Лес

Майкл Терри, 2014

В этом лесу не водятся животные, не слышно пения птиц и шума ветра в вершинах густой кроны, слабо пропускающей солнечный свет даже в самый разгар дня. Нет ничего, кроме абсолютной, ничем не нарушаемой тишины. Преисполненная новых надежд найти свою бесследно исчезнувшую два года назад сестру, Инна Гриндерс стоит перед стеной плотных деревьев, пытаясь принять единственное верное решение – сделать шаг вперед или развернуться и бежать, бежать без оглядки подальше от этого проклятого места.

Глава 2. Руби Мендер

— Руби, ты слышишь меня? Руби, если ты меня слышишь, сожми мою руку.

Какая рука? О чем он говорит? Мысли лихорадочно заработали, но я все еще не мог понять, что происходит. В голове стоял плотный туман, который мешал мне мыслить или хотя бы попытаться сосредоточиться. Я открыл глаза, но ничего не увидел вокруг. Я огляделся, но мир продолжал оставаться черным, не имея ни цвета, ни запаха, ни формы.

— Руби, мне нужно, чтобы ты сосредоточился. Сожми мою руку, если ты меня слышишь, — снова услышал я голос.

Какого черта ему надо от меня?

— Руби!

Яркая вспышка света ударила мне в глаза. Я закричал во весь голос, но не знаю, получилось ли у меня сделать это. Я затрясся в бессильной панике, вспоминая, как влетел в меня тот внедорожник на обочине, едва я только вышел из леса.

Это снова он! Я вижу его фары, которые слепят меня!!!

— Руби, сожми мою руку, если ты меня слышишь. Это очень важно. Меня зовут доктор Кемпбелл, и мне нужно знать, слышишь ли ты меня. Попробуй сделать это.

Ах, вот оно что, с облегчением подумал я… Доктор… Господи, мелькнула в голове следующая мысль, да убери ты этот чертов фонарик от моих глаз! Сделав нечеловеческое усилие, я попытался пошевелить пальцами рук и, скорее всего, сделал все правильно, так как в следующую секунду снова услышал удовлетворенный голос доктора Кэмпбелла:

— Хорошо, Руби, я почувствовал… Молодец! Это действительно хорошо. Сейчас я дам тебе отдохнуть, но надеюсь, что через несколько часов ты будешь уже в сознании.

Снова стало темно, и я с облегчением понял, что доктор Кемпбелл опустил мое веко и выключил свой проклятый фонарь. Что нёс этот придурок, с раздражением подумал я и попытался расслабиться. Одиночество снова окутало меня. Мое тело как будто уплыло куда-то вдаль отдельно от меня, и я перестал чувствовать его, с удивлением поймав себя на мысли, что за эти секунды уже успел соскучиться по мерзкому голосу доктора Кемпбелла. Где его, черт возьми, носит? Почему он молчит?..

… — Это действительно хорошо, — повторял он несколькими часам позже, направляя луч своего фонаря мне в глаза, когда я уже был в сознании и лежал перед ним на кровати. — Это очень хорошо. Вы выкарабкались, мистер Мендер, и теперь ваше восстановление пойдет ускоренными темпами!

— Уберите этот чертов фонарик от моего лица, — пробурчал я, пытаясь отвернуться. — Вам самому не надоело светить им мне в глаза?

— делаю это только лишь из необходимости, — продолжал он своим мягким снисходительным тоном. — Как бы вы себя ни чувствовали в данный момент, мистер…

— Я чувствую себя дерьмово!

— Спокойно, мистер Мендер, — похлопал он меня по плечу. — Вам ни в коем случае нельзя нервничать, если не хотите, чтобы стало хуже.

— Ну а зачем вы задаете мне идиотские вопросы, доктор? — не унимался я. — Я чувствую себя так, словно меня вывернули наизнанку, и вы прекрасно знаете об этом.

— Все наладится, мистер Мендер, — добавил доктор Кемпбелл. — На днях мы составим с вами физиотерапевтическую программу и…

— Мне не нужна эта чушь! — возмутился я.

— Мистер Мендер, — с легким укором вздохнул он. — Вы два года были в коме, но уверены в том, что вам не нужна физиотерапия?

