Зона свободы. (Дневники мотоциклистки)

Майя Новик

Это книга о свободе. О свободе передвижения и о той свободе, которая находится внутри каждого из нас. Солнце, ветер, нагретый асфальт и двадцать литров бензина в баке! Что может быть прекрасней этого? «Ничего!» – считают герои «Зоны свободы». Главное – не изменять своим принципам, любимым людям и тому, во что веришь. И тогда все обязательно закончится хорошо!

Встреча

(1998 год, конец мая — июнь)

….Высокий, широкоплечий парень в щегольской косухе поднимался по ступенькам на второй этаж. В руке у него был шлем, а на шее повязана бандана. Облик завершали черные джинсы и сапоги-казаки. Парень держался уверенно и чуточку небрежно.

Мы стояли вдвоем со Светланой Меньшиковой, ответственным секретарем газеты «Ангарские вести», в коридоре дворца культуры нефтехимиков нашего родного города Ангарска у большого, в полстены, окна и курили.

Я обратила внимание на парня только тогда, когда он прошел мимо, и Светка, маленькая, морщинистая Светка, чем-то похожая на старенькую обезьянку, стрельнула вдруг в него своими линялыми голубыми глазами и вздохнула:

— Вот это зверюга!

— Что?..

— Я о парне. Мотоциклист. Эх, помню, как сядешь сзади на моцик, как обнимешь такого вот… И ничего больше не надо!

Я с удивлением посмотрела на Светлану.

Ношенные, драненькие джинсы, светлая рубашечка, кожаная жилетка, коротенькая стрижечка. Она говорила только о работе и никогда — о себе. Сейчас она смотрела сквозь стекло куда-то вдаль, намного дальше, чем позволяла серая стена библиотеки напротив окна. Куда она смотрела? Что видела? Кого вспоминала?

И я с удивлением поняла, что у нашей «тети Светы», оказывается, есть биография. И что когда-то, быть может, совсем-совсем недавно, Светка любила и была любимой. И ей нравилось подставлять лицо навстречу бьющему наотмашь ветру. И мчаться на мотоцикле сквозь ночь, всем существом своим ощущая тепло, исходящее от мускулистого, горячего тела водителя…

Она очнулась.

— Когда сдашь статью о горздраве?

— Давай, в пятницу…

Мы поговорили еще немного, и я ушла. Внизу, у крыльца, стоял мотоцикл, но я даже не обратила на него внимания. Мало ли у провинциального журналиста хлопот?

Второй раз я увидела этого парня неделю спустя. В тесной редакции все галдели, стараясь перекричать друг друга, словно стая голодных чаек.

Я разбирала купоны бесплатных объявлений, помогая сотруднице рекламного отдела, когда, перекрывая шум, Светка, вспомнившая о том, что вчера на планерке ее не было, стала спрашивать, какие материалы я сдам в номер. Я перечисляла:

— Рекламный материал об открытии банка. Мальчик с ожогами от самодельной бомбы, информашки о чрезвычайных ситуациях, это будет во вторник, там обязательно что-нибудь еще нароем, жалоба бабушки…

— Это все не то, скандальчик какой-нибудь будет? Зиновий ничего не говорил? А где он? Где наш чертов редактор? Снова в буфете, пиво пьет?

— А может, вы о байкерах напишете? — не сразу, но я поняла, что обращаются ко мне.

Я подняла глаза. Передо мной за столом сидел и вопросительно смотрел на меня тот самый «зверюга». Не могу сказать, чтобы он произвел на меня впечатление: лохматый, и это не стиль, просто он давно не стригся, поскрипывающая косуха блестела заклепками. Маленькие глаза, крупный нос, чуть размазанная линия рта, четкий, решительный подборок.

Но и отталкивающего впечатления он не производил. Широкие плечи, прямой, дружелюбный взгляд, низкий голос.

— Простите, что?..

— О байкерах. Существует такое движение мотоциклистов, я могу рассказать, — он хотел что-то добавить, но Светка его перебила.

— Да не о чем там писать, нет там ничего интересного!.. Все уже было!

А я вдруг вспомнила.

