Кошачий царь. Книга первая

Макс Димур, 2021

Он должен предотвратить самый масштабный в истории теракт. Но как это сделать, если после смерти разведчик оказался в теле кота? Он потерял смысл жизни. А если его нет совсем? Кто имеет право решать судьбу мира? Содержит нецензурную брань.

Глава первая

Спецоперация

Мы видим изображение почти всего африканского континента, как он выглядит с огромной высоты, наверное, из космоса. Медленно, но настойчиво камера опускается. Вот Персидский залив. Ещё ниже. Залив наплывает на нас. Берег залива. Большой город. Ниже, ниже! Очертания кораблей, портовых кранов. Порт! Огромный порт. Кипит жизнь, туда-сюда движутся человеческие фигурки, техника, очертания морских контейнеров. Ещё ниже… Окраина порта. Ещё ниже. Площадка, окружённая штабелями контейнеров. Большая, размером с футбольное поле. Стоят два больших чёрных джипа и белый микроавтобус. Яркое тропическое солнце начинает склоняться к западу. Через два часа упадут сумерки.

Сегодня всё должно было закончиться. Кто мог подумать, что именно сегодня придётся умереть…

Подготовка к операции шла почти три года. Готовились как участники сделки, так и те, кто должен был помешать её заключить.

Три года. Три долгих жарких года восточной сказки… Сволочной сказки…

А до этого были почти десять лет сложнейшей учёбы, тренировок и штудирования чужих обычаев, традиций, уклада, чужого языка..

Языка, к которому Андрей прикипел ещё в детском доме, кажется, в шестом классе. Тогда в библиотеке он приметил книжку Омар Хайяма, бог весть как оказавшуюся в сельской школе. После пятикратного поглощения Хайяма, он раздобыл ещё несколько переводных книг, а потом и ветхий учебник арабского… Его увлекла эта словесная вязь, эти странные, чарующие интонации древнего языка. Он не знал тогда, что нелепое занятие, за которое его презирали одноклассники, станет его будущим. К счастью, смеяться над ним можно было только на расстоянии. Он умел постоять за себя, и насмешники знали об этом. Пока его похотливые ровесники подбирались к согласной на всё однокласснице, он на своей койке штудировал очередной учебник, который принёс ему Иван Палыч, учитель английского. В английском Андрей тоже успевал, числился среди лучших учеников, но истинной страстью был арабский. Иван Палыч поддерживал увлечение ученика, выделяя его среди остальных и проча ему большое будущее. Именно он и сообщил куда нужно о своём подающим надежды ученике. Андрей отправился в армию, и ещё во время срочной службы был протестирован и приглашён в спецшколу.

Я помнил, как это было. Как-то после утренних занятий, когда наше отделение готовилось к обычным работам (в этот раз предстояло разбирать древний коровник в подшефном фермерском хозяйстве). В этой воинской части, удалённой от цивилизации на расстояние, казалось, целого столетия, солдатам приходилось заниматься самыми различными делами. Да это было и проще — время проходило быстрее. Тупость воинской службы усугублялась тем, что смысла этой службы не понимал никто — начиная, естественно, от солдата, заканчивая самой командованием в лампасах. Одна эпоха кончилась, вроде бы, началась новая, однако, что это была за эпоха, никто сказать не мог. Армию конечно, по привычке, продолжали финансировать, но выживать приходилось почти самостоятельно.

Ему не удалось ни с кем близко сойтись в армии, настолько далёк он оказался от остального призывного состава. Впрочем, скрывать свои способности и более глубокое вИдение мира было не впервой. Так что, меня и не любили, и не гнобили. И оставалось дослужить полгода.

В один прекрасный… нет, в один из обычных для этой местности, хмурых и мокрых дней, к воротам части подъехала чёрная Волга. Ничего необычного, но, как быстро передали по всем ушам, прибыл какой-то важный чин.

Нет, чин этот не был на вид очень важным. Наоборот, обычный дядька, в штатском костюме, при галстуке. Скорее, он появился из фильма «Матрица» или «Люди в чёрном». Командир части провёл посетителя к себе, потом предоставил ему в распоряжение красный уголок, вызвал нескольких солдат, а сам остался волноваться и пить коньяк у себя в кабинете.