— А у вас есть какие-то сомнения по этому поводу? — спросил я и попытался подняться с кровати, но не смог. Почувствовав сильную боль в плечах, я, задыхаясь, откинулся обратно на подушку. Черт побери, да что со мной такое? Я был сильным, крепким человеком, который почти не болел. А теперь я вдруг превратился в скрюченного старика на больничной койке, и все вокруг беспокоятся о моем здоровье.

— Вот видите, — покачал головой доктор и направился к выходу из палаты. — А говорите, что физиотерапия вам не нужна… Мистер Мендер, если вам что-нибудь понадобится, то вы знаете, где меня искать.

— Но я не хочу находиться здесь!

— Вы хоть представляете, в каком состоянии находитесь? — вздохнул он. — Когда вас нашли на обочине дороги… Проломленный череп, сломанные ребра, руки, обильное внутреннее кровотечение. Когда я впервые увидел вас, ваша внешность сильно отличались от фотографии на водительском удостоверении. Картина была крайне жуткой…

— Полиция нашла этого сукина сына? — прорычал я.

Он кивнул.

— Значит, он гниет в тюрьме, так? Пожалуйста, скажите мне, доктор, что этот ублюдок сидит в одиночной камере самой глубокой подземной тюрьмы и никогда больше не выйдет на свободу. Нет, нет! Лучше скажите мне, что он сдох через несколько секунд после того, как сбил меня и врезался в самое толстое дерево! Это было так?

— Обсудим это потом, мистер Мендер. Сейчас вам нужно не думать о плохом, чтобы не повредить твоему выздоровлению.

Я открыл было рот, чтобы возразить ему о том, что смерть пьяного подонка — это совсем не плохо, но вдруг…

Я вспомнил, при каких обстоятельствах меня сбила машина. Я сбросил девушку в колодец… Потом сбросил туда ее шмотки… Она рыдала и умоляла отпустить ее, но я не слушал… Закрыл люк на засов, присыпал его землей и прошлогодней еловой хвоей…

Аманда.

Черт возьми, какая у нее была фамилия?

Аманда.

Аманда…

— Гриндерс! — вслух произнес я.

— Что вы говорите, мистер Мендер? О чем это вы?.. Вы так побледнели… С вами все хорошо?

Чувствуя, как волнение наполняет мою грудь, я перевел глаза на доктора, все еще стоящего в дверном проеме и внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, знает ли он правду, но все, что я увидел, это его непонимающий взгляд.

— Кто-нибудь спрашивал обо мне за эти два года, доктор? — осторожно и мягко спросил я.

— Многие люди. В нашем городе не так много хороших страховых агентов.

— А полиция?

— Естественно! Они сразу прибыли на место аварии! Водитель скрылся с места происшествия, но потом…

— Достаточно об этом мерзавце! — оборвал я его, хотя в душе испытал необычайное облегчение, и задумался, а потом снова спросил. — Значит, в целом, эти два года, пока я лежал здесь, мир прекрасно обходился и без меня, да?

— Трудно поверить в это? — улыбнулся доктор в ответ.

— Так и есть… Господи, два года и… — я замолчал, не в силах сдержать улыбку при мысли о том, что полицейские, наверное, все еще расследует исчезновение молодой девушки, но не приблизились к разгадке ни на дюйм. Тупые ублюдки…

— Вот что нам надо сделать, — мягкий голос доктора выдернул меня из размышлений. — Вы останетесь в этой постели, до тех пор, пока я не скажу, что подошло время выписки. Вы не будете торопить события, не будете капризничать, как маленький ребенок. Вы будете выполнять все мои указания и станете самым милым, самым дружелюбным пациентом в истории этой больницы, договорились?..

…Доктору Кемпбеллу не удалось убедить меня остаться. Крича, что он не сумеет заставить меня передумать, я, хромал по центральному коридору больницы в сторону выхода, а он спешил за мной.

— Это свободная страна, не так ли? Вы не можете держать меня в этой больнице как заключенного! Я не сделал ничего плохого!

