Лонвилль

Майкл Терри, 2012

Спустя двадцать лет с момента своего последнего визита, Мила Дункан снова приезжает в Лонвилль, чтобы проведать дядюшку, однако нигде не может найти его. Дом, в котором тот жил когда-то, кажется давно покинутым, а горожане, включая инспектора полиции, ведут себя довольно агрессивно, убеждают ее в том, что с дядюшкой все в полном порядке и требуют, чтобы она немедленно уехала из города. Несмотря ни на что, Мила остается и приступает к поискам.

3

Мила остановила машину напротив дядюшкиного дома на Оук-Роуд и с легкой печалью посмотрела на него. Двадцать лет, снова подумала она, с ума можно сойти, ее не было здесь целых двадцать лет. Она оглядела белый невысокий заборчик, лужайку между ним и домом, моментально вспомнив, как будучи маленькой девочкой спускалась по крылечку, держа маму за руку, а потом гордо шагала с ней по сонному мирному городку. Она вспомнила, как дядюшка доставал свежую почту из этого самого почтового ящика, торчащего на шесте у дороги, а потом возвращался в дом, садился в старое продавленное кресло и приступал к чтению новостей, таким образом поддерживая свою связь с внешним миром.

Как же давно она не была здесь. Кто бы мог подумать, что за этим маленьким заборчиком живет ее единственный оставшийся в живых родственник, нелюдимый и замкнутый дядюшка Томас, которого все-все-все — даже она и ее мама — считали чудаком. Вздохнув, Мила выбралась из машины и, потянув на себя низенькую калитку, окрашенную в один цвет с заборчиком, вошла во двор и направилась к крыльцу.

Стук в дверь не дал никаких результатов. Немного постояв на пороге, Мила отступила назад, посмотрела на окна и крикнула:

— Дядя! Дядюшка Томас, ты дома? Это я, Мила, твоя племянница. Ты меня помнишь?

Она снова прислушалась и во все глаза смотрела на окна, надеясь заметить в них какое-нибудь движение, но безрезультатно. Дом ответил ей тишиной.

Мила сделала еще несколько шагов назад и только теперь поняла, что дом выглядит так, словно в нем давно никто не живет. Она внимательно оглядела покрытые толстым слоем пыли стекла и облупленное крыльцо, которое последний раз красилось, явно, много лет назад. Мила перевела взгляд на неухоженную, поросшую высокой нескошенной травой лужайку вокруг себя, и задумалась, почувствовав нарастающую в груди тревогу. В принципе, дядюшка никогда не был слишком уж опрятным домохозяином, не славился любовью к чистоте, и Мила отчетливо помнила, как мама, ежегодно приезжавшая сюда, несколько дней тратила на то, чтобы навести порядок и привести дом в божеский вид, но…

Сейчас все выглядело именно так, словно в доме уже давно никто не живет. Снова почувствовав легкое головокружение, Мила вернулась к заборчику и только сейчас поняла, что белая краска не обновлялась, как минимум, несколько лет. Она открыла почтовый ящик, торчащий на почерневшем от времени деревянном столбике у ветхой калитки и заглянула внутрь.

Пусто. Только высохшая прошлогодняя листва, которую, судя по всему занесло сюда ветром. Но чтобы дядюшка перестал выписывать газеты? В это она могла поверить с трудом, и тревожная мысль, словно молния, пронзила ее голову — а что, если дядюшка давно уже умер?

— Дядюшка! — взволнованно крикнула она, снова посмотрев на дом. — Дядюшка Томас, ты дома?

Тишина.

Мила посмотрела на часы и, убедившись, что уже больше десяти утра, с надеждой подумала о том, что может быть он просто ушел куда-нибудь ненадолго. Но ведь он не любил покидать дом без крайней необходимости. Может быть он пошел рыбачить на пруд, хотя он никогда не пылал любовью к рыбалке, но куда еще можно пойти в Лонвилле в десять часов утра?

— Ты кого-то ищешь? — раздался за ее спиной скрипучий голос.

Обернувшись, Мила увидела худенького старичка, одетого в светлый старомодный костюм. Он облокотился на кривой заборчик и с интересом разглядывал ее. Догадавшись, что это, скорее всего, бдительный сосед, она направилась к нему, периодически оглядываясь на дом и надеясь увидеть в одном из окон грустное лицо дядюшки Томаса.

— Я пытаюсь разыскать своего дядю, он жил… Он живет в этом доме, — ответила она, поравнявшись с ним. — Вы не знакомы с ним, случайно?

Старичок от души рассмеялся, чем вызвал недоумение в глазах Милы, и переспросил:

— Знаю ли я старину Томаса Дункана? — этот вопрос, явно, позабавил его, и ему потребовалось некоторое время, чтобы справиться с новым приступом смеха и ответить ей. — Я живу по соседству с этим человеком почти пятьдесят лет, — старичок пальцем указал на дом на противоположной стороне дороги, — так что, думаю, что знаю его… — он замолчал ненадолго и бросил короткий взгляд в сторону дома дядюшки, а потом добавил, усмехнувшись. — Да, я думаю, что знаю Томаса довольно хорошо. Пожалуй, я гораздо ближе и роднее ему, чем какие-нибудь там родственники, которые совсем забыли о его существовании.

