После

Майкл Терри, 2016

Пройдя реабилитационный курс после жестокого группового изнасилования, Сара Майлз выписывается из больницы в надежде оставить прошлое позади и начать жизнь с чистого листа. Но самое страшное еще только ждет ее впереди. Где правда, где ложь? Где друг, где враг? Что происходит на самом деле, а что является лишь полетом ее фантазии? Как не сойти с ума, пытаясь найти ответы на эти вопросы, в то же время понимая, что помощи ждать неоткуда и рассчитывать теперь приходится только на себя…

1

(13 августа 2013 года)

Подскочив на кровати, я вскрикнула и в страхе огляделась, чувствуя, как холодный пот тяжелыми каплями стекает с моего лба. Сердце колотилось с такой силой, как будто было готово вот-вот разорвать грудь, выпрыгнуть оттуда прямо на кафельный пол и, ударившись об него с силой, разлететься на мелкие кусочки… В конце концов я поняла, что нахожусь в больничной палате, и это принесло мне мгновенное облегчение.

Это был сон… Страшный, ужасный, но все же просто сон.

Я снова оглядела темную палату в свете дежурного освещения над дверью и провела пальцами по правой щеке. Свежей раны не было, только выпуклый рубец от старой.

Просто сон, снова повторила я сама себе. Даже не сон, а воспоминание. Воспоминание того, что произошло со мной в той хижине среди бескрайних лесов Нью-Хемпшира.

Сидя в абсолютной тишине, я закрыла глаза и прислушалась к собственному дыханию, которое уже почти успокоилось и восстановилось. Кондиционер, висящий на противоположной стене, негромко шумел и его шум тоже благотворно влиял на мое состояние. Я перевела взгляд на прикроватную тумбочку с электронными часами, стоящими на ней.

Три часа ночи.

Снова закрыв глаза, я попыталась вспомнить сон в мельчайших подробностях, но очень быстро поняла, что в этом нет никакого смысла. Я и так знала его наизусть. В конце концов, он был точно таким же, как и вчера, как и позавчера, как и позапозавчера… Я видела этот сон уже почти три месяца. Я подозревала, что увижу его и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра… Кто знает, думала я, может этот сон будет сниться мне до конца моих дней…

В этом сне я снова в хижине.

Они снова издеваются надо мной и насилуют.

Они снова пытаются меня убить для того, чтобы скрыть следы своего преступления.

Бен несколько раз ударяет меня, лежащую на грязном земляном полу, ножом в живот, и я просыпаюсь…

Доктор Коллинз, мой лечащий врач-психиатр, в руки которого я попала сразу же после многочисленных операций, любил повторять о том, что самое главное — это то, что я выжила. Я жива, я здесь, и значит, у меня есть будущее. Все плохое со временем забудется, и моя жизнь начнется снова.

С чистого листа.

Это же говорила и моя мама. Все твердили это, словно сговорившись. Это звучало так просто из их уст…

Я провела рукой по своему животу и нащупала шершавые шрамы от ножа. Эти шрамы уже срослись и кровь не текла из них, но они останутся со мной на всю жизнь, как напоминание о том страшном дне. Эти шрамы начнут со мной мою новую жизнь с чистого листа, но смогут ли они помочь забыть мне весь тот ужас, через который я прошла? Не знаю…

Погруженная в глубокие раздумья, я снова пристально посмотрела на часы.

Три пятнадцать.

Этот день настал. Через несколько часов меня выпишут из больницы. Я откинулась на спину и закрыла глаза. Пожалуйста, пусть мне приснится что-нибудь хорошее, ведь до утра еще так много времени. Погрузившись в слабую дремоту, я, просыпаясь периодически, дотянула до утра. Кое-как приведя себя в порядок и не притронувшись к завтраку, я с волнением ждала, когда появится медсестра и проводит меня в кабинет к доктору Коллинзу, но она все не появлялась. Я прождала ее три часа, но когда в очередной раз бросила взгляд на часы, то поняла, что прошло не больше десяти минут с того времени, как закончился завтрак.

