Альтер эгоисты

Майя Юн, 2021

Что случается, когда вдруг все мечты начинают воплощаться в жизнь? Она всегда хотела стать актрисой, стремилась к известности и сказочной любви. Однако неожиданное возвращение старого школьного друга заставляет вспомнить ошибки прошлого. Теперь человек, подаривший ей шанс исполнить все мечты, хочет всё испортить. Лучшая подруга всегда говорила ей, что у неё привычка идеализировать людей. В конце концов, все мы способны на эгоистичные поступки, даже на убийство.

I. Актриса

Глава 1

Руки холодные, почти ледяные, как у мертвеца. Маленькие чёрные люди толпятся посреди зелёной полянки, ограждённой чёрным железным забором. Земля под ногами рыхлая, трава щекочет лодыжки, а ветер слегка продувает платье. Щуря глаза от яркого утреннего солнца, я прислушиваюсь к звукам и ничего не слышу: все молчат, никто не плачет. Делая шаг вперёд, преодолеваю две мраморные ступеньки и вижу открытый гроб. В голове сразу пролетает мысль: Разве он не должен быть закрытым? Я вижу лицо: бледное, осунувшееся, застывшее до жути. По спине пробегает холодок, а ноги дрожат, но я не опускаюсь на колени, не плачу. Всё, что я делаю — это кладу свою холодную ладонь на крышку гроба и медленно выдыхаю.

В воздухе вокруг кладбища повис отвратительный запах. Этот запах впитался в одежду, в волосы — он был везде, преследовал, куда бы я ни пошла.

Смерть пахнет как гнилой лук. Может быть, поэтому заставляет людей плакать.

***

С тех пор я больше не думала об этом. Прошёл день похорон, и я забыла: и про запах, и про боль, оставшуюся после. Мама всегда говорила нам с сестрой, что на плохие мысли нужно тратить не более трёх дней: первый — чтобы обдумать, второй — чтобы принять, а третий — отпустить.

Первым делом на свой двадцать первый день рождения я купила бутылку хорошего вина и пошла на кладбище. Я просидела возле могилы час, выпила пару стаканов, а потом позвонила подруге, и мы поехали отмечать по-настоящему. После всего, что произошло, я заслуживала хорошего праздника. Очнулась я на следующее утро в чьей-то квартире на просторной мягкой постели. Напротив кровати висела картина пляжа, скорее всего, где-то на Мальдивах (я была не уверена).

Тогда я ещё не знала, что свой следующий день рождения снова буду справлять на кладбище.

***

У меня была одна небольшая мечта, не то чтобы заветная, а скорее даже простая и заурядная — побывать на Мальдивах. Поэтому, наверное, я начала отношения с Лукасом. Проснувшись утром в его квартире, я подумала о том, что картина — это знак, а он — парень моей мечты. Ведь спустя пару месяцев он всё же свозил меня на Мальдивы, где мы провели восхитительную неделю в вилле на воде.

Ну, а с родителями мне повезло, не смотря на их поздний развод: лучших отношений между бывшими супругами просто не существует. Оба, что отец, что мать, люди не бедные, но и не сказать, чтобы ужасно богатые. Это я поняла уже после знакомства с Лукасом и переезда в большой город. Однако по-настоящему осознание всей прелести нашего положения дошло до меня лишь после того, как они урезали мои финансовые расходы.

До сих пор помню строгий голос мамы, звенящий в моём ухе: «Пора взрослеть, Арден! Найди себе соседок и работу, как все». Положив трубку, я расплакалась.

Расставание с Лукасом давалось нелегко, но ещё сложнее было начать жить в одиночку. Так я и переехала к моей подруге Пич, с которой мы, честно говоря, почти не виделись после того дня рождения. И не смотря на то, что я была слишком занята своими захватывающими и трагично закончившимися отношениями, а у Пич уже была соседка, она приняла меня с распростёртыми объятиями.

Однако был один главный плюс двух разведённых родителей: если один из них не помогает, то всегда можно попросить другого. Таким образом, папа достал мне шанс получить главную роль в одном из самых ожидаемых сериалов этого года, и мне устроили прослушивание. Моя маленькая детская мечта, теплившаяся в сердце светлым огоньком, разожглась во мне как костёр в жаркое лето. Когда мне перезвонили через неделю, я была почти не удивлена и даже не прыгала от радости. Как настоящая леди, я открыла шампанское, и на следующий день приехала на место съёмок рано утром и в полной готовности.

Воздух тем утром был прохладным, солнце едва выглядывало из-за горизонта, а небо было чистым и лиловым. Я медленно опустила стекло автомобиля и выглянула наружу. Мы заезжали на студию, и всё здесь было так, как я себе представляла: белые трейлеры, стоящие в ряд, и высокие стены.

Я сделала глубокий вдох и с наслаждением растянула губы в улыбке.

— Засунь голову обратно в машину, — велела Пич, поворачивая руль налево.

Мы заняли парковочное место перед зданием павильона. Я откинула голову назад и снова радостно вздохнула.

— У меня коленки трясутся, — призналась я.

Пич улыбнулась и похлопала меня по плечу. Утреннее солнце подсвечивало её чёрные кудри, словно образуя нимб вокруг её головы.

Мы вышли из машины, достали мой чемодан и направились к главному входу.

— Авалон, наверное, уже здесь, — сказала она, достав телефон из кармана. — Он всегда рано приходит. Я вас познакомлю.

Так уж вышло, что друг Пич, с которым та сдружилась ещё будучи студенткой, оказался ассистентом режиссёра нашего проекта. Попал он сюда сначала как практикант сразу же после выпуска, но Грегори Горский, наш режиссёр, нанял его как полноценного ассистента.

— Кажется, я его вижу, — сказала Пич.

Высокий парень в жёлтой клетчатой рубашке и рваных серых джинсах вышел из здания и помахал Пич рукой. Я прищурилась — не могла его разглядеть из-за слепящего глаза солнца. Однако стоило ему подойти ближе, моё сердце словно упало на дно желудка.

Они с Пич горячо обнялись, но взгляд его серых глаз остановился на мне. Он узнал меня. Чувствуя, как моё лицо немеет от медленно поступающего в голову шока, я отвернулась и посмотрела в сторону. Мозг панически долго обрабатывал полученную информацию.

— Как я рада вас познакомить, — сказала Пич улыбаясь.

Однако улыбка стремительно слетела с неё, когда она увидела моё крайне недовольное лицо. Я кинула ей смущённый взгляд и посмотрела в пол, усиленно избегая зрительного контакта с её другом.

— Что ж, — протянула Пич, — Матео, это Арден. Дочь партнёра моего отца и моя подруга.

— Авалон? — спросила я, глядя на Пич.

— Да, я так его называю…. Ты что, думала, это его имя?

Матео сделал большие глаза и неловко почесал затылок.

«Конечно же, — подумала я. — «Авалон» — от фамилии Авалос». Но кто же знал? Его фамилия очень редко всплывала в моей голове, чего нельзя сказать о его лице.

Во сне я видела его сотни раз: острый подбородок, тонкая улыбка, пшеничные волосы и холодные серые глаза. Эти пять лет едва отпечатались на нём в виде морщинок в уголках губ и лёгкого прищура. Лицо Матео покрылось веснушками, выглядывающими из-под естественного загара, а волосы стали гораздо короче.

Я посмотрела на него вопросительно, не зная, стоит ли к нему обратиться. Но он взглянул на меня холодно, почти с неприязнью, и этот взгляд задел меня сильнее, чем любое самое хлёсткое оскорбление.

— Так вы знакомы? — нетерпеливо поинтересовалась Пич.

Я молча кивнула, впервые не найдя, что сказать.

— В одной школе учились, — сказал Матео, скрестив руки на груди.

— Какой кошмар, — поморщилась Пич. — Уверена, Арден была невыносима в школе.

Она сказала это в шутку, конечно же, но мне это почему-то не понравилось. Наверное, потому что это было правдой. Стараясь не поддаваться этому чувству, я натянула на лицо самую дружелюбную улыбку, какую только могла.

— Не помню, — ответил Матео, пожав плечами непринуждённо.

Его тон ещё сильнее кольнул меня в самое нутро. Как по-детски.

Ощутив прилив яростного багрянца на щеках, я отвернулась и взглянула на длинную телебашню, виднеющуюся вдалеке. Город находился всего в часе езды от этого места, но я уже ощущала эту тоску по дому: весь позитивный настрой испарился в тот момент, когда я увидела его. От одного взгляда на него моё сердце замирало в страхе — такой эффект на меня производил Матео. И я верила, что мои чувства взаимны.

— Доброе утро, Арден! — раздался доброжелательный голос неподалёку.

Я подняла голову и увидела девушку: невысокую ростом, не накрашенную, с жидкими светлыми волосами на круглой голове. На шее у неё висел такой же бейдж, какой был у меня в руке.

— Я Дора, второй ассистент режиссёра, — представилась она, и мы пожали друг другу руки.

— Я Арден, — сказала я с облегчением.

Дора приветливо улыбнулась, чем вызвала мгновенную симпатию. Всегда приятно осознавать, что люди, с которыми ты будешь работать, настроены дружелюбно.

— А если быть точнее, она — моя ассистентка, — сказал Матео, погладив Дору по голове, поскольку та едва доставала ему до плеча.

«Сколько же здесь ассистентов?» — глупо поинтересовалась я у себя в голове. Ближе ознакомиться с процессом кинопроизводства я, конечно же, не удосужилась. Но нисколько не винила себя: такие мелочи должны обсуждаться на месте — моё мнение.

Пич чмокнула меня в щёку на прощание, снова обнялась с Матео и взяла с меня обещание звонить ей каждый день. В момент этого прощания перед, хоть и недолгой, но разлукой, мне вдруг стало не по себе. Отпускать Пич совершенно не хотелось, но других вариантов не было. Матео же ушёл без слов: развернулся и поплёлся обратно в павильон, из которого вышел. Едва не прослезившись, я помахала Пич рукой, пока та выезжала с парковки.

Вот уж не думала, что начало первого же дня обернётся для меня столькими эмоциональными потрясениями.

— Ты гораздо красивее, чем на фотографиях, — сказала Дора, оглядывая меня с ног до головы.

Её комплимент польстил мне, и я расслабилась.

— Спасибо.

Я была рада, что мой прошлогодний, но всё ещё красивый джинсовый сарафан был сегодня на мне. Но я всё ждала, пока Дора скажет что-нибудь ещё.

— Ты идеальна для главной героини, — выдала она следующий комплимент. — Я так себе её и представляла, разве что немного ниже и глаза светлее. Это твой натуральный цвет волос?

Она не притрагивалась ко мне — это поведение ярко контрастировало с поведением людей из моего родного городка, где все так и норовили тебя пощупать при встрече.

Было бы несказанно приятно почувствовать себя неприкасаемой звездой, но что-то подсказывало мне, что тут просто так принято.

— Я никогда не красила их, — сказала я с гордостью за свои тёмные волосы.

— Шикарно, — в светской манере произнесла Дора. — Ну что ж, бери свой чемодан. Я покажу тебе твой трейлер, а потом пройдём на площадку.

Схватив свой одинокий чемодан с розовой ручкой, я последовала за Дорой.

Я мысленно перебирала вещи, которые успела взять с собой; вчера пыталась взять чемодан побольше, но Пич заверила меня, что дольше недели я здесь не задержусь.

Дора отвела меня к стоянке белых трейлеров, которые вблизи оказались гораздо меньше, чем мне привиделось, когда я бегло осмотрела их из окна автомобиля. Дора указала пальцем на табличку, висевшую на двери — на ней было написано моё имя. Мои губы растянулись в улыбке.

— Как здорово! — не сдерживая предвкушения, воскликнула я.

Дора отпёрла дверь трейлера, и я медленно поднялась внутрь, а она зашла за мной. Однако изнутри он оказался не таким, каким я себе представляла: вокруг коричневая мебель, старомодные кресла, маленький телевизор и небольшая односпальная кровать в самом заду. Так называемую «спальню» и «гостиную» разделяла обыкновенная ширма. Я огляделась с интересом, стараясь, чтобы с лица не сползла улыбка.

