Конца света не будет. Почему экологический алармизм причиняет нам вред

Майкл Шелленбергер, 2020

Хотя внимание СМИ уже несколько десятилетий подряд приковано к проблемам экологии, многие из нас до сих пор не знают основных фактов. Выбросы окиси углерода достигли пика и сокращаются в большинстве развитых стран уже более десяти лет. Смертность от экстремальных погодных явлений, даже в бедных странах, снизилась за последние 40 лет на 80 %. А риск того, что атмосфера Земли разогреется до очень высоких температур, становится все более маловероятным из-за замедления роста населения и обилия природного газа. Любопытно, что люди, которые громче всех паникуют по поводу экологических проблем, также склонны выступать против их очевидных решений. Так что же на самом деле стоит за ростом апокалиптического экологического мышления? Ответ – в книге «Конца света не будет». В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 4. Шестое вымирание отменяется

1. «Мы подвергаем опасности собственное выживание»

Более 6 млн человек ежегодно посещают Американский музей естественной истории в Нью-Йорке. При входе их встречает воображаемая доисторическая встреча хищника и жертвы: огромный барозавр, защищающий своих детенышей от атакующего аллозавра.

В ротонде Теодора Рузвельта, большом вестибюле музея, посетителей поджидает и более зловещее послание на бронзовой табличке: «Пять крупных мировых событий, которые привели к вымиранию видов и нанесли ущерб биоразнообразию с момента возникновения сложной животной жизни около 535 млн лет назад». «Глобальные климатические изменения и другие причины, включая, вероятно, столкновения Земли с внеземными объектами, были причиной массового вымирания в прошлом. Мы с вами живем в самый разгар Шестого вымирания, на этот раз вызванного исключительно преобразованием человечеством экологического ландшафта»^[292].

Миллион видов животных и растений находятся под угрозой исчезновения из-за людей, согласно отчету за 2019 год, подготовленному так называемой Межправительственной научно-политической платформой по биоразнообразию и экосистемным услугам (Intergovernmental Science-Policy Platform on Biodiversity and Ecosystem Services, IPBES). Скорость исчезновения видов «уже по крайней мере в десятки, а то и сотни раз выше, чем в среднем за последние 10 млн лет», — говорится в сводке IPBES^[293]. Эксперты предупреждают, что Земля может потерять 40 % всех земноводных, 30 % морских млекопитающих, 25 % млекопитающих и 20 % рептилий^[294]. Отчет объемом 1500 страниц был подготовлен 150 ведущими международными экспертами от имени 50 правительств. На сегодняшний день это самый полный обзор сокращения биоразнообразия в мире и угрозы, которую оно представляет для человека^[295]. «Утрата видов, экосистем и генетического разнообразия уже представляет собой глобальную и поколенческую угрозу благополучию человека», — сказал председатель IPBES.

Конечными жертвами, предупреждают многие, будем мы. Элизабет Колберт, автор вышедшей в 2014 году книги «Шестое вымирание: неестественная история», пишет: «Разрушая эти системы (вырубая тропические леса, изменяя состав атмосферы, окисляя океаны), мы ставим под угрозу собственное выживание». По словам антрополога Ричарда Лики, соавтора книги 1995 года «Шестое вымирание: закономерности жизни и будущее человечества», «Homo sapiens может не просто быть причиной Шестого вымирания, но и рискует стать одной из его жертв»^[296].

Утверждения о том, что темпы вымирания ускоряются и «полмиллиона наземных видов ‹…› уже обречены на вымирание», основаны на так называемой «Модели ареала видов». Биологи, специализирующиеся на охране окружающей среды, Роберт Х. Макартур и Э. О. Уилсон создали эту модель в 1967 году. Она основана на предположении, что число новых видов, мигрирующих на остров, со временем будет снижаться. Идея заключалась в том, что чем больше видов будет конкурировать за сокращающиеся ресурсы, тем меньше выживет^[297]. К счастью, предположения модели оказались неверными. В 2011 году британский научный журнал Nature опубликовал статью под названием «Соотношение видов и ареалов всегда завышает темпы вымирания в результате утраты среды обитания». В статье было доказано, что для вымирания вида «требуется потеря большей среды обитания, чем считалось ранее»^[298].

Во всем мире биоразнообразие островов фактически удвоилось в среднем благодаря миграции «инвазивных видов». Появление новых видов растений в сто раз превысило число вымирающих^[299]. «Захватчики» не вытеснили «туземцев», как опасались Уилсон и Макартур. «За последние три столетия в Европе появилось больше новых видов растений, чем было задокументировано в качестве исчезнувших за тот же период», — отмечает британский биолог^[300].

Колберт признает несостоятельность «Модели ареала видов». «Двадцать пять лет спустя теперь все согласны с тем, что цифры Уилсона не соответствуют наблюдениям», — пишет она^[301]. Колберт говорит, что несостоятельности этой модели «должны, возможно, больше стыдиться научные авторы, а не ученые»^[302]. Однако для нее самой это оказалось недостаточно стыдным, чтобы изменить название своей книги.

По правде говоря, никому не нужно было знать, как работает эта модель, чтобы понять, что она ошибочна. Если бы модель ареала видов была верной, то за последние 200 лет в мире должна была вымереть половина видов, отмечает ученый-эколог^[303].

2. Преувеличенное вымирание

Оказывается, IPBES не является основной научной организацией, изучающей виды, исчезновение видов и биоразнообразие. Этот статус принадлежит Международному союзу охраны природы, и он утверждает, что 6 % видов находятся на грани исчезновения, 9 % — под угрозой исчезновения, а 12 % могут оказаться под угрозой исчезновения^[304]. Эксперты МСОП подсчитали, что 0,8 % из 112 432 видов растений, животных и насекомых, данными о которых они располагают, вымерли с 1500 года. Этот показатель говорит о потере менее двух видов в год при ежегодном уровне вымирания в 0,001 %^[305].

Огромный рост биоразнообразия за последние 100 млн лет значительно перевешивает количество видов, утраченных в результате массового вымирания в прошлом. Число рождений (а это более мощный показатель биоразнообразия, чем только количество видов) за этот период времени почти утроилось^[306]. После каждого из этих последних пяти массовых вымираний биоразнообразие в летописи окаменелостей падает на 15–20 %, но за каждым вымиранием следует гораздо больший рост^[307].

Некоторые говорят, что ошибочные утверждения о Шестом массовом вымирании подрывают усилия по сохранению природы. «В определенной степени они утверждают, что это способ запугать людей и заставить их действовать из страха, хотя на самом деле, если то, что мы живем в эпоху Шестого массового вымирания — правда, то в природоохранной биологии нет смысла, — отметил один ученый. — Люди, которые утверждают, что мы находимся в стадии Шестого массового вымирания, не до конца осознают, что такое массовые вымирания, и не замечают логического изъяна в своей аргументации»^[308].

Оказывается, защитники природы умеют содержать небольшие популяции животных, от желтоглазых пингвинов Новой Зеландии до горных горилл в центральной Африке. Истинная проблема заключается в увеличении размера их популяций. Дело не в том, что человечеству не удалось сохранить среду обитания. К 2019 году под охраной находилась территория Земли, превышающая площадь всей Африки, что эквивалентно 15 % земной поверхности^[309]. Число обозначенных охраняемых территорий в мире выросло с 9214 в 1962 году до 102 102 в 2003 году и до 244 869 в 2020-м^[310]. То же самое верно и для части Конго, Уганды и Руанды, известной как рифт Альбертин. Площадь охраняемых территорий в этой рифтовой долине выросла в период с 2000 по 2016 год с 49 до 60 %^[311].

