Кошмарный робот

Майлз Джон Брейер, 2023

"Кошмарный робот" – это сборник рассказов объединивших в себе два интереснейших литературных жанра: детектив и научную фантастику! Захватывающие детективные истории, научный подход к их раскрытию, невероятные криминальные личности – все это привлечет внимание широкого круга читателей! А фамилии именитых писателей-фантастов, таких как: Эдмонд Гамильтон, Флетчер Прэтт, Майлз Джон Брейер, Чарльз Вулф, Чарльз Клуки и многих других, станут гарантией интересного чтива!

Бактериологический детектив

Артур Бенджамин Рив

Кеннеди был погружен в работу над лекцией о химическом составе различных бактериальных токсинов и антитоксинов, что было для меня так же незнакомо, как Камчатка, но было знакомо Кеннеди, как Бродвей и Сорок вторая улица.

— И действительно, — заметил он, откладывая авторучку и в сотый раз зажигая сигару, — чем больше думаешь о том, как современный преступник упускает свои возможности, тем удивительнее это кажется. Почему, когда есть такой великолепный ассортимент изысканных методов, они используют пистолеты, хлороформ и синильную кислоту?

— Да брось ты, старик, — устало ответил я, — разве только потому, что у них нет воображения. Хочется надеяться, что они им не будут пользоваться. Что станет с моим бизнесом, если они это сделают? Как из этого можно сделать действительно драматический материал для"Стар"?"Пунктирная линия отмечает путь, пройденный смертельным микробом; крестик указывает место, где его атаковал антитоксин" — ха-ха-ха, не очень-то это подходит для желтых журналов, Крейг.

— На мой взгляд, Уолтер, это было бы верхом драматизма — гораздо более сильного драматизма, чем пустить пулю в человека. Любой дурак может выстрелить из пистолета или перерезать горло, но для того, чтобы быть на высоте, нужны мозги.

— Возможно, так оно и есть, — признал я и продолжил чтение, в то время как Кеннеди усердно корпел над своей лекцией. Я упоминаю об этом разговоре и потому, что он имеет отношение к моему рассказу по довольно необычному совпадению, и потому, что он показал мне еще одну сторону удивительных изысканий Кеннеди. Он интересовался бактериями не меньше, чем химией, а история эта связана как раз с бактериями.

Прошло, наверное, четверть часа, когда раздался зуммер на двери нашего холла. Представьте себе мое удивление, когда, открыв дверь, я увидел стройную фигуру очаровательной молодой женщины, которая была тщательно скрыта вуалью. Она находилась в состоянии, почти граничащем с истерикой, что заметил даже я, несмотря на свою обычную тупость.

— Профессор Кеннеди дома? — спросила она с надеждой.

— Да, мэм, — ответил я, открывая дверь в наш кабинет.

Она направилась к нам, повторив свой вопрос.

— Я профессор Кеннеди. Прошу вас, присаживайтесь, — сказал он.

Присутствие дамы в нашей квартире было настолько необычным, что я и в самом деле забыл о том, что нужно было исчезнуть, а занялся тем, что поправил мебель и открыл окно, чтобы выветрился застоявшийся запах табака.

— Меня зовут Эвелина Бисби, — начала она. — Я слышала, профессор Кеннеди, что вы умеете докопаться до сути сложных загадок.

— Вы мне льстите, — ответил он с чувством признательности. — Кто был настолько глуп, что сказал вам это?

— Один друг, который слышал о деле Керра Паркера, — ответила она.

— Прошу прощения, — встрял я, — я никоим образом не желаю вам мешать. Я, пожалуй, выйду. Я вернусь через пару часов.

— Пожалуйста, мистер Джеймсон… вы ведь мистер Джеймсон, не так ли?

Я с удивлением поклонился.

Если это возможно, я хотел бы, чтобы вы остались и выслушали мою историю.

— Если это возможно, я хотел бы, чтобы вы остались и выслушали мою историю. Мне сказали, что вы и профессор Кеннеди всегда работаете вместе.

Настала моя очередь смутиться от комплимента.

— Мне рассказала миссис Флетчер из Грейт-Нека, — пояснила она. Я считаю, что профессор Кеннеди оказал Флетчерам большую услугу, хотя и не знаю, в чем она заключалась. Во всяком случае, я пришла к вам со своим делом, по которому у меня мало надежды получить содействие, если только вы не поможете мне. Если профессор Кеннеди не сможет решить эту проблему, то, боюсь, никто не сможет.

Она сделала небольшую паузу, а затем добавила:

— Вы, конечно, читали о смерти моего опекуна на днях.

