Эксперты паранормальных явлений

Макс Гордон, 2021

Что делать, когда рушится мир и исчезают границы реальности? Если стены собственного дома больше не гарантируют безопасность, а вокруг исчезают люди? В команде профессора Семенихина собраны самые обычные люди… ну, или почти обычные. Они – не герои, у них нет ответов на все вопросы, но тогда кто, если не они? Воинство Святого Престола, древний орден алхимиков и темных магов, команды по изучению паранормальной активности, работающие в разных странах мира, – что общего между ними? Многовековой враг человечества снова поднимает голову. Чью сторону выберешь Ты? Комментарий Редакции: Глубокое погружение в сюжет не оставит равнодушным ни одного любителя мрачных тайн и древних секретов. А все потому, что новый роман Макса Гордона сам по себе является той еще головоломкой. Получится ли отыскать к ней подходящий шифр?

Глава 4

Профессор

По мнению Семенихина, одним из самых подлых и коварных проявлений человеческой натуры было одиночество. Вопреки расхожему мнению, плотно укоренившемуся среди студентов и многочисленных знакомых, Михаил Александрович не ставил себя в ряды религиозных фанатиков. Будучи теоретиком по убеждению и историком по призванию, профессор обладал обширными знаниями, позволяющими ему с грациозной пунктуальностью принять или опровергнуть большинство фактов или домыслов той, или иной религии. И, несмотря на то, что большинство домыслов, по твердому мнению Михаила Александровича — подтверждалось, религиозным человеком он не являлся. Впрочем, и к атеистам он себя не числил. Семенихин был сложным и многогранным человеком, одно слово — профессор. Но, даже люди науки не редко мучают себя религиозными вопросами. У Михаила Александровича был свой вопрос, часто не дававший ему покоя — является ли одиночество грехом? Одиночество толкает людей на темные мысли и дурные поступки, заставляет прикладываться к бутылке и впадать в уныние. Выходит, что одиночество — это страшнейший грех человеческой натуры.

И вот, проводив гостей, профессор Семенихин неотвратимо погружался в грех. Нет, он не прикладывался к бутылке и не вынашивал коварных планов, но плавное течение его мыслей темнело до неприличия. При выезде на задание, (профессор избегал называть работой вторую часть своей жизни, хотя и понимал, что в последнее время именно она брала верх над всей его многолетней преподавательской деятельностью) все становилось простым и понятным, а именно — что их команда в силах изменить, а что находится за гранью решаемого, во время работы все это приобретало очертание приемлемых факторов. Но только не на стадии планирования. Вовремя планирование расследований, Михаил Александрович пытался предусмотреть и продумать каждую мелочь, каждый шаг при проведении расследования, хотя и понимал, что в области паранормального планировать наперед — просто абсурд. Но как главный и единственный организатор команды, он должен был, хотя бы, попытаться взвесить все риски и последствия заранее.

А риски были, не говоря уже о последствиях. При предыдущем расследовании команда охотников за призраками допустила серьезный просчет, нарушив целостность дома и эта ошибка едва не стоила жизни хозяину дома. Михаил Александрович содрогнулся, вспомнив при каких обстоятельствах и в каком состоянии врачи забрали последнего клиента, который обратился к нему за помощью.

— «Не последний, а крайний», — тут же мысленно поправил себя профессор.

Ребята из команды избегали слова последний, каждый раз заменяя его синонимом — крайний. Крайний случай, крайний раз, крайнее задание. И в данном случае, все было понятно — для команды охотников за призраками суеверие шагало в ногу с реальностью.

— Интересно, кто из ребят выдумал эту традицию? — улыбнувшись задал себе вопрос профессор.

Он часто разговаривал сам с собой и мысленно, и вслух, не стесняясь и не замечая в этой привычке старого холостяка ничего предосудительного.

— Да-да, я всегда люблю поговорить с умным человеком! — отшучивался Семенихин, когда кто-то из студентов интересовался, — с кем это беседует профессор в пустом кабинете?

И снова волнение в ожидании предстоящего выезда выбило профессора из светлой колеи. Что может пойти не так? — вопрос повис в воздухе, словно Дамоклов меч. Михаил Александрович вынул из ящика стола три фотографии на которых были запечатлены члены его команды. Узнав о том, что их фотокарточки хранятся у профессора в столе, ребята бы сильно удивились и наверняка списали бы это на старческую сентиментальность профессора. И сильно бы ошиблись, ибо к области чувств эти фотографии не имели никакого отношения, скорее наоборот, — это действие было исключительно для разумного восприятия действительности. Несмотря на то, что Семенихин отлично знал свою команду, каждый раз при планировании нового выезда, глядя на фотографии своих ребят, он мог с большой точностью спрогнозировать как далеко может зайти каждый из членов его команды. Михаил Александрович не сомневался в своих ребятах, все они были смелыми и проверенными специалистами в своем деле, но, даже у проверенных спецов есть свой предел. И предвидеть как далеко может зайти каждый из членов команды при определенных обстоятельствах и было наиглавнейшей задачей профессора, тем, что он понимал под определением «планировать выезд на задание».

Откинувшись в кресле, Михаил Александрович прикрыл глаза и снова углубился в воспоминания…

Перед мысленным взором он снова увидел большое трёхэтажное здание с высокими потолками, некогда принадлежащее особе царских кровей, а теперь используемое под нужды одного из образовательных учреждений города. Свежевыкрашенный фасад здания хвастал замысловатой лепниной и несколькими огромными колоннами, подчеркивавшими былое величие и значимость. И все это в лучах яркого солнечного света вызывало вдохновение и восторг в глазах у любого прохожего. Но войдя в это здание, у всей команды охотников за призраками восторг быстро сменился тоской и угнетением. Обреченность — вот, пожалуй, первое, что почувствовал профессор, когда за его спиной захлопнулись наружные двери, отделивших его команду от яркого полуденного солнца. И это чувство глубокой и безнадежной обреченности не смогли развеять ни пестрые репродукции известных художников, украшающие в золотистых рамках все внутренние стены здания, ни яркий электрический свет, льющийся из многочисленных всевозможных светильников.

— Франкенштейн в костюме от Гуччи! — так, кажется, пошутил Антон, глядя на внутреннее убранство интерьера.

И хотя Антон шутил редко и неумело, даже Константин посмотрел на него с уважением. Разукрашенный Франкенштейн — лучшего определения не смог подобрать, даже сам профессор. Уже после нескольких шагов от входной двери в глубину здания, сделанных в любом направлении, чувствовались тревога и усталость, а дальше в коридорах начиналась откровенная чертовщина. На верхние этажи вели две широкие лестничные площадки, расположенные, соответственно, в левой и правой частях здания.

— Если идти по первому этажу к правой лестнице, то многие ученики жаловались на головные боли и мысли о суициде. Я не верю во всякие предрассудки, но должен признать, что что-то определенно-неправильное там есть. Возможно, это связано с тусклым освещением в данной конкретной части коридора, возможно это вызвано неправильным ступенчатым углом, под которым коридор заворачивает к лестнице, но, даже мне неуютно в этой части здания, особенно в вечерние часы, — нехотя пояснил высокий директор учебного заведения, представившийся им, как Сергей Теймуразович.

Выразительное лицо директора подтверждало его неверие в сверхъестественные силы, а также выражало сильные сомнения в необходимости присутствия здесь профессора Семенихина с его командой по расследованию паранормальных явлений. А мимика и жесты, присущие человеку, измученному мигренью, очень красноречиво говорило, что была б на то его воля, ни о каком расследовании сверхъестественной активности здания и речи бы не шло. Но Михаил Александрович прекрасно понимал, что воли Сергея Теймуразовича на то нету, а есть команда очень высокопоставленного лица в администрации города и директор института, вне зависимости от своих принципов и убеждений, был обязан подчиниться ей. Поэтому, проигнорировав все колкости и намеки в адрес своей команды, профессор Семенихин получил для себя все необходимые материалы для расследования и чертежи здания. Наконец, полностью смирившись с неизбежностью проведения расследования паранормальной активности, в стенах вверенного ему учебного учреждения, Сергей Теймуразович, сухо и сжато дополнил от себя полноту картины:

— Три месяца назад это случилось, на уроке физики, — акцент, появившийся в голосе рассказчика свидетельствовал о том, что говорить это ему до крайности неприятно, — при чем случилось с тем человеком, которого я хорошо знаю лично и уже много лет, и более того, считаю своим другом. Человек это очень спокойный и уравновешенный, у такого можно буддистам уроки примирения с бытием брать. Обычный урок физики, учитель…

Пауза, взятая Сергеем Теймуразовичем не ускользнула от профессора, директор умышленно не назвал фамилию учителя, ставшего виновником неприятного инцидента.

— Обычный урок физики, — продолжил рассказывать директор института, — ученик отвечает у доски домашнее задание. Учитель понимает, что ответ заучен наизусть, но данную тему студент не усвоил и пытается построить дальнейшее общение в форме диалога, как и подобает хорошему преподавателю. Но дальше произошло нечто такое, чего никто не ожидал. Не найдя нужных слов для пояснения предмета домашнего задания, опытный и уравновешенный преподаватель со словами: «ах ты тупая скотина» наотмашь ударил ученика кулаком в лицо, сбив парня с ног и сильно разбив губу. И все это произошло на глазах у всего класса, — сокрушался Сергей Теймуразович, как будто наличие или отсутствие свидетелей, могло как-то повлиять на картину в целом.

С этим инцидентом Михаил Александрович ранее уже познакомился, планируя выезд на задание и изучая сопутствующие материалы для расследования. По данному факту против учителя было возбуждено уголовное дело, которое позже, по обоюдному согласию пострадавшей и виновной сторон, было прекращено, видимо, не без вмешательства директора института — отметил для себя профессор. Как было отмечено в протоколе позднее, со слов виновника, коим оказался Балиев Сергей Михайлович, — «Я никак не могу прокомментировать свой поступок, ума не приложу что на меня нашло». По сколько, этот случай остался единственным случаем применения насилия учителя по отношению к учащемуся, уголовное расследование не стало копать глубже и ограничилось обследование психического здоровья С.М. Балиева, но Михаил Александрович потрудился собрать воедино все звенья мозаики. Подобные случаи не редко проходили и среди учеников, которые, также, как и несчастный Балиев, в последствии не могли объяснить свою агрессию по отношению к окружающим. И самым главным аргументом, заставившим профессора Семенихина незамедлительно приступить к расследованию паранормальной активности здания, был тот факт, что большинство посетителей учебного заведения жаловались на внезапные головные боли, слабость и навязчивую мелодию, звучащую в голове.