Настоящая проблема заключается не в исчезновении видов, а в сокращении популяций животных и их общей среды обитания. В период с 1970 по 2010 год популяции диких млекопитающих, птиц, рыб, рептилий и земноводных сократились примерно наполовину. Наихудшие последствия были отмечены в Латинской Америке, где наблюдалось сокращение популяций диких животных на 83 %, а также в Южной и Юго-Восточной Азии, где сокращение составило 67 %^[312]. Под воздействием этой реальности некоторые защитники окружающей среды заявили, что виды исчезают из-за ископаемого топлива и экономического роста. Номинированный на премию «Оскар» документальный фильм 2014 года «Вирунга» показал, что бурение нефтяных скважин в парке Вирунга может стать серьезной угрозой для горных горилл и, следовательно, для туризма горных горилл.

Однако фильм «Вирунга» ввел зрителей в заблуждение. «В районах, где обитают гориллы, никогда не шла речь о перспективах добычи нефти», — говорит приматолог Аластер Макниладж из Общества охраны дикой природы. Макниладж впервые приехал в Уганду в 1987 году, чтобы изучать бабочек. «Гориллы живут на уступе, на склоне горы, поэтому им совершенно не грозит опасность, что кто-то захочет здесь бурить или беспокоить район их обитания, — говорит он. — И никто этого не объясняет. Многие боролись с нефтяными компаниями во имя горилл, но нефтяные компании попросту не заинтересованы в этих областях».

Опасность для горилл и других диких животных заключается не в экономическом росте и ископаемых видах топлива, как я узнал во время своего визита в декабре 2014 года, а скорее, в бедности и древесном топливе. В Конго древесина и древесный уголь составляют более 90 % первичных источников энергии в жилищном секторе. «Места обитания гориллы, — отметил Калеб во время нашего телефонного разговора, — расположены неподалеку от деревень, которым нужен древесный уголь для приготовления пищи»^[313].

Действительно, когда мы с Хелен прибыли в коттедж в парке Вирунга, мы издали увидели дым от нескольких костров, горевших внутри парка.

3. Древесина убивает

Никто не знает наверняка, чувствовал ли Сенквекве, 225-килограммовая горилла с серебристой спинкой, запах, слышал или видел мужчин, которые убили его и четырех самок из его стаи в июле 2008 года. Даже если бы Сенквекве что-то почувствовал, у него не было причин для беспокойства. В конце концов, он и другие члены его семьи из двенадцати горилл привыкли к запаху биологов, специалистов по охране природы, смотрителей парка и туристов. Смотрители парка Вирунга обнаружили их тела на следующий день. Они быстро сообразили, что убийцам не были нужны части тела горилл. Также преступники не искали их детенышей, чтобы продать их в иностранный зоопарк; травмированного детеныша гориллы, отставшего от остальных, нашли в джунглях, съежившегося и перепуганного. Приматы, по-видимому, были убиты представителями мафии.

И это не первое подобное убийство. Месяцем раньше смотрители парка обнаружили самку гориллы, которая была ранена; ее малыш, все еще живой, жался к ее груди. Еще одна самка гориллы пропала без вести и предположительно погибла. Всего эти люди убили семь горных горилл. Местные жители несли приматов, в том числе гигантского Сенквекве с серебристой спинкой, на домотканых носилках. Некоторые из них плакали^[314].

Несколько месяцев спустя директору парка Вирунга было предъявлено обвинение в получении взяток за то, чтобы он закрывал глаза на производство древесного угля в парке. Убийства, по-видимому, стали ответными действиями угольной мафии после того, как под давлением европейских защитников природы директор парка умножил усилия по прекращению производства этого вида топлива^[315].

Люди предпочитают готовить пищу на древесном угле, потому что он легче, чище горит и не заражается, как дерево, насекомыми. Древесный уголь экономит труд: вы можете поставить кастрюлю с фасолью на огонь и заняться чем-то другим. И не нужно, как в случае с дровами, постоянно раздувать пламя. Целые районы парка Вирунга были захвачены производителями угля, обеспечивая им 2 млн человек в городе Гома. Чтобы изготовить древесный уголь, нужно медленно обжаривать древесину под землей в течение трех дней. В период убийства горилл торговля древесным углем приносила 30 млн долларов в год, в то время как туризм обеспечивал всего 300 тыс. долларов. К началу 2000-х годов 25 % старовозрастных лиственных лесов в южной половине Национального парка Вирунга были потеряны из-за производства древесного угля^[316]. К 2016 году объем торговли топливом вырос до 35 млн долларов в год^[317].

В целом 90 % древесины, заготовленной в бассейне Конго, используется в качестве топлива. «При “обычном” сценарии, — заключили исследователи в 2013 году, — поставки древесного угля в ближайшие десятилетия могут представлять самую большую угрозу для лесов бассейна реки Конго»^[318]. Калеб с этим согласен:

— Единственное место, откуда людям приходится добывать дрова, — это Национальный парк Вирунга, — сказал он мне в 2014 году. — В такой ситуации нельзя ожидать, что гориллы останутся в безопасности.

Через несколько месяцев после того, как угольная мафия убила Сенквекве, конголезское правительство назначило Эммануэля де Мероде новым директором парка Вирунга. Мероде — бельгийский приматолог, ему около 30 лет. Он получил эту работу, предложив правительству Конго план экономического развития сообществ вокруг парка, финансируемого европейскими правительствами и американским филантропом Говардом Баффеттом, сыном легендарного инвестора Уоррена Баффетта^[319]. Центральной частью плана Мероде было возведение небольшой плотины гидроэлектростанции, школ и завода по производству мыла из пальмового масла. Европейский союз, Фонд Баффета и другие спонсоры внесли более 40 млн долларов в замысел Мероде в период с 2010 по 2015 год^[320].

«То, что делает Эммануэль, впечатляет и достойно восхищения, — сказал Майкл Кавана, который много лет жил в Конго и писал о нем репортажи. — Плотина мощностью 4 мегаватта — это немного, но для этого мира она огромна. Эммануэль всегда будет говорить, что то, что мы делаем сейчас в Конго — собираем пальмовое масло и отправляем его в Уганду для переработки и отправки обратно, — это настоящее безумие. Если бы у Конго была электроэнергия, оно могло бы построить эти заводы и обеспечить рабочие места»^[321].

Одним из преимуществ плотины было то, что она сократит экономическую необходимость правительства в бурении нефтяных скважин в парке Вирунга. «Конго управляется небольшой группой элиты, — сказал Кавана, — и если вы сможете их заинтересовать и побудить не заниматься разведкой нефти, то они этого делать не будут».

Однажды мы с Калебом посетили строящуюся плотину гидроэлектростанции возле города Матебе. Мы познакомились с 29-летним испанским инженером Даниэлем, который руководил строительством плотины. Калеба охватил мальчишеский энтузиазм:

— Как только этот проект будет реализован, — сказал Калеб, — Баффет будет подобен Иисусу.

Когда мы шли от офиса Даниэля к плотине, Калеб держал Даниеля за руку, как делают все конголезцы-мужчины, когда дружат. Я спросил Даниэля, женат ли он.

