Пропавшая гора

Майн Рид, 1882

Не менее двадцати всадников, а также несколько груженых фургонов из-под пологов которых видны шахтерские инструменты, отправляются к Потерянной горе, находящейся в глубине прерии, в поисках золотоносной жилы. Когда люди оказываются на вершине горы, их окружает отряд кровожадных апачей, в несколько раз превосходящих их численностью…

Глава VII

Los indios!

Бросив тушу барана, охотники движутся вперед. Младший про себя решает вернуться к добыче. Его привлекли большие спиральные рога; такая пара рогов украсит любой зал в христианском мире, и, хотя он не может назвать их своим трофеем, поскольку не он застрелил барана, рога он намерен присвоить.

Но молодой англичанин недолго думает об этом; в следующее мгновение он о них забывает. Потому что, посмотрев на мексиканца, снова видит на его лице тревожное выражение, которое заметил раньше. Это выражение вернулось, как только миновал возбуждающий инцидент со стрельбой. Зная причину тревоги, Генри Трессилиан разделяет ее и больше не думает об охотничьих трофеях.

Они почти не разговаривают: работа отнимает все силы. Потому что за поляной, на которой они встретили баранов, нет дороги, кроме звериных следов, и приходится прокладывать ее самим. Деревья растут тесно, они переплетены лианами, и мексиканцу приходится часто пускать в ход мачете, чтобы прорубить проход; он делает это под аккомпанемент проклятий, таких же частых, как подлесок, который он рубит.

Это их задерживает, и проходит не меньше часа, прежде чем они доходят до конца чаппарели^[25], хотя при этом преодолевают меньше мили. Но наконец они выходят на внешний край месы, рядом с обрывом. Здесь высокие деревья сменяются низкими кустами, которые не закрывают видимость. Перед их глазами ллано открыта до горизонта на север, восток и запад, они видят все на расстоянии не меньше двадцати миль.

Но так далеко им смотреть не нужно. Потому что на расстоянии чуть больше десяти миль они видят то, что сразу привлекает их внимание — тусклое желтоватое облако, основание которого находится на равнине.

— Это не дым, а пыль! — восклицает гамбусино, увидев облако. — Пыль, поднятая копытами лошадей, их сотни. Ничем иным это не объяснить. Лошади с людьми на спине. Если бы это было стадо диких мустангов, облако было бы более растянутым. Indios, por cierto!^[26] Carrai! — продолжает он, оглянувшись и видя в том направлении дым. — Какие мы были глупцы, разжигая костры! Это чистое безумие. Лучше было съесть завтрак сырым. Я никого не виню: должен был бы понимать опасность. Они увидели наш лагерный дым — и наши выстрелы. Ах, мучачо, как глупо мы себя вели!

Едва не задыхаясь от приступа сожалений и угрызений совести, он какое-то время молчит; однако сердце его громко бьется; глядя на далекое облако, пытаясь что-нибудь разглядеть в нем. Темное облако становится менее густым, частично оно рассеивается, и в нем видно какое-то более темное ядро со сверкающими точками. Пока отдельные фигуры еще не видны, только темная масса, но гамбусино знает, что она состоит из всадников, а блестит оружие и украшения, когда к ним пробиваются лучи солнца.

— Какая жалость, — восклицает он, — что я не попросил у дона Эстевана бинокль! Если бы он сейчас был у меня! Но я и без него достаточно вижу. Это именно то, чего я боялся. Сегодня больше никакой охоты: еще до вечера нам предстоит схватка, может, еще раньше. Mira!^[27] Они разделились на две части. Видишь, сеньорито?

Сеньорито видит, что пыльное облако действительно разделилось на две части. Теперь он видит и отдельные фигуры: лошадей с всадниками на спинах; оружие блестит ярче, потому что находится в движении.

— Да, — говорит все более серьезно мексиканец, — это головорезы индейцы, и их сотни. Если это апачи — а это точно они, — да поможет нам небо! Я знаю, что означают их движения. Они заметили дым лагерных костров и хотят подойти с обеих сторон Серро. Вот зачем они разделились на две части. Назад в лагерь, и как можно быстрей, как только могут нести нас ноги! Нельзя тратить ни минуты, ни секунды. Vamos!

И они бегут в лагерь. Сейчас не нужно тратить время на прокладывание пути, бегут по уже проложенной тропе, мимо мертвого барана, мимо ручья и подвешенных индеек, не глядя на них и даже не думая о том, чтобы взять их с собой.

* * *

Обитатели лагеря шахтеров: мужчины, женщины и дети — уже встали и заняты делами. Некоторые работают у фургонов, поливают водой колеса, чтобы укрепить шины: древесина высохла и держится непрочно; другие чинят упряжь и седла, а третьи переводят животных на свежую траву. Небольшая группа собралась у туши бычка, его свежуют, чтобы приготовить бифштексы на завтрак.

Снова разожгли несколько костров, потому что людей много, и они разбились на группы в соответствии со званием и профессией. Вокруг костров женщины и взрослые девушки; одни склонились к глиняным котелкам с шоколадом и кофе, другие на зернотерке превращают вареную кукурузу в тесто для обязательных тортилий. Дети играют на берегу озера, заходя по колено в воду; они плещутся, как утки; мальчики постарше соорудили импровизированные удочки и ловят рыбу. В этом далеком каровом озере рыба есть, потому что оно соединено с рекой Хоркаситас, теперь почти пересохшей, но временами такой полноводной, что рыбы могут подняться до озера, и несколько видов действительно нашли сюда дорогу.

В пространстве, окруженном фургонами — в коррале, — установлены три палатки, они стоят в ряд. Средняя — большой квадратный шатер, и по бокам палатки поменьше обычной колоколообразной формы. Шатер занят старшим партнером и его сеньорой. В палатке справа их дочь со своей служанкой, индейской девушкой. В другой палатке спять отец и сын Трессилианы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

25

Колючих кустарников.

26

Индейцы точно!

27

Смотри!