Несмотря на все протесты и скептицизм Сергея Теймуразовича, учебное заведение временно прекратило свое функционирование, учащихся частично разбросали по другим колледжам с сопутствующей программой обучения, и команда профессора приступила к исполнению своих обязанностей. Михаил Александрович, тщательно изучив схему здания, а также приняв во внимание рассказы учащихся и учителей о неблагоприятных проявлениях в тех или иных местах здания, выбрал особенно опасные участки и отметил их в схематическом варианте. Руководствуясь схемой, составленной профессором, Игорь установил цифровые термометры и датчики магнитных полей, а Константин расставил аппаратуру для видео и аудио записи, работа началась!

Просматривая утром видеоматериалы, отснятые за ночь камерами слежения, команда не нашла ничего стоящего, за исключением одного из компасов, установленного на первом этаже в правом крыле здания, стрелка которого несколько раз незначительно отклонялась от положенной отметки, ночь прошла без происшествий. Правда, на аудиозаписях, при наложении определенных программных фильтров, удалось расслышать слабое шептание, но слов разобрать было невозможно, а по тому, профессор решил не брать этого в расчет. И тем не менее, его не покидала уверенность в том, что здание просто затаилось в ожидании своего часа. Вторая ночь, так же не принесшая никаких результатов, только укрепила уверенность профессора в том, что здание выжидает. Побродив днем по широким и пустым коридорам учебного заведения, Михаил Александрович рассматривал многочисленные картины и лепнину, украшающие стены здания, пытаясь понять, что из этого может служить катализатором, вызывающим паранормальную активность. Помогла случайность, хотя за многолетний опыт изучения истории и сверхъестественных проявлений, плотно сопутствующих многим историческим фактам, профессор Семенихин начал убеждаться в том, что большинство случайностей — не случайны. Как говорится в народной пословице: «удача — дело случая» и в последние годы Михаил Александрович пришел к выводу, что Случай следует писать с большой буквы, и не однажды задумывался, — а не было ли в древних мифах и легендах какого-то божества или демонического создания, имя которого было бы созвучно с теперешним значением слово «случай».

Это произошло на втором этаже, профессор и сам не заметил, как ноги легко подняли его по лестнице, и он уже продолжал блуждать по темным коридорам второго этажа здания, машинально сделав заметку в голове о том, что, несмотря на огромное количество окон, лишь сверху занавешенных жиденькими белыми шторами, свет в здание, практически, не проникает и все внутреннее освещение здесь строится за счет настенных и потолочных светильников, которые, также, как и окна, ведут себя весьма странно. Странность заключалась в том, что несмотря на всю яркость и насыщенность световой гаммы, возле самих осветительных приборов, к слову, на многие из которых было невозможно смотреть не щурясь, уже в метре от непосредственного источника света, освещение начинало заметно блекнуть, а дальше и вовсе пропадало. Как будто, стены здания поглощали освещение и использовали его для свойственных нужд. Так вот, проходя по второму этажу, уже в центральной части института, Михаил Александрович бросил взгляд на репродукцию картины Репина, выделяющуюся среди соседних картин своими громадными размерами. На картине была изображена дюжина исхудалых бородатых мужчин, тянувших за собой свою непосильную, обременительную ношу, и как молния, среди ясного неба, в голове у профессора мелькнуло понимание происходящего. Люди — вот ключ к разгадке тайн здания и то, что являлось катализатором сверхъестественных проявлений, случившихся за его стенами. Отсутствие людей, малочисленные группы уборщиков, продолжающих поддерживать чистоту внутри учебного заведения и единственного ночного сторожа, в расчет можно было не брать — вот что побудило замолкнуть сверхъестественные проявления, царящие в этих стенах за последние полгода учебного процесса. А это значит — «пора брать с собой раскладушки», — как часто любил сообщать профессор, в свойственной ему шутливой манере, своей команде весть о том, что следующая фаза расследования паранормальной активности команда охотников за призраками проведет в непосредственной близости от объекта своего изучения. Эта фаза расследования может растянуться на несколько дней, а то и вовсе, — счет может пойти на недели, с тоской подумал Михаил Александрович, представив будущие ночи, проведенные в походных условиях на раскладушке. Впрочем, вопреки его ожиданиям, все остальные члены команды восприняли такое предложение, как нечто само-собой разумеющееся, что заставило Семенихина поймать себя на мысли — неужели я ожидал, что ребята отговорят меня от этой идеи?

Да, умозаключение, сделанное Михаилом Александровичем, оказалось верным на все сто! В первую же ночь, когда вся команда охотников за сверхъестественным, насчитывающая на тот момент, помимо самого профессора, трех молодых ребят, расположилась на втором этаже здания, в приемной, расположенной рядом с кабинетом директора, паранормальная активность в стенах учебного заведения проснулась и, подобно сжатой спирали, стала раскручиваться с неумолимой силой, непостижимой человеческому разумению.

Для приемной это помещение имело более чем скромные габариты. Примерно на шестнадцати квадратных метрах располагались два длинных стола с множеством приставленных к ним по бокам стульев, видимо для заседаний. Единственное окно приемной выходило на внутренний огороженный забором дворик института. Посоле того, как ребята под руководством Антона, который был большим специалистом в подобных вещах, быстро разобрали два казенных стола и сгрудили их части у дальней стены комнаты, а следом за этим убрали в угол стулья, сложив друг-на друга большую часть из них, комната стала большой и просторной. В ней без какой-либо тесноты уместились в ряд четыре раскладушки, два небольших походных столика, используемые один, как обеденный стол, другой — под ноутбуки и прочую аппаратуру.

— Эх, палатки и костра не хватает, — мечтательно заметил Константин, — первый и единственный шутник и заводила команды.

Вопреки видимому разгильдяйству и глуповатым, порой и вовсе неуместным шуткам Костика, профессор его очень ценил за многие качества. Вообще, Михаил Александрович очень чутко, по-родственному, относился к каждому члену своего небольшого и тесного коллектива, который он сам для себя в шутку именовал «кружком по изучению сверхъестественного», а остальные ребята гордо и величественно, и тоже в шутку, величали «охотниками за призраками».

Профессор Семенихин, как-то озвучил ребятам свою мысль про кружок изучения сверхъестественного, и Костик тут же подхватил и исковеркал эту мысль:

— Какой же это кружок? Нас же четверо? А значит мы — квадрат!

Ребята посмеялись, заставив от души и до боли в щеках улыбаться и самого профессора, а потом Игорь уже более серьезно внес на повестку дня вопрос:

— А что, если нам называть себя как-то, вроде «охотников за призраками» или «охотниками на сверхъестественное»?

Михаил Александрович уже думал пропустить и шутку Константина и слова Игоря мимо ушей, как тут в разговор вступил Антон:

— А что? Действительно, нам же нужно какое-то название. В конце-то концов, мы занимаемся здесь серьезными и нужными вещами. Часто имеем дело с опасными и враждебными сверхъестественными проявлениями. И, пусть люди, не вовлечённые в наш коллектив, не понимают всю важность и ответственность нашей работы, но сами-то мы все это понимаем. А раз так, то нам просто необходимо название!

И, посмотрев на профессора, Антон виновато втянул голову в свои богатырские плечи и продолжил:

— Кружок, на мой взгляд, звучит как-то несерьезно и унизительно. Какой же это кружок? Мы — команда!

Слова Антона, который чаще молчал, в отличии от говорливого Константина, возымели на профессора определенное воздействие и, даже, более того. Михаил Александрович и сам уже начинал верить в то, что, даже если и изначально вся эта построенная им затея имела форму кружка, то теперь это переросло в нечто большее по размерам и выше по значимости, а стало быть, определение Команда — как нельзя лучше подходит к их маленькому, сплочённому коллективу. Ну что ж, команда — так команда, охотников — так охотников. Правда, на кого или за чем они охотятся, ребята так до сих пор и не решили. Иногда они называли свою команду — охотниками за призраками, иногда охотниками на сверхъестественное. Ну а с другой стороны, кто бы сказал, какое определение им более подходит?!

Рядом с приемной располагался директорский кабинет, который Сергей Теймуразович предпочел оставить закрытым и туалет с душем и двумя умывальниками — последний директор института гостеприимно распахнул, демонстрируя гостям. Так, что комната оказалась уютной и располагалась между первым и третьим этажами, приблизительно по центру здания — лучшего место для временного штаба найти было сложно. Михаил Александрович запретил ребятам блуждать по темным, пустынным коридорам в одиночестве, разделив свою команду на две пары. Естественно, себе в напарники он выбрал сурового и молчаливого Антона, а Игорь был поставлен в пару к Косте.

И предчувствие не обмануло профессора, присутствия в стенах здания четырех человек оказалось достаточным, чтобы паранормальные силы начали проявлять себя. Все члены команда испытывали клаустрофобию и агрессивность без всякой видимой причины, даже весельчак Костя, которому это было совсем не свойственно. В дневные часы, когда на улице ярко светило солнце и тусклый свет кое-как проникал в помещение, пробиваясь сквозь многочисленные фасадные окна, подавленное состояние членов команды можно было списать на испытываемое ими волнение, в чем профессор сильно сомневался, но с наступлением сумерек все начало менять в худшую сторону.