— Понимаю, не люкс, — сказала Дора, пожав плечами, — но трейлер в хорошем состоянии: всё убрано, постель застелена.

— Да уж… — Я медленно провела рукой по столу из тёмного дерева.

— У Анджелины Джоли, конечно, трейлер получше был бы, но, увы,… сама понимаешь, — усмехнулась Дора.

— Спасибо, мне нравится, правда! Здесь очень… аутентично, — сказала я невпопад.

Дора снисходительно улыбнулась, а затем обратила внимание на часы на своей руке.

— Нам пора идти. Я подожду снаружи, а ты пока тут разложись, обустройся.

Я кивнула, и она вышла, захлопнув за собой дверь. Я взглянула на немного потёртый комод у стены и тяжело вздохнула: этот комод выглядел так, будто стоял когда-то в обшарпанной квартире наркоманов. В трейлере было отвратительно, до мурашек неуютно. Неожиданно накатившее на меня чувство одиночества ударило повторной волной. В глазах защипало, но я сделала глубокий вдох и попыталась успокоить свои нервы. По крайней мере, это лучше, чем продолжать жить за чужой счёт. И тем более, разве это не то, о чём я мечтала с детства? Это мой первый шаг к мечте — именно этот трейлер: самый первый и самый уродливый. Хуже уже точно не будет. Именно с этой позитивной мыслью я попыталась настроиться на новую волну — на волну успеха.

Так всегда мне говорила мама: «Успех у тебя в голове. Если хочешь что-то получить — будь готова начинать с безвкусно обставленного трейлера». Что ж, на самом деле, она сказала не так — цитата не точная, а переделанная на мой лад. Разницы нет.

Я взглянула в небольшое узкое зеркало, висевшее на стене совершенно не к месту. На нём не было ни пылинки, но остались разводы от воды — совсем недавно протирали.

Я посмотрела в свои собственные глаза: глядела почти пять секунд, но затем резко отвернулась из-за возникшего дискомфорта. Так всегда происходит, если слишком долго смотреть на своё отражение.

В дверь постучали — Дора меня торопила. Собрав себя в кучу, я вышла из трейлера и позволила себе посмеяться ещё над парой несмешных шуток Доры, пока мы шли до площадки. Затем она вручила мне ключи от моего трейлера.

Когда мы оказались внутри этого павильона, похожего на серую коробку, я от удивления раскрыла рот и вытаращила глаза: такого я ни разу не видела.

Потолок был увешен чёрными металлическими прутьями, проводами и увесистыми фонарями. Вокруг площадки, прямо под потолком, располагался длинный помост по всему периметру. Вокруг были сплошные коридоры, длинные лестницы и тонкие разноцветные куски стен. Людей на площадке было не так, много, как ожидалось: всего пару-тройку человек, занимающихся какими-то незамысловатыми делами с оборудованием и декорациями.

— Вот это да! — прошептала я, театрально прижав ладонь к груди.

— А то, — довольно кивнула Дора. — Ты ещё самого интересного не видела! Скоро подберём тебе костюмы, а там уже…

Но её перебил возникший из ниоткуда громкий и настойчивый голос. Высокий, спортивно сложенный молодой человек вышел из комнаты сбоку — той, которую я сначала и не заметила.

— Ну, наконец! Наша главная звезда, — произнёс он, смакуя каждое слово.

Я почувствовала, как отвращение и страх горячей лихорадкой поднимается по моей шее. Я была уверена, что в этот момент моё лицо абсолютно точно приобрело фиолетовый оттенок: Я почувствовала себя так, словно меня по голове ударили каким-нибудь тяжёлым стулом.

Он оглядел меня сверху вниз своими хитрыми чёрными глазами и самодовольно улыбнулся — так, словно не мог никак вдоволь насладиться выражением шока на моей физиономии. Но сюрпризами меня сегодня больше не удивишь — через пару безмолвных секунд я уже в порядке и могу говорить.

— Что ты делаешь тут? — задала я очевидный вопрос.

Дора обеспокоенно покосилась на него, явно не понимая, в чём дело.

— Арден, милая моя, — до отвращения фамильярным тоном обратился ко мне он. — Я здесь, как и ты, работаю.

Невообразимое стечение обстоятельств или, возможно, обычное совпадение — вот, во что я хотела поверить в эту минуту, но знала, что буду неправа.

— Пошёл к чёрту, Лукас! — сказала я так громко, как только могла.

Дора испуганно дёрнулась, а пара ребят из команды оглянулись на меня с того конца площадки.

— Не стоит так грубить, — оскорбился Лукас. — Я исполнительный продюсер и имею право здесь находиться.

Я лихорадочно замотала головой:

— Нет, не имеешь ты никакого права.

— Дорогая, — вздохнул он, — всё в порядке, не нужно нервничать. Я здесь чисто из творческого интереса, а не из-за тебя. По факту, это ты здесь из-за меня. — Он иронично провёл ладонью в воздухе.

— В каком смысле?

— Как, по-твоему, ты вообще получила эту роль?

Мне словно дали пощёчину резиновой перчаткой по лицу. И самое ужасное — Лукас посмел сказать подобное при Доре. Я пропустила воздух сквозь зубы и сделала шаг вперёд, чтобы заставить его посмотреть мне прямо в глаза. Я поняла, что он имеет в виду, но давать слабину не намеревалась. И хоть поджилки у меня тряслись, а ладони вспотели, я подошла к нему достаточно близко, чтобы уловить запах его терпкого одеколона.

И я сказала ему:

— Ты — жалкий гад, Лукас.

Он ничего не ответил, лишь злобно сверкнул глазами, но продолжал держать невозмутимую ухмылку на своём лице. Я оглянулась на Дору, словно ища поддержки, но той уже и след простыл. Лукас взял меня за руку чуть выше локтя и потянул за собой в комнату, из которой вышел. Я отпрянула от него с такой силой, что чуть не упала назад.

— Не трогай меня.

Мне было очень больно.

— Пойдём и поговорим, Арден, — сказал Лукас, открывая дверь в небольшой кабинет.

Я оглянулась по сторонам, почувствовав на себе чей-то тяжёлый взгляд, и увидела его: Матео стоял чуть поодаль и с недоумением наблюдал за нами.

— Пойдём.

Мы зашли в кабинет, и Лукас прикрыл за нами дверь. Мы оказались в небольшой комнате, обставленной как кабинет: посередине располагался высокий прозрачный стол, а по бокам стояли чёрные кожаные диваны, как из безвкусных фильмов для взрослых. Я поморщилась от этой мысли, вспоминая не самые приличные картины из своей памяти.

— Присаживайся, — предложил Лукас.

— Не хочу, — заявила я упрямо глядя ему в лицо. — Не смей вести себя со мной как джентльмен, Лукас. Мы оба знаем, что ты далеко не он. Уж тем более не после того, что ты сказал мне минуту назад!

— Как скажешь.

Я проследила за ним взглядом: он подошёл к небольшой тумбе рядом с диваном и достал из нижнего ящика бутылку абсента.

— Ты ведь ничего в этом не смыслишь! — воскликнула я, обведя взглядом комнату. — Ты здесь, чтобы меня унизить, так ведь?

Лукас откупорил бутылку и налил немного голубоватой жидкости в свой слегка пыльный стакан. Он стоял ко мне спиной, и я не могла понять, о чём он сейчас думает. Его плечи напряглись от моего крика. Лукас обернулся, отпил из стакана и иронично вскинул одну бровь.

— Арден, я не собираюсь тебя унижать ни в коем случае. Я помогаю.

— Мой папа выбил мне прослушивание, а не ты, — сказала я с уверенностью.

— Правда? Знаешь, сколько ещё девушек проходили прослушивание на эту роль? Сотни, Арден. Однако получила её ты, и это моя заслуга.

Я топнула ногой по полу, и мой голос почти сорвался на визг — настолько Лукас выводил меня из себя. Его самодовольный голос доводил меня до дрожи в пальцах — я ненавидела его всей душой.

Словно опущенная с головой в колодец, мне захотелось закричать так сильно, чтобы вода вокруг затряслась. Однако самое страшное в его словах было то, что я в них поверила. Должно быть, у них с папой была какая-то договорённость, о которой я и понятия не имела. Зачем?

— Хочешь, чтобы я тебя поблагодарила?

— Нет, — Лукас поставил стакан на тумбу и приблизился.

— А чего ты хочешь?

Расстояние между нами сократилось в два раза, но я не позволила ему подойти слишком близко.

Между нами ещё оставалось полметра, когда Лукас сказал:

— Я хочу, чтобы ты меня, наконец, простила.

Мои губы дрогнули в улыбке, но отнюдь не от радости.

— Никогда я тебя не прощу.

***

Последние два месяца все мои мысли крутились и вертелись лишь вокруг него одного. Я всё думала и думала — пыталась понять, почему такое произошло. Мама сказала, что мужчины всегда изменяют, но я в это не верю, потому что это невозможно. И даже если это действительно так, то почему мне с этим нужно мириться? Почему я должна зажать язык между зубами, сесть смирно и терпеть? Мой мужчина не должен изменять, и он не будет изменять.

Однако злость, переполнившая каждую клеточку моего тела и каждую фибру моей души, не давала мне покоя. Я ночами ворочалась и пыталась понять, как теперь жить. Жить с этим позором и осознанием того, что все твои мечты и желания были выброшены в урну человеком, которого ты так страстно любила.

Самое страшное в отношениях — это тот момент, когда они заканчиваются. Самая сильная любовь может превратиться в самую яростную ненависть, которую только можно себе представить, и это чувство пугало меня. Меня ужасало то, как быстро два человека, любящие друг друга безмерно, могли в один момент друг друга возненавидеть.

Но наши отношения с Лукасом не были идеальны, они были полны яда и ревности. Последнего я выносить не могла: ревность поедала меня изнутри, постепенно сжирала мои внутренности, словно крыса в средневековых пытках. Сравнивая ревность с крысой, я не преувеличивала — это чувство имело характерную мерзость и вызывало ощущения схожие с теми, что испытывают люди, когда их кусает или царапает животное. А животных, как всем известно, контролировать невозможно.

Порой мне даже казалось, что мы с Лукасом пытаемся друг друга съесть заживо. И после его измены мне захотелось разорвать его на такие же мелкие кусочки, на которые он разорвал все мои добрые чувства к нему.

Позвольте рассказать одну историю, которая приключилась со мной несколько месяцев назад, ещё до того, как я узнала о неверности своего избранника.

У Лукаса было много друзей (по крайней мере, так он их называл), и все они были тщеславными снобами и наглыми пижонами. Среди них была она — Мария с длинной итальянской фамилией. Модель, актриса, интернет-звезда — она была всем, что я так ненавижу и так обожаю в женщинах.

Мы часто общались, благодаря Лукасу, и под «часто» я подразумеваю каждый день ноября, когда мы только познакомились. Мы ходили на новомодные выставки, которых я не понимала, курили сигареты, которые я не любила, и бегали на пляж плавать голышом в холодной воде (не пробовать — опасно).

У Марии была безупречная фигура: тонкая талия, длинные ноги, округлые бёдра. Помимо всех этих поверхностных внешних характеристик, она обладала острым чувством юмора и природной обаятельностью. И я воспринимала её как соперницу, потому что видеть хороших женщин иначе как соперниц меня не научили.

Лукасу она нравилась, и я заметила это сразу же. Он смотрел на неё с неподдельным восхищением, и я бы, честно говоря, предпочла, чтобы он смотрел на неё с простым животным желанием. Но это было не так.

— Мне нравятся такие платья, — сказал он мне однажды в ноябре, в один из счастливых дней шоппинга, — строгие и элегантные. Кажется, у Марии есть что-то похожее. Почему бы тебе не взять его?

Я, уже положившая глаз на красиво летнее платье-халат с цветочным рисунком, расстроилась, но согласилась взять то, что предложил он. Самое печальное было в том, что подобный крой мне не очень шёл, так как он подчёркивал все мои недостатки, делал плечи шире, а талию объёмнее.