Я был одним из четырёх вызванных в кабинет. Причём шёл последним. Парни уже шепнули, что это комитетчик, это вполне обычная процедура, когда некоторых, особенно отличившихся, приглашают в КГБ. Тьфу, ФСБ. Короче, в госбезопасность. Да почему бы и нет? Что мне делать после армии? Да, комнату выделили, но что это за комнатуха? Да дело даже не в этом. Я могу жить и в палатке. Делать-то что? Ближайший институт в области, чувствую, надо поступать, но опять же не уверен. В Москву ехать? Так я там и пригодился. Я и так думал, может, в милицию пойти. Понятно, гнусь, ясно, что тоже чёрт знает что, но сила. Какая — никакая, а сила. Только как подумаешь, что придётся прогибаться… Дело не в самОм прогибе, а то, перед КЕМ придётся гнуться и кому, извините, лизать…

Человек в штатском был радикально лыс. Перед ним раскинулась папка с бумагами. Наверно, моё личное дело.

Он поздоровался, потом пристально смотрел Андрею в глаза, смотрел минуты две.

Деталей разговора он не запомнил. Человек говорил о том, что существует служение Родине, есть такая профессия — Родину защищать и многое другое. Эти фразы я уже слышал много раз, когда политработник (куда же без них) монотонно проговаривал их мутным похмельным голосом на политзанятиях. Главное было сказано ближе к концу. Оказалось, что это даже не госбезопасность, а разведка! (типа, не ФБР, а ЦРУ!). Вроде, служба внешней разведки. Я им предварительно приглянулся, и мне предлагается обучение.

Это я принял вообще без вопросов. А что было думать? Провинциальная тоска с одной стороны и романтика с другой? Ясно, что выбирать…

Моё внимание привлекла кошка. Она появилась из тени одного из контейнеров и быстрым мягким шагом начала пересекать арену будущих событий. Чёрно — белая. Раздутая, как шар. Беременная, наверное, десятком котят… Кошка пробежала по площадке и скрылась где-то в штабеле деревянных поддонов. «Киска-киска, где же твоя миска?», — возникло откуда-то в голове…

Но был там ещё и такой нюанс.

Заключался он в том, что в аккурат перед поступлением в школу, я должен был… УМЕРЕТЬ.

Нет-нет, конечно, не по-настоящему. Но официально, по бумагам, обязан был умереть. Причём, по всем правилам конспирации, приступ, скорая, реанимация, освидетельствование, даже морг и бирка на ноге! (да, так и было, зуб даю). Похороны (на них было несколько воспитателей из детдома и пара приятелей), могилка и даже скромный сосновый крест с лаконичной надписью и фотографией. Так что, до сих пор степной ветер треплет там остатки моего фото… и лежит под крестом моя старая жизнь.

Задумался я, но ненадолго. Что там было в этой старой жизни, за что надо цепляться? Да, Иван Палыч погрустит. Но, думаю, совсем непрост Иван Палыч, и всё-то он поймёт…

Так что, да. Умер так умер.

И началось…

Андрей не любил вычурных слов, не любил и пафоса. Поэтому он не разделял слезливой тоски по родным берёзкам и бескрайним просторам, которая порой проявлялась у его коллег. По большей части в состоянии подпития.

Не было и той единственной, которая много лет ждала его на родине и тихонько плакала по ночам у тёмного окна. Никого у него на родине не было. Родителей Андрей не знал, вырос в детском доме, в далёком хмуром уголке страны. А заводить долгосрочные и серьёзные отношения агентам не разрешалось уставом.

У него не было даже имени.

Да, в подготовку разведчика входила такая дисциплина, как отрицание и забывание собственного имени. Имя менялось каждую неделю, и в результате, агент учился не реагировать на его звуки. Зачем это нужно? А представьте, вы много лет работаете под другим именем, и вдруг, в неожиданный момент, вздрагиваете от звука своего настоящего имени!