В половине десятого вечера, когда солнце скрылось за крышей соседнего здания и уличные тени, отбрасываемые фонарными столбами, начали удлиняться, бледнеть и исчезать в вечерних сумерках, Михаил Александрович дал команду своим ребятам убедиться, что все окна в здании плотно закрыты и зашторены, чтобы исключить воздействие сквозняков и света фар от проезжающих мимо автомобилей на показание приборов, а также на аудио и видео запись. Пока команда добросовестно выполняла распоряжение профессора, он сам прогуливался по коридорам второго этажа, в который раз возвращаясь мысленно к вопросу о том, что в команде явно не хватает еще одного оперативника, как про себя называл Семенихин своих подопечных, наделенного определенными экстрасенсорными способностями. С таким оперативником, команда определенно смогла бы добиться гораздо больших успехов, вот только где его взять? Профессор не смог сдержать улыбку, вспомнив о своей попытке привлечь в команду одаренного молодого экстрасенса, успешно выступившего на телевизионном реалити-шоу. Наделенный неординарным даром молодой человек был привлечен при очередном расследовании случаев самопроизвольного перемещения предметов, происходящих по заверению жильцов, просторной четырехкомнатной квартиры, расположенной в старом четырёхэтажном доме. По их заверениям, в квартире появился полтергейст, проявляющий свою активность в ночное время, при чем, жаловались на этот полтергейст и соседи, живущие через стену и этажом ниже. Команда охотников за паранормальным прибыла в квартиру и приступила к установке аппаратуры. Ключевую роль на этом этапе, как раз и должен был сыграть новый член команды. Но определенного ответа на вопрос — где, по его мнению, находятся темные пятна или неблагополучные места и, следовательно, где именно в квартире устанавливать камеры и микрофоны от экстрасенса не дождались, вместо этого он стал бегать по комнатам, размахивать руками и твердить без умолку о том, что — «в прошлом здесь произошло нечто ужасное и над жильцами нависла серьезная угроза». Антон, попытавшийся в очередной раз выведать у экстрасенса что-либо конкретное, получил предупреждение, что ему угрожает смертельная опасность. После очередного предупреждения экстрасенса, нервы у него сдали и подняв в воздух тщедушного чревовещателя, Антон недвусмысленно намекнул тому, что угроза нависает и над самим экстрасенсом. Следствие закончилось банально — скрытая видеокамера зафиксировала на кухне шатающегося главу семейства в тот момент, когда он зашвырнул табуретом в стену. Но шутки-шутками, а команда профессора действительно нуждалась в новом оперативнике, наделенным шестым чувством и сейчас эта потребность ощущалась особенно остро.

Профессор поймал себя на том, что на протяжении нескольких минут смотрит в окно и улыбается, придавшись воспоминаниям. С момента захода солнца и сумерек, внутри здания что-то изменилось. Отпустило непрерывно терзавшее чувство тревоги, исчезла мучавшая весь день головная боль. Стены и потолок больше не давили со всех сторон и, даже, лампы в светильниках горели ярче, чем пол часа назад, дышать стало легко, в голове прояснилось. Но это все, отнюдь не порадовало Михаила Александровича, ибо что-то подсказывало профессору, что радоваться тут не чему и это облегчение есть ни что иное, как самое настоящее затишье перед бурей. За два дня расследования, проведенного в стенах здания, команда профессора не продвинулось вперед, а это значило, что буря будет, в этом можно было не сомневаться. Вот только, кто бы сказал — откуда следует ее ждать!

В коридоре послышались шаги и веселые голоса ребят, о чем-то весело рассказывал Костя, над его шутками смеялся даже Антон. Вопреки хорошему настроению, профессор попытался нагнать на себя суровый вид строгого начальника. Нельзя было забывать где находится команда охотников за призраками и что их сюда привело. В подобных местах было большой и самой главной ошибкой — расслабиться и утратить бдительность, это унесло жизни многим оперативникам, проводившим расследования в подобных местах. Второй ошибкой было проявление эмоций. Человеческие эмоции есть ни что иное, как энергия, которой питаются существа из потусторонних миров, не случайно свод правил, написанный профессором и доведённый до каждого члена команды, предупреждал первым же пунктом — «в местах проявления потусторонней энергии человек может без всякой причины впадать в яркие эмоциональные состояния, включая эйфорию и тем самым передавать энергию, подпитывающую инородную материю». Каждому оперативнику, находящемуся на задании, надлежит помнить две вещи: Кто он и С какой целью он сюда прибыл! И, какими бы простыми ни казались со стороны эти правила, профессор понимал, как нелегко было сейчас придерживаться их. Особенно сейчас, когда чувство угнетенности и постоянного беспокойства, усиленные пульсирующей головной болью (он замечал, как временами морщились его ребята и понимал, что головной болью мучается не только он), бесследно исчезло. Антон, первым вошедший в помещение временного штаба, встретился глазами с профессором и тут-же посерьезнел, а вслед за ним перестали смеяться и остальные члены команды. Последняя шутка осталась за Константином.

— Аппаратура проверена, все окна и двери заперты. Для полной уверенности хотели связать охранника, несущего вахту на первом этаже. Но в бытовке у последнего была обнаружена не начатая бутылка водки, а по сему, решили не связывать — через час он сам себя обезвредит!

И тут началось…

Отличное настроение, еще минуту назад льющееся из глаз каждого члена команды, сменилось безграничной усталостью и чувством глубокой безысходности. Свет померк, а вместе с ним угасли радость и веселье, оставив немыслимую и глубокую тоску. Нет, лампочки под потолком не мигали, свет не гас, просто из яркого и насыщенного он превратился в еле-видный и блеклый. Тени вытянулись, углы затемнились, со стен исчезли яркие цвета, их заменили оттенки серого, на лицах ребят залегли тени, отчего все казались гораздо старше своих лет. Эта перемена произошла мгновенно, не дав и секунды на подготовку, и вне всяких сомнений, прочувствовал ее каждый присутствующий.

— Началось! — мрачно подытожил Антон.

Вот и настал момент, которого я так ждал и боялся, — с мрачным удовлетворением подумал про себя Михаил Александрович. Началось! В такие моменты скептики всегда требуют неопровержимых доказательств присутствия здесь и сейчас потусторонних сил, но тем, кто находился рядом с профессором никаких доказательств не требовалось. Все было просто — где-то рядом, в стенах этого здания, появился сгусток инородной материи, быстро увеличивающийся в размерах и обретавший массу. Не почувствовать этого было невозможно и, раз уж это подтвердил Антон, в реальности происходящего можно было не сомневаться. Тем временем, тёмный энергетический сгусток продолжал увеличиваться и набирать силу. Инородная энергия, материализующаяся в нашем мире, давила на барабанные перепонки и затрудняла дыхание, воздух стал твердым и сухим. К счастью, это продолжалось не долго, набрав критическую массу, чужеродная материя распалась на части, которые быстро, подобно магнитам с разными полюсами, отскочили друг от друга, далее, обычный человек, из которых, собственно и состояла команда профессора, перестал чувствовать присутствие паранормальной материи. С этого момента все дальнейшие действия, предпринятые командой охотников за призраками, зависели только от работы аппаратуры, установленной в здании и от правильных решений, принятых самим профессором.

— Все равно, что ходить в темноте на ощупь, — подумал вслух Михаил Александрович.

Быстрота требуется не только при ловле блох, но в данном случае Михаил Александрович решил, что спешить не следует. Ранее, при проявлении потусторонней энергии, в стенах здания находилась значительная часть преподавателей и учащихся, а, следовательно, хоть ее воздействие и проявлялось на одном конкретном человеке, но охватывала она всех присутствующих. По своему опыту профессор знал, что сверхъестественная энергия, как и электрическая энергия, имеет свои физические законы существования. Во многих случаях, человеческий фактор является катализатором проявления потусторонних сил, но в то же время, чем больше людей находится под воздействием этих сил — тем меньший вред эти силы могут нанести. Следовательно, человеческий фактор является источником, дающим энергию для проявления потусторонних воздействий и в то же время, люди являются сопротивлением, препятствующим распространению этой энергии в нашем пространстве.

А сейчас в замкнутом пространстве, помимо самого профессора, находились еще трое оперативников и сторож. О существовании последнего Семенихин совершенно забыл и теперь уже оставалось только надеяться, на то, что с говорливым старичком, сидевшим в своей каморке на первом этаже, ничего непоправимого не случилось.

Четверо против тьмы, — пришло в голову Михаилу Александровичу, и эта мысль окончательно испортила и без того мрачное настроение профессора. Окончательно взвесив все ЗА и ПРОТИВ, Семенихин решил не торопить события, теперь на каждого оперативника, находившегося в здании, могло воздействовать огромное количество паранормальной энергии, и этот факт необходимо было брать во внимание, как бы не хотелось профессору ускорить работу своей группы, чтобы провести расследование, что называется — «по горячим следам».

— Игорь, Костя! Возьмите фонари и держите рацию включенной! Попробуйте пройти по правому коридору до угла. Далее заходить не следует, неизвестно как там будет работать рация. И, если что-то пойдет не так, тут же возвращайтесь обратно. Мы с Антоном пойдем по левому коридору, встречаемся тут, Михаил Александрович склонил голову в сторону штаба. Вопросы есть?

Вопросов ни у кого не оказалось и мрачные Игорь с Костей, кивнув, в знак согласия, медленно направились вглубь правого крыла здания. Михаил Александрович велел не спешить ребятам, но уже через несколько секунд их силуэты намертво слились с тенями, заполнявшими все пространство темного коридора и различить двух бредущих впереди людей, теперь можно было, лишь по двум еле заметным белым пятакам, отбрасываемым карманными фонариками.

— Как думаешь, далеко ушли? — поинтересовался профессор у стоявшего рядом Антона.

— Думаю шагов на двадцать, не больше.

Михаилу Александровичу оставалось молча кивать головой в знак согласия. В сгустившемся полумраке было сложно определить расстояние, плотоядная темнота, вместе со светом, поглощала и звуки шагов, издаваемые людьми.

— Это место чуждо для человека! — Профессор искренне надеялся, что не высказал вслух эту мимолетную мысль, настроение у команды было и без того мрачным, незачем добавлять негатив.