Не смотря на это, я купила его, и когда показалась в нём, отодвинув шторку примерочной, поняла, что зря: в глазах Лукаса не было даже капельки того восхищения, которым он одаривал чёртову Марию. На мне платье сидело не так. Я была не такой.

Тем вечером я набрала себе полную ванну воды в его квартире, где обосновалась с первого дня нашего знакомства, и принесла туда бутылку красного полусладкого, решив выпить в ванной, как в фильмах. Я была уверена, что Мария тоже так делает.

— И давно ты пьёшь по вторникам? — спросил Лукас, медленно прокладывая себе путь к раковине. — Господи, почему весь пол покрыт твоими шмотками? Арден, ты меня слышишь?

— Да, — отозвалась я негромко. — Я просто хотела расслабиться.

— Расслабиться? Было бы от чего перенапрягаться.

— Ты куда-то собираешься? — спросила я, заметив его внешний вид.

— Да, у моего друга день рождения.

Он застегнул рубашку, а затем снова расстегнул, придирчиво оглядывая себя в зеркало.

— У какого?

— Ты его не знаешь.

— Ален там будет?

— Какая разница? — раздражённо бросил Лукас. — Там будут те, кому надо там быть. Я пошёл, — он снова застегнул рубашку и отодвинул ногой мою юбку, расположившуюся на его пути. — Приберись тут потом. Нельзя же вечно просить горничную вытаскивать твои волосы из слива.

В целом он делал много непростительных вещей, но я всегда его прощала. И я делала много глупостей, но их мне не прощал никогда: наказывал меня за лишнее слово, за непрошеный жест, за случайный взгляд. Лукас причинял мне боль, потому что хотел, но никогда не терпел претензий в свою сторону.

И поэтому я разбила его машину кочергой для камина.

***

Дверь громко захлопнулась за мной после того, как я с гордо поднятой головой вышла из его пошло обставленного кабинета. Мой взгляд сразу же упал на Матео, который стоял неподалёку и беседовал с высоким мужчиной в чёрном кардигане. Я решила приблизиться, а затем узнала в мужчине Грегори Горского — режиссёра, с которым беседовала неделю назад. Он был давним папиным клиентом, ещё с тех пор, когда тот был обыкновенным адвокатом в конторе моего дедушки.

У Грегори, насколько я знала, тоже были неплохие связи, и с одним из шоураннеров сериала он даже состоял в условной родственной связи (то ли троюродные кузены, то ли ещё кто). Шоураннеры знали Грегори, студия знала Грегори, Грегори знал моего отца, отец знал Лукаса, а Лукас знал меня. Это значило лишь то, что все итак прекрасно знают, кто я такая, только не догадываются, что именно я из себя представляю.

Только подумав об этом, мне вдруг стало неимоверно стыдно перед самим Грегори. Но всё же было интересно, что же он всё-таки думает обо мне? И чего мне будет стоить изменить его мнение?

Матео первым заметил меня, но взгляд на мне не задержал. Горский же ещё несколько секунд говорил ему что-то, прежде чем заметил меня, неловко мнущуюся рядом.

— Доброе утро, Арден, — сказал он с приветливой улыбкой.

Грегори выглядел как обыкновенный мужчина средних лет, разве что лицо у него было симпатичнее, чем у большинства мужчин в возрасте за сорок. У него были любопытные светлые глаза и по-отцовски тёплый взгляд. Как хорошо, что меня никогда не тянуло к мужчинам постарше. Да и с отцом у меня проблем никогда не было.

— Приятно вновь увидеться, — сказала я.

— Приятно, приятно. Матео, отведи её в комнату «А», будь так добр.

Комната «А» оказалась помещением, в котором работали гримёры и костюмеры. Находилась она прямо за высокими металлическими лесами, и вёл в неё узкий коридорчик. Наш путь туда составил не больше минуты, и всю минуту Матео шёл чуть впереди, явно источая нежелание находиться со мной рядом. Вряд ли у меня было право сердиться на него за это, но я сердилась.

Комната была светлой и гораздо уютнее, чем мой старомодный трейлер: Несколько высоких столиков с большими зеркалами, длинные гардеробные стойки — всё, как я и представляла. Эта комната была словно глотком свежего воздуха после всего, чего я насмотрелась и наслышалась сегодня.

— Через полчаса начинаем, — сказал Матео и, быстро развернувшись, уплёлся прочь.

Лысый гримёр усадил меня за столик и собрал мои волосы сзади. От него пахло корицей и мёдом, и этот запах напомнил мне почему-то о моей сестре: Она обожала макать булочки в мёд.

После съёмки «пилота», нас ждёт неизвестное количество времени в неведении перед нашей последующей судьбой. Я прокручивала в голове всё, что пока знала: сериал планирует занять лидирующее место среди остальных подростковых драм, из которых хороших осталось штук три. Но, конечно же, это было ещё не всё: сюжет здесь незамысловатый и основан на нереализованных желаниях подрастающего поколения верить в свою исключительность. В идеале, я была бы рада получить роль в каком-нибудь полнометражном фильме, ведь сериалы практически не смотрю — слишком долго. Однако на данный момент я довольствовалась абсолютно всем, что мне удалось получить.

Я наслаждалась лёгкими касаниями кисти к своей коже и тем, с какой аккуратностью работали над моим лицом.

— У Вас азиатские корни? — спросил лысый гримёр.

— Да, моя мама наполовину филиппинка.

— Сразу понял по вашему разрезу глаз.

Спустя десять минут моё лицо было полностью готово, но я почти не почувствовала разницу — разве что веки стали тяжелее из-за накладных пучков в уголках моих глаз.

Рядом со мной сидела уже полностью готовая девушка в обычных джинсах и однотонном топе. Она заинтересованно наблюдала за мной. Я обернулась и встретилась с ней взглядом.

— Привет, я Арден, — сказала я и протянула ей руку. — Играю Марго.

— Нина. Играю Веронику, — она пожала мне руку и улыбнулась.

Я посмотрела на неё внимательнее: что-то в ней было очень знакомым. Она была красивой, но внешность её была совершенно не модельной: ни острых скул, ни пухлых губ. В принципе, как и у меня. Её красота была такой свежей и открытой, что мне захотелось смотреть на неё всё дольше и дольше.

— Я знаю тебя, — сказала я. — Ты снималась в рекламе зелёного чая!

Нина забавно рассмеялась:

— Да. Пожалуй, моя лучшая работа.

— Брось, я тоже снималась лишь в рекламе.

Нина смешно прищурилась и посмотрела на меня с интересом.

— Неужели? И в какой?

— Интернет-провайдеры, порошок, языковые курсы… — начала перечислять я.

— Скажу честно, я не помню твоего лица.

Нина покачала головой, но тон её оставался весьма добродушным. И хоть меня уязвило её замечание, я была уверена, что она ни капли не хочет меня обидеть.

Я надела длинные расклешённые джинсы и клетчатую рубашку, которую мне предложила костюмер в круглых очках. Она отметила, что моя героиня Марго должна носить больше клетки, так как у неё очень сложный характер. Утверждение, конечно, спорное, но я предпочла промолчать. Я лишь улыбалась и кивала, но думала о заученном сценарии, что лежал в моей сумке свёрнутый рулоном.

Мой персонаж Марго — бедная девчонка с обочины, живущая с матерью-алкоголичкой. У неё ужасные и токсичные методы общения и нездоровые представления о человеческих взаимоотношениях. Мне стало жалко её с первой же реплики, где она нелестно выражается о своих одноклассниках. Хотя, в шестнадцать лет у любого подростка голова полна противоречиями, а у Марго, казалось, в голове была лишь каша из всякой чепухи типа инди рок-групп и книг про самоубийства. Я не жаловалась на полученную роль — это был мой первый шажочек по направлению моей скромной карьеры. К тому же, она была главная.

Когда мы вышли на площадку, вокруг уже крутился народ, весь как на иголках. Да и сам Грегори очевидно нервничал.

— Какой он симпатичный, — прошептала Нина мне на ухо.

Я хихикнула и добавила:

— Он ничего, но мне старики не очень нравятся, знаешь ли.

— Я не про него, — ответила Нина, глазами показывая в ту же сторону, куда был направлен мой взгляд.

И тогда я поняла, что она говорит о Матео.

***

Вся репетиция и первые четыре сцены прошли настолько гладко, что даже не верилось. Ну, а самым страшным оказалось отнюдь не держать в памяти реплики, а сосредоточиться на сцене и при этом не отвлекаться на посторонние вещи. А постороннего вокруг меня было вполне достаточно.

Последняя сцена давалась тяжелее остальных, и всё из-за моего откровенно паршивого настроения. Напряжение на площадке достигло своего пика, и Грегори сделал мне пять замечаний, хоть и пытался сильно на меня не срываться.

Всё, что от меня требовалось — это отыграть ссору с Ниной, но даже этого у меня не вышло: я боялась сделать больше, чем нужно и в итоге получить нервный срыв.

— Довольно! — выкрикнул Грегори, подняв ладонь в воздух. — На сегодня хватит. Продолжим завтра с девяти утра, народ!

За окном уже постепенно темнело, солнце скрылось с неба, а луна стала ближе. Устало улыбнувшись Нине на прощание, я прошла в Комнату «А», забрала свою сумку и вышла на улицу.

Вокруг павильона была тихо: лишь сверчки трещали где-то в траве дружным хором. Выйдя за угол, я тут же почувствовала запах табачного дыма. Оказалось, наткнулась на Дору и двух молодых ребят из съёмочной группы: высоких черноволосых парней, вроде как близнецов.

— На самом деле не удивительно, — до меня донёсся негромкий голос Доры, — я таких девчонок не в первый раз вижу. Мечтают стать знаменитыми, раньше времени хватают звёзды с небес…. Большинство из них попадают на съёмки благодаря красивому личику, а некоторые и через постель.

Неужели, она говорила обо мне?

— Да уж, личико у неё действительно симпатичное, — сказал один из них, беспечно докуривая свою сигарету.

В этот момент я ощутила себя так, словно меня со всей силы ударили под дых: кровь прилила к голове, а сердце застучало с бешеной скоростью.

Я подошла к троице, нарочно громко топая ногами.

— Прошу прощения?!

Дора вздрогнула и обернулась. Когда она увидела меня, её грустные глаза стали размером с блюдца.

— Вы говорите обо мне? — спросила я с вызовом.

Троица бегло переглянулась, и у одного из братьев прямо изо рта вылетела сигарета и приземлилась на асфальт.

— Я не успела даже выйти, а вы уже обсуждаете меня за спиной, — сказала я, разрываясь от злости. — К вашему сведению, ни с кем я ради роли не спала! Не то, чтобы мне нужно было доказывать что-то вам.

Выплюнув последнее слово, я развернулась и грозно зашагала прочь.

По пути к своему старомодному трейлеру я уже почувствовала, как грудная клетка судорожно сжалась от обиды, а в глазах защипало от подступающих слёз.

Как только я распахнула дверь, взгляд сразу же упёрся в тёмную пустоту трейлера. Увидев этот коричневый диван и желтоватые обои, я, не сдерживая себя, разрыдалась. Слёзы брызнули из моих глаз ручьём — я чувствовала, как мокнет нос и голова становится всё тяжелее. Бросив сумку на землю, я уселась на ступеньки и спрятала мокрое лицо в ладонях.

Сумерки всё сгущались. Вдруг кто-то тихо позвал меня по имени.

Я подняла свои заплаканные глаза и увидела Матео: Он стоял рядом и смотрел на меня хмуро и обеспокоенно — первая приятная эмоция, которую я увидела на его лице за весь этот день.

— Что случилось? — спросил он, но голос звучал его ровно и беспристрастно.

Я не могла понять, спрашивает он из вежливости или из интереса.

— Не знаю, — ответила я. — Тяжело.

— Стресс? — предположил он.

— Да, и нет…

Я внимательно посмотрела на него, но почти не разглядела лица — настолько темно стало вокруг. Я лишь пыталась рассмотреть хоть что-то, что дало бы мне ответ на вопрос, который я собиралась задать.

— Ты не хочешь посидеть со мной немного?

Я встала на ноги и с надеждой заглянула ему в глаза. Матео смутился и отвёл глаза в сторону.

— Не знаю, — сказал он неуверенно.