Так было много раз. Самый недавний случай вообще вошёл в анналы разведшколы. Нью Йорк. Центральный парк. Агент встречается с информатором. Не просто агент, а агент чернокожий, вот уже десять лет работающий под глубочайшим прикрытием. Агент, за последний год ни слова не проговоривший и даже не подумавший по-русски. И вдруг, какая-то полоумная мамаша из нашей эмиграции вопит на весь парк «Николенька!!!». Заметьте, не просто «Коля, Колька, Николай», а именно то имя, которым нашего агента называла его бабуля сорок лет назад! И что дальше? Он вздрогнул. А информатор был не дурак. Ночью нашего агента нашли в переулке с ножом под лопаткой…

Что же есть у агента? Номер. Только номер. Последовательность цифр. Семнадцать знаков. Цифры, которые ты должен не просто знать наизусть, а уметь вспомнить и воспроизвести их в любом состоянии. Это всё, что у тебя имеется. В обычном общении, в школе, применяются последние четыре цифры. Его номер прост. Тринадцать-ноль-семь. Больше нет ничего. Только его номер, введённый в специальную программу, помогает сравнить нынешние биометрические данные с номером, и, в итоге, понять, кто он есть на самом деле. Да, настоящего агента как бы не существует вообще. Не получится пофорсить с удостоверением. Нет у нас удостоверений. Похвастаться звёздочками на погонах. Нет у нас и погонов. Как нет и званий и должностной пирамиды.

Скажете, обидно? Как же так, нельзя будет написать мемуары, или, обняв внучка длинным зимним вечером, рассказать ему об очередной специальной операции? Совершенно верно. Любые ваши мемуары могут навести на след или раскрыть один из секретов спецслужб.

Да ладно, скажете вы, какие там секреты и спецслужбы? Когда всё продаётся и покупается. Когда государственные секреты можно приобрести через интернет. Когда чертежи новейшего оружия скачиваются с торрентов и, при наличии оборудования, сразу могут быть напечатаны на 3D принтере. Какие шпионы? Какие агенты? Вон, возьмите Анну Чапман… Позорище.

Что тут можно сказать? У вас же сложилось такое мнение? Правильно. Очень хорошо. И у противника оно сложилось. Так и было нужно. И все спокойны и расслаблены. И рисуют карикатуры, и постят разного рода приколы на тему разведки. Та же Чапман. Это была сложнейшая операция. И только руководители знают, какую миссию она выполняла. А, главное, выполняет сейчас!

Так что, братцы, всё есть, и всё работает. Только никто про это книжки не напишет. Попробовать-то может. Некоторые из наших пытались писать под псевдонимами, однако вычислили их быстро.

Вот, например, задача, которую надо решать сейчас. Прямо сейчас. Дать сигнал своим. Сигнал того, что товар настоящий, сделка состоялась? Как дать сигнал, если сотовая связь заблокирована, стоят глушилки всех радиочастот, кроме одной, на которой общаются его хозяева? Головоломка?

Как же меня достала эта восточная сказка!

Маленькая ближневосточная страна, распухшая от нефтяных долларов и золота. Деньги дождём полились на головы шейхов и принцев, большинство из которых были темны и неграмотны. Потребности и желания этих скоробогачей не сильно отличались от вожделений их же собственных верблюдов.

Чудовищная роскошь одних и чудовищная бедность остальных, которых было большинство. Дворцы среди оазисов и облепленные мухами нищие по бокам придорожных канав. И эти странные, непонятные, дикие, даже чудовищные отношения между людьми. Да и людьми их можно было назвать не всегда.

Чтобы добраться до нынешней должности, пришлось сначала пойти воевать от Французского легиона в одной маленькой бессмысленной полуевропейской войне. Быть взятым в плен своими. Отбитым чужими, союзниками нужных ему шейхов. Провести несколько месяцев в лагере для военнопленных. Лагерь представлял собой несколько глубоких ям в земле, накрытых решётками. Раз в день туда спускали на верёвке ведро с грязной водой и что-то, что надо было есть. 1307 прошёл через всё это.

По легенде, он был сербом. Андрей Брокович. Участвовал в разных европейских и ближневосточных войнах девяностых, нигде не находя себе пристанища и покоя. И вот, наконец, с помощью одного из наших агентов, уже внедрённых к принцам, Андрей оказался в службе охраны Махмуда Аль Канаби. Недалёкого, но агрессивного принца королевских кровей. Родной дядя принца был убит точным попаданием русской ракеты где-то в Сирии, и племянник затаил злобу на всю Россию…

Страстная любовь к Родине? Оставьте. Конечно, Андрей любил свою страну. Но, кроме того, он знал, что страна благодарит его за выполняемую работу, и благодарит щедро.

