Вне закона

Макс Брэнд

Само появление Ларри Линмауса повергало жителей маленьких городков в ужас, ибо он прослыл налетчиком, грабителем и убийцей. Но вскоре возник повод усомниться, виновен ли он во всех тех прегрешениях, которые ему приписывали, и не стал ли, в свою очередь, жертвой мошенника.

Глава 7

Никогда больше!

То мчась во весь опор, то замедляя бег лошади, Линмаус пытался успокоиться, поэтому бесцельно блуждал вокруг Крукт-Хорна. Однако чувство стыда, словно собственная тень, его не покидало.

Наконец, когда солнце стало клониться к закату, а жара постепенно спадать, Ларри неожиданно, как ему показалось, оказался неподалеку от того места, где жил Уильям Оливер. Ранчо президента банка располагалось далеко за чертой городка, в той части местности, откуда начинались холмы, у подножия которых росли высокие тополя. В тени деревьев даже в самые жаркие дни было прохладно и сыро. Дом банкира напоминал бы жилище богатого фермера, если бы не его планировка. К основному, очень длинному зданию, то там, то здесь примыкали более низкие пристройки. Даже человеку, не сведущему в строительстве, было понятно, что дом банкира строился без каких-либо чертежей или плана. Глядя на него, можно было предположить, что застраивалось ранчо Оливеров по мере того, как росло благосостояние его хозяев, в спешке и хаотично.

К усадьбе вела длинная тополиная аллея, по которой в давние времена гоняли коров. Если по кронам деревьев гулял ветер, шелест листвы становился похожим на шум морского прибоя.

Когда Ларри Линмаус направил лошадь к дому Уильяма Оливера, как раз подул легкий ветерок. Едва он въехал в аллею, как густые кроны тополей, подобно морским волнам, сомкнулись над ним. Проезжая по дороге, Ларри то и дело поднимал голову и смотрел на окутавший его зеленый полог.

Уже подъезжая к дому, он заметил Си Такера, на ногах которого поблескивали резиновые сапоги. Старый негр, выполнявший в усадьбе всю черную работу, стоял рядом с навесом и мыл двухместную коляску. Заслышав топот копыт, Си выпрямился, обернулся и удивленно уставился на парня, будто впервые его увидел.

— Си, мисс Кейт дома? — спросил тот.

— Думаю, да, — не сразу ответил негр и снова занялся своей работой.

Вращая поддомкраченное колесо коляски, он мокрой губкой смывал налипшую на шину дорожную грязь. «Работа ответственная, но не настолько, чтобы так явно игнорировать меня, — подумал Линмаус, и тревожная мысль мелькнула в его голове. — Неужели здесь уже известно о моем позоре?»

Скрипнула дверь и со стуком захлопнулась. Нахмурившись, Ларри оглянулся на звук и увидел на пороге дома банкира.

Уильям Оливер выглядел совсем по-домашнему, не то что в конторе. Белый жесткий воротничок сорочки, который весь рабочий день давил ему шею, был расстегнут. На шее виднелось красное пятно, натертое верхней пуговицей. Банкир вышел в домашних шлепанцах и старом сером пиджаке из шерсти альпаки, тонкой и легкой, словно хлопчатобумажная ткань.

Он смотрел на Линмауса еще величественнее, чем в банке, где с деловым видом сновали его многочисленные подчиненные, демонстрируя боссу свое рвение в надежде получить повышение по службе.

От долгого ношения очков, которые ему сейчас были не нужны, на носу у мистера Оливера образовались глубокие вмятины, отчего его лицо приобрело унылое выражение. В руке он держал курительную трубку, популярную когда-то в Германии — длинную и слегка изогнутую.

Наконец банкир кивнул Линмаусу и с легкой улыбкой вяло произнес:

— Входи и присаживайся, друг мой.

Поднявшись на верхнюю ступеньку, Ларри в нерешительности остановился.

— Если можно, мне хотелось бы увидеть Кейт, — сказал он.

— Кейт очень устала, — сообщил отец девушки и, нахмурившись, принялся раскуривать трубку. Вскоре из его рта вырвался клуб дыма, закрыв на какое-то мгновение лицо. — Зайди, присядь, расслабься. Вытяни ноги, — повторил он свое приглашение. — Ну и хороша же твоя Фортуна! Не лошадь, а чудо! И не подумаешь, что всего месяц назад ее чуть было до смерти не загнали. В отличном состоянии!

— Да, в неплохом, — без особого энтузиазма согласился Ларри.

— Вот что значит порода, — заметил банкир. — И у людей точно так же. Если человек от природы выносливый, то он быстро восстановит свои силы. А что касается такой человеческой черты, как храбрость, то она, увы, не наследуется. Извини, но Кейт очень устала и выйти к тебе не сможет. — Оказав это, мистер Оливер бросил усталый взгляд в глубь тополиной аллеи.

Линмаус закусил губу. «Отец Кейт явно что-то недоговаривает. Неужели он надеется, что я так и уйду, не повидав девушку, которую люблю и которая отвечает мне взаимностью? К чему эти пустые отговорки?» — подумал он.

Ларри не видел Кейт уже шесть месяцев, на протяжении которых участвовал в различного рода авантюрах, терпел лишения, рисковал жизнью. Но все эти полгода он тосковал по любимой и мечтал о встрече с ней.

— Фортуна породистая лишь только наполовину, — уточнил Линмаус. — Второй родитель у нее дикий мустанг. Правда, внешне она совсем на него не похожа.