Мне удалось поймать его взгляд, и он меня не обрадовал: Матео, скрестив руки на груди, посмотрел на меня как на незнакомку.

— Я никого здесь больше не знаю, — мой голос надломился, — почти, — добавила я, вспомнив о Лукасе.

— Так что случилось?

— Я явно не дотягиваю до нужного уровня!

Всплеснув руками от отчаяния, я снова приземлилась на ступеньку.

— И все это знают, — сказала я, осознавая весь ужас ситуации.

Высокий фонарный столб, находящийся в двух трейлерах от меня, вдруг загорелся зеленоватым светом. Все фонари по одному зажглись, освещая тёмную стоянку.

Я подняла голову наверх и заглянула далеко в сумрачное небо, но не увидела ни звёзд, ни луны. Крупные горячие слёзы скатывались одна за другой по моим щекам, и я даже не пыталась их утереть.

Мне оставалось лишь догадываться о том, что сейчас думает обо мне Матео, пока стоит рядом и наблюдает. Что он чувствует? Может быть, жалость? Удовлетворение? Или, что самое худшее, — безразличие? От этих мыслей голова разрывалась от боли ещё сильнее. Я ощущала физически, как моя жалкая черепная коробка раскалывается пополам от тяжести моих мыслей. Это было по-настоящему невыносимо.

— Не знаю, кто и что тебе сказал, Арден, но это неправда.

— Что? — моё сердце замерло, когда он назвал меня по имени.

Матео пожал плечами:

— Я видел твою видео-заявку, и она отличная. И Грегори говорил, что ты прекрасно прошла прослушивание и понравилась кастинг-директору.

Я подорвалась с места, не веря тому, что услышала. Его слова были как мёд для моих ушей.

— Правда? — спросила я, сжав ладони в кулаки. — Он сказал так? Он думает, что я заслужила роль?

— Не знаю, этого я не спрашивал, — сказал Матео, вскинув брови.

— Я не хочу того, что не заслужила. Все думают, что получила роль через постель… — Я подняла свою сумку и вытерла влажные щёки рукой, наверняка размазав тушь по всему лицу.

— Кто так думает?

— Все! — яростно выпалила я. — Вся съёмочная группа, включая Дору, которая оказалась фальшивой змеёй. И, между прочим, я не собираюсь это терпеть!

Сжав в руке свою сумку, я резким движением открыла дверь своего трейлера и ворвалась внутрь, в поисках своего чемодана. Внутри меня всё кипело. Я схватила свой белый чемодан за ручку и выпихнула его из трейлера. Однако колёсико застряло на пороге, и чемодан отказался двигаться дальше, вынудив меня застрять с ним в дверях.

— Что ты делаешь? — спросил Матео, в шоке наблюдая эту картину.

— Ухожу! — Я дёрнула чемодан, и он с грохотом повалился на землю.

— Ты серьёзно?

Дверь соседнего трейлера распахнулась и на улицу выглянула Нина, видимо обеспокоенная грохотом:

— Что случилось?

— Ничего, — ответил он, поднимая мой чемодан.

— Точно? Арден, тебе помочь может?

Я не ответила. Мои плечи дрожали, а в горле стоял огромный твёрдый ком.

— Нет-нет, всё в порядке. Я ей помогу, — заверил её Матео.

Нина захлопнула дверь и вернулась к себе в трейлер. Я же продолжала стоять на пороге как полнейшая идиотка.

— Зайдёшь? — спросила я у Матео.

Я отошла в сторону, как-бы приглашая его внутрь, и очень надеясь, что он не откажет: мне было страшно и представить, что со мной будет, если это случится. Но он не отказал.

Матео поднял мой чемодан наверх и занёс внутрь.

— Королева драмы, — ворчал он, качая головой.

Матео поставил чемодан на пол и недобро на меня посмотрел. Выражение его лица меня насторожило — он выглядел слегка взбешённым.

— Я просто переутомилась, — попыталась оправдаться я.

Матео иронично закивал и снова сложил руки на груди.

— Ты вообще не изменилась, — сказал он. — Всё ещё считаешь, что всё вертится вокруг тебя.

— Нет, я…

— Знаешь, сколько людей вложилось в этот проект? Десятки, людей, Арден. Но тебе абсолютно плевать, ведь единственное, что тебя заботит — это ты сама.

— Ты так уже говорил…

— Потому что это правда! — воскликнул Матео, разочарованно качая головой. — Какая к чёрту разница, что думает Дора или кто-то ещё? Неужели, это настолько важно, что ты готова сбежать как трусливая курица? — Его слова делали мне больно, но плакать почему-то не хотелось. — Дам тебе честный совет, по старой дружбе: Прекрати ожидать ото всех исключительного отношения и возьми себя в руки, иначе испортишь работу нам всем.

— Ну, уж извините, что порчу вам работу своей бездарной игрой! — воскликнула я.

— Послушай меня, — сказал Матео, подойдя ближе.

Впервые за эти пять лет он стоял ко мне так близко. Я почувствовала лёгкую слабость в коленях, но стоически держалась, собирая последние остатки достоинства.

— У тебя есть талант. Но если хочешь действительно понять, заслужила ты роль или нет, то спроси у себя самой.

— Ты так думаешь?

— Какая разница, что я думаю? Если не хочешь осуждения, то возьми себя в руки и докажи всем, что заслужила эту роль.

Я была шокирована до глубины души. Глядя на Матео, я почти не узнавала в нём того мальчика, которого знала с детства. Теперь он был абсолютно другим человеком, который каким-то образом знал обо мне абсолютно всё.

— Хорошо, — мой голос дрожал как струны на гитаре.

— Отлично. Спокойной ночи. — Матео развернулся к выходу.

— Не уходи… — сказала я, сама не понимая зачем.

Он обернулся, и взгляд его был абсолютно непроницаем. Я затаила дыхание.

— Ты такая эгоистка, Арден.

С этими словами он вышел из трейлера и захлопнул за собой дверь.

Я осталась одна со своими мыслями — одна в старомодном трейлере и чемоданом посреди комнаты. И мысли мои были запутанные и безрадостные.

Глава 2

Первым делом мой взгляд зацепился за маленький букет, аккуратно завёрнутый в тонкую бежевую бумагу — красивый трогательный букет ромашек и записка, ленточкой привязанная к нему: «Ты самая красивая и талантливая девушка из всех, которых я знаю. Надеюсь, ты согласишься сходить со мной в кино. С любовью, М».

Мои пальцы мгновенно запачкались чернилами от ручки, которой и было написано это поразительно честное любовное признание. Мне было почти шестнадцать. Я поморщилась, глядя на свои перепачканные пальцы и бросила записку на стол. Букет ромашек так и не дожил до дома — пришлось выбросить его в урну по дороге домой.

Любовь — слишком громкое слово для пятнадцати лет, но такое желанное. Всю дорогу до дома я думала о том, как отказать ему так, чтобы и дурой себя не выставить, но и точку на этом не ставить. В школьных коридорах я то и дело ощущала на себе внимательный взгляд. Я ждала, когда же он подойдёт ко мне, но он всё не осмеливался. Тем временем подруги насмешливо хихикали, стоило нам пересечься где-нибудь на тропинке в школу. А я смеялась вместе с ними, руками прикрывая стыдливый румянец, проступавший на моих щеках.

В тот жаркий майский день я сидела у ворот своего дома и энергично репетировала одну из сцен в школьной постановке. Солнце село где-то минут десять назад, и начало смеркаться, а на дороге не было ни души. Встав возле дерева, я прильнула к нему, закрыла глаза и принялась в полголоса проговаривать реплики. Ворота тихо скрипнули, и я вздрогнула от испуга прежде, чем осознала рядом присутствие ещё одного человека.

Он стоял возле калитки; рядом был его велосипед, в руках пакет с молоком, а на лице неподдельный интерес. Матео был несуразным мальчишкой: высоким, нескладным, с розовыми щеками и длинными светлыми волосами, которые вечно свисали с головы как пакля. Не удивительно, что многие смеялись над ним, а некоторые даже обходили стороной. Да и имя у него было дурацкое и совсем ему не шло.

— Привет, — сказал он мне.

— Привет.

— Чем занимаешься?

Я стушевалась, сжимая в руках скреплённые листы.

— Ничем.

— Я видел тебя в театральном клубе вчера.

Я скрестила руки на груди и воинственно взглянула на него:

— Ты что, следишь за мной?

— Нет, я случайно, — поспешно заверил меня Матео. — Просто тебе не нужно стесняться передо мной.

Снова взглянув на сценарий в своих руках, я расправила белые листы и протянула их ему со словами: «Можешь почитать». Он взял его одной рукой и бегло пробежался глазами по тексту.

— «Маленькие Женщины»?

— Да, это такой роман. Я играю Джо.

— Круто, — сказал Матео.

Волосы спадали ему на лицо — неужели не мешали? Мне захотелось взять их и заплести, чтобы в глаза не лезли. Матео заправил раздражающую прядь за ухо и перевернул страницу.

— На вид интересно, но я никогда не читал «Маленьких Женщин».

— Есть фильм, — сказала я, пожав плечами.

С того дня Матео всю неделю приходил ко мне во двор и слушал, как я репетирую. Он хлопал в ладоши, смеялся над моими гримасами, а порой серьёзно и вдумчиво вслушивался в слова. Мне было приятно его внимание, и я с удовольствием разделяла с ним своё увлечение.

Театральный клуб, или «театралка», как мы его называли, был не самым большим, но очень разнообразным сборищем детей с комплексом индивидуальности. Каждый из нас обычно предлагал свою постановку на следующий месяц, и все эти предложения часто перетекали в обыкновенную ругань, потому что каждый считал, что его предложение самое лучшее.

К «Маленьким Женщинам» мы готовились три недели: шили костюмы, выполняли странные тренировочные упражнения (например, изображали стол и кричали гусиным гоготом) и, конечно же, репетировали. Эта постановка не была моим предложением, я уже который раз пыталась пихнуть ребятам мюзикл, но никто из них серьёзно музыкальные номера не воспринимал. «Мы серьёзные артисты», — говорили они, претенциозно качая головами.

Театральный клуб — развлечение не для крутых ребят. Остальные называли нас фриками, и именно по этому причине моё пребывание там оставалось секретом для всех. Кроме Матео. Но я очень любила «театралку», не смотря на разногласия и риски. Правда, тогда ещё я не думала об актёрстве серьёзно, и моя мама твердила, что хотеть быть актрисой — всё равно, что сразу подписаться на безработную жизнь.

Моей сестре никогда не нравилось, когда я громко репетирую в доме, так как она была целиком и полностью погружена в учёбу. Тем не менее, постановка прошла хорошо. И хоть я и не получила оглушительных оваций (да и зрителей было не так много), но всё равно была рада увидеть Матео, сидящего на первом ряду рядом с моими родителями. Никто в зале не был так вовлечён в сюжет, как он.

То лето после окончания девятого класса мы провели вместе. Кроме июля, потому что мы с семьёй уехали тогда к бабушке на запад. В один день нам даже удалось посмотреть «Маленьких Женщин» на большом экране в моей гостиной. Я была уверена, что ни один мальчишка нашего возраста не захочет смотреть «девчачий» фильм, но он даже прослезился на одном моменте. Я же, успев пролить море слёз ещё на первом просмотре, в тот раз успешно сдержалась.

— Если бы я снимал этот фильм, то точно бы не позволил Лори целовать Джо, — высказался Матео. — Я, конечно, книгу не читал, но как по мне, это было лишним. О любви можно сказать и без поцелуев.

— Это романтично, — возразила я, ведь именно такого страстного поцелуя мне не хватило при прочтении книги.

— Возможно, у нас разные представления о романтике.

Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться с этим утверждением.

Все мои остальные друзья обычно разъезжались на всё лето, а он приходил ко мне иногда даже под утро, чтобы вместе съездить к реке и снять на камеру, как я читаю стихи из школьного учебника. Матео говорил, что у меня очень хорошо получалось: задорно и эмоционально. За два месяца у нас собралось, по меньшей мере, десяток таких видео: на одном я играла с собакой, на другом отыгрывала сцены из фильмов, а на третьем читала вслух. Однако вспомнила я обо всех этих видео только тогда, когда началась школа.