— Да, на своей работе! — засмеялся он в ответ. — Это сооружение — моя жена, любовница и дети!

Даниэль добавил, что завершит проект вовремя и в рамках бюджета. Люди, с которыми мы беседовали в парке Вирунга, знали о планах Мероде построить плотину и были рады получить электричество, которое, по их словам, они будут использовать для освещения, зарядки мобильных телефонов, глажки и электрических плит.

И все же угроза насилия оставалась постоянной, в том числе когда мы с Хелен побывали там в 2014 году. Ранее в том же году Мероде покинул здание суда в Гома и возвращался в парк Вирунга на своем Land Rover. Он был совсем один, если не считать автомат АК-47. Примерно на полпути к штаб-квартире парка Мероде завернул за угол и заметил в 200 метрах от себя боевика. «Приблизившись, я увидел, что он поднял винтовку, а в лесу притаились еще двое мужчин, — сказал Мероде репортеру. — В этот момент в машину полетели пули, и я пригнулся»^[322].

Мероде был ранен, а также пострадал двигатель его машины, и она заглоха. Мероде схватил свой АК-47 и выскочил из автомобиля. Спрятавшись в кустах, он начал стрелять. После того, как потенциальные убийцы скрылись из виду, Мероде, спотыкаясь, выбрался на дорогу и стал размахивать руками, призывая помощь. Он был весь в крови, но автомобили гуманитарных агентств проносились мимо. Наконец два фермера на мотоцикле остановились, скинули свой урожай на обочину и пристегнули его сзади. «Было жутко больно, ведь меня везли на заднем сиденье мотоцикла по ухабистым конголезским дорогам», — вспоминал Мероде^[323].

Фермеры отвезли его на армейский блокпост и погрузили в грузовик. Но в скором времени кончился бензин. «Мне пришлось залезть в карман и дать им 20 баксов», — сказал Мероде, который в тот момент истекал кровью^[324]. Затем грузовик сломался. Его пересадили в другую армейскую машину, и наконец, он прибыл в больницу. 44-летний Мероде перенес экстренную операцию и каким-то чудом выжил.

Все это вызывает вопрос: если Мероде так много делал для людей в парке Вирунга, почему кто-то пытался его убить?

4. Сохранение колоний

В 470 году до н. э. Ганнон, путешественник и мореход из Карфагена, города на севере Африки, расположенного неподалеку от современного Туниса, принял группу горилл за людей. Местные проводники привели его на остров посреди озера у подножия гор (это место сегодня называется Сьерра-Леоне), «населенный какими-то грубыми на вид людьми, — писал Ганнон. — Самок было намного больше, чем самцов, и у них была грубая кожа. Наши переводчики назвали их гориллами».

Ганнон решил поймать нескольких в качестве образцов и бросился вместе со своими людьми в погоню.

«Мы преследовали группу, но так и не сумели поймать ни одного из самцов. Все они с легкостью вскарабкались на вершину пропасти и принялись закидывать нас камнями. Мы взяли три самки, но они так отчаянно боролись, кусали и разрывали своих захватчиков, что мы их убили, сняли с них шкуры и отнесли в Карфаген. У нас закончилась провизия, и двигаться дальше мы не могли»^[325].

Соратники Ганнона, должно быть, также восхищались этими существами, потому что, когда римляне вторглись в Карфаген 300 лет спустя, шкуры все еще были выставлены напоказ.

Интерес к горным гориллам возрос среди европейских колонизаторов в XIX и XX веках. Горные гориллы Центральной Африки получили свое видовое название (Gorilla gorilla Beringei) в честь немецкого офицера Фридриха Роберта фон Беринге, который убил двух из них в 1902 году. В 1921 году шведский принц убил 14 горных горилл. Между 1922 и 1924 годами один американец убил и захватил в плен 9 обезьян. В течение следующих 25 лет охотники ежегодно убивали до двух горилл, якобы для научных исследований^[326].

Переломный момент наступил, когда в 1921 году натуралист, работавший в Американском музее естественной истории, убил 5 горилл и его охватили сожаления. «Когда он лежал у подножия дерева, — писал Карл Экли, — мне потребовалось призвать на помощь весь мой научный пыл, чтобы не чувствовать себя убийцей. Это было великолепное существо с лицом доброго великана, который не причинил бы нам никакого вреда, разве что в целях самообороны или защиты своих друзей». Экли отправился в Бельгию и встретился с королем Альбертом. Так совпало, что король только что побывал в недавно открытом Йеллоустонском национальном парке в США и вдохновил Экли на защиту горилл, предоставив им свой собственный парк, назвав его Национальным парком Вирунга^[327].

Охота не прекращалась: зоопарки в Европе, США и других странах хотели, чтобы гориллы выставлялись на всеобщее обозрение. Но Экли был прав насчет горилл: они готовы отдать свою жизнь, защищая детенышей и членов семьи. Только в 1948 году 60 приматов были убиты за то, что защищали 11 детенышей, которых люди собирались отдать в иностранные зоопарки.

Несмотря на то, что горных горилл убивали иностранцы, а не местные жители, европейские колонизаторы стремились изгнать местных из отведенных под парки районов. Американские защитники природы, включая основателя Sierra Club Джона Мьюра, в 1860-х и 1890-х годах успешно выступали за то, чтобы правительства выселяли коренных жителей из парков Йеллоустона и Йосемите. Король Бельгии Альберт применил ту же модель к одноименному рифту Альбертин, где проживало множество людей, а 200 тыс. лет назад родилось человечество. Рифтовая долина Альбертин потрясающе красива и разнообразна: в ней есть леса, вулканы, болота, источенные эрозией долины и горы с ледниками. Здесь обитают до 1757 видов наземных позвоночных, половина всех птиц Африки и 40 % ее млекопитающих^[328]. Сегодня горных горилл можно встретить в Национальном парке вулканов Руанды, парке Вирунга в Конго и в Национальном парке Бвинди в Уганде.

Однако создание этих парков повлекло за собой выселение местных общин, что вызвало сопротивление и насилие. «Парк Вирунга был создан в колониальные времена, — отмечает Хельга Райнер, защитник природы и участник программы „Большие обезьяны“. — Земля — это ресурс, лежащий в основе конфликта, и именно европейские колонизаторы изменили систему землевладения и сделали ее запутанной»^[329]. По оценкам ученых, от пяти до «десятков миллионов» людей были изгнаны из своих домов защитниками природы с момента создания Национального парка Йосемите в Калифорнии в 1864 году. Социолог из Корнеллского университета подсчитал, что европейцы обеспечили не менее 14 млн беженцев одной только Африке^[330].

Изгнание людей с их земель было не случайным следствием мер по сохранению природы, а скорее, их центральным пунктом. «Перемещение людей, которые пасли скот, собирали дары леса или возделывали землю, являлось основным пунктом охраны природы в XX веке в Южной и Восточной Африке и Индии», — отмечают ученые^[331].