Как, по—вашему, живут разведчики в обычной жизни? Это только в кино и в бульварных романах всё красиво, гладко, изящно. Меня зовут Бонд! Джеймс Бонд! И костюм за десяток тысяч фунтов. И бабы одна другой краше. У нас всё не так. И грязи хватает, и подлости, и уродства. Есть, конечно, и такие должности и такие посты, где всё красиво, но нам до них, как говорил полковник Лютый, дерьмом по речке плыть…

Да, Андрей знал, что ждёт его по успешном завершении операции. В кинофильме агент, блестяще завершив одно дело, почти сразу принимается за другое. В жизни не так. Агент отправляется в категорию спящих, иногда — на другой край планеты. Меняется внешность, личность, даже отпечатки пальцев. И может пройти десяток лет, прежде чем агент снова возвращается в дело. Всё это время, он, конечно, не бедствует, Родина заботится о нём. Да, весьма неплохо пожить пяток лет в доме на берегу океана, да чтобы пальмы шумели над головой… (обычно в школе говорили: а не хочешь нищим одноногим педерастом под мостом в Париже?) Но это, конечно, крайности…Ему лично обещано два года на Райском острове. Есть такое местечко вдали от всех проблем…

Что — то продавец задерживается.

Начальник охраны Аль Канаби, Насралла (вот имечко-то), сидел на переднем сиденье джипа, рядом с шофёром. Андрей сзади. У арабов не было принято болтать в таких ситуациях, поэтому в машине только тихонько переливалась восточная музыка и шипел климат — контроль. Неподалёку стоял микроавтобус с бойцами, отъявленными головорезами со всего света. Территория порта, где должна была состояться сделка, контролировалась семейством принца, глаза и уши были везде. Планировалось, что после успешного заключения сделки, купленный товар тут же будет погружён на сухогруз и отправлен по назначению. Слева от Андрея сидел и легонько трясся от страха эксперт, немолодой китаец, Ван. Его задачей было определить качество и работоспособность (потенциальную, конечно) покупки.

В этой части порта было тихо.

Как удалось принцам найти этого продавца, Андрей не знал. Ему стало известно о грядущей сделке, он узнал дату.

В этом деле должно было быть задействовано несколько спецслужб, со всего света. Ведь совершаемая сделка явилась неприятным открытием для большинства специалистов. Как, ТАКОЕ можно купить? Оставался шанс, что это ловкая комбинация, чтобы выманить у королевских особ десяток — другой миллионов баксов. Вот для этого тут нужен эксперт, больше тридцати лет проработавший у себя на родине в нужной отрасли, а до этого обучавшийся в СССР. И Андрей, который должен сообщить своим, будет ли сделка настоящей.

По рации сообщили, что фура с продавцами въехала в порт.

Все насторожились, эфир наполнился короткими арабскими репликами.

Из-за штабеля морских контейнеров появилась машина продавцов.

Все вышли из машин, в ожидании представителя продавца. Из фуры выскочил небольшой человечек в чёрных очках и белоснежном костюме, знакомый по предыдущим переговорам.

Открылась одна из задних дверей фуры, оттуда достали лесенку. По лесенке вскарабкался китаец — эксперт, Андрей сопровождал его.

В фуре присутствовали четверо бородатых неприятных личностей, увешанных оружием и сидящих прямо на полу, пережёвывая какую-то наркотическую дрянь. Но интересовало нас не это. В фуре стоял стандартный морской контейнер. Его двери были открыты.

На нескольких деревянных поддонах, почти во всю ширину контейнера, так что едва можно было протиснуться по бокам, длиной метров в восемь, покоился огромный предмет продолговатой формы, укрытый брезентом.

Одна из бородатых личностей быстро поднялась на ноги, подошла к краю предмета и начала скатывать вверх брезент. Так, сантиметр за сантиметром, перед глазами Андрея и китайца из-под брезента медленно начал появляться стабилизатор огромной бомбы…

Китаец, как пёс, взявший след, оживился, начал что-то говорить сам себе по-китайски и принялся приподнимать брезент там, где он ещё остался и светить под него фонариком. По интонации его возгласов, это было именно то, что ожидалось.