Лето закончилось, оставшись для нас приятным тёплым воспоминанием. Пару первых дней осени я провела с друзьями, вернувшимися с морей загорелыми и счастливыми. А на третий день меня ожидал весьма неприятный сюрприз от Матео.

— Зачем ты показал всем это?!

Мы оба тогда стояли на улице возле школы, и моему возмущению не было предела.

— Я не показывал! Я скинул видео только Алексу.

— Зачем?

— Он не поверил, что мы общаемся, — ответил он, слегка смутившись. — Я скинул ему видео, и он начал его всем показывать.

— Ты не имел на это права! — я яростно топнула ногой по земле. — Все видели, как я изображаю Луну Лавгуд!

— Но ты хорошо изображала!

И хоть Матео и пытался как-то меня ободрить, настроение моё от того лучше не стало. Всё это было слишком личным, чтобы делиться со всеми подряд. Да и я боялась насмешек.

— Я не хотела, чтобы кто-то знал, — сказала я.

— Почему? Не хотела, чтобы знали, что мы общаемся? — и в его глазах блеснула обида.

— Нет, я не об этом. Не пытайся теперь меня сделать виноватой! Ты не должен был никому ничего скидывать!

— Ты просто стыдишься меня перед своими друзьями, — сказал Матео, и голос его был полон обиды и злости.

Как бы я не хотела заверить его, что это не так, лукавить мне не хотелось. Возможно, совсем чуть-чуть, но мне всё ещё было немного неловко. Но на тот момент я не видела никакого смысла в этом разговоре, ведь единственной проблемой было злосчастное видео, которое не должно было попасть на глаза никому, кроме нас.

— Я знаю, что это правда. — Матео посмотрел на меня из-под насупленных бровей. — Ты ведь выбросила тот букет. Я не упоминал этого, потому что знал, что тебе просто стыдно. Но я помню.

— Причём здесь какой-то букет?

— Ты же знаешь, что он был от меня.

— Может быть.

Матео фыркнул и покачал головой.

— Как скажешь, — сказал он. — В таком случае мне лучше перестать тебя смущать перед твоими «друзьями».

Он развернулся и без оглядки потопал прочь от меня. Я смотрела ему в след и не могла понять, почему на душе вдруг стало так паршиво, будто из груди вырвали кусок сердца. И в то же время жгучая обида заполнила всё моё упрямое существо.

Мы не разговаривали четыре месяца, игнорировали друг друга на улице и в школе. Матео больше не приходил к моему забору и не смотрел, как я репетирую. Да и я перестала этим заниматься — стала уделять больше времени своей социальной жизни. Первое время обида всё ещё тяжким грузом висела на моей шее, но затем я начала замечать, что взглядом невольно ищу Матео в коридоре, надеясь увидеть его хоть краем глаза. Но он будто специально прятался от меня — и это расстраивало меня ещё сильнее. Я лишь хотела, чтобы он подошёл к моему дому и извинился за видео, да мне и записки было бы достаточно — эту бы я точно уже не выкинула!

Однако после зимних каникул Матео словно испарился. Я не замечала его на переменах и не видела его светлой макушки в коридоре. И тогда мне стало не по себе — словно зловещий холодок пробрал всё моё тело.

Предварительно настучав его единственному приятелю Алексу по голове, я выяснила, что случилось нечто ужасное: Мать Матео попала в страшную аварию. Невнимательный водитель сбил её прямо на пешеходном переходе. К счастью, та осталась жива, но теперь совершенно не могла ходить.

Я помню, как бежала по незнакомой улице, сбив дыхание, выискивая нужный дом. Перед глазами всё то кружилось, то застывало на месте. И как только он открыл мне дверь, я тут же с порога выпалила:

— Мне жаль, прости меня, пожалуйста.

— За что? — недоумённо произнёс он, явно не ожидая меня увидеть.

— За то, что стыдилась нашей дружбы.

На лице Матео проскользнуло лёгкое недоверие, но затем тут же сменилось неким облегчением.

Он взглянул на меня хмуро, но с улыбкой, а затем сказал:

— Заходи.

***

В середине десятого класса у меня появились первые в жизни отношения. И хоть довольно-таки глупо говорить такое, но в шестнадцать лет я была, что называется, безнадёжным романтиком. Хотя, кто же не был? Мой первый школьный парень был высоким брюнетом, занимался спортом и отлично ладил со всеми — настоящий идеал, о котором только можно было мечтать.

«Плохие парни» мне никогда не нравились: раздражала их чрезмерная самоуверенность, да и татуировки как-то не привлекали. Меня явно тянуло к тем, кто не подходил под этот всем полюбившийся шаблон. Мой первый парень был общительным, целеустремлённым и по-настоящему смышлёным, а наши отношения были приятными и спокойными. Возможно, поэтому я так быстро от них устала. Для шестнадцатилетней девчонки слишком важны эмоции, и мне хотелось любви как в фильмах — страстной, сложной и безумной, чтобы голову сносило. Рядом с ним я не чувствовала ничего такого.

Через месяц мне стало скучно, и я рассталась с ним.

— Не думаешь, что твой Филипп будет ревновать из-за того, что ты у меня дома? — спросил Матео в один из вечеров.

Я лежала на его кровати и бесцельно листала учебник по физике, параллельно обсуждая то, какой скандал произошёл у меня дома после того, как Диана вернулась в четыре утра пьяная и по ошибке ввалилась в спальню родителей.

— Ох, — вздохнула я, — забыла сказать, что мы расстались.

Матео практически не отреагировал, только поджал губы.

— Да и он не стал бы ревновать. Он вообще не ревнивый, — с небольшой досадой в голосе отметила я.

— Разве это не хорошо?

— Не знаю.… Говорят, что ревность — признак сильных чувств. А почему ты спросил?

Он посмотрел на меня из-под сведённых бровей и сказал:

— Я думал, что ты весь месяц со мной не общалась из-за него. Думал, он ревновал.

Я прыснула и махнула рукой:

— Ничего подобного. Он не стал бы ревновать меня к тебе.

— Тогда почему игнорировала?

— Я не игнорировала, — сказала я, пожав плечами. — Просто так получилось. Мне не хватало времени даже на театралку.

Матео выглядел огорчённым.

— Зато теперь есть! — ободряюще заявила я. — Брось, ты же не серьёзно на меня обиделся?

Он покачал головой, но от устного ответа воздержался.

— Да ну тебя…. Когда у тебя, Тео, появится девушка, ты меня поймёшь.

Наша с Матео дружба была для меня чем-то новым. Наверное, она была похожа на ту, что мы привыкли видеть в кино: Два друга, у которых куча общих интересов, постепенно влюбляются друг в друга и живут вместе долго и счастливо. Но что-то подсказывало мне, что это не тот случай. У нас определённо было много общего, но и различий было хоть отбавляй. В общем, было бы странно ожидать от наших отношений какого-то романтического развития. И хоть я и была уверенна, что Матео был всё ещё немного влюблён в меня, всё же не могла представить себя с ним. На самом деле, когда подруги в шутку меня поддевали, то мне становилось даже некомфортно.

Он был моим Лори, и я была уверенна, что ждёт нас то же, что и героев «Маленьких Женщин».

Но всё это было до начала одиннадцатого класса и до того, как моя сестра умерла. Я помню, что всю ту неделю провела как в тумане: бродила повсюду как призрак, не ела и почти не разговаривала — но эту историю стоит оставить на лучшее время.

Насчёт нас с Матео: та неделя изменила всё. На самом деле, я и представить не могу, как бы я пережила смерть сестры, если бы не он. Пожалуй, Матео — причина, по которой я не получила травму на всю оставшуюся жизнь. Потому что с того момента, как произошёл этот «случай», жизнь в нашем доме изменилась, а мои родители пытались справиться с горем, обвиняя друг друга по очереди. Матео же был рядом, разделяя мою боль, держа за руку перед похоронами и утирая слёзы с моего опухшего лица.

На восемнадцатый день после смерти Дианы, мы с ним поцеловались в первый раз. Это случилось внезапно, но я бы не сказала, что неожиданно. И не смотря на отсутствие опыта у Матео, целовался он вполне уверенно. Случилось это там же, где мы проводили своё первое лето вместе — у реки. И хоть поцелуй этот был лучше и приятнее всех моих прошлых, на следующий день мне стало тошно от самой себя, будто я совершила что-то нехорошее.

Весь тот день я делала вид, что ничего не было и, в целом, вела себя престранно, пока он сам не признал ошибку.

— Ты ещё горюешь по сестре, и с моей стороны было неправильно пользоваться этим, — сказал он мне, и я согласилась.

Матео даже извинился, хотя извиняться было не за что. Но мне было комфортно оставлять его думать, что он сам виноват во всём, хотя я ясно помню, что хотела, чтобы он поцеловал меня.

Являлось ли это главной причиной, по которой Матео возненавидел меня через несколько месяцев? Однозначно нет. Но именно этот случай привёл меня к тому, что произошло дальше.

После зимних каникул я встретила одного парня. Он был студентом, старше меня на год. Развивалось всё стремительно, и наши отношения очень быстро приобрели серьёзный характер. Единственное, что мне не давало покоя — это ревность. Он не был похож на Филиппа: у него было в два раза больше подруг и столько же поклонниц. Однако самое страшное было в том, что я всех их даже не знала, ведь всё ещё была школьницей.

Я была вымотана этим беспокойным чувством: будто ходила по тонкому льду — ещё чуть-чуть и всё треснет. Поэтому новость о том, что у Матео появилась девушка, возмутила меня до глубины души, хоть и признавать это не очень-то и хотелось.

Матео последовал моему «совету» и перестал проводить со мной столько времени. И я, на самом деле, его понимала, ведь для его девушки я буду той самой подругой, о которой беспокоишься, изводя себя по ночам. Я понимала. Однако это не помешало мне сделать то, что я сделала.

Занятия с театром я, кстати говоря, забросила ещё в конце десятого класса. Нелегко объяснить, но что-то мешало мне заниматься этим свободно, зная, что кто-нибудь найдёт театр поводом для насмешек. И вряд ли так можно выразиться, но в нашей школе заниматься чем-то было не очень круто. Не знаю уж, как в других школах, но в нашей школе крутость равнялась безразличию, так что любые увлечения воспринимались со скептицизмом. И это не упоминая и того, что я девочка, и всё, что мне нравится, автоматически становилось предметом для шуток.

Когда Матео узнал об этом, то попытался меня переубедить, но я его не слушала. Вместо этого я завела разговор о нём: спросила, что нового произошло в его жизни, предусмотрительно избегая упоминания его девушки. Лариса, между прочим, было милейшей девчонкой, хоть и слегка полноватой.

Мать Матео тогда всё ещё не могла ходить, но им удалось нанять сиделку, и теперь ему не приходилось сидеть с ней каждый день. Он мечтал поступить на режиссуру куда-нибудь подальше, а я твёрдо наметила путь в актрисы, хоть и не говорила об этом никому, кроме него. Мы часто шутили, что когда-нибудь он снимет меня в своём фильме.

Я призналась ему, что мне обидно, что мы стали общаться реже.

— Ревнуешь? — усмехнулся он тогда.

Должна признать, что Матео значительно возмужал в выпускном классе: вытянулся, окреп, да и высыпания на детских щеках прошли.

— Конечно, — ответила я на полной серьёзности.

Матео издал нервный смешок, а щёки его от смущения порозовели.

Но на меня что-то нашло, и слова посыпались из моего рта как сахар из мешка:

— Мне обидно, что ты так много времени проводишь с Ларисой и… неприятно видеть вас вдвоём. Прости, Тео.

— В смысле?

— Ты прав, я ревную.

Тогда я взглянула ему в глаза, пытаясь понять, о чём он подумал. Он был озадачен. Тогда мы поцеловались во второй раз.

На следующий день я рассказала всё Ларисе, хоть изначально совсем не собиралась. Я пожалела об этом моментально, как только увидела, что глаза у неё на мокром месте. Я пыталась убедить себя, что она узнала бы в любом случае, но не помогло.