В начале 1990-х годов правительство Уганды и защитники природы изгнали группу коренных африканских племен Тва из парка Бвинди в Уганде. По мнению защитников природы, их охота за мясом диких животных угрожала гориллам^[332]. «Целые народы, такие как Тва в Уганде, — пишет Марк Дауи, автор исследования 2009 года. — Беженцы, жертвы природоохраны, превратились из независимых и самодостаточных в глубоко зависимые и нищие общины»^[333]. Народы, ставшие беженцами в результате мер по охране природы, зачастую испытывают сильнейший стресс, состояние здоровья людей ухудшается. Ученые взяли образцы слюны у 8 тыс. коренных жителей Индии, которых правительство выселило из деревень, чтобы создать на их территории заповедник для львов. Исследователи обнаружили укорочение теломер — признак преждевременного старения в результате стресса. И это несмотря на то, что людям была выплачена компенсация и предоставлены новые жилища^[334].

Нечто подобное произошло с племенами Тва в Уганде. Поскольку они на протяжении веков занимались сбором мяса, меда и фруктов в парке Бвинди, то не знали, как создать новую жизнь в качестве фермеров. «Следовательно, — отмечали ученые 10 лет спустя, — другие члены сообщества воспользовались бедностью Тва и принялись их эксплуатировать»^[335].

Вернувшись в США из Конго, я взял интервью у Франсин Мэдден, защитника природы, которая работала над урегулированием конфликтов между человеком и дикой природой в Уганде в начале 2000-х. Я рассказал ей о том, как бабуин съел сладкий картофель Бернадетт, и о многочисленных жалобах местных жителей на набеги на урожай.

— Люди приходят в парки и просят выплатить им компенсацию за то, что животные выходят за пределы заказника, уничтожая их посевы, — говорит Мэдден, — что во многих отношениях вполне разумно. Если бы коровы вашего соседа пришли и уничтожили ваш урожай, вам бы тоже захотелось получить компенсацию. Но немногие парки могут создать управляемую систему выплат компенсаций.

Другие защитники природы соглашаются с тем, что набеги на посевы представляют собой серьезную проблему.

— В Уганде уничтожение посевов было одной из самых больших проблем, с которой сталкивались защитники природы, — отмечает Макниладж, — и самым главным источником конфликтов с общинами, наряду с доступом к ресурсам того или иного рода. Так что неудивительно, что именно об этом вам и говорили люди^[336].

В 2004 году исследователи из Общества охраны дикой природы обнаружили нечто интересное: две трети опрошенных в районе парка Вирунга сообщили, что бабуины поедают их посевы раз в неделю. Значительная часть местных жителей сообщила о набегах горилл, слонов и буйволов на посевы^[337]. Другой приматолог, Сара Сойер, изучала горилл в Уганде и в Камеруне, который, как и Конго, слишком беден, чтобы извлекать выгоду из экотуризма.

— Местные жители [в Камеруне] считают, что сохранение природы — это когда тебя выгоняют с твоей земли, и никаких денег ты за это не получаешь. Я привыкла, что в Камеруне и в других странах меня называют «белым человеком», а на нашем полевом участке нас называли «охранники природы», и звучало это крайне уничижительно. Это больно. «Нам здесь охрана природы не нужна», — говорили они^[338]. Разговоры об охране казались там лишними, потому что местные жители считали охрану природы лишь способом отобрать у них ресурсы. Беседовать с ними о сохранении горилл — все равно что разговаривать на разных языках. Это напомнило мне о том, что я читала в аспирантуре — о сохранении природы как неоколониализме^[339].

5. «Бороться с местными жителями — проигрышное дело»

Похоже, к 1990-м годам большинство защитников природы усвоили урок, что «бороться с местными жителями — проигрышное дело». НПО решительно заявили о поддержке местного населения: они работали над тем, чтобы улучшить коммуникацию с людьми, живущими рядом с охраняемыми территориями или на них. Агентства международного развития, такие как Агентство США по международному развитию (United States Agency for International Development, USAID), потратили миллионы долларов на защиту пострадавших коренных народов и других людей, живущих вблизи парков и охраняемых территорий.

В 1999 году МСОП официально признал право коренных народов на «устойчивое традиционное использование» своей земли. В 2003 году Всемирный конгресс парков принял принцип «не навреди» и пообещал предоставить финансовую компенсацию бедным и развивающимся странам, защищая природные и дикие территории, такие как Вирунга. В 2007 году ООН одобрила решительное заявление о поддержке прав коренных народов, затронутых природоохранными мероприятиями. Сегодня экологи указывают на усилия НПО по продвижению альтернатив древесному углю и успешного туризма в парки, где обитают гориллы, в качестве доказательства того, что меры по сохранению могут окупаться и снижать нагрузку на среду обитания^[340].

Однако, по словам приматолога Сойер, «мало таких видов, как горная горилла, ради которых относительно богатые иностранцы готовы потратить тысячи долларов, чтобы только на них посмотреть». Сегодня в Руанде за один час наблюдения за гориллами придется выложить 1500 долларов^[341]. «И даже с этими видами возможности экотуризма иссякают, когда нет инфраструктуры, гарантий безопасности и экономического развития»^[342].

Эндрю Пламптр из Общества охраны дикой природы и его коллеги провели в начале 2000-х интервью с людьми, представляющими 3907 семей, живущих вокруг парков рифта Альбертин, и обнаружили, что мало кто извлекает выгоду из туризма. «Когда людей спрашивали о выгоде, которую лес приносит им лично или их общинам, туризм оценивался очень низко, — писали они. — Польза туризма воспринималась лишь для страны [в целом]»^[343]. Тем временем усилия НПО по продвижению альтернатив древесному углю, например древесных гранул и специальных печей, потерпели крах. «Гранулы нигде не прижились, — говорит МакНиладж. — Я не знаю ни одного места, где они стали бы популярными»^[344]. С этим соглашается и Пламптр:

— Всемирный фонд дикой природы уже давно осуществляет программу высадки деревьев для целевого использования, но она никак не повлияла на извлечение угля из парка, — говорит он. — Причина в том, что местные жители использовали плантацию для изготовления более прибыльных столбов, подпорок, применяемых в строительстве, а не для использования древесного топлива в качестве угля^[345].

— Необходимость перехода на современные виды топлива — яблоко раздора, — говорит доктор Хельга Райнер из программы «Большая обезьяна». — То, что мы все еще говорим об энергосберегающих печах, разочаровывает^[346].

Ситуация становится все более безнадежной. В ходе изучения жителей вокруг парка Вирунга Пламптр и его коллеги обнаружили, что половина исследуемых сообщили об отсутствии достаточного доступа к дровам^[347].

Опыт работы в местах, где защитников природы не жалуют, заставил ученого Сару Сойер задаться вопросом, стоят ли того ее усилия:

— Когда я впервые попала в [природоохранную биологию], то подумала: «Нужно найти наиболее уязвимые места и защитить их. Теперь я вижу, что это дело, возможно, и не безнадежное, но во многих местах сохранение природы является последним в списке приоритетов. Нужно быть осторожным с тем, что пытаешься сохранить. Те места, где можно получить наибольшую отдачу от вложенных средств, далеко не всегда являются местами, где что-то сработает. Я думала: «Нельзя допустить исчезновение видов с Земли», но тут следует другой вопрос: «Стоит ли спасать этот вид ценой социальных, политических и экономических издержек со стороны человека?». Или лучше сказать: «Будем надеяться, что этот вид выживет, но сейчас у нас другие приоритеты»^[348]?

Пламптр опасается, что передача управления парком Вирунга иностранцам ослабит местную поддержку.

— Проблема в том, что, когда все видят, как сюда приходят посторонние и начинают всем распоряжаться, парк начинают рассматривать как площадку для экспатов. И поэтому, когда приходят угрозы, они получают мало поддержки.

