Страшная история

Майкл Терри, 2020

Двадцатилетняя Джессика Карлсон, ослепшая в результате автокатастрофы, переезжает с мамой на новое место жительства – в старый дом и в первую же ночь понимает, что вокруг происходит нечто странное и необъяснимое, связанное с потусторонним миром. Джесси далеко не суеверный человек, но на следующий день она узнает от соседа, что в стенах этого дома когда-то давно было совершено жестокое убийство. То, с чем придется столкнуться нашей героине в окружении молчаливых стен – страшно, но попытка разгадать тайны дома обернется для Джесси абсолютным кошмаром.

6

(август 1978)

Сидя в своей кровати, я прислушиваюсь к охватившей дом тишине и понимаю, что папа, наконец-то, уснул. Медсестра из окружной больницы придет рано утром и поэтому мне тоже необходимо выспаться, но я боюсь ложиться спать. Я знаю, что снова увижу этот страшный сон, в котором маленький Вилсон Берри спрашивает меня за что я убила его, проснусь в холодном поту и все равно уже не смогу сомкнуть глаз до самого рассвета…

Боже, как я устала…

Но я сама заслужила это, поэтому не жалуюсь, а просто продолжаю сидеть в постели, умоляя Господа только о том, чтобы не дал мне сойти с ума до папиной кончины, и грустные мысли бесконечной чередой проносятся в моей голове. Мне нельзя спать. По крайней мере, если я буду бодрствовать, то мне не приснится кошмар, я не закричу и не разбужу папу. А если закричу, он проснется и снова будет сыпать своими жестокими оскорблениями и унижениями. «То, что ты сделала с ним — убийство! Ты — убийца! Преступник!» — услышала я в голове еще хриплый, полный презрения крик.

— Я убийца… — шепчу я, чувствуя, как слезы снова льются из моих глаз. — Я…

Вдруг я слышу слабый скрип половиц, раздающийся из коридора. Я замираю и прислушиваясь, однако ничто, кроме настенных часов не нарушает вокруг меня холодной тишины.

Показалось.

Боже, как я устала…

Может быть, действительно, только электрический стул избавит меня от страданий, переживаний и проблем? Пожалуй, я стану первым преступником в Америке, который сядет на него с облегченной улыбкой и надеждой избавления во взгляде.

И вдруг я, пытаясь отвлечься от этих дурных мыслей, вспоминаю, как гладила сегодня свое любимое пианино, и как сильно мне полегчало после общения с ним. В голову приходит невероятная мысль. Я понимаю, что очень хочу сесть перед ним на стул хоть ненадолго и снова погладить его теплую лаковую поверхность, быть может, это поможет мне отвлечься, успокоиться и привести в порядок голову. Сама эта идея настолько безумна, что я никогда бы не отважилась на ее воплощение, если бы папа был в состоянии передвигаться самостоятельно и застукать меня в гостиной, сидящей перед инструментом. Естественно, я не рискну играть на нем, поскольку это примерно тоже самое, что подписать себе смертный приговор, ведь папа будет вне себя от ярости. Я просто прошмыгну, как мышка, в гостиную, посижу перед пианино на круглом стуле, поглажу его, быть может, даже всхлипну и оброню одинокую слезу, но не более.

Я с опаской смотрю на дверь своей комнаты и прислушиваюсь к приглушенному свисту папиного храпа, раздающегося из-за стены.

Решено. Я иду в гостиную.