Стоит ли упоминать, что я всё ещё встречалась с тем студентом? Ему сказать я не могла, потому что смелости на это не хватило. Глупо. Зато он извинился за то, что заставлял меня ревновать своими бесконечными гулянками — приехал за мной в школу, лишь для того, чтобы помириться.

Я была рада, но облегчение длилось недолго: у выхода я заметила Матео. Он смотрел лишь пару секунд в мою сторону, а затем отвернулся, сел на свой велосипед и укатил домой.

Когда я пришла к Матео тем же вечером, дома его не оказалось. От его мамы я узнала, что он уже давно ушёл к Алексу, который жил через две улицы.

Прибежав туда с целью объясниться, я услышала странный шум, доносившийся изнутри. Дом Алекса находился не в самом благополучном районе, поэтому первым делом я, конечно же, решила, что происходит что-то плохое. Однако, приблизившись к двери, я поняла, что в доме Алекса стоит весёлый гул.

Внутри царил полнейший беспорядок, а гостиная была перевёрнута вверх дном, но не так, будто её кто-то обчистил. Два незнакомых парня, катающих друг друга на спине, пробежали мимо меня с громким боевым кличем. Я испуганно дёрнулась, а затем прошла в гостиную, где посреди комнаты сидел Матео, смотрел в телевизор и громко хохотал с какого-то глупого мультфильма для дошкольников. Хозяин дома же расположился на диване и спокойно попивал пиво из бутылки.

— Эй, тут Арден пришла, — сказал он, обращаясь к Матео. — Чёрт, я что, дверь не запер?

Алекс вскочил с дивана и кинулся к двери, а я продолжила неловко стоять в стороне. Матео обернулся и посмотрел на меня затуманенным взглядом, и я поняла, что он, судя по всему, изрядно напился.

— Что ты тут делаешь? — спросил он, заикаясь.

— Поговорить хочу.

Матео дёрнул плечами и снова уставился в экран телевизора. Алекс же встал в проёме двери, с интересом наблюдая за нами.

— Может, выйдем на улицу? — предложила я.

За окном уже давно стемнело — на часах было полдесятого.

— Твоя мама тебя ищет, — добавила я, но без толку: он не реагировал. — Матео?

— Отвали от меня, Арден.

Цепляясь за столик, Матео кое-как встал на ноги и посмотрел на меня злым пьяным взглядом.

— Так, ладно, давай. Тебе пора, — сказал Алекс.

Он подошёл к нему, подставил ему плечо и повёл к выходу. Матео отпирался и пытался стоять ровно, но у него не получалось. Мне стало не по себе от того, сколько он выпил. Ведь не смотря на существующее мнение, семнадцатилетние не так часто пили, чтобы это вошло в привычку. Как-то мы с Матео выпили по бутылке пива, но дальше этого никогда почему-то не заходило.

Алекс вывел его на улицу, похлопал его по спине, а затем попросил меня довести его до дома.

— Не надо меня никуда вести, я сам дойду куда надо! — завопил Матео, размахивая руками.

Покачиваясь, он вышел на тротуар и медленно потопал в сторону дома.

Я прошла с ним двадцать метров, прежде чем осмелилась снова заговорить.

— Слушай, извини, что я проболталась Ларисе…. Я не хотела.

Я шла чуть позади и смотрела ему в спину.

— Проболталась? — Матео рассмеялся на всю улицу. — Вот только не пытайся убедить меня, что это случайность.

— Это и есть случайность.

Матео вихрем развернулся и уставился на меня так, будто я только что назвала его мать грязной потаскухой.

— Поцелуй тоже был случайностью? — спросил он, остановившись. — И обнималась ты сегодня со своим парнем тоже по случайности?

Внутри меня всё сжалось от стыда и страха, словно невидимая рука крепко схватила меня за шиворот и прижала в угол.

— Нет, Тео… причём здесь это?

Он едва мог сфокусировать на мне свой взгляд, но я чувствовала, как он тяжело дышит от переполняющего его гнева.

— Как же ты меня достала! — воскликнул он, хватаясь рукой за голову. — Как я от тебя устал…

— Пожалуйста, не говори так, — взмолилась я, протянув к нему руки.

Но он оттолкнул меня — не сильно, но достаточно, чтобы я отошла назад.

— Я пытался, правда, пытался, — голос Матео был полон разочарования, — пытался объяснить это себе.

Он отчаянно затряс руками, словно пытаясь достучаться до меня. Я лишь стояла, стыдливо поджав губы.

— Но ты всегда такая, Арден! — сказал он, указав на меня ладонью. — Играешь мною, как тебе вздумается,… манипулируешь, будто я…. Я так устал от этого!

— Я не манипулирую.

— Не отрицай!

Я впервые видела его таким обозлённым и обиженным.

— Ответь тогда, зачем меня поцеловала? — Он подошёл ближе, и я смогла учуять резкий запах алкоголя. Я подавленно молчала, не зная, что ответить ему. — Я знаю, почему, — произнёс он уже тише, — чтобы заставить своего парня ревновать. Угадал?

— Нет, — возразила я, отчаянно мотая головой.

— А потом рассказала всё Ларисе, чтобы я снова остался при тебе!

— Нет!

— Да!

— Ты не в себе, Матео! — Глаза защипали от слёз. — Я не манипулировала тобой. Ты мой друг. Наша дружба настоящая, — уверяла я.

— Нет, я тебе не друг.

— Ты серьёзно? — не веря своим ушам, спросила я.

Отвратительная мысль, вспыхнула в моей голове: Неужели, он дружил со мной лишь для того, чтобы стать ближе? Неужели решил, что я должна ему что-то за его нереализованный романтический интерес?

— Мы были друзьями, — поправил себя Матео. — Какое-то время я даже думал, что так гораздо лучше. Но ты как обычно запудрила мне мозги!

— Нет, всё совсем не так!

— А как же?! — развёл руками Матео. — Ты знаешь, что нравишься мне с пятнадцати лет, и пользуешься этим, когда тебе выгодно!

Из моих глаз брызнули горькие слёзы и побежали ручьём по лицу. Я ненавидела, когда на меня кричали — не могла терпеть.

— Прости, — сразу же понизил он голос, — но тебе лучше держаться подальше от меня, потому что я видеть тебя не могу больше. Иди домой.

— Я не хочу, — всхлипнула я.

Он отмахнулся и развернулся ко мне спиной:

— Потому что думаешь только о себе.

Я так и не довела его до дома в тот день.

Все две недели перед церемонией вручения аттестатов Матео даже не смотрел в мою сторону. Я тоже, но лишь потому, что боялась увидеть разочарование в его взгляде. Однако во мне всё ещё теплилась надежда на то, что всё уладится и забудется. Затем я узнала, что Матео отправляется учиться за две тысячи километров, и поняла, что это конец.

Мы пересеклись взглядами во время общей фотосессии выпускников, но после церемонии Матео ушёл домой.

Это был последний раз, когда я видела его. Вплоть до сегодняшнего дня.

Глава 3

Дом. Чу́дное слово — такое короткое, но такое значимое.

Щелчок выключателя — и свет в прихожей зажегся.

Дом Пич — это небольшая уютная квартира с видом на зелёный парк. Именно эта квартира, что не приглянулась ей изначально, сейчас являлась для неё тем самым безопасным местом, спасающим ото всех невзгод своей уютной тишиной. Пич переделала в квартире почти всё: мебель, двери, подоконники, заменила унитаз и пол. Она копила на свою квартиру с шестнадцати лет (не без помощи родителей, разумеется), и как только ремонтные работы в квартире были закончены, она нашла себе соседку по объявлению.

Они с Лидией жили под одной крышей уже два года. И, честно говоря, лучшей соседки для себя Пич и не представляла.

— Отвратительный вечер, — ворчала она себе под нос.

Стащив с ног неудобные туфли и отбросив их в угол, Пич зашагала прямиком в гостиную. Но учуяв сладкий запах выпечки, ноги сами потянули её на кухню.

— Я вернулась! — объявила она на всю комнату.

Из-за высокого обеденного стола высунулась Лидия, а точнее, её черноволосая круглая голова.

— Ты вернулась?

— Это была просто скука смертная!

— Лукас был?

— Конечно. Ещё бы он пропустил день рождения любимой кузины, — отозвалась Пич, закатив глаза.

Лидия вытащила на стол поднос со свежеиспечёнными кексами. Запах был изумительный.

— Про Арден, кстати, ни слова не сказал, — заметила Пич, хватая рукой кекс.

— Эй!

Кекс оказался слишком горячим, и она вскрикнула, одёрнув руку и бросая его обратно на поднос. Лидия подвинула кексы подальше и укоризненно пригрозила подруге пальцем. На ней был розовый фартук и цветастые прихватки — Пич всегда умилялась тому, с каким вниманием Лидия относится к готовке.

— Кстати, о днях рождения! Моё ведь через неделю.

— И? — отозвалась Лидия. — Хочешь, чтобы я испекла торт?

— Нет-нет, — поспешила разочаровать её Пич. — У меня есть неординарное предложение…

Лидия от предвкушения немного подпрыгнула на месте. Однако радость её прервал телефонный звонок. Лидия руками пощупала карманы, но только потом вспомнила, что оставила телефон в своей спальне. Звук шёл из сумки Пич.

— Арден звонит, — сказала та, глядя на изображение подруги, высветившееся на экране. — Алло?

Пич молчала полминуты, обеспокоенно нахмурив брови. До Лидии доносился лишь приглушённый голос из телефона.

— Ты серьёзно? — Пич вскочила на ноги. — Я виделась с ним сегодня, но об этом вообще не упоминал….

Зажав телефон между плечом и ухом, она вышла из кухни и скрылась в своей комнате.

— Что случилось? — в полголоса произнесла Лидия ей в след.

Пич не услышала, да и та скорее просто озвучила вслух то, что было в голове.

На самом деле, Лидия была первой, кто откликнулся на объявление о поиске соседки — Пич не пришлось долго выбирать. Их обязанности по дому варьировались от шкалы их настроения, но чаще всего Лидия занималась готовкой и растениями, а на Пич лежала уборка и мелкие финансовые задачи. Такой расклад был довольно приятен, учитывая то, что Лидия всю жизнь прожила в большой семье с кучей маленьких братьев, за которыми вечно приходилось носиться, пока отец на работе. Вскоре пришлось носиться и за отцом тоже.

Теперь Лидия работала по утрам флористом в небольшом цветочном магазине неподалёку от их дома, а по вечерам обожала печь, в то время как Пич терпеть не могла готовку, но с радостью мыла за ними обеими посуду — идиллия.

Однако всё существенно поменялось, когда к ним заселилась Арден, которую Лидия в жизни видела пару раз, не больше. И хотя Лидия не испытывала особой неприязни к новоиспечённой соседке, а даже считала её довольно приятной девушкой, всё же что-то в ней её настораживало.

Арден не общалась с Пич полгода, а как только понадобилась помощь, сразу же объявилась — это не могло её не возмущать. Теперь Лидия проводила гораздо меньше времени со своей подругой. Она даже немного ревновала, но ни за что не призналась бы в этом, чтобы не быть врединой.

На часах была уже полночь. Лидия всё ещё слышала голос Пич, доносящийся из дальней спальни. Она взяла один кекс с клубничной начинкой, а остальные накрыла, чтобы не засохли. Затем снова взглянула на часы: завтра ей рано вставать.

Но она продолжала сидеть за столом и жевать свой кекс, когда ей пришло сообщение: «Я соскучился».

***

Я проснулась рано утром, за пятнадцать минут до будильника, и совершенно не чувствовала ни капли усталости, что удивительно, ведь я почти два часа разговаривала с Пич по телефону, пока не заснула. Рассказала ей обо всём: о Лукасе, о Доре и о своём театральном фиаско, но, естественно, не упомянула о Матео ни слова. Иначе пришлось бы объяснять всё с самого начала, а делиться подобными воспоминаниями не слишком хотелось.

После вчерашней незаконченной сцены мы отправились в особое место — длиннющий мост, по которому очень редко ходили, и висел он над водным каналом в получасе езды от места съёмок. Канал этот был довольно широкий, словно маленькая река, а мост смотрится почти смешно на фоне маленьких деревенских домиков, расположенных в округе. Таких мест загородом полным-полно.