В фуру поднялись Насралла и белоснежный продавец.

Насралла, увидев гигантское тело бомбы, одобрительно крякнул.

— Русская?

— Американская.

Андрей знал эту историю. 1956 год. Бомбардировщик Б-47 патрулировал Средиземное море. На борту находились две атомные бомбы. Самолет должен был встретиться в обозначенном районе с дозаправщиком.

Однако что-то произошло: возможно плохая погода, возможно ошибка штурмана, возможно что-то ещё, но… в назначенное время в нужном квадрате Б-47 не появился.

Через несколько часов у него закончилось топливо и самолет пропал, обломки так и не были найдены. Это был первый в истории случай потери боевого самолета с ядерным оружием на борту.. Это одна из первых версий, заряд для использования хранился отдельно.

Продавцы, небольшая международная благотворительная организация, его тоже достали со дна.

Китаец продолжал осмотр, что-то отвинчивал и постукивал по стальному корпусу. Напоминал он ёжика, суетящегося в ночи в сарае среди всякого скарба. Даже пофыркивал и сопел похожим образом.

— Она сработает?

— Раньше делали надёжно. Спросим вашего эксперта.

Китаец, измазанный в смазке и пыли, протиснулся мимо борта и подошёл к ним. Он сиял, как мальчишка.

— Это немыслимо! Пятьдесят лет в море, и она в полном порядке! Конечно, надо будет проверить тротиловые активаторы, возможно, заменить несколько реле, но я вижу, что корпус не потерял герметичности. Тогда делали на века! Несмотря на то, что ей не надо было жить вечно. Хе-хе…

— Вы её активируете?

— Да, мне потребуются сущие пустяки.

— Для подрыва нужно бросать её с воздуха?

— Нет, что вы! Они взрывались по радиокоманде, обычно над землёй.

— Что ж. Где основная часть? Где заряд?

— Если мы ударили по рукам, я попрошу рассчитаться за данный предмет. А дальше мы обсудим второй компонент.

— Бомбу я вижу. Могу потрогать. Я не вижу заряд. Как он называется, Ван?

— Плутониевый шар, для простоты.

— Да, где он?

Продавец протянул Насралле включенный планшет. Тот взял, полистал фотографии, посмотрел видео.

— Хорошо. Выйдем.

Все вылезли из фуры, сели в прохладное нутро джипа. Андрей остался снаружи. С одной стороны — Андрей, с другой — два бойца продавца.

Продавец и Насралла в джипе. Стёкла были тонированы наглухо, но Андрей знал, что происходит. Два ноутбука. На время получена команда открыть доступ к спутнику, оба вышли в Интернет. Происходит перевод денег. Несколько минут, и полмиллиарда долларов перенеслись с одного глубоко спрятанного счёта на другой…

В этот момент можно было выйти на связь и сообщить своим.

Рано, ещё рано. Да, сам факт наличия этой игрушки — уже преступление, но, в принципе, ничего особенного. Нашли в море частники — любители железяку. Достали, потратили на это много времени, сил и денег. В металлолом сдавать не стали, а решили почистить и продать. Нашли покупателя, предложили, тот согласился. Да, там около двухсот кило тротила. Но, во-первых, тротил, скорее всего, давно растаял и испортился. Во-вторых, без плутония это почти даже не оружие… так, историческая реликвия.

Они могут и лукавить. Плутониевое ядро транспортировалось отдельно, в специальном свинцовом ящике весом около полутонны. Нашли ли они его, на самом деле или решили срубить денег на доверчивых принцах, будет ясно только после появления ядра.

Насралла связался по спутнику с хозяином.

Кивнул продавцу.

Тот подал знак своим людям.

Было сказано, что посылка прибудет через час.

Насралла сказал несколько слов по рации.

Не прошло и десяти минут, как в воздухе мелькнула тень, раздался визг и скрип, и над площадкой нависла тень стрелы громадного портового крана, протянувшего свою железную руку почти на пятьдесят метров. Кран опустил трос с крюком, и несколько человек начали разгрузку фуры.