В конце концов, медсестра, все-таки, появилась и, приветливо улыбаясь, сказала, что доктор Коллинз ждет меня в своем кабинете. Мы о чем-то болтали с ней по дороге через длинный коридор и пару лестничных пролетов, но я не могу сказать точно, о чем именно. Да это и не важно. Дверь в кабинет доктора захлопнулась за моей спиной, и он, сидя за столом и не отрываясь от тетради, в которую что-то усердно записывал, жестом пригласил меня сесть.

Несмотря на то, что осень была уже не за горами, теплое и приветливое августовское солнце ярко освещало кабинет доктора Коллинза. Из окна палаты оно смотрится совсем по-другому, подумала я, не таким приветливым и ярким, как здесь, а может это просто мои домыслы. Доктор Коллинз продолжал что-то записывать в свою толстую тетрадь, то и дело покашливая и поправляя очки, а я терпеливо сидела напротив него и ждала, когда он освободится.

— Итак, Сара, — наконец сказал он, отрываясь от блокнота и поднимая на меня свое доброе круглое лицо, очередной раз поправляя очки. — Вот и подходит к концу твоя реабилитационная программа. За три месяца, проведенные в нашей больнице, ты совершила невероятный прорыв. Я не могу не оценить это. Поначалу твое душевное состояние вызывало у меня огромную обеспокоенность, но теперь я вижу перед собой прекрасную милую девушку с разумным взглядом. Ты молодец! Ты сильная! Многие другие, оказавшись бы на твоем месте, не справились бы, но ты молодец.

Он замолчал и с восторгом окинул меня с головы до ног. Я ждала, что он продолжит, но он, видимо, сам ждал от меня каких-нибудь слов. Но каких именно? Я не знала, что сказать ему. Единственное, на что я оказалось способна, это глупо улыбнуться в ответ на его молчание.

— Есть какие-нибудь мысли по этому поводу? — спросил он, прервав эту неловкую паузу, и снова улыбнулся своей доброй улыбкой.

Я пожала плечами, и тогда он снова спросил:

— Ты боишься?

— Чего именно? — наконец, ответила я вопросом на вопрос, искренне не понимая, что он имеет ввиду.

— Ну как… Сегодня тебя выписывают, и ты поедешь домой, — ответил он. — Вполне естественно нервничать в подобных случаях. Все-таки, ты провела здесь три месяца, а это не мало. В больнице ты чувствовала себя в безопасности и комфорте, а там…

— Не совсем так.

— Что не совсем так?

— Это всего лишь больница. Здесь пахнет хлоркой и лекарствами. Комфорт я смогу ощутить только тогда, когда переступлю порог собственного дома, — твердо ответила я.

Наверное, эта фраза прозвучала немного цинично из моих уст, учитывая, как хорошо ко мне относился все это время персонал лечебницы, но… Я просто защищалась. Мне было страшно. Я вдруг подумала, что если я скажу ему, да, меня это немного беспокоит, то он решит продержать меня здесь еще какое-то время. Я не хотела этого. Я хотела только одного — поскорее выписаться!

— Понимаю, — кивнул он в ответ на мою довольно грубую фразу и сделал какую-то пометку в своем журнале, после чего спросил. — Скажи мне, Сара, тебе все еще снятся кошмары?

Я отрицательно покачала головой.

— Ты говоришь правду?

— Если они мне и снятся, то я не помню об этом по утрам, — солгала я в ответ. Уверена, если я бы я рассказала ему о ночном кошмаре, который до сих пор снится мне каждую ночь, он наверняка отменил бы свое решение выписать меня сегодня. Он обязательно продержал бы меня еще месяц, может быть, два, может быть, шесть, может быть, целый год… Если мне придется ждать, пока прекратятся ночные кошмары, я могу никогда не выйти отсюда, подумала я про себя.

— О чем же ты мечтаешь? — задал он следующий вопрос.

Молчать было глупо, поэтому я ответила:

— Поскорее покинуть эту больницу.