Конечно, читали. Кто не знал, что Джим Бисби, нефтяной магнат из Южной Калифорнии, внезапно умер от брюшного тифа в частной клинике доктора Белла, куда он был доставлен из своей роскошной квартиры на Риверсайд-драйв? В то время мы с Кеннеди обсуждали этот вопрос. Мы говорили об искусственности двадцатого века. У людей больше нет домов, у них есть квартиры, говорил я. Они больше не болеют старым добрым способом; более того, они даже снимают специальные палаты, в которых умирают. А для похорон арендовали залы. Удивительно, что они не арендовали могилы. Все это было следствием разрушения традиций в двадцатом веке. В действительности мы знали о смерти Джима Бисби. Но в ней не было ничего загадочного. Она была типичной для первого десятилетия двадцатого века в большом искусственном городе — одинокая смерть великого человека, окруженного всем, что можно купить за деньги.

Мы читали и о его подопечной, прекрасной мисс Эвелин Бисби, дальней родственнице. Когда под воздействием жары и волнения она приподняла вуаль, мы очень заинтересовались ею. По крайней мере, я уверен, что даже Кеннеди в этот момент начисто выкинул из головы лекцию о токсинах.

— В смерти моего опекуна, — начала она низким и дрожащим голосом, — есть нечто такое, что, я уверена, потребует расследования. Возможно, это всего лишь глупые женские страхи, но до сих пор я не рассказывала об этом никому, кроме миссис Флетчер. Мой опекун, как вы, наверное, знаете, проводил лето в своем загородном доме в Бисби-Холле, штат Нью-Джерси, откуда он вернулся довольно неожиданно около недели назад. Наши друзья подумали, что это всего лишь странная прихоть — вернуться в город до того, как лето закончится, но это было не так. За день до возвращения его садовник заболел тифом. Это обстоятельство заставило мистера Бисби вернуться в город на следующий день. Представьте себе его ужас, когда на следующее утро он обнаружил, что его камердинер тоже заболел. Конечно, друзья немедленно отправились в Нью-Йорк, затем они написали мне в Ньюпорт, и мы вместе открыли его квартиру в отеле"Людовик Кинз".

— Но на этом неприятности не закончились. Один за другим заболевали слуги в Бисби-Холле, пока не умерло пятеро из них. Затем последовал последний удар — мистер Бисби пал жертвой болезни в Нью-Йорке. Меня пока что болезнь обошла стороной. Но кто знает, сколько еще это продлится? Я была так напугана, что с тех пор, как вернулась, ни разу не обедала в квартире. Когда я голодна, я просто отправляюсь в гостиницу — каждый раз в другую. Я не пью никакой воды, кроме той, которую тайком кипячу в своей комнате на газовой плите. Дезинфицирующие и бактерицидные средства расходуются галлонами, и все равно я не чувствую себя в безопасности. Даже органы здравоохранения не снимают моих опасений. Со смертью моего опекуна мне стало казаться, что, возможно, все кончено. Но нет. Сегодня утром заболел еще один слуга, пришедший на прошлой неделе из пансиона, и доктор объявил, что это тоже тиф. Неужели я буду следующей? Может быть, это просто глупый страх? Почему болезнь преследует нас до самого Нью-Йорка? Почему она не прекратилась в Бисби-холле?

Мне кажется, я никогда не видел живого существа, которого бы так сильно одолевал ужас, какой-то незримый, смертельный страх. Поэтому вдвойне ужасно это было ощущать в такой привлекательной девушке, как Эвелина Бисби. Когда я слушал, я чувствовал, как это ужасно — быть преследуемым таким страхом. Каково это — быть преследуемым по пятам болезнью столь же неотступно, как ее преследовал этот брюшной тиф? Если бы это была какая-то большая, но видимая, осязаемая опасность, с какой радостью я бы встретил ее только ради улыбки такой женщины. Но это была опасность, которую могли преодолеть только знание и терпение. Инстинктивно я повернулся к Кеннеди, а в голове у меня была абсолютная пустота.

— Есть ли кто-нибудь, кого вы подозреваете в том, что он является причиной такой эпидемии? — спросил он. — Я могу сказать вам прямо сейчас, что у меня уже есть две теории — одна совершенно естественная, другая дьявольская. Расскажите мне все.

— Что ж, я рассчитывала получить по его завещанию состояние в миллион долларов, без всяких ограничений, а сегодня утром его адвокат Джеймс Денни сообщил мне, что было составлено новое завещание. В нем по-прежнему фигурирует один миллион. Но оставшаяся часть, вместо того чтобы пойти в ряд благотворительных организаций, в деятельности которых он, как известно, принимал участие, идет на формирование трастового фонда для Школы механических искусств Бисби, единственным попечителем которой является мистер Денни. Конечно, мне мало что известно об интересах моего опекуна при его жизни, но мне кажется странным, что они должны были так радикально измениться, и, кроме того, новое завещание составлено таким образом, что если я умру не имея детей, то мой миллион также переходит в эту школу — местонахождение не называется. Я не перестаю недоумевать по поводу всего этого.