Чёрт, это не очень здорово. Надо заметить этот контейнер. Но он, собака, без опознавательных знаков. Синий. Как и большинство остальных.

Пока контейнер поднимался в воздух, медленно крутясь вокруг своей оси, я старался найти хоть какой-то знак отличия, хоть какую — то особенность контейнера, чтобы выделить его из других.

Тщетно. Пара стандартных надписей, как и у остальных. Фирменных логотипов нет, как нет и никакого номера. Отсутствие номера — тоже отличие…

Кран поднял контейнер почти к самой стреле и затем совершил восхитительный манёвр: повернулся вокруг своей оси. Повернулся быстро для такого чудовища, а, учитывая длину стрелы, контейнер сразу ушёл метров на сто и скрылся за штабелями.

Ладно, со спутника должны отследить нашу шкатулку.

Ждём дальше.

Солнце уже начинает клониться к закату. Вот-вот наступят сумерки, а за короткими сумерками — темнота.

Опустошённая фура уехала, и диспозиция осталась такой же, как после приезда продавца.

Наши парни в тени контейнеров присели на поддоны, достали нарды и коротали время.

Андрей несколько раз обошёл площадку, осмотрел все возможные укрытия, вернулся в джип. Насралла тихонько дремал. Водитель попытался отправить сообщение с телефона, ругнулся по-арабски, типа, забыл о блокировке, положил телефон.

Андрей тоже прикрыл глаза и откинулся на спинку заднего сиденья.

Да, так как подать сигнал? Когда все радиочастоты заглушены, ДжиПиЭс тоже, ни написать, ни отправить сообщение?

Придумано было вот что. Оставался добрый старый вариант — жест. За площадкой велось постоянное наблюдение как со спутника, так и с одного из высотных зданий, находящихся на расстоянии почти десяти километров.

Вот и они. Проснулась рация, Насралла оживился, вышел из машины, скомандовал бойцам.

Продавец тоже приблизился.

На территорию из-за контейнеров въехал красный запылённый пикап, залихватски затормозив перед самыми людьми. Не знает лихач, что везёт, подумал Андрей.

В пикапе стоял серый металлический ящик.

Открыли замки, откинули крышку. В ящике, окружённый обрешёткой и резиновыми упорами, покоился матовый тёмно — зелёный, явно стальной, шар. От него отходили несколько проводов разного цвета. На шаре отчётливо желтел знак радиации.

Китаец с дозиметром и ещё парой приборов неизвестного назначения приблизился и начал изучать шар с ещё большим старанием, чем изучал бомбу.

Наконец, он оторвался от содержимого ящика. Лицо его снова было запачкано, но глаза горели и ликовали. Он эмоционально кивнул головой и показал большой палец вверх.

Вот и момент.

Андрей, стоявший рядом, медленно, как бы разминаясь, расправил плечи и несколько раз покрутил плечами назад. Затем наклонил голову вперёд-назад и вправо — влево.

Давайте, ребята. Ждём.

Прошло несколько минут. Ничего не происходило. Не было раздирающего воздух звука вертолётов, слетающихся со всех сторон. Не было воя сирен.

Я медленно осмотрелся по сторонам. Где же все?

Насралла с продавцом вылезли из машины, где произвели окончательный расчёт. Ящик с шаром выгрузили из пикапа и переложили в микроавтобус с нарисованными фруктами на бортах.

Продавец и покупатель пожали друг другу руки, и человек в белом сел в ожидающий его автомобиль. Машины продавцов начали удаляться.

Да что же это происходит? Андрей думал было повторить жест, хотя это категорически запрещалось инструкцией. Начали подрагивать пальцы и правый глаз.

Насралла медленно подошёл ко мне. Его вечно суровое лицо не было лишено привлекательности, напоминая бронзовую статую средневекового завоевателя. Он приблизился почти вплотную, пристально глядя мне в глаза. Я не отводил взгляда, представив, что передо мной хищник, смотрящий на будущую добычу. И никак нельзя сдаться, опустить взор, даже моргнуть нельзя.

Андрей услышал, вернее, почувствовал движение сзади, с правой стороны, и немедленно повернулся, одновременно напрягшись.