— Я имею ввиду не текущий момент, — слабо улыбнулся он в ответ. — В целом, о чем ты мечтаешь?

Я пожала плечами, и по его взгляду поняла, что этого ему недостаточно, поэтому, все же, ответила, стараясь осторожно подбирать слова:

— Наверное, о том же, что и остальные… Просто быть как все… Выпить утренний кофе, пойти на работу… А вечером спешить с нее домой, зная, что дома тебя ждет любимый муж и дети… Выбраться за город на выходные или поехать к родственникам… Наверное, об этом я мечтаю…

Он пристально посмотрел на меня и спросил:

— Ты часто прокручиваешь в своей голове то, что произошло с тобой в мае?

Я снова отрицательно покачала головой и спросила в ответ:

— А разве в этом есть какая-то необходимость?

— Но ведь не можешь ты просто вычеркнуть случившееся из головы, — уверенно кивнул он. — Так все же? Ты прокручиваешь в своей голове то, что произошло с тобой?

— Я не вижу смысла прокручивать это в своей голове… — начала я, снова стараясь очень аккуратно подбирать слова. — Я помню все, начиная с того момента, как Бен привез меня туда… В ту хижину… Там было так красиво… Я имею ввиду, поляна, лес. Озеро… Я помню все в мельчайших подробностях… Ну, почти все… Помню, как они накачивали меня наркотиками и виски… Помню, как проснулась голая, привязанная к стулу… Помню, как они снимали все на камеру… Помню, как сбросили меня в подвал… Иногда я думаю об этом, ведь у меня на теле столько шрамов… — задрав шею я показала ему на горло, — это шрам от тонкой и острой как бритва веревки, которой они душили меня… — Потом я показала ему на бугристый круглый шрам чуть выше моего правого колена. — Это был Джим, он тушил об меня сигарету… А вот здесь…

— Достаточно, Сара, — прервал меня доктор Коллинз. — Совсем не обязательно держать это в своей голове. Совсем не обязательно помнить о происхождении каждого своего шрама…

— Я помню не о каждом шраме, — возразила я ему и положила указательный палец на правую щеку. — Вот этот шрам, например. Я понятия не имею, откуда он взялся!

— Все равно, это не очень хорошо. Тебе нужно двигаться вперед, и постараться забыть о прошлом как можно скорее, понимаешь? Впереди тебя ждет все только хорошее и прекрасное.

— Как я могу забыть о прошлом? Напоминания о нем находятся на моем теле как зарубки на дереве… — испуганно посмотрела я на него.

— Ты должна думать о будущем, а не о прошлом, пойми. Думай о том, что ждет тебя впереди, а не о том, что ты оставила позади. Только так ты сможешь полностью оправиться от произошедшего.

— Я понимаю… Я хочу домой, — твердо ответила я и посмотрела прямо ему в глаза. Теперь мой голос звучал уже не так испуганно. — Понимаете? Я хочу поскорее вернуться домой. Я думаю, что только тогда закончится мое прошлое, потому что время, которое я провела в больнице, это всего лишь продолжение того, что произошло со мной в хижине. Я хочу вернуться к обычной жизни.

Я замолчала, но доктор Коллинз, внимательно глядя на меня, произнес:

— Продолжай, Сара.

Я пожала плечами и ответила ему слегка раздраженно:

— Что продолжать, доктор? Я больше не хочу, чтобы вы анализировали меня и мое состояние, понимаете? Вы записываете в свою тетрадку каждый мой шаг, каждое слово, я даже в туалет не могу сходить без того, чтобы вы что-нибудь не записали в ваш проклятый блокнот! Мне это надоело! Любой человек покажется сумасшедшим, если за ним будут так пристально наблюдать двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю! — Я немного перевела дух и продолжила спокойным голосом. — Когда я вернусь домой, все будет по-другому. Мне будут сниться сны, о которых меня никто не будет расспрашивать, чтобы проанализировать их… Меня не будут спрашивать каждые пять минут, как я себя чувствую и о чем думаю… Я куплю себе огромный бургер, и никто не сможет отобрать его у меня и сказать, что это не положено…

— Ты хочешь сказать, что пребывание в больнице мешает тебе окончательно выздороветь? — довольным голосом произнес доктор Коллинз, не спуская с меня своего внимательного взгляда.