— Почему вы удивлены — по крайней мере, какие еще у вас есть причины для сомнений?

— О, я не могу их выразить. Может быть, в конце концов, это всего лишь бестолковая женская интуиция. Но в последние несколько дней я часто думала об этой болезни моего опекуна. Это было очень странно. Он всегда был таким осторожным. Вы же знаете, что богатые люди не часто болеют тифом.

— У вас нет оснований предполагать, что он умер не от тифа?

Она заколебалась.

— Нет, — ответила она, — но если бы вы знали мистера Бисби, вам бы тоже показалось это странным. Он с ужасом относился к инфекционным и заразным болезням. Его квартира и загородный дом были образцовыми. Ни один санаторий не мог бы быть более чистоплотным. Он жил жизнью, которую один из его друзей назвал антисептической. Может быть, я глупая, но сейчас это все больше и больше приближается ко мне, и… я хотела бы, чтобы вы рассмотрели это дело. Пожалуйста, успокойте меня и уверьте, что ничего страшного нет, что все это происходит естественным образом.

— Я помогу вам, мисс Бисби. Завтра вечером я хочу спокойно отправиться в Бисби-холл. Вы позаботитесь о том, чтобы все было в порядке, чтобы у меня были соответствующие распоряжения, позволяющие провести тщательное расследование.

Я никогда не забуду немую и красноречивую благодарность, с которой она пожелала мне спокойной ночи после обещания Кеннеди.

После ее ухода Кеннеди еще около часа сидел, прикрыв глаза рукой. Затем он внезапно вскочил.

— Уолтер, — сказал он, — давай зайдем к доктору Беллу. Я знаю там старшую медсестру. Возможно, мы кое-что сможем узнать.

Когда мы сидели в приемной с толстыми восточными коврами и красивой мебелью из красного дерева, я снова и снова возвращался к нашему разговору, состоявшемуся ранним вечером.

— Боже мой, Кеннеди, ты был прав, — воскликнул я. — Если в этой ее микробной истории и есть что-то от заговора, то это действительно верх драматизма — это дьявольщина. Ни один простой смертный на такое не способен.

В этот момент вошла старшая медсестра, крупная женщина в безупречной униформе, дышащая здоровьем и жизнерадостностью. Нам были оказаны все знаки внимания. Скрывать, собственно, было нечего. Этот визит развеял мои последние подозрения, что, возможно, Джим Бисби отравился каким-то лекарством. Графики его температуры и искренность медсестры были абсолютно убедительны. Это действительно был брюшной тиф, и дальнейшее расследование ничего не дало.

Вернувшись в квартиру, Крейг начал собирать чемодан с теми немногими вещами, которые ему понадобятся для поездки.

— Завтра я уезжаю на несколько дней в Бисби-Холл, Уолтер, и если ты сочтешь возможным поехать со мной, я хотел бы заручиться твоей помощью.

— По правде говоря, Крейг, я боюсь ехать, — сказал я.

— Не стоит. Сначала я отправлюсь на армейский пункт на Губернаторском острове, чтобы сделать прививку от тифа. Потом я подожду несколько часов, пока она не подействует, и только потом поеду. Насколько я знаю, это единственное место в городе, где можно сделать прививку от тифа. Хотя лучше всего сделать три прививки, я полагаю, что для обычной защиты достаточно одной, и это все, что нам понадобится, если вообще понадобится.

— Вы уверены в этом?

— Практически уверен.

— Отлично, Крейг. Я поеду.

На следующее утро на армейском пункте нам без всяких проблем сделали прививку от болезни. Работа по иммунизации нашей армии в это время шла полным ходом, и несколько тысяч солдат в разных частях страны уже были привиты, причем с самыми положительными результатами.

— Много ли гражданских лиц приходит на вакцинацию? — спросил Крейг майора Кэрролла, главного хирурга.

— Немного, потому что мало кто об этом слышал, — ответил тот.

— Полагаю, вы ведете их учет.

— Только их имена — мы не можем следить за их судьбой вне армии, чтобы посмотреть, как это работает. Тем не менее, когда они обращаются к нам, как это сделали вы и мистер Джеймсон, мы с готовностью делаем им прививки. Армейский медицинский корпус придерживается позиции, что если это полезно для армии, то полезно и для гражданских, и пока к нам обращается лишь небольшое число гражданских лиц, мы вполне готовы делать это за плату, равную затратам.

— И вы позволите мне ознакомиться со списком?

— Конечно. Вы сможете ознакомиться с ним прямо сейчас.

Кеннеди торопливо просмотрел короткий список имен, достал блокнот, сделал запись и передал список обратно.

— Спасибо, майор.