Антон, все так же молчаливо, стоял рядом и его каменное лицо не выражало эмоций. Со стороны могло показаться, что этот человек в команде лишний — зачем охотникам за призраками оперативник, лишенный эмоций и образного восприятия окружающего мира? Но Семенихин так не думал. Антон не раз проявил себя, как надежный и исполнительный член команды, несмотря на то, что по своей природе он был закоренелым скептиком, никогда и ничего не принимающим на веру. И сейчас, стоя в темном, безлюдном коридоре, Михаил Александрович был рад присутствию рядом сильного и надежного Антона.

— Готов? — спросил профессор, шагая в противоположную сторону от ушедших Кости и Игоря.

Антон, молча кивнув, зашагал в ногу с профессором. На стенах и потолке коридора все так же горели светильники, но теперь их свет растворялся в сгустившемся мраке, превращая электрические лампочки в тусклые пятна света. Этого света не хватала даже на то, чтобы освещать дорогу под ногами, не говоря уже о том, чтобы разглядеть отчетливо какой-либо предмет, находящийся в нескольких шагах впереди. Пройдя расстояние, приблизительно в пол коридора, Михаил Александрович увидел по левую руку впереди себя большое темное пятно, прилипшее к одной из стен. Видимо, это был журнальный столик, рядом с которым вдоль стены стояла пара диванов для отдыха. Сейчас профессор ориентировался, больше полагаясь на память, чем на глаза, так как разглядеть что-то конкретное в таком освещении не представлялось возможным. Все углы и выступы, вдоль стен, окутал мрак, отчего вся боковая поверхность по обе стороны от стен коридора казалась ровной и гладкой.

Углубившись вдоль коридора еще шагов на тридцать, профессор Семенихин дошел до журнального столика, очертания которого он угадал минутой ранее и мысленно похвалил свою память, уж чего-чего, а память Михаила Александровича пока ни разу не подводила, всю информацию, попадавшую в его поле зрения, мозг сразу обрабатывал и структурировал так, чтобы в нужный момент можно было легко и быстро восстановить в ней определенный фрагмент, увиденный ранее или вспомнить нужную дату, при чем, все это происходило само собой, без каких-либо усилий со стороны самого профессора. Вот и сейчас, пройдя немного вперед за журнальный столик, Михаил Александрович остановился напротив одного из двух диванов, стоявших вдоль стены. Над диванами без всякого смысла и хронологии висели картины, изображавшие репродукции полотен знаменитых художников, причем развешены они были настолько хаотично, как будто подчеркивали, что человек, повесивший их на стены, был не только слеп к искусству, но вдобавок и обладал дурным вкусом. Семенихин уже изучил этот коридор днем и прекрасно помнил, как разительно не сочетался портрет Неизвестной руки Крамского с соседствующим рядом полотном Франца Рубо «Живой мост».

— «Интересно, чем руководствовался человек, размещавший эти полотна?» — подумал про себя Михаил Александрович.

В этой части коридора было заметно прохладней, чем там, где профессор с Антоном находились несколькими минутами ранее. Пытаясь застегнуть пуговицу на воротнике шерстяной жилетки непослушными пальцами, онемевшими от холода, Семенихин разглядывал картины. Липкие от пота ладони покалывало на морозном воздухе, в горле начинало саднить, немного запотели очки.

— Холодно! — сказал профессор, обращаясь к Антону, — но ведь на улице лето?!

Антон кивнул. В отличии от Семенихина, он стоял в рубашке с коротким рукавом и никаких признаков дискомфорта внешне не проявлял.

Этот не почувствует, даже, если его призрак цапнет за задницу, — немного злясь на Антона, подумал Михаил Александрович. Пытаясь унять нарастающее раздражение, профессор принялся изучать картины. По стенам и потолку, подобно легкой дымке или туману, проплывали тени, из-за этого казалось, что под потолком в светильниках горят не современные многоваттные электрические лампочки, а старинные свечи на тяжелых канделябрах.

— Но позвольте, позвольте! — пробормотал вслух профессор, продолжая разглядывать картины на стенах, — ведь раньше незнакомка не улыбалась, разве не так?

Антон лишь пожал плечами и неуверенно подтвердил:

— Да нет, вроде…

Но Михаил Александрович, прекрасно разбиравшийся, в том числе и в живописи, отлично помнил тот несколько надменный, даже слегка высокомерный взгляд юной девицы, изображенной на портрете, и губы у нее при этом, возможно и скрывали улыбку, но образовывали прямую линию. Теперь же в глазах незнакомки появилось лукавство, а губы растянулись в ехидной улыбке. Все это было еле уловимо, но для профессора, видевшего это полотно много раз в подлиннике, данная перемена не прошла незамеченной. Взглянув на другую репродукцию, на которой был изображен эпизод русско-персидской войны, Михаил Александрович, так же отметил перемены, произошедшие с полотном — солдаты, образующие живой мост через ров, по которому должны были проехать тяжелые телеги, груженые пушками и амуницией, теперь не казались безликими, не напрягая зрения, профессор мог различить лицо каждого солдата Егерского полка, образующего своими плечами тот самый импровизированный мост. И, хоть каждое соседнее лицо разительно отличалось от предыдущего, на всех лицах была одинаковая плотоядная улыбка. Антон, стоявший рядом с профессором, похоже также заметил перемены в картинах, но наблюдал все это молча, только при дыхании из его рта вырывались жидкие облачка пара.

— Холодно! — повторил профессор уже громче, — нужно возвращаться обратно!

Михаил Александрович не стал уточнять, что незамедлительное возвращение было вызвано отнюдь не холодом. Рядом был опытный оперативник, который все прекрасно понимал и шел на пол шага позади профессора, то и дело оглядываясь и светя фонариком себе за спину. Подобная тактика при работе в паре была отработана на предыдущих расследованиях и доведена до автоматизма, — если что-то случится с ведущим или ведомым, у напарника всегда будет шанс оказать быструю помощь товарищу и меньший риск угодить самому под воздействие внешнего враждебного фактора. Прецеденты, к сожалению, были, месяцем ранее Игорь угодил под проводник электрического тока, в виде толстого стального провода, непонятно откуда взявшегося в подвале старого пятиэтажного дома, и, лишь быстрые и решительные действия Константина смогли предотвратить пагубные последствия такого контакта.

До кабинета директорской приемной, временно переоборудованной под штаб охотников за призраками, Михаил Александрович с Антоном добрались без происшествий. Внутри было тихо, видимо Константин с Игорем еще не вернулись, внутри ярко горели два потолочных светильника, сквозь открытое окно приятно задувал прохладный уличный воздух. Прохладный, а не ледяной, как в коридоре, — подумалось профессору и тут же по его спине пробежал неприятный холодок при мысли о том, что остальные ребята еще не подошли. К счастью, в этот момент негромко щелкнул хорошо подогнанный дверной замок и в помещение, громко переговариваясь, вошёл Игорь, а за ним Костя. По-видимому, ребята о чем-то спорили еще в коридоре и обрывок перебранки залетел в кабинет вслед за ними:

— Да на кой ты мне нужен-то, подножки тебе ставить?! — обиженно и немного злобно оправдывался Игорь.

— А как же я тогда об твою ногу споткнулся? Это ты военкомату чеши, что у тебя плоскостопие, а я тебе честно скажу, Горын, у тебя — косолапие! — Константин говорил, едва сдерживая улыбку, он сумел поддеть Игоря, вывести его на спор, заставить оправдываться и был полностью доволен собой.

— Да нет у меня никакого плоскостопия и не называй больше меня Горыном, что за идиотское сокращение? — завелся Игорь.

Потом он обратил внимания на то, что профессор с Антоном уже успели вернуться в приемную и теперь слушали их разговор не вмешиваясь, но не скрывая улыбок. Костя был мастер вывести из себя собеседника и беззлобно поддевать его во время дальнейшего спора. До Игоря наконец дошло, что товарищ просто подшучивает над ним.

— Да ну тебя! — отмахнулся он от ухмыляющегося Костика и сразу посерьезнел.

Несмотря на то, что ребята зашли увлеченные беседой, от Михаила Александровича не ускользнули искры недавнего беспокойства, мелькавшие в увеличенных зрачках вошедших оперативников. В данном случае, это явление могло быть вызвано двумя факторами — плохим освещением в коридоре или недавно пережитой сильной стрессовой ситуацией. Присмотревшись внимательно, Семенихин тут же сделал вывод в пользу последнего заключения, помимо прочего, профессор был и прекрасным психологом, но допытываться с порога он не стал. За него это сделал Антон, который, по-видимому, так же заметил беспокойство в глазах своих товарищей.

— Рассказывайте, что случилось? — спросил он сразу у обоих.

Игорь с Костей быстро переглянулись, толи удивляясь проницательности своих старших товарищей, толи советуясь друг с другом о том, как много можно рассказывать. Наконец, рассказывать начал Игорь:

— Мы отошли от вас с Антоном шагов на пятьдесят, но, когда обернулись, видно вас уже не было, вообще ничего не было видно, как будто в коридоре позади нас погасли сразу все лампы. Ваши голоса мы слышали в отдалении, но судя по звуку, вы могли находиться и на улице. Дальше шли уже медленней, внимательно глядя под ноги и светя по сторонам. И в общем-то, все было гладко, до одного момента. Костик, который шел чуть впереди меня, вдруг остановился, как вкопанный и ни с того, ни с сего стал орать и размахивать руками, как человек, пытающийся сохранить равновесие, чтобы не упасть. Вы, кстати, крик не слышали?

— Да не орал я, — в своей обычной шутливой манере поправил друга Костик, — просто мне нужно было горло прочистить. А если серьезно, то — да, было дело! Я шел по коридору, смотрел под ноги, да в общем то, там относительно светло было, пол ровный, ничего такого, чтобы обратить внимание. И тут, при следующем шаге, моя нога прошла сквозь пол, во всяком случае, мне тогда так показалось и, — Костя задумался, — не знаю почему, но создалась такая уверенность, что там, где я стою, пол заканчивается и обрывается, как крыша сверху, а подо мной два этажа… это ж метров семь — восемь, потолки то тут высоченные. Не могу пояснить почему в тот момент мне так показалось, это нужно было прочувствовать.