Сам Мероде, директор национального парка Вирунга, — бельгийский принц, женившийся на представительнице знати, семья которой занимается охраной природы. Его жена Луиза — дочь Ричарда Лики, который предупреждал о Шестом вымирании, и внучка приматолога Луи Лики, который раскрыл эволюционное происхождение человечества в Альбертинской долине^[349].

Первой важной задачей Мероде на посту директора было расправиться с мелкими фермерами, занимающимися посадками в парке Вирунга. Напомним, что из-за отсутствия удобрений, дорог и системы орошения люди в этом районе отчаянно нуждаются в земле. «Он сократил численность смотрителей парка с 650 до 150 человек, а затем попытался развязать войну с людьми, угрожая им оружием и вытесняя с территории», — говорит Пламптр^[350]. Жесткая позиция Мероде удивила природоохранное сообщество.

— Он защитил докторскую диссертацию по сохранению общин, и поэтому для нас стало настоящим шоком, что он стал выгонять людей, нацелив на них оружие, — говорит Пламптр. — Хотя ранее он работал с общинами^[351].

Репрессивные методы Мероде дали обратный результат.

— После этого в парке оказалось гораздо больше людей, — сказал Пламптр. — Это была огромная ошибка. Идея состояла в том, чтобы повысить заработную плату за счет тех же средств, но они сократили число [смотрителей парка] так радикально, что те уже не могли контролировать парк^[352].

Мэдден, изучавшая набеги на поля с урожаем, подчеркивает, что агрессивные природоохранные методы в прошлом приводили к тому, что местные жители убивали диких животных. «Если люди чувствуют, что их не уважают, а их потребности не признают, они будут мстить, и эта месть может оказаться непропорциональной», — говорит она. Журналисты и ученые документировали такое поведение на протяжении десятилетий^[353].

Пламптр считает, что враждебность, которую разжег Мероде среди местных жителей, привела к гибели до 250 слонов.

— Мы провели перепись и обнаружили, что в парке Вирунга осталось всего 35 слонов, хотя в 2010 году их было 300, — говорит Пламптр. — Возможно, каких-то слонов перевезли в Парк королевы Елизаветы в Уганде, но мы не обнаружили в Уганде ни 240, ни 250 новых слонов, хотя внимательно все проверили по обе стороны границы^[354].

— Отомстить правительству человек не может, — говорит Мэдден. — Зато может отомстить дикой природе за то, что правительство пытается ее защитить. Это символическое возмездие. Это психологическое возмездие типа «Да пошли вы!».

Я спросил Пламптра, почему Мероде выбрал такие жесткие методы в отношении местных жителей.

— Он чувствовал, что в парке живет много людей, которых там быть не должно, и знал, что одна из задач — попытаться установить контроль над парком, — сказал он. — Полагаю, он не понимал, как сильно нужна поддержка местных традиционных вождей. Они были вовлечены в незаконную деятельность, а он, вероятно, решил, если ему не придется иметь с ними дело, это сильно упростит задачу^[355].

Мэдден считает, что личные черты и характеры многих ученых, занимающихся природоохранной деятельностью, подрывают их отношения с местными жителями. Такие ученые, как правило, «крайне интровертны и аналитичны», говорит она. «Они хотят самостоятельно принимать важные решения, объединяясь с людьми, которые мыслят так же, как они, а затем передавать их местным жителям, которые воспринимают это как навязывание. Это не значит, что они нарочно действуют как засранцы. Они хотят все сделать правильно. Просто у людей разные ценности, их решения кажутся неуважительными, и народ взрывается».

В период с 2015 по 2019 год участились случаи захвата урожая животными парка Вирунга. В конце 2019 года местный фермер сказал Калебу: «Парк должен защитить наши фермы, построив электрическое ограждение, чтобы животные не нападали на наши посевы».

— Парк должен взять на себя ответственность за то, чтобы держать животных подальше от местных ферм, — соглашается Мэдден. — Когда я была там, то наблюдала повсеместное восстание против набегов на урожай. Горилл убивали и отправляли в Конго на барбекю. Люди получали травмы, у некоторых была вырвана половина бедра. Это было на грани анархии.

Камерун также служит Конго предупреждением о том, что все может стать еще хуже, чем было, считает приматолог Сара Сойер.

— Когда я прибыла в заповедник [в Камеруне], там говорили о том, что ему требуется дополнительная защита, — говорит она. — Когда я уезжала, там шла речь о лицензии на лесозаготовки.

Любой, кто знаком с такими книгами, как «Шестое вымирание», такими документами, как отчет платформы IPBES 2019 года, и такими фильмами, как «Вирунга», наряду с разросшейся вокруг них рекламой могут вполне справедливо прийти к выводу, что для защиты дикой природы требуются ограничения экономического роста, строгое соблюдение границ парков и борьба с нефтедобывающими компаниями. Хуже того, эти источники могут создать у аудитории развитых стран впечатление, что африканские парки дикой природы лучше всего управляются европейцами.

— Когда парком Вирунга управляли конголезцы, — говорит Пламптр, — там было больше крупных млекопитающих, меньше политических проблем и меньше случайных посетителей, хотя и близко не было таких средств, какие есть сейчас. Сегодня здесь есть вся инфраструктура, но численность млекопитающих резко сократилась, и в парке много возделываемых земель, которых не было 5–6 лет назад.

6. 360-килограммовая горилла

В 2018 году парк Вирунга закрылся после того, как вооруженная группа убила 25-летнего смотрителя парка и похитила троих человек, двое из которых оказались британскими туристами. Через два дня похитители освободили туристов и их конголезского водителя. Жертвой была одна из 26 женщин-смотрителей, работавших в то время в парке^[356]. После закрытия на 8 месяцев парк Вирунга снова открыл свои двери для туристов в начале 2019 года, но уже через несколько недель местная вооруженная группа убила еще одного смотрителя^[357].

Что касается Бернадетт, то к ней пришли вооруженные люди с явным намерением похитить или убить ее мужа, и они были вынуждены бежать. Я узнал об этом после того, как в конце 2019 года нанял Калеба для последующего интервью с ней. Калеб принялся ее искать и, наконец, нашел. Они встретились лично, и Бернадетт рассказала, что ее муж стал мишенью по политическим мотивам.

— Мой муж — внук вождя, — объяснила она, — которого бандиты увели в буш и убили.

Его сын захватил власть, но бандиты убили и его. Брат старшего убитого вождя занял его место, но агрессоры расправились и с ним. Следующий в очереди наследования бежал в Гома. Именно тогда бандиты пришли за мужем Бернадетт^[358].

Мы проснулись от того, что кто-то пытался проникнуть внутрь. Мой муж испугался, а я еще крепко спала. Он осторожно встал и пошел в комнату дочери. Я проснулась и окликнула его: «Папа Джексон! Папа Джексон!» Никто не ответил. Мне стало страшно. Затем я услышала, как они пытаются открыть дверь, и сказала себе: «Вот еще одна женщина, которая умерла вместо своего мужа, когда за ним охотились. Сейчас меня убьют выстрелом в голову». Я медленно встала и взяла своего ребенка, она заплакала. Бандиты слышали, как я передвигаюсь в спальне дочери. Вдруг я обнаружила, что там стоит мой муж. Я встала рядом с ним. Не знаю почему, но бог надоумил его взять телефон, чтобы проверить, который час. Услышав телефонный звонок, они испугались и вышли за дверь.