— Мистер Мендер, остановитесь немедленно! — слышал я за спиной строгий голос доктора Кемпбелла. — Не делайте глупостей, вы должны прислушиваться к тому, что говорю вам я, ваш лечащий врач!

— Прислушиваться к тебе? — взревел я, остановился и, развернувшись, с вызовом посмотрел на него. — Скажите, доктор, я умру, если не останусь здесь? Скажите, если я уйду отсюда прямо сейчас, мне грозит неминуемая смерть прямо за порогом этой больницы?

— Мистер Мендер, — начал было он раздраженным тоном, но я не дал ему продолжить и закричал:

— Не надо этой вашей идиотской напущенной вежливости! Скажите прямо, мне грозит смерть? Мое сердце перестанет биться, как только я окажусь на улице? Есть ли опасность, что моя голова разлетится на части от свежего наружного воздуха?

— Не совсем так, но…

— Вот видите! Вы сами только что подтвердили, что я буду жить! Мне совсем не обязательно находиться в вашей дерьмовой больнице! Вы не хотите выпускать меня отсюда только потому, что уже привыкли к тому, что моя страховая компания каждый месяц в течение последних двух лет переводит вам на счет очень даже приличную сумму денег, разве я не прав?

— Это абсолютный бред, — ответил твердо Кемпбелл. — Мистер Мендер, вы вышли из комы менее двадцати четырех часов назад, вы были без сознания два года, ваше тело…

— С моим телом все в полном порядке, — отмахнулся я, понимая, что он говорит правду, но не собираясь признаваться в этом. — Я чувствую себя чуть слабее, чем обычно, но я в форме!

— Если с вами что-нибудь случится дома, кто сможет оказать вам необходимую помощь?.. Вы живете один, кто присмотрит за вами? Мистер Мендер, я желаю вам только добра. Вернитесь, пожалуйста, в палату…

— Я провел два года на больничной койке, — выдавил я из себя, нетвердыми ногами делая шаг назад и опираясь спиной об стену. — Два года! Я не хочу больше находиться здесь! Я хочу вернуться к обычной жизни… Не пытайтесь остановить меня.

— Ну что ж, мистер Мендер, — вздохнул доктор. — Я приготовлю документы к выписке. Но помните о том, — он многозначительно посмотрел на меня, — что можете вернуться сюда в любой момент, если посчитаете это нужным.

— Со мной все будет хорошо, — проревел я, на самом деле чувствуя себя хреновее некуда. — Просто дайте мне те документы, которые я должен подписать, и я уберусь отсюда к чертовой матери! Я буду ждать вас на лавочке в сквере…

Он развернулся и, бормоча что-то себе под нос, направился по коридору, а я оторвался от стены и захромал к выходу. Как только стеклянные автоматические двери сдвинулись за моей спиной, я сразу же почувствовал на своем лице дуновение свежего и чистого воздуха. Боже, какое это наслаждение, вдохнуть наполненный ароматами лета воздух Миннесоты. Два года подряд я не дышал этим воздухом. Ни один штат от западного побережья до восточного не может похвастаться таким же свежим и чистым воздухом, как у нас, это я знаю наверняка. Размышляя об этом, я сел на стоящую в сквере перед больницей лавочку, закрыл глаза и стал делать глубокие вдохи и выдохи, пытаясь как можно скорее прочистить свои легкие от больничного запаха, который я так ненавидел.

Вдруг я услышал сильный одиночный выстрел. Не понимая, что происходит, я открыл глаза и с удивлением и страхом обнаружил, что нахожусь не в сквере у больницы, а в каком-то большом супермаркете. Придя в смятение, я судорожно начал бегать по широким проходам между стеллажами с самыми разнообразными товарами.

Вокруг никого.

Ни единой живой души.

Еще выстрел!

Через несколько секунд еще один!

Где-то совсем рядом, явно в стенах супермаркета.

— Где я? — выкрикнул я, оглядываясь в неописуемом ужасе. — Господи, где я?

Мне нужно срочно найти выход отсюда, мелькнула судорожная мысль, и я припустил еще сильнее вдоль полок в ту сторону где, как мне показалось, должен был быть выход.

Раздался еще один выстрел.