Мне было шестнадцать, и я не хотела жить, как все. И слово «рокер» будило во мне неведомые, странные желания. И слово «Ява» манило в дорогу. Отец сказал: «Я не куплю тебе мотоцикл, убьешься. Все, разговор окончен». А я, даже поступив в институт, все еще мечтала о «Яве» и копила деньги, и сумела накопить целых двести пятьдесят рублей.

А потом… Потом наступили другие времена. И мечтать стало некогда. Это было, страшно подумать, двенадцать лет назад!

— Ну почему же нет ничего интересного, — запротестовала я. — Я напишу! Нет, в самом деле! У вас есть телефон? — спросила я у парня. — Как вас зовут?

— Антон. Антон Белецкий. А телефона у меня нет. Давайте встретимся завтра, я подъеду сюда, в редакцию. В четыре вам удобно?

— Вполне.

Ровно в четыре часа на следующий день он вручил мне серебристый открытый шлем с козырьком. Показал, как застегивать ремешок.

— Как тебя зовут? — спросил он. — Давай «на ты». Куришь? Поехали куда-нибудь, покурим…

Шлем оказался как минимум шестидесятого размера и сваливался мне на нос. Антон то поддавал газу, то тормозил. Я что есть мочи вцеплялась в рукоять «Ямахи» позади сиденья или, не успев отреагировать, валилась вперед и стукалась шлемом о шлем Антона.

Ничего приятного от поездки я не испытывала.

Был канун июня тысяча девятьсот девяносто восьмого года, поздняя и какая-то мучительная весна никак не желала уступать лету, но сегодня зажимистый на теплые дни май, словно сжалившись, выдал первый в этом году теплый денек.

Антон поехал на берег Китоя. Мы пили шершавый газированный напиток из банок и смотрели на реку.

— Многие этого не понимают, — говорил Антон, — но мотоцикл — это… Это жизнь. Даже друзья не вникают. Продай, говорят, все свои моцики, купи нормальную тачку. А зачем мне тачка? Андрей Зверев, есть в Улан-Удэ такой парень, говорит так: «Лучше иметь уважаемый мотоцикл, чем неуважаемую машину». Второго мая в Улан-Удэ был первый слет мотоциклистов. Я ездил туда, представляешь, у них там свой клуб, я думал, приеду, там такие крутые аппараты, а оказалось, что мой — самый лучший, «японцев» у них вообще нет.

— А еще кто-нибудь из Ангарска был?

— Был, — равнодушно ответил Антон, — паренек еще приехал на «Урале» с коляской. Глаза у него такие странные… Я даже думал, наркоман, спросил его, а он говорит, нет, просто какая-то болезнь глаз.

Антон рассказал, что работал когда-то в Улан-Удэ, что женат, что дочери пять лет и что он собирает для нее маленький мотоцикл. Он хотел учредить в Ангарске байк-клуб, стать его лидером, организовать мотосервис, мотошколу.

Оказалось, в нашу редакцию он пришел во второй раз по очень простой причине: «Ангарские вести» были единственной газетой, которая не сделала ошибок в объявлении, которое он подал во все газеты города. Он продавал свою «Ямаху».

— Почему?

— В ней всего четыреста кубиков, хочу купить аппарат помощнее.

Потом он стал рассказывать о мотоциклах, о том, чем отличается чоппер¹ от эндуро², а спортбайк от квадроцикла, и что есть еще классики и неоклассики, дорожные мотоциклы и мотоциклы утилитарного назначения. От незнакомых названий у меня голова пошла кругом.

— Хочешь, прокатимся за город? До Иркутска?

Чего греха таить, я хотела, и мы поехали в сторону Иркутска.

Весна, она на то и весна, что с одной стороны улицы жарко, а с другой стороны еще сосульки висят, и поэтому, едва мотоцикл оказался за городом, я сразу же поняла, что до Иркутска не доеду, не заработав пневмонии. Антон, по-видимому, тоже понял, что еще прохладно для долгих прогулок, и свернул на объездную дорогу.

Новенькое шоссе позволило как следует разогнать мотоцикл. Когда из карманов моей куртки стали вылетать обрывки бумаги с записанными на них номерами телефонов, визитки, фантики и старые чеки, я заглянула Антону через плечо на спидометр.