Они вышли из парадной двери и пошли за дом, и мы услышали, как они зовут друг друга. Мы сидели тихо, не кричали. Так просидели всю ночь до утра, боясь пошевелиться. Три дня спустя проснулись оттого, что эти парни снова пытались взломать дверь. Мы встали и ушли в спальню дочери, потому что боялись, что они начнут стрелять. Муж достал телефон и сделал вид, что с кем-то разговаривает, и тогда мы услышали, как они ушли.

На следующий день свекровь Бернадетт убедила их бежать.

— Муж сказал: «Нет. Мой отец умер! Как я оставлю тебя одну? С кем я тебя оставлю?» Его мать ответила: «Мы уже соскребли достаточно мозгов твоих братьев. Хватит. Просто уходи. Бог обо мне позаботится».

Бернадетт оставила своих семерых детей у свекрови, и они с мужем и тремя детьми отправились работать на чужие фермы. Когда Калеб брал у нее интервью, Бернадетт выглядела подавленной.

— Чтобы здесь выжить, приходится на кого-то работать, — сказала она Калебу. — Чтобы было, что есть, нужно очищать и возделывать землю. Это сплошные страдания, а не жизнь.

Когда я спросил Калеба, что случилось бы с Бернадетт, если бы ее похитили, Калеб ответил:

— Когда они похищают женщин, их насилуют. Мужчин избивают. Они звонят родственникам и включают громкую связь, чтобы вся ваша семья слышала, как вас пытают.

Но как такие бедные люди смогут заплатить выкуп? Он сказал, что это делается за счет продажи их земли и заимствования у родственников.

7. Почему Конго нуждается в ископаемом топливе

В конечном итоге, чтобы люди перестали использовать древесину и древесный уголь в качестве топлива, им потребуется доступ к сжиженному газу, который производится из нефти, и дешевой электроэнергии. Исследователи из Индии доказали, что субсидирование сельских жителей гималайских деревень сжиженным газом привело к сокращению вырубки лесов и позволило восстановить лесную экосистему^[359]. Некоторые защитники природы, в том числе Макниладж из Общества охраны дикой природы, считают неизбежным, что в один прекрасный день конголезское правительство начнет бурение нефтяных скважин в национальном парке Вирунга и что результаты могут оказаться положительными.

— На мой взгляд, шансы, что они оставят нефть под землей на неопределенный срок, довольно мизерны. Цены на нефть сильно упали, и, возможно, именно поэтому они продвигаются не так быстро, как в Уганде. По оценкам, там от 2 до 3 млрд баррелей; не все из них можно будет восстановить. Но добыча там может быть от 30 до 60 тыс. и даже до 250 тыс. баррелей в день. Это способно оказать колоссальное влияние на региональные потребности в топливе^[360].

Коллега Макниладжа Пламптр соглашается:

— Если бы у них была гидроэнергетика и нефть и если бы можно было экологически чистым способом вырабатывать электроэнергию и газ вместо древесного угля, это было бы очень хорошо для окружающей среды.

Макниладж признает, что его точка зрения считается спорной среди защитников природы.

— Существует две концепции, две точки зрения, — говорит он. — Одна из них заключается в том, что это незаконно. Это объект Всемирного наследия. В идеальном мире мы делаем все возможное, чтобы этому воспрепятствовать, и это правильно^[361]. Другая точка зрения (и лично я придерживаюсь именно ее) заключается в том, что, если это все равно произойдет, будет лучше, чтобы British Petroleum или наиболее ответственная нефтяная компания выполняли свою работу наилучшим образом с минимальным воздействием и максимальной выгодой для местного населения, прозрачно и все такое^[362]. Если вам удалось отпугнуть Soco (лондонскую нефтяную компанию, которая пыталась пробурить скважину в парке Вирунга), означает ли это, что все пойдет по наихудшему сценарию и у вас будет, например, компания из Азии? Менее ответственная организация станет вывозить нефть, и ей будет наплевать, что об этом думает мир? По-моему, часто мы получаем кого-то хуже, кого меньше заботит опасность^[363].

Макниладж помог французской нефтяной компании TotalEnergies SE вести устойчивую добычу нефти в крупном национальном парке Мерчисон-Фоллс в Уганде, к северо-востоку от парка Вирунга в Альбертинском рифте. «Я всегда исходил из того, что хочу создать возможности для стран, в которых работаю, чтобы они могли сами выполнять эту работу и осознавали ее важность, — сказал он. — Это принципиально верный подход»^[364]. Мотивация Макниладжа в работе с нефтяными компаниями основана на сочетании реализма и гуманизма.

— Я понял, что мы гораздо сильнее погрязли в кризисе, чем предполагалось. Нефтяная промышленность обладает потенциалом, и масштаба доходов более чем хватает на содержание парка. Потенциально они могут приносить большой доход, если задействованные нефтяные компании будут стремиться защищать районы, которые разрабатывают. Если они сделают все правильно, это может принести пользу для рекламы, или вред, если они где-то устроят беспорядок^[365].

Бурение нефтяных скважин проходит на удивление спокойно.

— Уровень тревоги легко определить, — сказал Макниладж. — Животные стараются уходить подальше от тех мест, где производятся какие-либо операции. Но это не сильно нарушает жизнь парка в целом, если компания принимает меры предосторожности, стараясь свести свое вмешательство к минимуму. И им это удалось. Воздействие, которое оказывалось на животных, было временным^[366].

Тем не менее Макниладж признает, что это было нелегко:

— Было реально трудно заставить компании делать то, что они должны. Работать с Total было неприятно, поскольку это огромная бюрократия.

Я спросил Макниладжа, как этот опыт изменил его с тех пор, как он впервые прибыл в Конго более четверти века назад изучать бабочек.

— Не думаю, что я стал принципиально другим человеком, — сказал он, — просто теперь я гораздо менее наивен.

8. Сила для прогресса

Что касается плотины Вирунга, построенной Мероде на деньги Говарда Баффетта и ЕС, большинство экспертов считают, что ее нелегко расширить.

— Этот проект не может быть скопирован по всей стране, — говорит Кавана, репортер. — У вас есть богатый спонсор, вкладывающий деньги. У вас сложилась особенная ситуация из-за горилл и парка, а также из-за Эммануэля. Вирунга — это практически вотчина ICCN, которой управляет Эммануэль. Они могут обойти то, что обычной компании не обойти^[367].

В конечном счете плотина обеспечит электричеством 20 тыс. человек, но это капля в море, если учесть, что только в Гома проживает 2 млн граждан^[368]. А высокая стоимость электроэнергии, выработанная на плотине парка Вирунга, приведет к тому, что только относительно состоятельные люди смогут себе это позволить. Первоначальная стоимость подключения к сети в размере 292 долларов США для большинства является неподъемной суммой^[369]. Напомним, что средний годовой доход населения составляет 561,79 доллара.

— Это помогает людям открывать фабрики, гаражи и шлифовальные станки, но люди из низшего класса не могут себе этого позволить, — признался Калебу один из жителей. — Поэтому эксплуатация парка в качестве источника древесного угля не прекратится. Древесный уголь по-прежнему тащат из парка. Цель программы заключалась в прекращении вырубки деревьев в парке, чтобы их больше не использовали для получения древесного угля. Но сейчас электричество стоит очень дорого. Пока это так, люди будут продолжать добывать древесный уголь из деревьев в парке.