Я ошибся насчет выхода. Добежав до стены, воль которой тоже стояли стеллажи, я понял, что вместо выхода убежал к противоположной от него стене. Опасаясь стать жертвой невидимого мне стрелка, я снова огляделся и вдруг увидел лежащего на животе в огромной луже крови человека в оранжевой футболке. Кто-то из продавцов, мелькнула мысль. Подбежав к нему ближе, чтобы посмотреть, что с ним, я увидел на его спине огромную рваную и кровоточащую рану, но кроме этого его голова была разнесена в щепки, судя по всему, прицельным выстрелом из крупнокалиберного оружия с близкого расстояния.

Мертв.

Я перевернул его тело и увидел слева на его груди бейджик с именем «Алекс». Распрямившись во весь рост, я поднял глаза и вдруг…

Мое сердце замерло от страха и безысходности.

Я увидел прямо перед собой, метрах в пяти, девушку, которая целилась в меня из ружья. Почувствовав, как пересыхает мое горло, я немного отступил и нашел в себе силы пролепетать ей хриплым шепотом, поднимая руки:

— Нет… Нет… Не стреляй…

Она смотрела на меня холодным взглядом, а на ее лице блуждала довольная и надменная улыбка.

— Не стреляй… Я ничего не сделал…

Она ухмыльнулась и нажала на курок. Почувствовав, как раскаленный металл разрывает мою грудную клетку я закричал от нечеловеческой боли и…

Оглядевшись, я понял, что снова нахожусь на лавочке в сквере перед больницей… Чувствуя, как сильно колотится в груди мое сердце, я медленно встал и уставился на вход в главный корпус больницы, из которого вот-вот должен был появиться доктор с бумагами.

Что это было? Галлюцинация? Боже, какая она была явная… Мой мозг, вероятно, все еще маринуется в тех лекарствах, которыми они пичкали меня последние два года моей жизни, попытался я успокоить себя и найти этому видению хоть какое-то объяснение. В какой-то момент я даже поймал себя на мысли, что, возможно, доктор был прав… Может мне следовало бы еще на некоторое время остаться в больнице?..

…На следующий день, находясь уже дома (боже, как я соскучился по дому), я сделал себе огромную чашку быстрорастворимого кофе и раскрыл газету, которую купил вчера вечером в небольшом сетевом магазинчике нашего района. Естественно, перелистнув очередную страницу, я быстро убедился, что там напечатан еще более унылый бред, чем на предыдущей и разочарованно покачал головой. Прошло два года, но в мире ничего не изменилось, и журналисты остались такими же идиотами, как и раньше. С ненавистью отшвырнув газету в сторону, я взял пульт и, расположившись на диване, начал раздраженно переключать каналы. Одни и те же рожи… Неужели за два года ни один из этих придурков не сдох? Да, с тоской подумал я, переведя взгляд на окно, за два года в мире совершенно ничего не изменилось.

Чего-то хотелось, но я никак не мог понять, чего именно. Может быть, снять себе проститутку, мелькнула мысль, но я тут же отогнал ее, ухмыльнувшись сам себе. Для интимной близости я точно еще не готов. Хромая по дому из угла в угол, я чувствовал, что за два года превратился в старика и мне было дурно от этого. Всего два года… Видела бы меня сейчас та тварь Аманда Гриндерс, которую я сбросил в колодец, вот бы она, наверное, рассмеялась… У меня не хватило бы сил не то, что воспользоваться ею, но даже затащить ее в этот чертов лес.

Стоп!

Я сбросил ее в колодец, закрыл люк и пообещал, что вернусь завтра для продолжения. То есть… Аманда Гриндерс погибла в том колодце так и не дождавшись меня. От этой мысли мне даже стало ее немного жаль, но я сразу понял, чего именно мне хотелось! Мне хотелось поехать на место и посмотреть, что стало с ее телом за это время. Это желание сначала показалось мне немного странным, но все же мне очень хотелось именно этого. В конце концов, подумал я, это гораздо лучше, чем смотреть на эти одинаково холеные рожи, мелькающие по всем телевизионным каналам…

…Через двадцать минут я уже вел свой черный Юкон по дороге, ведущей из города. Все было точно так же, как и два года назад, подумал я, разглядывая окружающий меня пейзаж. Не изменилось абсолютно ничего. Пятьдесят третье шоссе вывело меня из Дулута и пустынной дорогой, окруженной лесом, повело на северо-запад.