Мила почувствовала нотки злого сарказма в голосе этого сухонького старичка, но сделала вид, что не заметила этого. Она лишь украдкой бросила взгляд в сторону дома, на который указал старичок и обратила внимание на то, что тот выглядел не более опрятным, чем дом дядюшки — такие же покрытые многолетним слоем пыли окна, пошарпанные стены и запущенная лужайка на переднем дворе. Это немного приободрило ее и отогнало тревожные мысли. Видимо, старикам совсем сложно справляться с хозяйством и поддерживать свое имущество в пристойном виде, а заказать комплексную уборку в клининговой компании им не по карману, вот они потихоньку и зарастают грязью.

— А вы случайно не знаете, где он сейчас? — спросила она.

— Понятия не имею, — старичок беспечно пожал плечами. — Давненько не встречал его… Быть может, он перебрался из нашего захолустья куда-нибудь в другое место?

Услышав это, Мила снова с тревогой оглянулась на дом и подумала о том, что исключать того, что дядюшка умер, тоже не стоит.

— Насколько давно, вы не припомните?

Наблюдая за окнами, она все еще ждала увидеть очертания дядюшки в одном из них. Он запомнился ей постоянно сутулившимся невысоким, худощавым человеком с небольшим пузиком, всегда одетым в коричневый костюм. Мама говорила, что он был таким всегда. Мила снова вспомнила, как он неделями ходил в одной и той же одежде, до тех пор, пока запах пота не становился невыносимым даже для него, и переодевался, чтобы снова стать аккуратным и чистым, и начать этот замкнутый круг сначала. Такой подход к жизни, впрочем, как и множество других странностей, искренне удивлял маленькую Милу. «Просто твой дядюшка мыслит не совсем так, как большинство людей, — объясняла ей мама в детстве. — Он может совсем не обращать внимания на те вещи, которые будут раздражать других до мозга костей.»

— Тебя зовут Мила? — неожиданно спросил старик, вырвав ее из размышлений.

Она, опешивши ненадолго, повернула к нему голову и внимательно посмотрела в его прозорливые смешливые глазки, потрясенная тем, что он знает ее имя.

— Я помню тебя, — продолжил старик с улыбкой, не дождавшись ответа. — Кажется, когда-то давно вы с матерью ежегодно приезжали к Томасу ненадолго, так?

Мила оказалась в силах только лишь кивнуть головой, а старик благодушно добавил:

— Как же ты выросла и похорошела… Я иногда видел, как ты играла на этой прекрасной лужайке и несколько раз давал тебе конфеты. С разрешения твоей мамы, конечно.

— Я этого совсем не помню, — честно ответила Мила, почувствовав себя немного неловко, хотя ей очень не хотелось обижать этого милого человека.

— Неудивительно, ведь это было так давно. Ты была совсем ребенком, — философским голосом произнес старичок и самодовольно кивнул. — Молодежь очень быстро забывает подобные мелочи. Только старые дураки вроде меня хранят все эти воспоминания в своих головах… А чем еще заниматься в этом богом забытом паршивом городишке, — он снова ухмыльнулся. — Я до сих пор помню те маленькие голубые конфеты, которые я давал тебе, когда ты играла у забора. Хоть какое-то разнообразие в бесконечно одинаковых серых буднях, черт возьми!

Заставив себя улыбнуться, Мила обернулась и снова с тревогой посмотрела на дом, начиная волноваться за дядюшку.

— Так все же, — снова начала она. — Вы не знаете, где сейчас может находиться мой дядюшка?

— Говорю же, понятия не имею, — беспечно отозвался старичок. — Утром, когда мы случайно увиделись с ним прямо на этом месте…

— Простите… — смущенно прервала его Мила. — Мне показалось, до этого вы сказали, что давно не встречали его…

— Хм, я, действительно, именно так и сказал?.. — он задумчиво почесал подбородок, ненадолго нахмурился, а потом снова расплылся в беззаботной дружеской улыбке. — Ну да, конечно, я так и сказал! Я имел ввиду… Понимаешь, здесь, в Лонвилле, время идет совсем по-другому, не так, как у вас, в больших городах! И если ты не видишь своего соседа в течение нескольких часов, это кажется вечностью, понимаешь? — старичок заставил себя улыбнуться еще шире, обнажив свои почерневшие от времени зубы и добавил с ухмылкой. — Так уж устроена жизнь в маленьком городке…

— То есть, вы виделись с ним сегодняшний утром, — повторила Мила, прерывая его очередное философское изречение и почувствовав облегчение. Теперь, по крайней мере, она была уверена в том, что дядюшка жив. — Он не говорил, куда направляется?