— Я в это время в сторону смотрел, на картины отвлекся, — снова вступил в разговор Игорь, — когда повернулся к Косте и увидел, как тот руками машет, стараясь вперед не свалиться, подскочил к нему и за шиворот потянул на себя. И, если честно, то мне тоже показалось, что мы не по коридору идем, а по крыше и в этом месте она обрывается. Глаза ничего подобного не увидели, но мой вестибулярный аппарат, буквально кричал, что впереди меня пустота, яма!

— Ага, он меня за шиворот так дернул, что чуть не задушил, вон, чудом пуговицы уцелели. И, как два идиота, мы с Горыном на задницы плюхнулись, прямо посреди коридора, — смеясь закончил Костя.

Михаил Александрович задумавшись, покивал своим мыслям, а потом спросил у Игоря:

— Ты сказал, что на картины отвлекся? А что конкретно тебя отвлекло?

Игорь снова поморщился, как человек, откусивший добрый кусок лимона и потер переносицу. Было видно, что рассказывать о картинах ему хочется еще меньше, чем о том досадном инциденте с Костей, но все-таки ответил.

— Мне показалось, что там, внутри картины, я заметил какое-то движение. Ну показалось, конечно, я это боковым зрением заметил, а когда стал фонарем светить и смотреть внимательно, то отвлекся на Костю. Наверное, я увидел блики света от своего фонаря, которые отразились в стекле, закрывающим картины, вот и сложилось такое впечатление, что по всему коридору за нами кто-то крадется внутри картин.

— Наверное показалось, только там стекол-то нет, в картинах, нечему там свет отражать, — высказал свое мнение Антон.

После этого на несколько минут наступила тишина, каждый обдумывал сказанное и услышанное в разговоре. Тишину прервал профессор.

— В общем так, ребята! В связи с тем, что на данный момент не представляется возможным дать всестороннюю оценку рисков и опасности нашего здесь пребывания, ночью за дверь нашей комнаты не выходим. Туалет, умывальник и душевые кабины есть внутри, так что, сидим здесь. За паранормальной активностью в остальной части здания, — машинально профессор начертил рукой в воздухе контуры круга, подчеркивая, что речь идет о всем здании, несмотря на то, что все итак прекрасно понимали, что он имеет ввиду — Михаил Александрович никак не мог искоренить в себе эту идиотскую привычку постоянно жестикулировать во время беседы, — да не смотрите вы на меня так, — Семенихин не смог сдержать улыбки, видя, как смотрит на него вся команда, — я понимаю, что рассказываю не идиотам, но за долгое время общения со студентами привык к этому, и ничего не могу с собой поделать!

Антон, как всегда остался серьезным, да и студентом он не был, а два закоренелых студента: Игорь с Костей заулыбались до ушей, услышав очередной ляп от начинающего заливаться румянцем профессора. Михаил Александрович поймав на себе их взгляд и поняв, что его объяснения, как это за частую случалось, привели к еще большей неловкости в ситуации, оборвал себя на полуслове.

— Ну вы же понимаете, что я не со зла, ребята? — попытался он поставить точку и продолжить разговор с новой строки.

— Конечно понимаем, мы ж балбесы, — смеясь подтвердил Костик.

На помощь профессору, как всегда, пришел Антон, авторитетно отвесивший Константину легкий подзатыльник он вежливо попросил того прикусить язык и слушать старшего. И Михаил Александрович продолжил рассказывать.

— В общем, всю ночь будем находиться внутри этой комнаты. Дверь не открывать, в коридор не выглядывать. Один дежурит, трое спят. Через каждые два часа меняемся. Дежурный следит за показаниями приборов и камер наблюдения, если произойдет что-то значимое, разбудит остальных.

Антон обвел взглядом дисплеи ноутбуков, стоявшие на столе. На каждом из них экран был разделен на четыре части, чтобы охватывать сразу все двенадцать камер видеонаблюдения, установленных на разных этажах здания, согласно схеме, начерченной профессором. В дополнение к этому, на каждый ноутбук были выведены данные полученные с многочисленных сверхчувствительных микрофонов, которые отображались в нижней части экранов — в виде диаграмм. Если какой-то из микрофонов «оживал» и начинал улавливать звуковой сигнал, ноутбук выводил это на дисплей в виде диаграммы, показывающей задействованный микрофон и уровень звуковой волны. Всю эту информацию можно было увидеть и услышать в режиме реального времени, а также просмотреть аудио и видеофайлы, записанные на жесткие диски ноутбуков.

— А хватит ли одного человека? Один все не углядит… — с сомнением протянул Антон.

— Хватит! — подтвердил Михаил Александрович. Утром все равно будем второй раз просматривать, все должны быть бодрыми и отдохнувшими.

Первый вызвался дежурить Семенихин, несмотря на то, что вся команда была настроена категорически против такого решения профессора.

— Нас трое! Каждый будет дежурить по три часа, потом сон. Справимся и без вас. Дело-то не хитрое, зачем тут старшему ночью сидеть? — в который раз пытался образумить Антон Михаила Александровича.

Игорь с Костей согласно кивали. Но профессор придерживался иного взгляда на вещи, по его мнению, два часа — это максимальный срок дежурства, который сможет вынести человек в данных обстоятельствах. Затем усталость возьмет свое, бдительность притупится, и команда может допустить ошибки, а этого профессору совсем не хотелось. Михаил Александрович снова вспомнил глумливую ухмылку молодой женщины, увиденную им ранее на картине в коридоре. Само это место действовало угнетающе на человеческую психику и, несмотря на то, что в его команде были проверенные, опытные оперативники, профессор решил не рисковать лишний раз и ограничить время дежурства до двух часов. По своей природе профессор Семенихин был крайне осторожным человеком, а многие близкие друзья, знавшие Михаила Александровича лучше других, часто называли его «перестраховщиком». Но в данных обстоятельствах, это была хорошая черта характера.

На миниатюрной газовой плите, приобретенной профессором недавно по совету Кости, во всю кипел чайник, рядом с ним на маленьком раскладном столе хозяйничал Антон. Горка бутербродов с двумя видами колбасы была уже нарезана и разложена по тарелкам, в четырех пузатых чашках разложены чайные пакетики с бергамотом, вместо сахарницы на столе перед чашками стояла полулитровая банка липового меда. Посмотрев на нее, Михаил Александрович испытал легкий укол совести, ведь это был его вкус, его предпочтения. Он не раз просил ребят из своей команды ориентироваться в походе на собственный аппетит, видя, например, как морщился Игорь при терпком запахе бергамота, а Костя каждый раз шарил глазами по столу в поисках сахара. Но вся команда уверяла профессора, что они без ума от терпкого аромата бергамота и обожают мед вместо сахара. Отчасти это было правдой, походная экзотика очень прельщала молодых ребят, а по лицу Антона было видно, что он оценил тонкий вкус профессора и вовсе не прочь побаловать себя медом. Антон не любил, когда ему помогали с приготовлением трапезы, тем более, если готовить-то особенно и не чего, дело шло к ночи, по этому Михаил Александрович не стал навязывать свою помощь и сидя наблюдал за слаженными действиями команды.

Игорь поочередно подходил к каждому ноутбуку, проверяя, что все установленные датчики, а также микрофоны и видеокамеры, передают данные на устройство записи. В таких вопросах Игорь был незаменимым специалистом и приставать в такие моменты к нему с расспросами означало испортить все делаю. Костя ползал на корточках возле двери, проверяя натяжение металлических нитей с серебряным стержнем внутри. Эти нити должны были образовывать плотный замкнутый контур в стенах временного штаба. Возможно, они и не давали стопроцентной гарантии от проникновения призраков и потусторонних проявлений, но вся команда чувствовала себя гораздо защищённые находясь со внутренней стороны такого периметра, да и сам профессор не раз замечал, что подобные меры огораживают эмоциональное состояние людей от враждебного потустороннего проявления. С призраками команда охотников за паранормальным ранее уже встречалась и, хоть у профессора не было случая проверить надежность своей защиты против физического проникновения потусторонней энергии, все равно такие меры предосторожности были не лишними.

Закончив приготовление ужина, Антон посмотрел на своих товарищей, собираясь пригласить команду за стол, но потом широко улыбнулся и произнес:

— Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста!

Интересно, подумал профессор, знают ли Костя с Игорем откуда пошла эта крылатая фраза. Ужинать команда села в хорошем настроении и Михаил Александрович был за это очень благодарен, обычно мрачному и молчаливому Антону.

После скромного ужина профессор пододвинул самое габаритное кресло, стоявшее в приемной, к ноутбукам и попытался на нем устроиться поудобнее, вспоминая с тоской о большом кожаном кресле, стоявшем в соседней комнате — в кабинете директора. Учитывая несколько напряженные отношения, сложившиеся между командой охотников за призраками и директором учебного заведения, от щедрого предложения Сергей Теймуразовича, в виде ключа от собственного кабинета, Семенихин решил воздержаться, особенно от посещения последнего — мало ли что. Антон, добросовестно исполнив обязанности повара, убрал со стола и вымыл посуду, после чего принял душ и вытянувшись на раскладушке тут же начал богатырски похрапывать. Вот с кого нужно брать пример, подумал Михаил Александрович, других дел на данный момент у Антона не было и его умение отключать свое сознание от работы и переводить собственный организм в режим отдыха, вызывало восторг и зависть у Семенихина. Рядом с ним на своей раскладушке поскрипывал Игорь, он воткнул в уши наушники и, судя по всему, слушал музыку с телефона, спал он или нет понять было невозможно. Костя не последовал примеру своих товарищей, он достал из рюкзака потрепанный журнал с большим внедорожником, красовавшимся на обложке, и кое-как закрепив рядом с собой настольную лампу на батарейках, принялся тихо перелистывать страницы. После профессора к дежурству должен был приступить именно Костя, но Михаил Александрович решил не делать тому замечаний, ведь действительно — попробуй усни в подобных условиях, не все ж такие, как Антон.