Задохнувшись от ветра, я с удивлением увидела, что наша скорость больше ста километров. Мотоцикл без труда обогнал белую «Ладу». Какие-то мгновения пожилой водитель автомобиля и я смотрели друг на друга, а потом машина осталась позади, и я подумала, что сейчас умру. Остервенелый ветер выдирал ледяными когтями слезы из глаз, забивался в легкие, я чувствовала дрожь двигателя под мягким сиденьем, ощущала страх и одновременно — упоение…

После поездки я написала что-то восторженное. Принимая текст, Светка сочувственно вздохнула и покачала головой, где, мол, у тебя мозги-то, все ветром выдуло?

Выдуло. Напрочь. Я поняла это через несколько дней, когда поймала себя на том, что прислушиваюсь к звукам за окном. Мне все время казалось, что там ездят мотоциклы. Я еще не знала, что этот звук будет преследовать меня и днем, и ночью на протяжении многих лет. Я отодвинула пишущую машинку, на которой отстукивала очередную «сагу» для газеты, и задумалась.

А что, собственно говоря, я хочу от жизни? Мне двадцать восемь лет. За это время я успела поучиться в двух вузах, выйти замуж, развестись, сменить десять мест работы, написать не больше не меньше, как роман, побывать безработной и наконец оказаться в роли ведущего журналиста самой скандальной газеты в городе.

Я только-только оправилась от безденежья, которое преследовало меня всю жизнь. Первые месяцы после того, как попала в штат газеты, я ела. Сыр, колбасу, йогурт, как буржуй, лопала компот из ананасов! Я не ела почти восемь лет. Нет, я не объедалась, я сибаритствовала. Ну а что дальше? Чего я хочу? Бомбить власть скандалами? Трескать сервелат? Пить пиво в конце недели в буфете дворца культуры?

Тысячу лет назад я хотела купить мотоцикл. Что мешает мне сделать это сейчас? Ничего. Редкий вариант существования, когда желания совпадают с возможностями. Правда, я никогда ничего не водила и понятия не имею, с какой стороны у мотоцикла находится карбюратор! И отец тут точно ничем не поможет. Никто по большому счету не поможет.

Можно купить «Яву», книга по ремонту мотоцикла «Ява» стоит на полке и уже десять лет ждет, когда я ее освою. В каком-то упоении от своего решения я пошла шарить по заначкам. Я ничего не откладывала специально «на черный день», но что-то все-таки должно было накопиться. Так, пятьсот и еще пятьсот — миллион, здесь двести, триста, четыреста… Итого миллион четыреста семьдесят, ну семьдесят надо оставить, зарплата только через пять дней. Миллион четыреста…

Я взяла справочник и обзвонила все водительские курсы. Я понятия не имела, сколько денег мне понадобится, чтобы сесть на мотоцикл, сколько он стоит, куда его ставить и кто мне может помочь. Но, как говорят, главное ввязаться в драку! А там посмотрим.

— Помнишь, я просил тебя написать объявление, чтобы ангарские мотоциклисты собирались по средам у стадиона «Ангара»? — Антон появился в редакции неожиданно. — Так вот, мы собираемся! И нас не так уж и мало. Если хочешь, приходи, посмотришь, может, напишешь. Какой мотоцикл лучше брать? Бери «Урал» или «Днепр». Хочешь «Яву»? Зачем, у нас никто не ездит на «Явах»! А с «Уралом» тебе помогут. Кто? Ну попросишь кого-нибудь…

Это была туманная перспектива…

….Стоял теплый вечер, солнце стремительно падало за серый куб спортзала, растрескавшийся асфальт был изрезан черными ножницами теней. Хрусталь небес плыл высоко над головой, и дышалось легко и беззаботно.

Но, увидев мотоциклы и сгрудившихся вокруг парней, я словно споткнулась. Меня охватило смущение. Что мне делать? Взять и подойти просто так? Ага, сказать: «Здравствуйте, я Алина, я никогда не видела вблизи двигатель внутреннего сгорания, но я хочу купить мотоцикл», или так: «Это я написала ту самую статью»? Ну в самом деле, некоторым из парней не было и двадцати, а вон, вон там вообще какой-то подросток…

Я обошла собравшихся стороной и остановилась в тени тополей. Ребята что-то горячо обсуждали, переходя от мотоцикла к мотоциклу. Вдоль бордюра стояли «ИЖи» и «Уралы» с колясками, «японцев» не было.