Бисби-Холл — великолепное местечко, расположенное в самом сердце огромного парка, площадь которого измерялась не акрами, а квадратными милями. Но Крейг не собирался там останавливаться, а поселился в ближайшем городке, где мы также планировали питаться. Когда мы приехали, было уже поздно, и мы провели беспокойную ночь, так как прививка"взялась". Это было не страшнее, чем легкий приступ гриппа, и утром, пройдя так называемую"негативную фазу", мы снова были здоровы. Я, например, чувствовал себя гораздо спокойней.

Город был очень взволнован эпидемией в Холле, и если я и задавался вопросом, зачем Крейг хочет взять меня с собой, то вскоре мой вопрос был снят. Он поручил мне прочесать весь город и деревню в поисках каждого случая или слуха о брюшном тифе на много миль вокруг. Я сделал своей штаб-квартирой местную еженедельную газету, редактор которой оказался очень любезным. Он разрешил мне читать все новостные сообщения от своего корреспондента с каждого перекрестка. Я продирался через рассказы о новорожденных телятах и жеребятах, новых заборах и сараях, о том, кто"воскресничает"со своим братом, и т.д., и вскоре у меня был список всех случаев заболевания в этой части провинции. Он был не очень длинным, но разрозненным. После того как я проследил их, следуя инструкциям Кеннеди, они ничего не показали, за исключением того, что они не были связаны с эпидемией в Холле.

Тем временем Кеннеди был очень занят. В его распоряжении были микроскоп, предметные стекла, пробирки, химические реактивы для тестирования, и я не знаю, что еще, потому что у него не было времени посвящать меня во все эти тайны. Он проверял воду из разных колодцев и в резервуаре, молоко от коров, пытался выяснить, какие продукты поступают извне, хотя их практически не водилось, так как хозяйство находилось на самообеспечении. Он не оставлял без внимания ни одного камушка.

Когда я вернулся к нему вечером, он был явно озадачен. Думаю, что и мой доклад не уменьшил его недоумения.

— Остается только одно, что я смог выяснить за день работы, — сказал он после того, как мы обсудили наши действия за день. — Джим Бисби никогда не пил воду из собственных скважин. Он всегда пил бутилированную воду, доставляемую из его собственного поселения в штате Нью-Йорк, где был замечательный горный источник. Я проверил несколько полных бутылок в Холле, но они оказались совершенно чистыми. Ни в одной из них не было и следа тифозной палочки. И тут мне пришло в голову, что, в конце концов, это не то, что нужно делать. Надо проверить пустые. Но пустых не оказалось. Мне сказали, что вчера их всех отвезли на товарную станцию, чтобы отправить в поселок. Надеюсь, они еще не уехали. Давайте проедемся и посмотрим, на месте ли они.

Начальник товарной станции уже уходил, но, узнав, что мы из Холла, позволил нам осмотреть бутылки. Они были закупорены и находились в деревянных ящиках, что прекрасно их защищало. При свете станционных фонарей и с помощью карманной лупы Кеннеди осмотрел их снаружи и убедился, что после того, как бутылки были помещены в деревянные ящики, они не подвергались никакому воздействию.

— Вы позволите мне взять несколько бутылок на ночь? — спросил он начальника. — Я даю вам слово, что завтра они будут возвращены в целости и сохранности. Если понадобится, я получу на них соответствующий ордер.

Станционный смотритель неохотно уступил, особенно учитывая, что в сделке фигурировала мелкая зеленая купюра. Мы с Крейгом бережно погрузили большие бутылки в ящиках в нашу легковушку и поехали обратно в свои номера в гостинице. Это вызвало немалый интерес у окружающих, когда мы подъехали с кучей пустых пятигаллонных бутылок и понесли их наверх, но я уже давно перестал опасаться общественного мнения при выполнении любого поручения Крейга.

В нашей комнате мы работали до глубокой ночи. Крейг тщательно исследовал дно и стенки каждой бутылки, насаживая маленький кусочек ваты на конец длинной проволоки. Затем он выдавливал воду с ватного тампона на маленькие стеклянные предметные стекла, покрытые агар-агаром, или японскими морскими водорослями, — средой, в которой быстро размножаются микроорганизмы. Он поместил предметные стекла в небольшую камеру со спиртовой лампой, которую принес с собой, и оставил их на ночь при нагреве до температуры крови.

Все это время я замечал, что он очень старался не прикасаться к бутылкам снаружи. Что касается меня, то я бы не притронулся к ним ни за что на свете. На самом деле, мне было так дурно, что я не решался ни к чему прикасаться. Я практически боялся дышать, хотя знал, что вреда от этого не будет. Однако не опасность заражения при прикосновении к бутылкам заставляла Крейга быть таким осторожным. В тусклом свете станционных ламп он заметил на бутылках следы пальцев, которые, похоже, заинтересовали его и, более того, побудили к дальнейшему исследованию бутылок.

Конец ознакомительного фрагмента.