Движение на одной из камер ноутбуков привлекло внимание Семенихина, он щелкнул по картинке, выводящей изображение с камеры номер девять, установленной в центральной части коридора третьего этажа. По расчётам профессора, эта камера должна находиться примерно у них над головами. Сперва увеличенное изображение, получаемое с видеокамеры, не показывало ничего, кроме темноты и Михаил Александрович решил было, что ему показалось, но в тот момент, когда рука профессора легла на клавиатуру ноутбука, готовая вернуть первоначальный экран, разделенный на отображение четырех камер, на экране снова что-то мелькнуло, потом еще раз и еще. Со стороны это было похоже на большой баскетбольный мяч, окрашенный в белый цвет. Мяч падал на пол, подскакивал от него, на высоту, примерно около одного метра и снова падал на пол. Так продолжалось пять или шесть раз, затем шар замер. На какое-то мгновение, Михаилу Александровичу показалось, что он может различить лицо, нарисованное на этом мяче. Круглые неживые глаза белесого цвета смотрели прямо в объектив камеры, носа не было видно, но вот рот был, и он был растянут в такой же плотоядной улыбке, виденной профессором несколькими часами ранее на картине, изображавшей живой мост, сплетенный из спин солдат Егерского полка времен Екатерины. Пока профессор пытался сопоставить ухмылку на экране с изображением, сохранившимся в памяти, образ, похожий на мяч исчез и в камере снова появился тускло освещённый коридор третьего этажа. Оптическим обманом это быть не могло, кроме команды охотников за призраками, в здании находился сторож, но тот должен был спать в своей каморке на первом этаже, да и на шутника он похож не был.

Немного подумав, Михаил Александрович вывел на экран соседнюю камеру, расположенную в другом крыле третьего этажа. Камера была нацелена на установленный рядом компас и электронный термометр. Температура незначительно изменилась, термометр показывал двадцать один градус по Цельсию, стрелка компаса незначительно отклонялась. Но все это было слишком недостаточным, чтобы сделать какой-либо вывод. «У нас мало камер и совсем нет оперативника, способного чувствовать и воспринимать потустороннюю энергетику», — мрачно подумал профессор.

Во всем остальном, ночь прошла без происшествий, о чем утром Семенихину доложили остальные члены команды. После завтрака, состоявшего в основном из тех же бутербродов с чаем, команда охотников принялась просматривать записи, полученные за ночь с камер видеонаблюдения, и тут уже не обошлось без сюрпризов. Обе камеры, расположенные в левом и правом крыле второго этажа, в конце импровизированной картинной галереи, которую прошлой ночью изучал профессор в сопровождении Антона, зафиксировали множество темных пятен. При более внимательном просмотре выяснилось, что эти темные пятна были ничем иным, как тенями, отбрасываемыми неизвестными предметами, перемещавшимися ночью по коридору второго этажа, — собственно говоря, «прямо за той комнатой, в которой мы спали», — подумал профессор. И от предметов, образующих странные тени, команду охотников за паранормальным отделяла лишь тонкая дверь. А если учесть, что все камеры были установлены вплотную к стенам, получалось, что тени существовали сами по себе, отбрасывать их было некому и нечему, к тому же оба окна, находящиеся сзади камер, выходили во двор, огороженный со всех сторон забором, блики от автомобильных фар можно было также исключить.

И в коридорах третьего этажа, где прошлой ночью, во время своего дежурства, Михаил Александрович заметил по системе видеонаблюдения нечто, напоминающее прыгающий мяч, тоже не спокойно. Игорю удалось поймать на паузу подходящий кадр, когда мяч был в наиболее выгодном ракурсе для изучения, после увеличения картинки и добавления яркости программными средствами, мяч превратился в огромную лысую голову. Голова имела человеческие черты лица, но и сама голова и лицо соответственно, были в несколько раз больше обычных человеческих размеров. Фактически, голова напоминала огромную тыкву-переросток, только идеально круглой формы, под глазами были длинные раскосые глаза и узкий хищный рот. Зрачки и нос или отсутствовали, или их просто не удалось рассмотреть, что придавало лицу бессмысленное идиотское выражение. Термометр, расположенный в дальнем конце коридора, в это же время отметил понижение температуры до восьми градусов Цельсия, что было примерно на шестнадцать градусов ниже показаний других термометров, расположенных внутри здания. В довершение к этому, Антон, прослушивающий аудиозаписи, полученные с микрофонов, выделил пятиминутный фрагмент, когда шкала уровня громкости и колебалась с постоянной амплитудой. Игорь, немного поколдовавший над полученным от Антона файлом, смог добавить громкость и убрать посторонний шум. В итоге все услышали хриплый голос, который на протяжении нескольких минут повторял одно слово: «тише» или «тишь» в интерпретации услышанного в команде возникли небольшие разногласия. Причем, профессору показалось, что этот густой, гортанный голос принадлежал женщине и Антон с этим согласился, в то время, как Игорь утверждал, что скорей это мужской голос, только произнесенный на высокой ноте, а с этим согласился Костя.

Прослушивание и просматривание ночных событий продолжалось бы и дольше, но Семенихин, посмотрев на часы, положил конец обсуждениям. Было два часа дня, самое время обедать. Михаил Александрович не стал говорить это вслух, но по его твердому убеждению, всей команде было, просто, необходимо покинуть это здание и дело тут было совсем не в свежем воздухе. Уже более двух часов к ряду Семенихин чувствовал тупую боль в области затылка, которую временами усиливала навязчивая мелодия, крутившаяся в голове профессора и самое странное заключалось в том, что он никак не мог вспомнить — где мог ее слышать. А это могло означать лишь одно — сверхъестественная энергия здания уже начинала действовать на профессора, «необходимо срочно сменить обстановку» — решил Семенихин.

— Есть предложение, коллеги, отобедать в соседнем кафе, как вы на это смотрите? — слово «коллеги» Михаил Александрович, чаще всего, употреблял в тех случаях, когда с ним лучше было не спорить.

— Предложение подкупает своей новизной! — Костя первым вскочил на ноги, непонимающе глядя на Игоря и Антона, мол чего они ждут?

— Чеки сохраняйте, нам потом компенсируют, — вставая вслед за Костей распорядился профессор.

Коридор за дверью уже не казался таким мрачным и темным, как накануне вечером, но все равно, солнечные лучи, попадавшие в окно, растворялись в полумраке здания, так и не попадая на пол и стены. Но днем это не казалось так зловеще, возможно все дело в стеклопакетах, «это предположение определенно стоит проверить», — мысленно пометил Михаил Александрович. Когда команда профессора пересекала широкий вестибюль первого этажа, направляясь к двухстворчатой входной двери, из противоположного угла послышались торопливые шаркающие шаги и покашливание. Антон положил руку на тяжелую рукоять длинного армированного фонаря, висевшую в разгрузочном кармане рюкзака, остальные выжидательное смотрели на профессора, всю амуницию ребята, как всегда, взяли с собой, оставив в комнате, отведенной под штаб, только ноутбуки, которые продолжали записывать данные с камер и микрофонов. Через несколько напряженный мгновений на освещенный участок кряхтя и подволакивая правую ногу вышел ночной сторож в помятой одежде и с заспанным лицом.

— Доброе утро! — поздоровался старичок.

— Добрый день! — вежливо поправил Михаил Александрович. Чем мы можем быть полезны вам?

— А вы, простите, все? Уже совсем уходите или еще вернетесь?

По лицу старичка было видно, что спросить он хотел вовсе не это, тем более от профессора не ускользнула интонация, которой была произнесена последняя часть фразы. По непонятной причине сторож надеялся на то, что профессор со своей командой закончили свое исследование, чем бы оно там ни оказалось и возвращаться не планируют.

Костя широко ухмыльнулся и открыл было рот, чтобы выдать одну из своих шуточек, из серии: «какой закончили, слушай, да мы еще не начинали», но промолчал, поймав на себе серьезный взгляд Семенихина. Каким бы разгильдяем Костик не выглядел со стороны, но Михаил Александрович знал, что за этим кроется очень серьезный и исполнительный сотрудник, умеющий понимать ситуацию и настроение начальства. А у начальства, в лице профессора Семенихина, в данный момент было, что называется, настроение вытянуть из ночного сторожа информацию, которая может оказаться полезной в ходе проведения дальнейшего расследования.

Михаил Александрович выдержал паузу, как бы обдумывая заданный вопрос, а сам продолжал пристально изучать невысокого старичка, который неловко сутулился и переминался с ноги на ногу. Команда охотников за призраками появилась в дверях этого здания вчера. В котором часу это было? Без четверти три — подсказала пунктуальность профессора. У входа их встретил директор института Сергей Теймуразович, а в дверях к ним навстречу вышел пожилой говорливый мужчина с лихим кавказским акцентом, такому не то, что здание сторожить, а хоть сейчас на коня — да в бой. А сегодня этот джигит выглядел крайне неважнецким — глаза ввалились, образовав вокруг некое подобие синяков, со щек пропал румянец, уступив место болезненной бледности, некогда могучие борцовские плечи ссутулились, отчего руки казались дряблыми и обвисшими. Казалось, что за ночь сторож постарел на несколько лет, да вдобавок еще и подхватил простуду. Но что еще больше поразило профессора — пальцы левой руки сторожа, которая продолжала свисать плетью вдоль туловища, отбивали на его широком армейском ремне простенький мотивчик, с несколько затянутым ритмом, что добавляло к издаваемым звукам некую затаенную похабность. И все это целиком звучало именно так, как назойливая мелодия, терзавшая все утро, вместе с тупой затылочной болью, уставший мозг профессора Семенихина. И снова Михаил Александрович так и не смог вспомнить где же он раньше мог слышать этот мотив. Однако пауза затянулась, а старичок все ждал ответа.

— К сожалению, мы еще не закончили, нам понадобится некоторое время, чтобы хорошенько во всем разобраться, — ответил профессор, — а, если не секрет, в чем дело? Неужели мы как-то стеснили или потревожили вас?

— Да нет, что вы?! — сторож залился краской и стыдливо опустил глаза.

«Момент настал», — решил Семенихин и призвав на помощь все имеющиеся навыки психолога и дипломата, попытался выудить из сторожа все, что он хотел высказать.