Смысл сцены на мосте мне был непонятен, но Грегори назвал воду ключевым образом во взаимоотношениях моей героини и героини Нины. Сцена у нас была такая: Нина (то есть, Вероника) в одиночестве сидит на маленькой лодке и плывёт по течению, а я (то есть, Марго) кричу ей с моста, а потом спускаюсь вниз, пытаясь догнать, но она старается уплыть от меня подальше. Затем Марго и Вероника мирятся.

Видимо, у шестнадцатилетней Вероники хобби — плавать на лодке, а у Марго — тусоваться на мостах.

— Как же я терпеть не могу эти места, — произнесла Нина, оглядывая заросшие травой берега. — Тут столько насекомых.

Я согласилась, но она всё равно выглядела обеспокоенной — неужели, так боялась жуков?

Нину посадили на лодку, а я поднялась на мост. Люди вокруг суетились, напоминая шайку обеспокоенных старост на школьной поездке. Грегори в эту минуту что-то выразительно объяснял Матео, пока тот внимательно разглядывал мост. Солнце откровенно пекло, и я уже жалела о том, что не нанесла на кожу крем от загара.

Я пару раз медленно и задумчиво прошлась по мосту. На солнце я обычно не краснею, а сразу темнею. Голову знатно припекло, но хотя бы короткие шорты спасали от жары.

— Арден, ты машешь ей отсюда, а затем громко зовёшь…. Нам нужно поставить тебя прямо посередине, вот так.

Грегори сегодня был в кепке и хлопковых шортах, оголяющие его худые загорелые колени. Напоминал он скорее женатого туриста на семейном отдыхе, чем нашего режиссёра — не хватало только цветастой рубашки и солнцезащитных очков на затылке.

Я встала у парапета и взглянула на Нину, медленно отплывающую от берега. Как только лодочка устроилась в середине, Нина вдруг резко дёрнулась.

— Вероника! — крикнула я, но поняла, что что-то идёт не по плану.

В воздухе я заметила маленькую точку, вьющуюся вокруг лодки кругами. Нина начала визжать и размахивать руками.

— Не дёргайся! — выкрикнул Матео.

Но она словно не слышала, в панике отбиваясь от надоедливой пчелы. Тогда-то лодка и перевернулась, а сама Нина упала в воду.

Я услышала всплеск воды и тихо рассмеялась, качая головой. У всех вокруг была точно такая же реакция. Но через пару секунд осознание ударило в голову: Нина почему-то не хочет выплывать к берегу. И тогда до меня дошло, что она не умеет плавать.

Я взглянула на Матео, но он стоял, выжидающе и недоумённо глядя на воду. Грегори раздражённо потирал свой лоб, а остальные тихо посмеивались над ситуацией. И всё бы ничего, но Нина не плыла: она барахталась в воде, словно лягушка, и не издавала ни звука.

Я миллион раз видела по телевизору, как тонущие громко вопят и зовут на помощь, пока однажды папа не рассказал мне, что очень часто людей, уходящих под воду, и вовсе не слышно.

— Она не умеет плавать! — выкрикнула я и, не особо задумываясь, перелезла через парапет и прыгнула в воду.

Вслед до меня донеслись громкие голоса, но уже не разбирала их. Я просто быстро летела вниз, стараясь сгруппироваться и не нырнуть головой на дно.

Пару мгновений — и я в воде. Удар был не сильным, но ощутимым. Вокруг темно, и вода восхитительно прохладная, по сравнению с нагретым воздухом. Я вынырнула на поверхность и увидела Нину. Она тщетно пыталась уцепиться за скользкую лодку, но та шаталась и отплывала всё дальше вперёд.

— Нина!

Она больше не карабкалась — её голова медленно скрывалась под водой. Я схватила её обеими руками и со всех сил постаралась вытолкнуть наверх. Она уже почти без сознания, но цеплялась в меня мёртвой хваткой — так крепко, что мне стало больно.

Вся съёмочная команда сбежалась к берегу. Я видела Матео: он махал мне и звал по имени, а я продолжала плыть к ним, таща за собой перепуганную Нину. Она была тяжёлой, как чёртов слон.

— Я не могу! — сказала я, когда до берега оставалось пара метров. — Я не могу плыть с ней!

Силы начали покидать меня. Я уже давно не спортсменка, и плаваньем занималась в начальной школе. Но я продолжала держать Нину, чтобы голова её оставалась на поверхности.

Матео тут же кинулся в воду, даже не снимая брюк. Он медленно подплыл ко мне — ему наверняка было тяжело из-за одежды.

— Давай, — пропыхтел он, а затем схватил Нину и закинул её руки себе за плечи.

Я с радостью отпустила её бездвижную тушу и тут же ощутила райское облегчение.

Мы выплыли на берег, и в голове у меня звенело от шока.

Кто-то сразу же кинулся помогать Нине прийти в себя. Матео принялся стаскивать с себя промокшие джинсы и футболку, но я не могла, будто конечности мне отказали. Поэтому я просто легла на траву.

Земля была тёплой, а солнце ярким. Я неподвижно лежала на спине, ожидая, пока звон в ушах исчезнет, а перед глазами перестанут плавать цветные круги. Мои глаза были закрыты. Ощущения были такие странные, словно всё моё тело стало невесомым в один момент, и я лежу здесь, будто бы просто греюсь на солнышке.

— Арден, — донёсся до меня голос словно сквозь толщу воды. — Ты в порядке, Арден?

Это был Грегори — пытался убедиться в моём адекватном самочувствии. Я открыла глаза.

— Зачем вы посадили её в эту чёртову лодку, если она плавать не умеет? — я была вне себя от негодования.

— Я не знал, — ответил он. — Честное слово, она ни разу не упоминала, что не умеет плавать.

Я пришла в сидячее положение и взглянула на него недоверчиво.

— Но её спрашивали, — добавила вдруг ниоткуда появившаяся Дора, — она утверждала, что умеет плавать.

Я не могла на неё смотреть — зло берёт, поэтому не обратила внимания. Но если это было правдой, то у Нины были большие проблемы, и теперь стало понятно, почему она так нервничала.

Дора протянула мне полотенце, и я взяла его, но благодарить не стала. Она, поджав губы, развернулась и отошла от меня подальше.

Грегори сообщил команде, что пора сворачиваться и ехать обратно в студию. Я задумалась, станет ли этот случай той весёлой историей со съёмок, которой я буду делиться на каком-нибудь интервью? Такое я бы с удовольствием рассказала людям.

Я мысленно вообразила себя на мягком кресле в какой-нибудь студии: На меня направлен свет ярких софитов, аудитория с интересом слушает мою историю, а ведущий вечернего шоу смеётся и нахваливает меня зрителям.

— Спасибо тебе, — вдруг кто-то наглым образом прервал мои фантазии.

Я повернула голову и увидела Нину, присевшую рядом со мной на траву. Вид у неё был неважный: лицо бледное, а волосы мокрые и серые, как у кошки.

— Пожалуйста, — ответила я с улыбкой.

— Ты мне жизнь спасла…

— Ну, не совсем.

Всё же на берег её вытащила не я.

— Если бы не ты, то я бы точно утонула, — сказала Нина со всей серьёзностью. — Спасибо.

И она обняла меня своими мокрыми холодными руками, и, должна признать, это было приятно — почувствовать себя героиней.

Через десять минут мы уже выехали обратно. Меня посадили в первый микроавтобус, рядом с Ниной и Матео, который сел прямо между нами. Сиденье было довольное широкое, но я всё равно слегка касалась его ноги своим коленом.

Стараясь не обращать на это внимания, я сосредоточилась на виде за окном: Перед моими глазами пролетали высокие электрические столбы, зелёные деревья и стелящаяся асфальтированная дорога. Я расслабленно прикрыла глаза, слушая, как Грегори спорит с кем-то на переднем сиденье.

— Знаешь, это было очень глупо, — вдруг сказал мне Матео.

Я медленно открыла глаза:

— Что?

— Глупо было прыгать прямо с моста.

— Не волнуйся, я умею прыгать в воду, и плаваю тоже отлично.

Матео усмехнулся, и я ощутила укол раздражения: «Неужели, он и сейчас будет меня осуждать и называть эгоисткой? Я ведь буквально спасла Нине жизнь!»

— Это было совершенно необязательно, ты ведь понимаешь, — сказал он, но даже не взглянул на меня.

— Неужели? И кто бы тогда ей помог? Вы все стояли как истуканы!

Все, находившиеся в автомобиле, мгновенно обернулись на меня.

— Я просто говорю, что это было глупо — прыгать с моста, — полушёпотом повторил Матео.

— Спасибо, но я не спрашивала твоего мнения.

Матео замолкнул и отвернулся, так, словно ему надоело со мной спорить. Забавно — ведь он первый начал. Конечно, я не ждала никакой похвалы, но небольшое поощрение за смелость было бы приятно услышать. Всё внутри меня клокотало от обиды.

Дорогу до студии мы провели в абсолютном молчании.

***

В целом, прожив в старомодном трейлере уже несколько дней, он уже перестал мне казаться таким уж уродливым. Конечно, внешнего лоска ему не хватало, но небольшая перестановка — и трейлер уже более-менее был пригоден для жилья. Однако я так и не решилась избавиться от отвратительного вязаного покрывала на диване, потому что боялась к нему прикасаться.

Съёмочная неделя подходила к концу, и это в какой-то мере даже радовало. Оказывается, я до ужаса сентиментальный человек, и безумно скучаю по своим соседкам. Скучала я чаще, как правило, пока жевала жёсткие сэндвичи и питалась пастой в пластиковых коробках, с тоской вспоминая восхитительную стряпню Лидии. За полгода я сильно привязалась к ней с Пич. Да и жить с девушками было гораздо приятней, думалось мне, когда я с содроганием вспоминала совместную жизнь с Лукасом.

И всё же на съёмках тоже были свои плюсы — наша команда была небольшой, но довольно приятной: Братья-брюнеты оказались индусами (не то, чтобы это имело значение, но я по глупости всё это время считала их пакистанцами), Грегори был как обычно нервным, но поддерживающим, а Нина стала мне настоящей подругой.

В один день, после долгих и изнурительных съёмок на велосипедах, мы с ней прилично разговорились в её трейлере. И должна отметить: её трейлер был немного лучше моего. К тому же, у неё был собственный агент.

Нина призналась, что занимается актёрской деятельностью с самого детства, и даже пару раз получала эпизодические роли в телешоу. На моём же опыте были лишь печальные рекламные ролики, поэтому я быстро сменила тему разговора на что-то более приятное.

— Не могу поверить! — изумилась Нина, после моего продолжительного рассказа о моей личной жизни. — Столько серьёзных отношений…

Честно говоря, я не понимала, что именно её так удивило.

— Технически, одни из них длились не больше двух недель, но да…. И последним был Лукас, — сказала я.

Признаваться в том, что ты встречалась с исполнительным продюсером — довольно опасное дело, но Нине я доверяла: она не осуждала меня и не сплетничала за спиной, в отличие от Доры, чьё существование я показательно продолжала игнорировать.

— Просто для меня это немного удивительно. Я привыкла встречаться лишь с теми людьми, в которых влюблена, понимаешь?

— Я и была влюблена.

— Шесть раз? — недоверчиво поинтересовалась Нина.

— Да!

— Все шесть раз?

— Да! — Я ощутила маленький укол раздражения, но быстро отмахнулась от него, как от комара. — Не понимаю, что тебя так шокирует — это вполне нормально.

— Извини, — стушевалась Нина. — Просто, обычно говорят, что любить можно лишь однажды.

— Полная чушь. Могу заверить тебя, что все шесть раз я была по уши влюблена. С каждым из них я была готова связать жизнь, если бы выдался шанс. Серьёзно говорю.

Нина была под впечатлением и слушала с приоткрытым ртом. Но я действительно искренне не понимала, почему все вокруг всё так усложняют. Одна любовь на всю жизнь — это полный абсурд.