Эксперты сходятся во мнении, что для Конго самый простой и дешевый способ производить большие объемы дешевой электроэнергии — это давно запланированное возведение дамбы «Гранд Инга» на реке Конго. «У Инги потенциал в 100 тыс. мегаватт, — говорит Кавана, — этой энергии хватит на всю Африку». Инга будет в пятьдесят раз больше плотины Гувера, которая обслуживает 8 млн человек в Калифорнии, Аризоне и Неваде^[370]. Но для того, чтобы дешевая электроэнергия и сжиженный газ самоокупались, а не зависели от благотворительных пожертвований европейских правительств и американских филантропов, Конго требуются безопасность, мир и индустриализация такого рода, какие в прошлом вывели из нищеты целый ряд стран.

Примечания

292

Elizabeth Kolbert, The Sixth Extinction: An Unnatural History (New York: Henry Holt & Company, 2014), 266–267.

293

“World Is ‘on Notice’ as Major UN Report Shows One Million Species Face Extinction,” UN News, May 6, 2019, https://news.un.org/en/story/2019/05/1037941. “UN Report: Nature’s Dangerous Decline ‘Unprecedented’; Species Extinction Rates ‘Accelerating,’ ” Sustainable Development Goals, May 6, 2019, https://www.un.org/sustainabledevelopment/blog/2019/05/nature-decline-unprecedented-report.

294

“UN Report: Nature’s Dangerous Decline ‘Unprecedented.’ ”

295

“UN Report: Nature’s Dangerous Decline ‘Unprecedented.’ ”

296

Kolbert, The Sixth Extinction.

297

Luke J. Harmon and Susan Harrison, “Species Diversity Is Dynamic and Unbounded at Local and Continental Scales,” American Naturalist 185, no. 5 (2015): 584–93, https://doi.org/10.1086/680859. See also Thomas J. Stohlgren, John D. Barnett, and John T. Kartesz, “The Rich Get Richer: Patterns of Plant Invasions in the United States,” Frontiers in Ecology and the Environment 1, no. 1 (2003): 11–14, https://doi.org/10.2307/3867959. Scientists have known for decades that the evidence “overwhelmingly supports the openness of communities to new species, even at the small spatial scales where species interact and the influences of competition and resource supply should be strongest.” For a recent discussion, see Rubén G. Mateo, Karel Mokany, and Antoine Guisan, “Biodiversity Models: What If Unsaturation Is the Rule?” Trends in Ecology & Evolution 32, no. 8 (2017): 556–66, https://doi.org/10.1016/j.tree.2017.05.003.

298

Fangliang He and Stephen P. Hubbell, “Species — Area Relationships Always Overestimate Extinction Rates from Habitat Loss,” Nature 473 (2011): 368–371, https://doi.org/10.1038/nature09985.

299

Dov F. Sax, Steven D. Gaines, and James Brown, “Species Invasions Exceed Extinctions on Islands Worldwide: A Comparative Study of Plants and Birds,” The American Naturalist 160, no. 6 (2002): 766–783, https://doi.org/10.1086/343877.

300

Chris D. Thomas, “Rapid Acceleration of Plant Speciation During the Anthropocene,” Trends in Ecology & Evolution 30, no. 8 (2015): 448–455, https://doi.org/10.1016/j.tree.2015.05.009.

301

Kolbert, The Sixth Extinction, 186.

302

Ibid., 186–187.

303

Mark Sagoff, “Welcome to the Narcisscene,” Breakthrough Journal no. 9 (Summer 2018), https://thebreakthrough.org/journal/no-9-summer-2018/welcome-to-the-narcisscene.

304

The IUCN Red List of Endangered Species, https://www.iucnredlist.org.

305

The IUCN Red List of Endangered Species, https://www.iucnredlist.org.

306

The number of marina animal genera increased from 2,000 to 5,500 over 100 million years. Genus (p. genera) is the taxonomic rank above species. Marine animal fossils are hardy and easier to study, so scientists use their fossil record to approximate overall extinctions and growth in Earth’s geological history. J. J. Sepkoski, “A Compendium of Fossil Marine Animal Genera,” Bulletins of American Paleontology 363 (2002): 1–560.

307

The number of marina animal genera increased from 2,000 to 5,500 over 100 million years. Genus (p. genera) is the taxonomic rank above species. Marine animal fossils are hardy and easier to study, so scientists use their fossil record to approximate overall extinctions and growth in Earth’s geological history. J. J. Sepkoski, “A Compendium of Fossil Marine Animal Genera,” Bulletins of American Paleontology 363 (2002): 1–560.

308

Peter Brannen, “Earth Is Not in the Midst of a Sixth Mass Extinction,” The Atlantic, June 13, 2017, https://www.theatlantic.com.

309

Protected Planet Report 2018, United Nations Environment Programme, 2018, https://livereport.protectedplanet.net/pdf/Protected_Planet_Report_2018.pdf.

310

Marine Deguignet, Diego Juffe-Bignoli, Jerry Harrison et al., 2014 United Nations List of Protected Areas, United Nations Environment Programme, 2014, www.unep-wcmc.org.

311

A. J. Plumptre, S. Ayebare, D. Segan et al., “Conservation Action Plan for the Albertine Rift,” Wildlife Conservation Society and Its Partners, 2016, http://conservationcorridor.org/cpb/Plumptre_et_al_2016.pdf, 12.

312

“Living Planet Index,” 2018, Zoological Society of London and WWF, www.livingplanetindex.org.

313

Hannah Behrendt, Carole Megevand, and Klas Sander, “Deforestation Trends in the Congo Basin: Reconciling Economic Growth and Forest Protection,” Working Paper 5, “Wood-Based Biomass Energy,” Regional Commission in Charge of Forestry in Central Africa, April 2013, https://www.profor.info/sites/profor.info/files/Biomass%20Energy_Sectoral%20Report_Final%5Bweb%5D_may13_0.pdf.

314

Mark Jenkins, “Who Murdered the Virunga Gorillas?” National Geographic, July 2008, www.nationalgeographic.com.

315

Mark Jenkins, “Who Murdered the Virunga Gorillas?” National Geographic, July 2008, www.nationalgeographic.com.

316

Mark Jenkins, “Who Murdered the Virunga Gorillas?” National Geographic, July 2008, www.nationalgeographic.com.

317

Holly Dranginis, “Congo’s Charcoal Cartel,” Foreign Affairs, May 12, 2016, https://www.foreignaffairs.com.

318

Behrendt et al., “Deforestation Trends in the Congo Basin,” 1.

319

Sophie Lewisohn, “Virunga: Preserving Africa’s National Parks Through People-Centred Development,” Capacity4dev, European Union, April 3, 2018, https://europa.eu/capacity4dev/articles/virunga-preserving-africas-national-parks-through-people-centred-development. Amy Yee, “The Power Plants That May Save a Park, and Aid a Country,” New York Times, August 30, 2017, https://www.nytimes.com.

320

Andrew Plumptre (senior scientist, Africa Program, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 10, 2015, and November 6, 2019.

321

Michael J. Kavanagh (journalist) in discussion with the author, November 29, 2014.

322

Abe Streep, “The Belgian Prince Taking Bullets to Save the World’s Most Threatened Park,” Outside, November 5, 2014, https://www.outsideonline.com.