Антон подъехал через десять минут, когда я беспокойно докуривала третью сигарету.

— А вот и Алина! — воскликнул он, увидев меня. — Парни, знакомьтесь, это тот самый человек, благодаря которому мы собрались.

— А нам Антон сказал, что вы хотите мотоцикл купить, — подскочил ко мне кто-то худой и высокий, в кожаной куртке и в черной бандане. — Какой мотоцикл будете брать, не решили еще? Берите «Урал»!

— Я вообще-то хотела «Яву»… — пролепетала я, немного ошарашенная таким напором.

— «Живую» «Яву» сейчас в городе не найдете, если хотите двухтактник³, берите «ИЖ» или «Восход». Да зачем они вам? Не байкерские это мотоциклы, из «Урала» хоть чоппер сделать можно, отстегнете коляску, будете на одиночке рассекать!

Я растерянно оглянулась. Компания на площадке собралась разная, от пятнадцати до тридцати лет, кто-то из молодых людей был одет в кожу, кто-то в яркую майку, кто-то приехал в спортивном костюме. Антон своим прифранченным видом и хромированным мотоциклом привлекал к себе внимание в первую очередь. Он и физически выделялся — был выше и плечистее всех. Впрочем, вскоре на площадке появился еще один человек, он пришел пешком.

— Это Радик, моя правая рука, — представил его Антон, — я доверяю ему, как себе.

У Радика была совершенно бандитская внешность — рослый, под стать Антону, коренастый. Он был наголо выбрит, крупные, красивые, тяжеловатые черты лица несколько портила проступающая красная сетка капилляров. При этом как-то сразу чувствовалось, что в его присутствии вам ничего не угрожает. У него был высокий, прерывающийся голос.

— Вы Алина? — весело спросил он меня, — это вы писали про этого остолопа? Ну-ну! Да ладно, Антоха, не злись! — он засмеялся.

Все были как-то очень оживлены, словно старые друзья не видели друг друга много лет, и вот наконец собрались все вместе, и теперь это событие не грех и отпраздновать. Это было предпраздничное возбуждение, какое бывает, когда столы уже накрыты, а гости проголодались и ждут приглашения.

И вдруг я почувствовала, как кто-то тихонько тянет меня за рукав. Я оглянулась и окунулась в небо. Даже голова закружилась. Мир горний неожиданно строго глянул на меня прозрачными, синими глазами невысокого ладного парня. Яркая футболка, бледно-голубые, почти белые, без единого пятнышка джинсы. Короткая стрижка, русые волосы.

— У вас есть шлем? — тихо спросил он.

— Что?.. — я еще не вернулась на землю, и смысл сказанного до меня не дошел.

— Шлем. Сейчас все поедут к Антону в сервис, вам нужен шлем, возьмите, у меня есть запасной.

Маленькой, крепкой, короткопалой рукой он подал мне черный шлем.

— Другого у меня нет, — извинился он, — это «черпак» из полиэтилена. Да вон посмотрите, половина ребят в таких ездит.

Я не успела рассмотреть, кто в чем был.

— Ну что, едем? — зычно крикнул Антон.

— Поехали! По коням! Айда! — раздалось в ответ.

Парни устремились к мотоциклам, на ходу застегивая куртки, мастерки, шлемы.

— Садись ко мне, — крикнул, перекрывая рев двигателей, Антон. — Со мной безопасно, ездюков везде хватает!

Но прежде, чем мотоцикл сорвался с места, я успела спросить:

— Парень такой невысокий, глаза… как у Христа?

— Это Леха, — откликнулся Антон. — Помнишь, я говорил тебе о парне, который тоже ездил в Улан-Удэ? Это он.

В дамских романах, когда героиня встречается с героем, она обязательно чувствует что-то необычное: у нее сбивается дыхание, сбоит сердце, женская интуиция или какое-то там семьдесят восьмое чувство начинает вопить — это он! Это он! Ничего подобного. И не то, чтобы я забыла полет в небеса, просто не восприняла это всерьез.