Поздно. Чудовищный удар обрушился на поясницу, бросив Андрея вперёд, на асфальт. Насралла подхватил его и ускорил падение, приложив вдогонку ногой…. Затем на него накинулись сразу четверо горилл, до сих пор сидевшие в микроавтобусе….

Во время избиения я старался защитить руками голову, лицо, но всё было бесполезно, удары сыпались один за другим, в голову, в лицо, в спину. Ниже поясницы, правда, не чувствовалось ничего. И попытка пошевелить ногами ни к чему не привела. Похоже, вот он и конец.

Раздался резкий окрик. Избиение немедленно прекратилось. Тяжело дыша, бойцы Насраллы отошли от Андрея.

Я лежал, распластавшись на земле, и боль волнами катилась по телу. Трудно было сказать, где её больше, а где меньше. Боль была везде. лицо было прижато к горячему грязному асфальту. Я повернул слегка голову, и увидел недалеко стенку контейнера. Пучки пыльной травы. Какой-то мусор. И вот странно. Давешнюю кошку. Она сидела в напряжённой позе и смотрела мне в глаза. Совсем как недавно Насралла. Я смаргивал одним глазом, пытаясь через кровавый туман рассмотреть что-то ещё. Но видел только кошку.

— Ну что, всё ещё ждёшь своих? — голос Насраллы откуда-то сзади. Несильный пинок под рёбра.

Шум приблизившейся машины. Хлопнули дверцы. Шаги.

— Да, Андрей, с тобой было интересно поиграть. — голос принца. — Особенно последние полгода, когда ты общался со своими. Ты думал, что со своими. А это были мои люди. Спасибо твоим соотечественникам, которые очень любят деньги. Думаю, что для своих ты уже давно — в царстве мёртвых. Мечтал о Райском острове?

Чёрт, вот это провал… Это должен был быть очень осведомлённый сотрудник. Неужели Махмуд? Тот, что привёл меня сюда, тот, что уже лет тридцать служит в королевской семье и одновременно наш связной? Если так, то это полная задница. Он слишком много знает о других наших агентах… Блин, мочи моей нет терпеть. Стрелял бы ты уже, падла….

Голос ещё приблизился. Похоже, принц присел на корточки. Я, по-прежнему, видел только стенку контейнера и кошку. Кошка, несмотря на присутствие многих людей, продолжала сидеть в тени контейнера и смотреть на меня в упор.

— Вы убили моего отца. Вы думаете, что мы далеко. Что можно убивать тех, кого считаете нужным. А до вас мы не дотянемся. Я докажу, что вы ошибаетесь. И серьёзно докажу. Как вы нас презираете. Думаете, что у нас нет мозгов. Что мы зажрались от своих денег. Ничтожества!

Ты долго старался выведать, для чего мне эта игрушка. И я пускал разные слухи через своих людей. Сейчас я тебе скажу. Скоро ты отправишься в ад, а твоё тело в печь. Вы гордитесь своим флотом и своими столицами. Особенно северной столицей. Я покажу вам, что такое месть. Мой подарок приедет к вашему празднику свободной России. Это будет большой шум. Резня во время пиршества. Жаль, ты уже не увидишь этого. Будет красиво. И жёстко.

Принц обожал револьверы. Я не видел, но знал, что он держит в руках старинный позолоченный револьвер, который гордо держал под стеклом на каминной полке. Это был его любимый инструмент. Бояться ему было нечего. Пулю будет не из кого вынимать. Я знал дальнейшую судьбу врагов принца. Через два часа от меня останется только кучка пепла. А от пули — лужица серебра. Да, благородного серебра. Принц был аристократом даже в мелочах.

В те доли секунды, когда курок взводился, срывался с задержки, боёк двигался к капсюлю, капсюль воспламенялся и оживший порох выталкивал пулю, я пытался помолиться. Ничего не вышло. Не было слов. Жизнь кончалась, но слов не было. Одна, одна только мысль пронзала меня насквозь: ведь никто, никто не узнает ничего о сегодняшней сделке. Никто не узнает о подарке принца. Мать твою, для чего же я пахал, для чего сейчас сдохну? Для чего я вообще тогда жил? Для чего меня родила неизвестная мать????? Да хоть ты меня услышь, киска…

И в то мгновение в пространстве, когда пуля сорок пятого калибра коснулась моего затылка в своём неудержимом полёте, за тысячную долю мгновения до того, как пятнадцать граммов серебра разнесли в клочья мой череп, последнее, что я увидел, что было перед уходом в небытие — это жёлтые, прищуренные, с вертикальными зрачками, глаза чёрной кошки… Киска-киска, где же твоя миска?