323

Abe Streep, “The Belgian Prince Taking Bullets to Save the World’s Most Threatened Park,” Outside, November 5, 2014, https://www.outsideonline.com.

324

Jeffrey Gettlemen, “Oil Dispute Takes a Page from Congo’s Bloody Past,” New York Times, November 15, 2014, https://www.nytimes.com.

325

George Schaller, The Year of the Gorilla (Chicago: University of Chicago Press, 1988), 3.

326

George Schaller, The Year of the Gorilla (Chicago: University of Chicago Press, 1988), 8.

327

Paul Raffaele, “Gorillas in Their Midst,” Smithsonian, October 2007, https://www.smithsonianmag.com.

328

Andrew J. Plumptre et al., “Conservation Action Plan for the Albertine Rift” (unpublished report for Wildlife Conservation Society and its partners, 2016), 5, 7.

329

“What I was hearing in the mid-90s and early 2000s while working for IGCP was that the conflict in the DRC was all about greed and people wanting to exploit the minerals. Others said it was all about grievances and the Rwandan conflict. Doing my PhD I came to the conclusion that both aspects are at play, but the causes of the conflict stem from grievances.” Michael Shellenberger, “Violence, the Virungas, and Gorillas: An Interview with Conservationist Helga Rainer,” Breakthrough Institute, November 20, 2014, https://thebreakthrough.org/issues/conservation/violence-the-virungas-and-gorillas.

330

Mark Dowie, Conservation Refugees: The Hundred-Year Conflict Between Global Conservation and Native Peoples (Cambridge, MA: MIT Press, 2009), xxi.

331

Mahesh Rangarajan and Ghazala Shahabuddin, “Displacement and Relocation from Protected Areas,” Conservation and Society 4, no. 3 (September 2006): 359, https://www.conservationandsociety.org.

332

Mark Dowie, Conservation Refugees: The Hundred-Year Conflict Between Global Conservation and Native Peoples.

333

Ibid., xxvi.

334

Sammy Zahran, Jeffrey G. Snodgrass, David G. Maranon et al., “Stress and Telomere Shortening Among Central Indian Conservation Refugees,” Proceedings of the National Academy of Sciences of the United States of America 112, no. 9 (March 3, 2015): E928–E936, https://doi.org/10.1073/pnas.1411902112.

335

A. J. Plumptre, A. Kayitare, H. Rainer et al., “The Socio-economic Status of People Living near Protected Areas in the Central Albertine Rift,” Albertine Rift Technical Reports 4 (2004), https://www.researchgate.net/publication/235945000_Socioeconomic_status_of_people_in_the_Central_Albertine_Rift, 28.

336

Alastair McNeilage (primatologist, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 5, 2015.

337

Plumptre et al., “The Socio-economic Status of People Living near Protected Areas in the Central Albertine Rift,” 98.

338

Michael Shellenberger, “Postcolonial Gorilla Conservation: An Interview with Ecologist Sarah Sawyer,” Breakthrough Institute, November 19, 2014, https://thebreakthrough.org/issues/conservation/postcolonial-gorilla-conservation.

339

Michael Shellenberger, “Postcolonial Gorilla Conservation: An Interview with Ecologist Sarah Sawyer,” Breakthrough Institute, November 19, 2014, https://thebreakthrough.org/issues/conservation/postcolonial-gorilla-conservation.

340

Andrew Plumptre (senior scientist, Africa Program, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, November 6, 2019.

341

“2019–2020 Gorilla Tracking Permit Availability Uganda/Rwanda,” Kisoro Tours Uganda, https://kisorotoursuganda.com/2019-2020-gorilla-tracking-permit-availability-uganda-rwanda. Uganda remains a relative bargain at just $600.

342

Michael Shellenberger, “Postcolonial Gorilla Conservation: An Interview with Ecologist Sarah Sawyer,” https://thebreakthrough.org/issues/conservation/violence-the-virungas-and-gorillas.

343

Plumptre et al., “The Socio-economic Status of People Living near Protected Areas in the Central Albertine Rift,” Albertine Rift Technical Reports 4 (2004): 116, https://albertinerift.wcs.org.

344

Alastair McNeilage (primatologist, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 5, 2015.

345

Andrew Plumptre (senior scientist, Africa Program, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 10, 2015, and November 6, 2019.

346

Michael Shellenberger, “Violence, the Virungas, and Gorillas: An Interview with Conservationist Helga Rainer.”

347

Andrew Plumptre et al., “The Socio-economic Status of People Living near Protected Areas in the Central Albertine Rift,” 25.

348

Michael Shellenberger, “Postcolonial Gorilla Conservation: An Interview with Ecologist Sarah Sawyer.”

349

Andrew Plumptre (senior scientist, Africa Program, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 10, 2015.

350

Andrew Plumptre (senior scientist, Africa Program, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, November 6, 2019.

351

Andrew Plumptre (senior scientist, Africa Program, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, November 6, 2019.

352

Andrew Plumptre (senior scientist, Africa Program, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, November 6, 2019.

353

“Once accustomed to harvesting game with traditional weapons for their own community’s use, expelled natives often buy rifles, re-enter their former hunting grounds, and begin poaching larger numbers of the same game for the growing ‘bush meat,’ or the meat from wild animals, trade, which like almost everything else has gone global,” noted the environmental journalist. In Cameroon in 2003, “impoverished and embittered refugees invaded both reserves and plundered their natural resources.” Dowie, Conservation Refugees, xxvi — xxvii.

354

Andrew Plumptre (senior scientist, Africa Program, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 10, 2015.

355

Andrew Plumptre (senior scientist, Africa Program, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, November 6, 2019.

356

Shannon Sims, “After Violence, Congo’s Virunga National Park Closes for the Year,” New York Times, June 14, 2018, https://www.nytimes.com.

357

Jason Burke, “Ranger Killed Weeks After Reopening of Virunga National Park,” The Guardian, March 8, 2019, www.theguardian.com.

358

Mamy Bernadette Semutaga, interviewed by Caleb Kabanda, December 11, 2019.

359

Sunil Nautiyal and Harald Kaechele, “Fuel Switching from Wood to LPG Can Benefit the Environment,” Environmental Impact Assessment Review 28, no. 8 (November 2008): 523–32, https://doi.org/10.1016/j.eiar.2008.02.004.

360

Alastair McNeilage (primatologist, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 5, 2015.

361

Alastair McNeilage (primatologist, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 5, 2015.

362

Alastair McNeilage (primatologist, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 5, 2015.

363

Alastair McNeilage (primatologist, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 5, 2015.

364

Alastair McNeilage (primatologist, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 5, 2015.

365

Alastair McNeilage (primatologist, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 5, 2015.

366

Alastair McNeilage (primatologist, Wildlife Conservation Society) in discussion with the author, February 5, 2015.

367

Michael J. Kavanagh (journalist) in discussion with the author, November 29, 2014.

368

Amy Yee, “The Power Plants That May Save a Park, and Aid a Country,” New York Times, August 30, 2017, https://www.nytimes.com.

369

Amy Yee, “The Power Plants That May Save a Park, and Aid a Country,” New York Times, August 30, 2017, https://www.nytimes.com.

370

“History of Hoover,” Arizona Power Authority, accessed January 20, 2020, http://www.powerauthority.org/about-us/history-of-hoover