Женщина, которая видела Сатану

Майкл Терри, 2019

Холли Вишес – обычная студентка колледжа, которая в свободное от учебы время подрабатывает частным фотографом. Выполнив очередной заказ, она пересматривает проявленные фотоснимки и видит на последнем из них то, от чего ее сердце сжимает ледяной холод и душу сковывает первобытный страх.

3

Как же рада была Холли снова оказаться дома! Остаток дня она провела в домашних хлопотах — сначала посвятила время уборке, потом перемерила весь свой гардероб, потом пересмотрела фотографии с рождественской вечеринки в колледже, в общем, развлекала себя, как могла и была очень счастлива. Но ближе к вечеру начались сильные рези в животе, которые мгновенно уничтожили ее радостное настроение и напомнили о том, что счастье совсем недолговечное чувство и за каждую минуту радости она будет расплачиваться тремя минутами адской боли, накатывающейся частыми волнами где-то глубоко в ее организме.

В очередной раз склонившись над унитазом, Холли, обливаясь слезами, ждала, когда очередная рвотная масса вырвется на свободу, несмотря на то, что за последние несколько дней она почти ничего не ела. Пенистая желчь с примесью малиновой крови, вылившаяся из ее рта в унитаз, снова и снова напоминала о том, что жить ей осталось недолго. Как ни пыталась Холли отогнать от себя эту страшную мысль, у нее никак не получалось сделать этого и осознание скорого конца сводило ее с ума. Она вдруг вспомнила, что когда-то, будучи еще подростком, читала в какой-то газете статью о преступниках, которым был назначен пожизненный приговор. Тогда ее совсем не удивило то, что все они, как один, уверенно заявляли репортеру, бравшему у них интервью, что лучше бы их казнили, чем навечно упекли за решетку. Тогда она верила им, но сейчас поймала себя на мысли, что они просто блефовали.

Нет ничего страшнее, чем знать, что жить осталось совсем недолго.

Нет ничего страшнее, чем ждать собственную смерть и знать, что она не где-то там, далеко-далеко, а что она здесь, совсем рядом, стоит у твоего порога и никуда не уйдет без тебя.

Нет ничего страшнее, чем понимать, что и без того короткая человеческая жизнь конкретно для тебя оказалась еще короче.

Нет ничего страшнее остаться наедине со смертью без самой крохотной надежды на то, что выживешь. У любого человека, лишенного свободы пожизненно, остаются жизнь и надежда. У смертников не остается ни того, ни другого, и это очень страшно.

Очень.

Девчонки из колледжа часто баловали себя тем, что ходили к гадалкам, но Холли никогда не разделяла и не одобряла такого способа проведения досуга. Она, конечно, понимала, что все эти гадалки являются обычными шарлатанками, выколачивающими деньги из кошельков доверчивых дурочек, которым нечем заняться, но очень боялась того, что именно ей попадется настоящая гадалка, которая посмотрит на нее обреченным взглядом и глухим голосом объявит о том, что послезавтра она умрет. Холли была уверена в том, что даже, если это так и будет, то лучше не знать об этом, потому что изменить все равно ничего не получится.

Но как она ни избегала гадалок, она не смогла избежать обследования, которое провел над ее организмом доктор Кайндли, а он, явно, не был шарлатаном. Теперь ее самая страшная фобия стала реальностью и Холли, лишенная надежды, осталась наедине с ожиданием скорой смерти. И этот кошмар закончится только через три месяца.

Или через четыре, если повезет.

И потом всё…

Потом конец…

А мир будет преспокойно жить дальше, словно ничего ужасного и не случилось. Солнце, как всегда, будет вставать на востоке по утрам, а вечером закатываться за линию горизонта на западе. Наступит Рождество, люди будут дарить друг другу подарки, кидаться снежками, счастливо смеяться, загадывать желания и строить планы на будущий год. Потом пролетит зима, снег исчезнет, а улицы станут утопать в зелени, точь-в-точь, как сейчас… По утрам в городских парках будут весело перекликаться птицы, словно обмениваясь последними сплетнями, трещать в траве шумные кузнечики и царапать острыми коготками кору деревьев беспокойные белки, но всё это будет уже без Холли…

Для нее уже ничего этого не будет. Лишь холод могилы и вечная темнота…

Боль потихоньку отступала, но страшные мысли еще сильнее завладели ее головой. Спустив в унитазе воду и смыв остатки кровяной желчи, Холли с трудом встала на ноги и, покачиваясь из стороны в сторону, подошла к зеркалу, с горечью посмотрев на свое измученное бледное лицо с темными кругами вокруг глаз. Эти круги показались ей метками, которые смерть поставила на ее лице, словно дровосек оставляет зарубки на тех деревьях, которые должен срубить первыми… Смерть уже пометила ее.

И тут она вспомнила о своем фотоаппарате.

Ватными руками Холли достала его из больничной коробки и с сожалением увидела, что он достаточно сильно поврежден. Корпус треснул и раскололся на две части, объектив оторвался и болтался на какой-то тонкой гибкой железячке, а вспышка и вовсе оказалась разбитой вдребезги.

— Ты умер, — вздохнула Холли и крепко прижала фотоаппарат к груди. — Это ничего. Я тоже скоро умру, и мы снова будем вместе.

Она еще раз задумалась над тем, как ей удалось выжить в той мясорубке с грузовиком-водовозом. Она, чудом выжив, обманула смерть, но только для того, чтобы узнать, что та все равно оказалась хитрее. Ах так, Холли? Ты не захотела присоединиться к той парочке, которую размазал по стене грузовик? Ты не захотела взять за руку водителя грузовика, чтобы вместе с ним спуститься в подземное царство, вдвоем ведь веселее? Ты не захотела умереть мгновенно? Хорошо, тогда ты умрешь от болезни! От мучительной болезни, Холли…

В самом расцвете сил и без надежд на будущее.

Медленной, но неизбежной смертью.

В какой-то момент Холли очень захотела подбежать к окну, распахнуть его и броситься вниз с девятого этажа, но в последний миг устояла.

— Нет уж, Холли, — сквозь зубы прошипела она сама себе, вспомнив о том, что некоторые бабочки, например, шелкопряды, живут всего лишь несколько дней, но не пытаются всеми силами еще сильнее сократить свой коротенький срок, дарованный им Всевышним, а весело порхают белыми крыльями среди зелени и наслаждаются каждой секундой жизни. — Не надо спешить. У тебя есть еще целых три месяца… Или четыре, если повезет…

Конец ознакомительного фрагмента.