— Я хочу домой, — только и смогла прошептать я, изо всех сил сдерживая слезы. — Это все, чего я хочу. Вы выпишете меня сегодня?

Доктор Коллинз откинулся в стуле, поправил на носу очки и сложил за головой свои пухленькие ручки, довольно поглядывая на меня, после чего сказал:

— Я звонил утром твоей матери. Она скоро будет здесь. Собирайся, Сара. Сегодня ты отправишься домой! Раз в неделю я буду ждать тебя для консультаций, но это только лишь на первое время.

Доктор Коллинз не обманул.

Чуть позже, когда я уже пообедала и о чем-то поболтала с дежурной медсестрой, приехала мама. Она крепко прижала меня к себе и долго стояла, не шевелясь. Быть может, она плакала… Не знаю. Но я точно плакала, уткнувшись в ее теплую шею, запах которой знаком мне с детства. Слезы лились из моих глаз сплошным потоком, и я ничего не могла, да и не пыталась с этим поделать.

— Увези меня отсюда поскорее, — наконец, смогла выдавить я из себя.

— Боже мой, за эти три месяца у тебя скопилось так много книг, — погладила она меня по голове и хихикнула. — Я и понятия не имела, что ты собрала здесь целую библиотеку! Неужели это все принесла сюда я?

— Я прочитала их все от корки до корки, мам, — ответила я, оторвавшись от ее шеи. — Я бы сошла с ума, если бы просто лежала и ничего не делала.

— Ну что, идем к доктору Коллинзу? — спросила она. — Держу пари, он будет очень рад, если ты зайдешь попрощаться.

Я отрицательно покачала головой, и мама с удивлением вскинула брови:

— Разве ты не хочешь поблагодарить его за все то, что он сделал для тебя и посмотреть на него в последний раз?

— В последний раз? — горько усмехнулась я и продолжила. — Я была у него утром и уже попрощалась с ним, — соврала я в надежде, что ей этого будет достаточно.

Мама не стала возражать, но на ее лице ясно читалась нотка разочарования. Это было очень похоже на нее. Она всегда была чересчур вежливой. Она была из тех людей, которые, обращаясь за помощью, умудрялись в одном предложении раз двадцать употребить слово «пожалуйста», как будто одного раза недостаточно, а потом еще тридцать раз сказать человеку «спасибо», даже если он отказывал в помощи.

— Давай просто уедем отсюда, мама. Я хочу скорее вернуться домой и забыть об этом месте навсегда.

— Хорошо, милая, — кивнула она. — Давай сделаем так: я сама заскочу к доктору Коллинзу… Ты точно уверена, что не хочешь пойти со мной?

— Абсолютно! Я подожду тебя в машине.

Уже оказавшись в машине и захлопнув за собой дверь, я откинула сиденье назад и вытянулась, попытавшись расслабиться. На мгновение весь мир показался мне совершенно безмолвным. Я протянула вперед руку, направила на себя зеркало заднего вида так, чтобы посмотреть в свои серо-зеленые глаза, и с удивлением обнаружила, что выгляжу довольно испуганной. Это немного удивило меня, ведь я так долго и с такой надеждой ждала этот день. И вот он настал.

Я еду домой.

По правде говоря, я не пошла попрощаться с доктором Коллинзом только потому, что мне все равно придется посещать его раз неделю для консультаций еще какое-то время и ненавидела его за это. О, как же я хотела поскорее забыть о существовании этой больницы, о докторе Коллинзе и всем персонале! Я думала только о том, что собираюсь вернуться к своей привычной жизни и снова стать абсолютно нормальным человеком. Я! Собираюсь! Вернуться! К своей! Привычной! Жизни! И для этого мне не нужна ни эта больница, ни доктор Коллинз.