Лес…

Не слишком широкая парковка и сразу за ней супермаркет…

Снова лес…

Все, как всегда. А вот и это место, где я встретил Аманду Гриндерс… Развернув машину по направлению к городу, я остановился на обочине и, заглушив двигатель, внимательно огляделся по сторонам. Как только я убедился, что вокруг нет ни единого человека, то стал выкарабкиваться из автомобиля. Кое-как справившись с этим, я, почувствовав, что устал как старик, неспешно захромал в густые еловые заросли. Облокотившись спиной на ближайшее дерево, я закрыл глаза и попытался выровнять дыхание, чувствуя сильную боль в ногах. Уж не знаю, что они делали со мной в больнице, пока я был в коме, но очевидно, что этот доктор Кемпбелл — очередной некомпетентный придурок, подумал с досадой я.

— Слабак, — прошептал я себе с ненавистью. — Посмотри в кого ты превратился! А ведь тебе только сорок два!

Отдохнув немного, я продолжил углубляться в лес, наслаждаясь окружившей меня тишиной. Еще в свой первый раз я заметил странную особенность этого леса — как только ты оказываешься под густыми кронами его деревьев, то все звуки мира исчезают из твоей жизни. В лесу царила мертвая тишина, которую не нарушало даже пение птиц.

Абсолютная тишина.

До звона в ушах.

Но, все-таки, абсолютная.

Глядя по сторонам, я не мог нарадоваться тому, что снова нахожусь здесь.

И вот, наконец, я остановился перед тем местом, где был спрятан люк. Да, похоже, здесь не было никого за последние два года с облегчением подумал я, оглядываясь по сторонам. С трудом опустившись на колени, я начал руками разгребать толстый слой старой хвои и землю под ней, и вскоре добрался до тусклой металлической крышки. Задумавшись ненадолго, я посмотрел на ржавый от времени засов и мне вспомнился мой последний вечер в этом месте. «Ох, Аманда, какая же ты сладкая девочка… Завтра я вернусь к тебе, и мы продолжим! Нам с тобой будет весело и хорошо друг с другом, а сейчас, прости, но мне нужно уйти. Жди меня здесь, только никуда не уходи, договорились», — вот что я сказал ей тогда прежде, чем уйти.

Но я не вернулся. Представляю, в каких муках ты умерла, Аманда, мелькнула мысль. Без воды она протянула в этом колодце не более четырех дней, но умирала, конечно же долго и мучительно. Вздохнув, я кое-как открыл засов и поднял тяжелую крышку люка, после чего, стараясь не дышать, осторожно заглянул внутрь.

Ее там не было.

Ни ее, ни ее останков.

Я еще раз посмотрел на темное дощатое дно, но ее там не было. Ни единой косточки.

Тяжело дыша, я огляделся по сторонам и прислушался к окружающей меня мертвой тишине. Куда могла подеваться эта сучка, с досадой подумал я и поднял голову вверх, разглядев за плотной кроной деревьев приветливое синее небо. Она смогла освободиться? Но как? Ее кто-то освободил? Но кто? И почему она не заявила на меня в полицию? В Дулуте не так много черных Юконов девяносто шестого года, они бы вычислили меня на раз-два… Разве только эта белобрысая дурочка не разбирается в машинах… Но я ведь даже представился ей и сказал кем работаю…

От натиска мыслей у меня закружилась голова, поэтому я попытался отогнать их и как можно глубже вдохнул чистый и теплый летний воздух, а потом ухмыльнулся своей глупости.

Зачем я пришел сюда? Посмотреть на труп этой смазливой блондинки? В чем я хотел убедиться? Неужели я думал, что Аманда Гриндерс все еще жива и все так же плачет, свернувшись калачиком на дне колодца?

— Кретин, — бормотал я себе в то время, когда закрывал на засов люк и маскировал его землей и прошлогодней хвоей, понимая, что он мне еще пригодится. — Просто болван…

Конец ознакомительного фрагмента.