— Совершенно верно, сегодняшним утром, — кивнул старичок и продолжил. — Мы немного поболтали о том, о сем, а потом он сказал, что ему нужно уйти и побегать по делам. Я видел свернутый в рулон список дел в его руке, ты не поверишь, длиной в милю, если развернуть его целиком! Не думаю, что старина Томас скоро объявится. Быть может, он уехал в ближайший город и вернется только через несколько дней… Думаю, тебе нет никакой необходимости дожидаться его.

— Простите, но я проехала десять часов за рулем не для того, чтобы постоять у запертого дома и уехать обратно, — мягко возразила Мила, немного удивляясь столь глупому совету.

— Ерунда, — рассмеялся тот, все так же беспечно махнув рукой. — Тебе не о чем переживать! Мы увидимся с ним, как обычно, вечером на этом же самом месте и я передам ему новость о том, что его дорогая племянница Мила приезжала проведать его. Думаю, он будет приятно удивлен.

Глядя на него, Мила не могла избавиться от ощущения, что в этой ситуации что-то не так. Старичок явно не хотел, чтобы ее встреча с дядюшкой состоялась и всеми силами пытался избавиться от нее, постоянно путаясь в своих словах и изречениях. Еще недавно он говорил о том, что дядюшка, возможно объявится только через несколько дней, но теперь был убежден в том, что вечером он увидится с ним и передаст привет… Интересно, подумала она, это спланированная акция или последствия старческого маразма, сразившего этого милого дедушку?

— Я предпочла бы увидеть дядюшку собственными глазами, — осторожно и вежливо, чтобы не обидеть его, возразила она. — Вы ведь понимаете, да? Последний раз мы виделись с ним двадцать лет назад и…

— Целых двадцать лет? — воскликнул старичок с удивлением и покачал головой. — Как же быстро несутся года…

— И я бы очень хотела снова увидеть его и убедиться собственными глазами, что с ним все в полном порядке, — закончила мысль Мила.

— Предыдущие двадцать лет тебя совсем не беспокоило состояние твоего любимого дядюшки, — злорадно ухмыльнулся старик. — Что же изменилось теперь?

Этот вопрос застал Милу врасплох, и она в задумчивости перевела взгляд обратно на дом. Сейчас ей, действительно, было очень стыдно за то, что она совсем не вспоминала о дядюшке, но она точно не собиралась отчитываться в своих поступках перед этим любопытным старикашкой, сующим нос не в свои дела.

— Я могу заверить тебя, что с дядюшкой все в порядке! Можешь смело садиться в свой прекрасный дорогой внедорожник и ехать домой, — продолжал настаивать старичок, поняв, что ответа на предыдущий вопрос он не дождется. — Старина Томас Дункан даже более, чем в порядке! Он самый счастливый человек во всем городе! Если ты уедешь из Лонвилля прямо сейчас, то успеешь добраться до Бостона еще до наступления темноты, разве это не здорово?

Мила снова внимательно посмотрела в его прозорливые глазки и настороженно спросила:

— Откуда вы знаете? Разве я говорила вам, что приехала из Бостона?

— Э-э, — протянул старичок, ненадолго задумавшись и почесав подбородок, а потом быстро добавил. — Ты сказала, что ехала за рулем десять часов, вот я и прикинул, что ты вполне могла приехать из Бостона, я угадал?

— Именно, — кивнула Мила, с сомнением разглядывая старичка и понимая, что он что-то недоговаривает.

— Уезжай! Я передам старику привет от тебя, обещаю! Он будет очень польщен!

— Я не уеду, — твердо ответила Мила тоном, не терпящим возражений. — Я не покину Лонвилль до тех пор, пока собственными глазами не увижу своего дядю и не удостоверюсь, что с ним все в порядке.

Старичок вздохнул и по нему было отчетливо видно, что ее ответ расстроил его, а потом он строго спросил, не сводя с нее строгого взгляда, в котором совсем не осталось доброжелательности:

— Какое тебе вообще есть до него дело? Все эти долгие годы тебе было наплевать на него, а теперь вдруг ты решила притвориться заботливым родственником и приехать убедиться в том, что с ним все в порядке?

— Вас, мистер, простите, не знаю вашего имени, это касаться не должно, — не спуская с него глаз, все так же твердо ответила Мила, хотя была удивлена такой откровенной бестактности. — Всего вам доброго!

Не дожидаясь ответа, она развернулась к нему спиной и направилась обратно к дому. Поднявшись по невысоким ступенькам на обшарпанное крыльцо, она вновь с силой постучала кулаком в дверь, но, естественно, из дома не раздалось ни звука. Мила обернулась и увидела, что этот неприятный старик все еще стоит у заборчика и смотрит на нее с открытой враждебностью. Решив не обращать больше никакого внимания любопытного типа, она спустилась с крыльца, подошла к кухонному окну и попыталась, приподнявшись на цыпочках, заглянуть внутрь, но толком ничего не смогла разглядеть из-за грязного стекла. Вздохнув, она отступила назад и еще раз оглядела окна второго этажа.

Она точно знала, что ни за что не покинет Лонвилль до тех пор, пока не увидит дядюшку.