Я однажды уже умирал. Это была клиническая смерть после сквозного ранения в грудь, когда меня положили на операционный стол в виде пропитанной кровью переломанной куклы, и военврач, глядя на это, покачал головой и хотел приказать убрать меня со стола и отправить в полевой морг. Однако, какие-то признаки жизни он заметил и решил побороться.

Так вот, ничего интересного в этой полусмерти не было. Я не видел коридоров, света в их конце, Петра с ключами, ожидающего меня на той стороне. Не было там ни черта. Я просто ушёл, а потом вернулся. Вот как во время сна без сновидений быстро и незаметно проходит ночь, так и здесь. Закрыл глаза. Открыл глаза — прошла неделя. Ни снов, ни видений, ни воспоминаний.

Собрали, подремонтировали, и снова — в бой.

Я часто задавал себе вопрос: а что такое Я? Вот тот Я, который содержится в этом теле? И что такое, когда Я не станет? Вот я могу сказать: я, такой-то такой-то, номер свой помню, все цифры могу сказать, детдом помню, как жил — помню. А что такое, когда МЕНЯ не станет? Это как? Как в клинической смерти? Тогда, вроде, и ничего страшного. Ушёл — и с концами. А если Я — это и есть душа, о которой все говорят, но никто не видел? Тогда ведь после смерти это Я должно уцелеть? И я буду ощущать себя всё тем же Я? То есть, болтаться где-то без тела, но понимать, что это Я, 1307 и так далее? Да, ответов я не находил. Больше всего мне нравилась теория о переселении душ, но никто не помнил СЕБЯ в новом теле. Тогда зачем вся эта канитель?

Киска-киска, где же твоя миска?

… За ударом в затылок пришла темнота. И тишина. Всё исчезло.

Я просыпаюсь. Мне тепло. Уютно. Темнота. Уютная тёплая темнота.

Блин, где я? Попробовал пошевелить руками — ногами. Не чувствую их. Ни рук, ни ног. А глаза? Что там с глазами? Не пойму.

Так. Я кто? Помню, помню всё. 1307 и так далее, вполне живо всё помню. Что было в порту — помню. Смерть свою — помню. Тогда где я? Пошевелиться удалось только всем телом. Вокруг — мягкое, тёмное, тёплое. Боли нет. Голод есть. Да, не голод даже, а голодище! Жрать хочу я, братцы. О, рот открывается. А глаза? Почему я их не могу открыть? Нет, даже вроде свет пробивается сквозь веки, но не открываются они, и всё тут. Надо позвать на помощь. Что это за звук? Что за звук? Ещё раз. Ё-моё…

Из картонной коробки с изображением апельсинов, где на боку лежала чёрная кошка, освободившаяся от бремени, с прилепившимися пятью котятами разной масти, раздался тонкий писк двухдневного котёнка. Котёнок вопил, вопил, вопил. Кошка-мать, обеспокоенная таким поведением, подтолкнула его лапой к освободившемуся соску, и котёнок, схватив сиську, жадно начал сосать. Порядок был восстановлен, кошка закрыла глаза.

Подождите. Я точно был убит. Может, ранен? И меня ввели в какую — нибудь лекарственную кому?

Итак, резюме. Я живой. Я помню себя. Я знаю, где будет совершён страшнейший теракт в истории не только моей страны, но и в мировой истории. Это случится через полгода. Это, вроде, актив.

Но вот и пассив.

Я в трёх тысячах километрах от Родины. Я официально убит. Никто не знает о грядущей беде…

А главное, я — в теле двухдневного кота!!!! Я не знаю, как это, но у меня четыре лапы, хвост (бля, хвост), сросшиеся пока глаза. Даже не знаю, есть ли у меня яйца. Может, я ещё и кошка? Даже на курок нажать будет нечем, чтобы сбежать отсюда…

Ну и положение…