Иногда мне кажется, что все мы слишком серьёзно относимся к выбору спутника жизни, к любви, к отношениям, к своей же девственности, в конце концов. Я, конечно, верю в родственные души, но всё же уверена, что их гораздо больше, чем одна. Мир слишком огромный, чтобы считать, что наша любовь должна быть предназначена всего лишь для одного человека.

***

Последний день на съёмочной площадке выдался пасмурным. Меня порадовали эти перемены в погоде: я до ужаса устала от съёмок под солнцепёком. Но ещё больше я устала от Матео и его постоянных косых взглядов в мою сторону, потому что он находил любую возможность, чтобы ко мне придраться. Даже Грегори не был настолько назойливым. Радовать могло лишь одно: Лукас не объявлялся практически всю неделю. Должно быть, решил оказать мне услугу и избавить от своего неприятного присутствия.

Я стояла в коридоре у заднего выхода и наблюдала за тем, как кучка подростков выходит из павильона. Вид у них был донельзя важный, пока они покидали помещение. Массовка почему-то всегда вела себя так, будто они здесь самые главные.

Я провожала их безразличным взглядом, хотя внутри меня всё трепетало от тревоги. И нет, школьники из массовки отнюдь не были причиной моих нервных тиков.

В воздухе пахло деревом. Я вышла на площадку, и передо мной замелькал свет.

Вокруг аккуратные декорации в виде просторной спальни: большая кровать с балдахином, дорогой ковёр, кресло, белый комод и окно, за которым находится ядовито-зелёный фон. Свет был не яркий, что привело меня к выводу, что действие происходит в ночное время.

Передо мной стоял мой партнёр Виктор — приятный худощавый парень, младше меня на год. Он был довольно застенчивым, и мало разговаривал с остальной командой, а со мной и тремя словами не перемолвился. Виктор явно был новичком, как и я, однако природной уверенности в нём было гораздо меньше.

У нас уже была одна совместная сцена, но особого взаимодействия между нашими персонажами было немного. Возможно, в этом и было всё моё затруднение: всё-таки это постельная сцена, а я ещё ни разу не изображала секс на камеру, и что-то подсказывало мне, что Виктор тоже.

От нервов я принялась нервно потирать ладони. Но щёлкнула хлопушка, раздалась команда «мотор», и запись началась.

Моё зрение вместе со всеми моими чувствами сузились в один кадр — тот маленький квадратик на экране. Теперь я видела лишь то, что должна была видеть. Я видела то, что видит Марго и старалась почувствовать то же самое.

— Ты пришла, — говорит не-Виктор, глядя на меня исподлобья.

Он сидел на кровати в одних шортах, и волосы у него были растрёпанные, как у цыплёнка. Они казались на вид такими мягкими, что мне захотелось до них дотронуться.

Я стояла в дверях где-то пару секунд, а затем зашла в комнату и закрыла за собой дверь в никуда. Я нервничала, и руки немного тряслись, но это, скорее всего, даже неплохо.

На площадке царила такая тишина, что я словно кожей ощущала, как все следят, затаив дыхание. Но я не должна была думать об этом, поэтому мгновенно выбросила эту мысль из головы. Я ведь Марго.

— Как дела? — спрашивает он спокойно.

Я слегка улыбаюсь и аккуратно присаживаюсь на кровать рядом с ним.

— Хорошо.

Он смотрит мне в глаза, а я смотрю на него. Наверное, я влюблена в него. А может, просто использую.

Наши лица снимали крупным планом, но я сосредоточилась на взгляде — том, которым Марго смотрит на и понимает, что он нужен ей, чтобы справиться со всем, что навалилось. Я опустила взгляд на его губы и потянулась для поцелуя. К моему удивлению, Грегори не сказал стоп. Все продолжали молчать, поэтому я продолжала играть.

Мы должны целоваться, но всё должно быть быстро и динамично: я целую его ровно пять секунд, а затем он обнимает меня, и я мгновенно оказываюсь прижатой к постели.

— Отъезд, — скомандовал Грегори. Теперь камера смотрела на нас сверху.

Он снимает с меня футболку, а я быстро стаскиваю шорты. Удивительно, что без единой запинки. Мы снова влажно и страстно целуемся, но я краем глаза замечаю кого-то ещё: того, кого здесь быть не должно — того, кого в сценарии нет.

Матео стоял слева и наблюдал, как и все, но взгляд его чем-то отличался. Он смотрел на меня серьёзно и безотрывно, отчего вдруг по моей спине пробежали сотни мурашек. Приятное тепло наполнило каждую клеточку моего тела, словно крошечные электрические импульсы. Мне просто нравилось, что сейчас он не смотрит осуждающе и косо, а совсем иначе. Мне приятно, что он смотрит. Я хотела, чтобы он смотрел на меня.

Виктор дышал мне в лицо, и зрачки у него были такие чёрные и большие. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его лицо, и думала о Матео. Я была уверена, что взгляд его прикован ко мне — из моей груди вырывается стон удовольствия.

Он снова целует меня, и я отвечаю ему так страстно, как только могу. Его руки сжимают мои бёдра, и я выгибаюсь, тяжело дыша. Интересно, как это выглядело со стороны?

На площадке же царила такая гробовая тишина, что мне начало чудиться, будто я слышу звон в своих ушах. Казалось, что прошло уже полчаса, но умом я понимала, что прошло минут пять, не больше.

— Снято! — вдруг скомандовал Грегори.

Я распахнула глаза, и Виктор слез с меня весь взъерошенный и слегка румяный. Я бросила на него беглый взгляд и заметила, что он такой худой, что аж рёбра торчат, а выражение лица у него донельзя забавное.

— Превосходно! — воскликнул Грегори, пару раз хлопнув в ладоши. — Арден, ты превосходна! И это с первого раза!

Я смущённо улыбнулась ему. Все вокруг так же выглядели впечатлёнными, даже Дора, притаившаяся за углом, как мышонок.

— Я так боялся, что вы начнёте смеяться, но вы меня порадовали, ребята.

Отечески-снисходительный тон Грегори меня раздражал. На самом деле, я тоже была удивлена, что ни разу не рассмеялась. Хотя, возможно, моя новая техника сосредоточения помогла.

Я вновь взглянула на Матео, но он, отвернувшись, что-то обсуждал с оператором.

— К тебе претензий нет, душа моя, — проворковал Грегори, — но ты, молодой человек, соберись! Тебе нужно расслабиться, Виктор.

Он принялся раздавать ему рекомендация; ну, а я просто вздохнула от облегчения: сыграть постельную сцену, да ещё и с первого раза? Это явный повод для гордости, я считаю!

Каждую сцену мы снимали как минимум с трёх ракурсов, по шесть дублей. Но в этой сцене мне казалось, будто камера кружится вокруг нас, и я сама верчусь, как балерина на сцене, демонстрируя свои лучшие навыки.

— Ну что ж, давайте попробуем ещё раз. Виктор, ты готов? Арден?

— Да ещё хоть сто раз.

***

Съёмки закончились поздно, и вся съёмочная команда была вымотана. Грегори задвинул долгую и сентиментальную речь о том, какую хорошую работу мы проделали, но теперь нам остаётся лишь надеяться на лучшее. Нина, близнецы, Дора, Виктор и прочие — все глядели на Грегори с неподдельной скукой. Конечно, все слушали его из вежливости, уже предвкушая долгожданный сон, но я всё же прониклась его словами. Было в этом моменте что-то грустное, ведь мы расстаёмся на неизвестное количество времени, не зная, встретимся ли снова.

Однако вся команда разошлась так быстро, что я даже не заметила. Павильон опустел за пять минут, основной свет погас. Тем временем я продолжала сидеть посреди потускневших декораций, предаваясь своим расстроенным чувствам.

Но он подкрался ко мне сзади, выполз из темноты, словно ползучий гад, и напугал меня до чёртиков своим будничным тоном:

— Не думал, что ты ещё здесь.

Я вздрогнула, но не обернулась. От звука его голоса мне становилось не по себе. Наше удивление было взаимным.

Лукас стоял чуть позади, и я понятия не имела, что он делает и куда смотрит, но была уверена, что просто так от него не отделаюсь.

— Что ты хочешь? — сразу спросила я, чтобы избежать утомляющих разговоров.

— Мне просто захотелось тебя увидеть — вот и всё.

Я кивнула, но не взглянула на него. Всё внутри меня сжалось от дискомфорта. Лукас стоял достаточно близко, чтобы я почувствовала его запах. Он пах автомобилем, дождём и одеколоном.

— Арден, ты ведь заблокировала меня везде, забыла? Как ещё я с тобой поговорю?

Удивительно, что такой сообразительный человек, как Лукас Хилл, никак не может понять такого простого намёка. Я не хотела с ним разговаривать, да и слышать его жалкие обвинения не желала: боялась, что поведусь, прощу и снова позволю залезть себе в душу (и под юбку). Конечно, всё было не настолько плачевно, но мы всё же были вместе полгода, и я не знала, смогу ли удержаться от такого сомнительного соблазна. Мне было проще не видеть его вообще.

— Лукас, пожалуйста, оставь меня уже в покое, — вздохнула я. — Серьёзно, что тебе от меня нужно?

Я искренне не понимала его мотивов, и уж точно не собиралась верить в то, что он гоняется за мной из чувства любви.

— Хочу, чтобы всё было как раньше, — ответил Лукас.

Он встал передо мной, сложив руки в карманы брюк. Я послала ему косой взгляд в ответ и отвернула голову в сторону. Тогда Лукас сел на корточки напротив меня, так, чтобы наши лица были друг напротив друга. Я рефлекторно отодвинулась назад, с отвращением поморщив нос.

— Арден, пора бы уже перестать, — сказал он мне так, как обычно говорят с маленькими детьми. — Ты же понимаешь, что твоя глупая обида ни к чему хорошему не приведёт.

— Почему это?

Его снисходительный тон вызывал у меня отвращение и злость. Он всегда считал себя умнее.

— Потому что мы всё равно будем вместе. Поэтому нам нужно держаться друг за друга, любимая, — сказал он с такой поразительно наглой уверенностью, что я даже сразу не нашла, что ответить.

— И с чего это ты так решил, любимый?

Глаза Лукаса потемнели, став ещё черней, чем обычно. Я надеялась, что хотя бы немного заставила его поубавить спеси.

— Мы с тобой очень похожи, — сказал он, медленно наматывая прядь моих волос на свой палец, — все это знают: твои родители, и мои, и ты сама. Так что не думай, что ты лучше меня, Арден.

— Как скажешь, — я поднялась с места и пошла от него прочь.

Лукас пошёл за мной:

— Стой!

Я ускорила шаг, но он схватил меня за руку и сжал сильно, заставляя замедлиться.

— Я тебя ненавижу! — воскликнула я, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. — Ты хоть отдаёшь себя отчёт в том, что говоришь? Да я даже смотреть на тебя не хочу!

Я выдернула свою руку из его цепких пальцев, и зашагала в сторону Комнаты «А».

— Ты тоже не святая, — Лукас понёсся следом. — Забыла, как разбила мне машину?

Конечно, я не забыла. Честно говоря, это был самый приятный момент наших отношений. Такого удовлетворения я ещё ни разу не получала — так я ему и ответила. Лукас в ответ на это взбесился и снова попытался меня схватить, но я вывернулась и почти бегом бросилась в комнату.

На секунду мне даже показалось, что он хотел меня ударить. Но даже это не сравнилось бы с тем чувством, которое я испытала, ворвавшись в Комнату «А» и увидев то, к чему, мягко говоря, была совершенно не готова.

Сердце пропустило удар, и я застыла у открытой двери, уставившись перед собой. На гримёрном столике, распластавшись, расположилась Нина: ноги задраны, блузка расстёгнута и свисала с плеча, словно белый флаг.

Как только я открыла дверь, Матео обернулся, оторвавшись от поцелуя, и наши взгляды встретились. Его лицо вытянулось от удивления, а Нина, тяжело дыша, уставилась на меня большими глазами.

Мне было дано всего пару секунд, чтобы оценить ситуацию, и я её оценила. Затем, преодолев чувство свинцовой тяжести в ногах, я развернулась и молча закрыла за собой дверь.