, Насоновы! Вы лучшие! — подняла она рюмку. — И нам не отставать, да, Витя?

Видимо, жена решила сегодня нарезаться. Что ж имеет право, подумал Гордеев.

Постепенно все расслабились.

— Дом будет двухэтажным, — усталый Вова быстро опьянел. — Вот тут беседку поставлю. Тут — туалет. Бассейн вырою, карпов туда запущу и рыбачить буду.

— Хватит места-то? — Сомнения у Коробковых были делом семейным, поэтому никто не удивился Галкиному вопросу.

— Так смотри, сколько его. Тут корт теннисный можно сделать… ну, в принципе, мне он на фиг не нужен. Там место жене, пусть садит, что хочет, и на закусь, конечно. Эх, развернусь!

— А кто тут еще из наших рядом? — поинтересовалась Татьяна.

— Во-он там Асадуллаич место получил, но там низина, не знаю даже…

— Это правда, что он на увольнение по собственному подал? — не понимая, Татьяна начала разговор, который сами мужчины никак не могли возобновить с того самого вечера.

— Имеет право, Ельцин закон подписал, а пять лет у него после училища давно уже прошли, — тихо проговорил Насон. — Квартиру тоже теперь не отберут, так что…

— А ты откуда знаешь? — повернулся к жене Виктор.

— Тайку Плаксину видела, она и сказала.

— А про мужа ничего не сказала?

— Нет. А что?

Виктор посмотрел на «сестролюбов». Те переглянулись между собой.

— Мальчики, — медленно проговорила Мария, заглядывая мужикам в глаза, — мы чего-то не знаем?

Спиртное не способствует крепости языка, особенно когда вкупе с ним выступают немного непонятливые жены. Пришлось рассказать им все, что знали по таможне до этого, и узнали потом.

Увы, узнать потом удалось немного, Коробкову так вообще ничего. Виктору Пичугин рассказал, что к кадровикам надо заранее звонить и записываться, прием идет жесткий и долгий, военных берут так же, как и остальных. Набор идет постоянно, но медленно.

У Насонова информации было побольше. Армяне сказали, что в аэропорт уже стали приезжать таможенники, но пока они обслуживают не все рейсы, а только в так называемое «дальнее зарубежье» — Турцию и Арабские Эмираты, вылеты и прилеты. Под это дело в аэропорту выделены целые помещения, которые все так и называют — международный сектор. И там сейчас, что самое интересное, верховодят и как бы обучают местных таможенников какие-то москвичи, приезжие, вроде с Шереметьева, но откуда точно — никто не знает. Зато другое известно точно — местные таможенники на этих рейсах работают от силы минут 15, их как бы учат, как правильно работать, а потом те самые «москвичи» их отправляют восвояси, и начинается то, что в порядочном мире называется «бардак». На вылетах пассажиров конкретно дербанят по поводу количества вывозимой валюты, а по прилету — по поводу количества ввозимого товара и оплаты за него. После рейсов «москвичи» с набитыми карманами прибывают в гостиницу, находящуюся возле здания аэровокзала, в которой они постоянно проживают, вызывают проституток, благо огромное объявление с телефонами висит прямо у входа в гостиницу, и гуляют. По сути, они никому не подчиняются, сколько они будут еще находиться в аэропорту — неизвестно. Местные таможенники их не любят, понимая, что «москвичи» не дают местным разгуляться; менты не хотят ни «москвичей», ни местных таможенников, ведь большой кусок вырывается у них изо рта; армянам не нравятся ни первые, ни вторые, ни третьи, но они понимают, что с кем-то договариваться все равно придется.

— Дурдом! — запричитала Галина. — Мужики, ну зачем вам это надо? Неужели нельзя спокойно деньги заработать?

— А мне вот про простипом интересно услышать было, может, они за этим в таможню собрались? — заржала Маша.

— Вася, ну-ка ответь мне честно, это все серьезно? — Галина была уже явно «выпимши».

— Да замолчи ты! — взорвался Вася. — Вчера только зудела — это надо, то надо! Сейчас время такое, не обманешь — не проживешь. Надо только вырваться — а потом нормально жить.

— Не кричите вы, детей не пугайте, — постарался успокоить всех на глазах протрезвевший Насонов.

— А как же офицерские звезды? Мечта о генеральских погонах? — спросила Татьяна.

— Так погоны и там есть, и генералом наверняка можно стать… когда-нибудь… — проронил Виктор.

— Но ведь опасно ж, ребята! — не успокаивалась Галка. — Могут и в тюрьму посадить, и… не знаю…

–…руку отрубить, — попытался разрядить обстановку Гордеев. Все засмеялись.

— Давайте домой собираться, — сказала Татьяна, — поздно уже. Володя, куда тут мусор собирать?

— А вот за это не волнуйтесь! — весело ответил Насон. — Для этого здесь есть Палыч.

Как оказалось, в садовом товариществе уже был сторож, пожилой мужичок. По какому-то конкурсу он был избран на эту должность, при этом ему была выделена небольшая, но уже готовая к проживанию избенка у ворот, практически напротив участка Насона. При получении участка, первым делом, Вова познакомился с дедком и узнал его пристрастия. Таковых было два — написание стихов и употребление спиртного. Насон не имел ничего против ни первого, ни второго. Тем более, что тетрадку со стихами — весьма, кстати, неплохими, — Палыч доставал после употребления «за воротник», а употреблял он, к счастью, нечасто и не со всеми. Они заключили неформальный договор: Володя будет помогать деду спиртным и по возможности по жизни, а Палыч будет следить за дачным участком, иногда прибирать за Насоновыми, если вдруг будет необходимость. Вот такой случай наступил.

— Еды столько осталось, — посетовала Галина.

— У Палыча ничего не пропадет, — заверил Насон.

Домой Гордеевы шли, не торопясь. Виктор нес спящую Дашу на руках.

— И ты что по всему этому делу думаешь? — тихонько спросила его Татьяна.

— Не знаю даже. Надо посмотреть, как у Дани дела пойдут, и там уже будет видно. А что?

— Да так, — вздохнула жена. — Поговорку вспомнила: лучше жалеть о том, что сделано, чем о том, что можно было сделать. А вообще — из меня могла бы выйти неплохая генеральша! Как думаешь? И какая разница, какие у тебя там будут погоны…

— Ты сейчас серьезно?

— Насчет генеральши или вообще?

— Вообще…

— Не знаю, Витя. Думай сам.