— Сегодня ночью будет гроза, во всяком случае, так обещали по прогнозу. Не случайно у меня все утро раскалывается голова, не помогает, даже, анальгин. Вот, планируем с ребятами пообедать и выпить кофе, может быть тогда станет легче. Не прикажете ли принести и вам чашечку? Возьмем на вынос, не отказывайтесь, нас это совершенно не затруднит, наоборот — порадует!

Профессор, дружелюбно улыбаясь и слегка склонив голову к правому плечу пытался угадать реакцию собеседника, продолжил:

— Я с недавних пор стал заранее чувствовать грозы, это ребятам все не почем, а меня теперь уже никакой прогноз не обманет. Да и вы, как я погляжу, тоже меня понимаете, — улыбка профессора стала еще шире, — кстати, как вы себя чувствуете? Не беспокоит ли вас что-нибудь?

Тактика сработала. С минуту помолчав и внимательно изучая лицо Семенихина — не врет ли? Сторож махнул рукой и выложил все на чистоту.

— Да тут и в прежние времена, когда ученики стадами по коридорам бегали, ночью дежурить было — так себе, мягко говоря. Каждое утро, как после простуды — голова кружится, спину ломит. А как институт закрыли, так хуже стало, иногда… даже, мерещится всякое. А как вы вчера свои приборы понаставили, так вообще — еле ночь перенес. Голова, как чугунная, ни рук, ни ног не чувствую. И спать хочется, аж глаза закрываются, а лягу — так уснуть не могу. И с мыслями что-то странное… зацикливаюсь на всякой ерунде, даже пообедать забываю. Может это из-за ваших приборов все?

На этот раз уже Игорь замер с открытым ртом, собираясь возразить сторожу, что их аппаратура, как раз, в полном порядке и негативного воздействия на людей не оказывает, да и оказывать-то там не чему, но посмотрев на профессора, решил в разговор не вступать.

А Михаил Александрович, повел себя как-то уж очень неожиданно.

— Да-да, может быть, может быть, — Согласился он с собеседником, — возможно тут все дело в приборах по изучению магнитных полей. Мы сегодня-же их отключим и отложим в сторону, так, что спите спокойно, более ничего вас не побеспокоит. И не забудьте пообедать, а кофе мы вам, все-таки, принесем.

Дружелюбная улыбка снова вернулась на лицо профессора, отчего просиял и сторож. Спина его снова выпрямилась, а в глазах появились озорные искорки джигита.

— Я за вам дверь закрою, мало-ли, у вас же там, небось, оборудование дорогое осталось. А вы на обратном пути стучите, а ежели я не услышу, то там сразу за углом окно, вы в него стучите, я открою.

Входная дверь громко хлопнула под действием мощной пружины, Костик, у которого не хватило смекалки придержать ее, подпрыгнул от неожиданности и тихо чертыхнулся. Улицу заливали яркие солнечные лучи, норовившие угодить в глаза и добраться до самого мозга.

— И что это у нас за приборы за такие, по изучению магнитных полей? — поинтересовался Антон у профессора, пока все стояли и привыкали заново к дневному свету.

— А это, Антоша, такой прибор у нас, который людей успокаивает, а иначе от нервного гражданина ты толком ничего не добьёшься, кроме ссоры!

Профессор не часто использовал уменьшительные имена, обращаясь к собеседникам, но такое с ним случалось, когда в голову приходила важная мысль, которую нужно было безотлагательно понять и обдумать. И сейчас Михаил Александрович пытался вспомнить, где он мог раньше слышать этот короткий музыкальный фрагмент, крутившийся утром в его голове, а по всей видимости, и в голове сторожа тоже. Ребята знали, что в такие моменты Семенихина луче не отрывать от размышлений и терпеливо ждали, когда профессор даст отмашку идти обедать.

— Ну чего смотрите?! Кто тут из нас студент? — заулыбался Михаил Александрович, увидев, как ребята терпеливо его ждут, — кто из нас студен то? Откуда ж я знаю где тут ближайшее кафе? — Показывайте дорогу!

Ближайшим кафе оказалась просторная забегаловка с надписью над входом «хижина рыбака», расположенная в паре кварталов от института. «Ничего-ничего, к лучшему», — подумал профессор, — «Днем нам в здании делать нечего, а отдохнуть от него совсем не помешает». Несмотря на намек в названии харчевни, из рыбы в меню оказались только креветки.

— Никудышный рыбак, — прокомментировал Антон, листая меню.

— А ты попроси у них меню для евреев, — ухмыльнувшись посоветовал Костя.

— Ну будет вам, будет! Чего расшумелись? Предлагаю заказать четыре порции жаркого с бараниной по-барски и щи петровские, возражения есть?

Возражений не последовало и профессор, подозвав официанта, сделал заказ. Всю дорогу до кафе он хранил молчание, на вопросы отвечал однозначно. Было видно, что Семенихин покинул стены института, только институт его не покинул.

— Мы упускаем что-то важное, но я никак не могу понять — что именно?! — наконец поделился он с командой своими мыслями.

Ребята сидели молча, рассматривая поцарапанный стол, возразить и предложить им было нечего. Каждый понимал, что ночь прошла бестолково — результат был, но проку от этого результата не было никакого. Чего они, собственно, добились за ночь? Камера на третьем этаже засняла круглый объект в форме шара, у которого, предположительно, было лицо. И что с того? Микрофон, установленный неподалеку от этой камеры, записал шумы, в которых, если очень постараться, можно было различить слово «тишь» — и опять-таки, что с того? Электронный термометр, установленный в левом крыле второго этажа, дважды за ночь зарегистрировал понижение температуры на двенадцать градусов по Цельсию и стрелка большого морского компаса времен СССР — гордости Михаила Александровича, в тоже время начинала шалить. Все это могло говорить о многом и ни о чем. Да, эти факторы косвенно доказывали присутствие в здании потусторонней энергии, но перед командой охотников за призраками стояла другая задача — им нужно было не просто доказать паранормальную активность в здании, но найти ее источник и обезвредить его. И к этой задаче за ночь охотники нисколько не приблизились.

Что делать дальше? — вот вопрос над которым размышлял Семенихин. Снять картины? — это можно, но что-то ему подсказывало, что все будет далеко не так просто, как кажется. На стенах присутствовал барельеф и лепнина — наследие дореволюционного режима, но кому в те времена принадлежало здание и под какие цели оно использовалось это оставалось загадкой. Кое-какую информацию из косвенных источников профессор все-таки обнаружил, по этой непроверенной информации, в былые времена здание использовалось под частную школу искусств, но каких именно искусств и кто был владелец здания — этой информации в архивах не уцелело. Возможно, что-то обнаружится за аляповатыми барельефами здания, но, если дело дойдет до демонтажа стен — будет скандал, а скандалы Михаил Александрович не переносил категорически.

— Какие будут предложения? — спросил он, обращаясь к своим ребятам.

С тяжелым вздохом за всех ответил Антон:

— Да чего тут предлагать-то, работать нужно! Раз наблюдения не принесли результатов, значит хватит нам на свету отсиживаться, нужно по этажам ходить и осматривать все визуально, глядишь — обнаружим местоположение источника, хотя бы, приблизительно.

И как не хотелось Михаилу Александровичу избежать всего этого, но возразить Антону было нечего. Сидя на месте и глядя в мониторы, команда не разгадает загадку здания и, хоть сроки заранее оговорены не были, это не значит, что уже в конце недели Сергей Теймуразович не начнет теребить отдел образования в администрации города. «Значит придется рисковать», — с тоской подумал профессор.

Официант с двумя подносами, подошедший к столику, вывел команду из мрачных размышлений, помещение окутал аромат мяса и приправ. Впрочем, посмотрев на содержимое порций, Антон снова впал в тоску.

— Мясо по-барски, — передразнил он, покосившись в меню, — барин-то, похоже, отбивался как мог!

— Ага, а пока его раскулачивали, борщ остыл, — на этот раз, от комментария не удержался, даже профессор.

Когда команда профессора покидала «хижину рыбака», было уже шесть часов вечера. Обещанный сторожу кофе пришлось купить по пути в киоске, все молчали, думая о предстоящем ночном патрулировании коридоров, в одном из которых камера зафиксировала круглый полупрозрачный шар со смазанными чертами лица, вероятность такой встречи настроения не поднимала. Стучать в окно не пришлось, не успел Антон отпустить кнопку звонка, как дверь уже открывал улыбающийся сторож. Больным он больше не выглядел, вероятно старичку удалось отоспаться днем, «но на долго ли»? — подумал профессор.

Поднявшись в свое временное жилище на втором этаже, Михаил Александрович снова разложил перед собой на столе схемы и чертежи здания и принялся водить по ним карандашом, бормоча себе под нос что-то неразборчивое, в то время, как его подопечные пошли проверять установленную аппаратуру и камеры видеонаблюдения. В общем-то, в работоспособности установленной аппаратуры можно было убедиться, просмотрев все видеокамеры, выведенные на экраны ноутбуков, но Игорь — главный человек в команде по данным вопросам, предпочитал визуальную проверку, имея дело с паранормальным — будь готов ко всему! — так учил их профессор.

Оставшись один в тишине, Михаил Александрович ничего не добился подробным изучением схем — даже, если в прошлом и были в здании скрытые коридоры и комнаты, которые теперь оказались замурованы, на современном схем-плане отмечены они не были. Погрузившись с головой в изучение схем, профессор поймал себя на том, что машинально отбивает пальцами на столе знакомый мотив, который крутился утром у него в голове и который он слышал от сторожа, и в этот момент в его мозгу, подобно молнии, сверкнула догадка. Вскочив на ноги, как ошпаренный, Михаил Александрович подбежал к столу с ноутбуками. По дороге он налетел на стул и больно зашиб об него колено, но даже не обратил на это внимание, все мысли профессора были заняты одной догадкой, которая могла объяснить многое, если не все. Семенихин не мог похвастаться знанием новых компьютерных технологий на уровне Игоря, но, тем не менее, для своих лет профессор неплохо владел современной техникой. Быстро найдя в архиве, которые продолжали пополняться за время отсутствия команды, нужный видеофайл, Михаил Александрович вывел его на экран и стал просматривать. Время своего ночного дежурства он помнил прекрасно и довольно быстро нашел то, что искал. Буквально из воздуха перед камерой появился круглый предмет с неопределенными очертаниями и завис над полом. Через пару минут очертания круга стали более отчётливыми, а еще через мгновенье в этом кругу стали выделяться черты лица, отчего он и напоминал впоследствии неуклюжую большую голову. Стараясь не встречаться с этим плотоядным взглядом хищных глаз, которые, как казалось профессору, даже сейчас пристально наблюдают за ним и выжидают момент, чтобы вылететь с экрана ноутбука и впиться ему в лицо своими заостренными мелкими зубами, Михаил Александрович стал внимательно следить за траекторией движения летающей головы. Вниз-вверх-зависла, покачиваясь из стороны в сторону и снова вниз-вверх.