— Да, но необычайную резвость и выносливость явно унаследовала от него. Ни у одной даже самой чистопородной лошади такого нет. Я считаю, единственный недостаток диких лошадей — их короткие ноги. С такими ногами в галопе быстро не поскачешь. Правда, в горах или на плоскогорье длинные ноги им ни к чему. А вот интересно, сможет твоя Фортуна победить на скачках?

Линмаус понял, что хозяин дома хочет его заговорить и увести от основного дела, ради которого он тут оказался.

— Мистер Оливер, — тихо произнес он, — я пришел, чтобы увидеть Кейт. Уверен, если вы ей скажете, что я здесь, она непременно выйдет. Хотя бы на минуту.

Банкир тяжело вздохнул и поморщился.

— Друг мой, она знает, что ты здесь, — мягко ответил он и устремил взгляд в аллею.

Глядя на его спокойное лицо, Линмаус вдруг понял, что банкир вовсе не испытывает отцовского страха лишиться любимой дочери, хотя, вне всякого сомнения, он против их брака. Кому понравится иметь своим зятем преступника?

— Так Кейт знает, что я здесь, но выйти не хочет? — резко уточнил он.

— Мальчик мой, у нее головная боль. Очень сильная. Знаешь, как это бывает у женщин? — избегая взгляда парня, заявил Уильям Оливер.

Ларри подался вперед.

— Скажите, мистер… — начал он и остановился.

— Да, мой друг?

— Уверен, вы уже прослышали о ссоре в салуне. Так из-за этого Кейт не хочет меня видеть?

— О ссоре? — переспросил отец девушки и кашлянул. — Понимаешь, Ларри, после нее в городе пошли всякие там разговоры. Думаю, Кейт о них тоже услышала.

Линмаус сразу все понял.

— Так это вы все сами ей и рассказали? — воскликнул он.

— Да, я, — кивнув, на выдохе произнес мистер Оливер. — Лучше, чтобы она узнала это от отца, чем от посторонних.

— И что же вы ей сообщили?

— Ларри, не думаю, что мой пересказ тебе понравится. Послушай, дружок, я тебя прекрасно понимаю. Нельзя же быть храбрым всегда. Наступает момент, когда и смельчак пасует.

— Я хотел бы знать, что вы рассказали Кейт. — Лицо Линмауса побелело.

— Хорошо. Я сообщил ей, что Джей Кресс, картежник, нанес тебе пощечину и бросил вызов, а ты стал умолять его о пощаде! — суровым голосом доложил банкир. Потом медленно повернул голову и встретился глазами с Линмаусом.

Такого тяжелого взгляда Ларри вынести не мог и тотчас отвернулся. Но стоило ли убеждать Оливера, что никакой пощечины от Кресса он не получал? Парень не сомневался — история их «ссоры» благодаря устам горожан обросла и более неправдоподобными подробностями, которых на самом деле в помине не было. Очень даже возможно, что все уже говорили, будто там, в салуне, он упал на колени и умолял Кресса не стрелять в него.

«Да, паршиво получилось — хуже не придумаешь», — с отчаянием подумал Линмаус и вновь посмотрел на банкира.

А тот, словно щадя самолюбие юноши, отвел от него глаза и устремил взор на розовеющее над верхушками тополей небо.

— Я объясню вам, как все было, — хриплым голосом пробормотал Ларри. — То, что я просил Кресса не стрелять, — это правда. Но между нами был такой уговор. Кресс попросил меня разыграть сценку. Я должен был изобразить из себя труса…

— Попросил? — удивился Оливер.

— Да. Джей хотел, чтобы все думали о нем как о крутом малом. Он уговорил меня… — Ларри остановился, так как понял, что его объяснение звучит совсем неубедительно.

Банкир не проронил ни слова. Он прикрыл глаза рукой — но не для того, чтобы скрыть радость, а для того, чтобы не показать парню своего презрения. И в этом не было ничего удивительного. Кто ж поверит в такую байку, которую он только что ему поведал? Люди на суровом американском Западе, среди которых Линмаус завоевывал авторитет головореза, ни за что не поверили бы! Они сами носили оружие, частенько из него постреливали и прекрасно знали, что к чему.

Ларри понял, что слова его не убедили собеседника. Да и не смогли убедить. Зачем же дальше пытаться делать то, чего сделать невозможно?

Он поднялся, чувствуя такую усталось, какой в своей жизни никогда еще не испытывал.

— Передайте Кейт, что мне хочется в последний раз взглянуть на нее, — попросил тихо.

Мистер Оливер встрепенулся.

— Бесполезно… — начал он, но Линмаус его перебил:

— Не бойтесь! Умолять Кресса в салуне, я не стану!

— У тебя есть право видеть Кейт. Так ты настаиваешь?

Ларри рассмеялся и сам удивился своему звонкому, неестественному хохоту.

— Да, настаиваю.

Отец девушки скрылся в доме, а Ларри, проводив его взглядом, увидел в сумрачном холле сквозь стеклянную дверь девичью фигурку в белом. Кейт подошла к двери, коснулась ее рукой, но открывать не стала. За ее спиной маячил темный силуэт Уильяма Оливера.

— Хочу тебя спросить, — чужим, незнакомым голосом произнес Ларри. — Ты передумала? Так ты любила меня только за то, что я был головорезом? Что же ты теперь хочешь?

Линмаус прождал долго, прежде чем Кейт с трудом проговорила:

— Ларри, я… — и умолкла.

Ее дрожащий голос потряс Ларри. Презрение, которое он увидел в глазах любимой девушки, повергло его в ужас.

— Все кончено, — резко, обретая прежний голос, объявил он. — Мне только хотелось в этом убедиться. Прощай, Кейт! Не приведи Бог никому увидеть то, что я прочел в твоих глазах.