Он был младше меня, ему было двадцать четыре, но дело было не в возрасте. Он был совсем зеленый, наивный, невинный, подберите любое слово для обозначения чистоты и безгрешности и вы угадаете, каким он был.

Он жил с родителями в частном доме в поселке Северный недалеко от старого китойского моста. Он никогда не уезжал из дома. Ему говорили копать огород, и он копал. Ему говорили, что нужно строить баню или красить забор, и он строил и красил. Он никогда не делал ничего против воли родителей. Об этом не нужно было расспрашивать, это становилось ясно, когда вы просто на него смотрели. И это продолжалось до двадцати четырех лет.

В этот год он купил себе черный хромированный «Урал-Соло» и косуху.

Он позвонил мне через неделю.

— Вы серьезно хотите купить мотоцикл? — спросил он своим тихим, спокойным, очень мужским голосом.

— Вполне серьезно. Я уже хожу на водительские курсы.

— Но ведь там учат ездить только на машине, ездить на мотоцикле вам придется учиться где-то еще.

— Да, наверное…

— Если хотите, научу. Хотите?

— Да!

— Давайте сегодня вечером на картодроме в пойме Китоя. Только первый урок, чур, на «Урале» с коляской, — нужно понять, что такое ручка газа и как вообще двигается мотоцикл.

— Надо, так надо, — я была покладистой.

— Куда мне подъехать?

Я хотела было назвать адрес, но передумала. Если родители увидят меня на мотоцикле, без нравоучений не обойдется.

— Давай на остановке «Аэрофлот».

— Я приеду в шесть, — сказал он не терпящим возражения тоном и повесил трубку.

— Я всегда хотел мотоцикл, — рассказал он мне позже, — сначала мне хотелось купить «Минск», потом «Восход». Я даже денег на него накопил, но родители были против. «Что это за мотоцикл? — сказал отец. — Только песни возить, какой от него в хозяйстве толк? Надо брать „Урал“ с коляской». Они даже недостающую сумму на покупку дали. Выбирали все вместе. Поездил я на нем один сезон и понял: что-то я не то купил… Нет, мотоцикл отличный, погрузить в него можно много, в дальней дороге незаменим. Куражу в нем только нет! Посмотрел я в Улан-Удэ, что ребята без колясок ездят, приехал обратно и заявил родителям, что коляску отцеплю, а мотоцикл переделаю. Тут они поняли, что лучше бы мне купить другой мотоцикл… И я купил «Соло».

— Ну и как?

— То, что надо!

До «Соло» я допущена в первый раз не была, ездила на синем, неповоротливом «Урале» с коляской.

Он был почти новый, ухоженный, от частого мытья на коляске и на баке стерлись белые декоративные полоски и немного потемнела краска. Впереди на коляске была налеплена странная большая наклейка: женские губы.

— Очень удобно, — объяснил Алексей, заметив мой недоуменный взгляд, — гаишники сразу по наклейке запоминают. Один-два раза весной останавливают, убедятся, что с документами все в порядке, техосмотр есть, и потом даже не смотрят в мою сторону.

Сложно описать то, что я почувствовала, в первый раз сев за руль. Тяжесть мотоцикла, его непредсказуемые рывки и деликатное желание Алексея помочь.

Неуклюжий, тяжелый мотоцикл ехал не туда, куда рулила я, а туда, куда ему самому хотелось ехать. Я выламывала руль, заставляя его подчиниться. Он глох три раза за минуту.

Алексей терпеливо слезал с заднего сидения и топал кикстартером, снова и снова заставляя двигатель работать. Когда я совсем уже не могла справиться с синим монстром, он, стараясь ненароком не задеть меня, наклонялся вперед, дотягивался до руля и выравнивал мотоцикл.

В перерывах между моими попытками укротить грузное чудовище мы садились прямо на теплый асфальт и болтали.

Алексей старался быть остроумным и рассказывал вычитанные в журнале байки о мотоциклах. Он не курил и вежливо старался не замечать мои сигареты.

— Ты ездил в Улан-Удэ, — я постаралась вернуть его от сказок к реальности. — Расскажи лучше об этом.