Так — так-так-так-так — Так-так — простучал по столу Семенихин назойливую утреннюю мелодию из своей головы — ту же мелодию, которую машинально отстукивал на своем широком армейском ремне ночной сторож. И в такт этой мелодии подпрыгивала в воздухе и раскачивалась из стороны в сторону уродливая голова перед камерой. Понимание этого факта было уже прорывом в сторону успеха, вот только профессор никак не мог вспомнить, где он мог раньше слышать обрывок этой простой и знакомой мелодии. Дверь в комнату открылась и на пороге появилась команда охотников в полном составе.

— Аппаратура проверена, все исправно, двери и окна запечатаны, посторонние на территории не замечены! — отрапортовал с порога Антон.

Семенихин посмотрел на часы, которые показывали начало девятого.

— Ну что, ребята, в нашем распоряжении еще целый час отдыха, а потом выдвигаемся. Игорь, Костя, сообразите чай с бутербродами? — ночь обещает быть длинной, перекусим перед выходом.

Минут через десять комнату окутал аромат бергамота, клубящийся из четырех прозрачных чашек, а на столе появились две тарелки уродливых бутербродов, многие из которых толщиной превосходили ширину рта.

— А мы что, с собой топор взяли, или Хвостик так умудрился ножом порубить? — полюбопытствовал Антон, вынимая из стопки самый пузатый бутерброд.

— Если хочешь потолстеть — жуй один и в темноте! — ответил Костя с набитым ртом.

Михаил Александрович не стал прерывать их беззлобную перебранку, перед ночным дежурством это только на пользу, пусть веселятся. После ужина ребята проверили работу фонарей и раций, сотовая связь в помещениях оставляла желать лучшего и старые рации были куда надежнее сверхсовременных смартфонов и гаджетов.

— Работаем по парам, как вчера! — инструктировал команду профессор, — не спешим, внимательно смотрим себе под ноги и по сторонам, рацию в карман не прятать, пристегиваем на плечо. Каждая пара возьмет по магнитометру, — как называли в команде самодельные приспособления, сделанные Игорем, с помощью проволоки и компаса, — при сильном отклонении стрелки от нормы, немедленно докладывайте по рации! В каждом конце коридора установлены термометры, нужно следить за понижением температуры. Со шпагами аккуратней, помните, что рядом напарник, не покалечьте друг друга, вы мне еще пригодитесь!

Шпагами или рапирами в команде шутя называли самодельные приспособления — длинные прямые палки, сделанные из полой стальной проволоки, с залитым внутрь серебряным стрежнем, заканчивалась эта конструкция небольшим круглым набалдашником из меди. Эти рапиры были целиком и полностью спроектированы профессором, проводившим массу времени за чтением тематической литературы. Не то, чтобы это было полноценное оружие против призраков и иных потусторонних проявлений, но однажды такое приспособление уже смогло отогнать бесплотного духа, досаждавшего команде во время предыдущего расследования, а раз так — значит это было лучше, чем ничего. И снова Михаил Александрович ощутил острую потребность команды в еще одном оперативнике, одаренным навыками чувствовать и видеть то, что не способен чувствовать и видеть человек обыкновенный, но где такого найти?!

В половине одиннадцатого, когда за окнами окончательно стемнело, команда охотников за призраками покинула свой временный штаб и спустилась на первый этаж, чтобы там разделиться и попарно обследовать здание целиком, поднимаясь с первого этажа по обеим боковым лестницам, поочередно проверяя каждый этаж. По соображениям профессора, чтобы подняться с этажа на этаж и пройти свою половину коридора до места встречи, каждой паре должно было понадобиться не более двадцати минут. Оставалось лишь надеяться на то, что за это время с Игорем и Костей ничего не случится, а если что — есть рация, так успокаивал себя Михаил Александрович, глядя, как двое его ребят удалились в другое крыло здания.

— Ничего — ничего, уже через пять минут встретимся с ними на втором этаже, — как будто прочитав его мысли, сказал Антон.

Где-то в углу первого этажа располагалась коморка ночного сторожа, из которой доносились выстрелы и крики погони, видимо старик смотрел телевизор, но самого сторожа нигде видно не было, и профессор с Антоном направились в свою часть коридора, ведущему на лестницу. В здании было тихо и Михаил Александрович старался не греметь огромной связкой ключей, оттягивавшей правый карман его шерстяного жилета. Сергей Теймуразович уверял его, что двери большинства основных комнат и классов, находящихся в здании, никогда не запираются, за отсутствием надобности, но, все же кое-какие помещения могут быть закрыты и вручил профессору внушительную связку ключей. Подъем на второй этаж и продвижение по знакомому коридору много времени не заняло и вскоре они увидели вторую половину команды в лице Кости и Игоря, стоявшую возле комнаты с ноутбуками.

— Все в норме! — кивнул Игорь на вопросительный взгляд профессора.

— Ну что же, ну что же… — протянул Михаил Александрович, теребя свою бороду, — расходимся снова и по пути на третий этаж проверяем каждый класс, но очень внимательно. Что-то, да должно быть! Бдительность не теряем и постоянно держим друг друга в поле зрения!

Команда снова разделилась на две части и разошлась в разные стороны, на этот раз исследуя по пути каждое помещение, не упуская ничего из виду. Профессор шагал позади Антона, который, подходя к каждой двери внимательно прислушивался, прежде чем резко распахнуть ее. Позади слышались шаги и хлопанье дверей, по всей видимости, Игорь с Костей не спешил и еще не успели отойти далеко. Пока все шло гладко, даже как-то уж слишком гладко, «как бы ребята не утратили концентрацию», — подумалось Михаилу Александровичу. И опять из раздумий его вывел монотонный голос Антона, который умел обрисовывать будничным голосом, даже крайне неординарные события.

— Интересно, они тут всегда так стоят? — Антон подвинулся в дверях, давая рассмотреть Семенихину то, что попалось ему на глаза в очередном учебном классе.

Протиснувшись мимо него внутрь, профессор тут же понял, что речь шла о стульях, которые потрудился сложить пирамидой на учительском столе какой-то непутевый ученик. Вот только, ученик ли это был? Приступая к расследованию, команда охотников за паранормальным не стала проверять и заглядывать в каждый кабинет, ограничившись лишь теми комнатами, на которых сделал акцент директор института и теперь Михаил Александрович сожалел о такой поспешности. Где-то позади них послышался приглушенный женский смех, который оборвался прежде, чем Антон успел обернуться.

— Ну вот и началось, — также буднично прокомментировал он.

Впрочем, позже, выяснилось, что еще ничего не начиналось. Внимательно обследовав весь учебный класс снизу до верху, профессор с Антоном не обнаружили совершенно ничего, чтобы хоть как-то могло привлечь их внимание. Класс состоял из одной комнаты, примыкающих кабинетов к нему не было. Возле небольшого учительского стола пристроилась одинокая тумба с тремя выдвижными ящиками, все остальное пространство находилось на виду. Ящики оказались не заперты и при исследовании их содержимого были найдены три обычных шариковых авторучки, полупустой блокнот с записями тем занятий, пестрый журнал трехмесячной давности, посвященный компьютерной тематике, и старый калькулятор на солнечных батареях, включить который не удалось. Парты учеников выдвижных ящиков не имели, возле одного из двух окон, в коричневом глиняном горшке, стоял старый высохший фикус. Не найдя более ничего интересного, Антон с профессором закрыли дверь и двинулись дальше по коридору.

Все остальные учебные классы распахнулись перед командой охотников без каких-либо сюрпризов, в помещениях царили чистота и порядок, все настенные и потолочные светильники функционировали исправно, но вернувшись к лестнице, чтобы начать подъем на третий этаж, Антон обратил внимание на объектив видеокамеры, установленный возле дальней стены на треноге. Камера была нацелена в потолок, но еще пол часа назад все было в полном порядке, Михаил Александрович был в этом полностью уверен. И снова где-то в отдалении послышался приглушенный женский смех, но на этот раз он не был похож на молодой девичий голос — так могла смеяться старуха. Смех раздавался на верхнем лестничном пролете, как раз оттуда, уже начали подниматься профессор с Антоном.

— Мне кажется, кто-то хочет поиграть с нами в прятки? — как можно беззаботней произнес профессор.

Но внутри Михаила Александровича кипели эмоции. Команда охотников за призраками существовала не более года и до этого момента ни с чем серьезным им сталкиваться не приходилось. Конечно Семенихин понимал, что рано или поздно такое столкновение произойдет неизбежно, но все надеялся, что до этого момента команда созреет и наберется опыта, но с другой стороны, разве можно набраться опыта в подобных вопросах? В области паранормального нет и не может быть никаких теорем и доказательств, кроме одной аксиомы — потусторонние силы существуют и далеко не всегда направлены во благо, а раз так, кому-то нужно разбираться с этой проблемой. И в то же время, нет ни учебников, ни энциклопедий откуда можно было пополнить знания, а все, что есть — это иные команды единомышленников, которые выдвигают собственные теории, кто во что горазд, да и контактируют подобные команды между собой не так, как хотелось бы. И снова Семенихин понял, как сильно его команде не хватает связующего звена между миром людей и потусторонним миром, в образе и подобии еще одного оперативника, наделенного навыками ясновидения, телепатии или попросту шестым чувством, «называйте как хотите, но извольте выдать», — злобно подумал профессор, ни к кому конкретно не обращаясь.

Конец ознакомительного фрагмента.