Он застенчиво улыбнулся. Хорошая у него улыбка. Так улыбаются люди, которые думают, что мир — прекрасная штука, так улыбаются только те, кого еще не разуверили в этом. Его улыбка освещала изнутри лицо и глаза, которые на мгновение становились чуточку прозрачнее. Губы открывали белоснежные, как рафинад, зубы.

Улыбка его необычайно притягивала, вызывала безотчетную симпатию. Уже позже я не раз наблюдала, как черствые, грубые люди словно оттаивали и начинали улыбаться, просто поговорив с ним и увидев, как улыбается он. Исключений из этого правила не было.

— Знаешь, я даже родителям не сказал, куда еду, сказал, что поехал на турбазу отдохнуть на выходные. Сперва страшно было за мотоцикл: доедет, не доедет? Все же пятьсот километров в один конец. В кармане денег — только на бензин. Да еще холодно, начало мая. Но потихоньку поехал, нормально. На какой-то речке остановился, пообедал, котелки у меня были, продукты тоже. А потом попутчика себе нашел — какого-то бурята, он попросил до Улан-Удэ довезти. Я думал, он до ближайшей деревни хочет доехать. А он ездил в Иркутск к родственникам, работу искал. Ну обратно в Улан-Удэ возвращался. Мы на перевале заночевали, там речка была маленькая, костер разожгли, он мне песни бурятские пел, красиво так… Я спал прямо на мотоцикле, на сидении, замотался в одеяло. К утру замерз, встал, гляжу, кругом иней…

— А в Улан-Удэ?

— Его довез, приехал к автодрому, как написано было в объявлении в мотоциклетном журнале. Они объявление дали, мол, байк-клуб проводит открытие сезона. Приехал, а там никого нет! Тоже мне, организаторы — всех позвали, а сами проспали! Приехали часа через два. Я там еще поспал, тепло уже стало. Там я с Антоном и познакомился.

….Потом он стал рассказывать о неведомом Турунтаево и о турунтаевцах, которые почему-то не приехали на слет, и поэтому лидер улан-удэнских байкеров Андрей Зверев вечером решил съездить к ним в гости. Из Турунтаево все поехали на речку.

Алексей уже умаялся, промерз, сказывалась бессонная ночь. Местные решили попить водочки, а Алексей, смекнув, что ночевать у костра второй раз — не самое лучшее дело, вернулся с новыми знакомыми обратно в город и заночевал у кого-то из местных.

— Серега его зовут, не помню фамилии. Вот у него — «Урал»! Бак, дуги, руль, все в хроме! Он оторва! Натуральная оторва! Где он только не был! Он в прошлом году до Ирбита хотел доехать. Не вышло, мотоцикл развалился. За зиму новый сделал, чтобы снова ехать.

Утром Алексей посмотрел на похмельные рожи товарищей и понял, что пора домой. За все это время он выпил только банку пива.

— Я выехал почти в час дня, а в десять вечера был уже в Ангарске. И это на «Урале» с коляской!

— Родители узнали?

— Узнали… Серега поехал в Ирбит, под Иркутском у него сломался «Урал». Он оставил жену охранять мотоцикл, дал ей топор, а сам поехал в Ангарск. Сначала искал Белецкого, не нашел, тогда поехал ко мне в Северный.

Прихожу я вечером с работы, а там Серега сидит и заливает моим: вот, мол, Леха в Улан-Удэ приезжал, адрес оставил… Родители говорят: «Ну иди сюда, рассказывай про турбазу…»

Через два часа он спохватился.

— Ты извини, мне домой надо. Частный дом, работы много, не обижайся, ладно?

Он быстро довез меня до остановки, бросил «Пока!» и исчез.

Примечания

1

Чоппер — большой, мощный хромированный мотоцикл для неторопливого дефилирования по городу. Отличается короткими подвесками, особой посадкой и высоким рулем. Яркий пример чоппера — «Харли Девидсон».

2

Эндуро — мотоцикл, предназначенный для езды по разбитым дорогам и по гравийным дорогам. Отличается длинноходными подвесками.

3

Двухтактник — мотоцикл с двухтактным двигателем. Например, ИЖ или «Ява».