Медвежонок Паддингтон занят делом

Майкл Бонд, 1966

Навестив тётю Люси в Дремучем Перу, Паддингтон возвращается в Лондон – ведь здесь для предприимчивого медведя столько интересных дел! С некоторыми из них будет очень непросто справиться. Но этот медведь падает на все четыре лапы и в самых сложных ситуациях умеет не ударить мордочкой в грязь. Если Паддингтон задался целью заработать немного денег, он поднимет на ноги лондонскую биржу, в кратчайшие сроки освоит парикмахерское искусство и заставит огромный океанский лайнер замедлить ход. А мошенникам и разным тёмным личностям лучше вообще не связываться с медвежонком – уж он‑то умеет вести свои дела так, что комар носа не подточит.

Глава вторая

Тихий ход

Мистер Браун обвёл взглядом широкую палубу «Карении», и на лице его появилось озадаченное выражение.

— Вы обратили внимание, что творится с Паддингтоном? — спросил он. — Он как-то странно себя ведёт.

Остальные Брауны проследили за направлением его взгляда и как раз успели заметить на некотором расстоянии знакомую фигурку, которая вынырнула из‑за спасательной шлюпки, застыла, уставившись в небо с каким-то очень странным выражением, а потом опять зашагала к поручням.

— За обедом всё с ним было в порядке, — сказала миссис Браун. — Надеюсь, он ничего такого не съел.

— Может, ему чего в глаз попало, — предположила миссис Бёрд, когда Паддингтон сделал шаг назад и чуть не свалился, пытаясь подальше закинуть голову и получше разглядеть небо.

— А до этого он стучал по барометру перед каютой директора круиза, — припомнил Джонатан. — Я даже испугался, что он этот несчастный барометр сломает.

— А к иллюминатору у него водоросли прицеплены, — добавила Джуди.

— По-моему, это как-то связано с погодой, — заключил мистер Браун, снова утыкаясь в корабельную газету. — Может, он решил, что будет шторм?

— Полундра! Этого не хватало! — воскликнул Джонатан. — Тогда ведь вечерний праздник отменят.

— Вот именно, — кивнул мистер Браун. — И уж если кто тогда расстроится, так это Паддингтон. Поэтому, наверное, он и волнуется.

Объяснение мистера Брауна было принято, и все вернулись к своим делам. Утро они провели, обследуя огромный теплоход, и теперь всем хотелось передохнуть. Путешествовать на океанском лайнере было очень интересно, казалось, будто вы живёте в небольшом плавучем городе. Экскурсию по этому городу проводил Паддингтон, и под конец все выбились из сил.

За долгое путешествие он познакомился практически со всеми членами команды, так что после похода по магазинам, визита в бассейн, спортивный зал и разные рестораны Браунам ещё показали специальный отсек, где путешествовали домашние животные, пекарню, машинное отделение и множество всяких других мест, куда обычно не пускают посторонних.

Надо сказать, миссис Бёрд нашла объяснение, предложенное мистером Брауном, не вполне исчерпывающим, но она мудро решила не напоминать, что, насколько ей известно, Паддингтон даже не догадывается о сегодняшнем празднике, а уж тем более о том, что и он туда приглашён тоже. Уж она-то знала по прежнему опыту: что бы ни было у Паддингтона на уме, торопить события бессмысленно: в своё время всё и так выяснится.

А Паддингтон, и не подозревавший, какой к нему проявляют интерес, опустил лапу в стоявшую рядом кружку с какао, потом поднял повыше, чтобы определить, откуда ветер дует, а после этого озабоченно уставился через борт на голубую воду за кормой.

Вообще-то, решил он, море могло бы быть и не таким спокойным.

Не то чтобы он особо любил волны. За время плавания «Карения» несколько раз попадала в шторм, что всякий раз вызывало сильное расстройство (и не только желудка), — ведь приходилось пропускать завтрак, обед или ужин. А вот сейчас он, единственный из сотен пассажиров огромного лайнера, надеялся накликать не то чтобы шторм, но хотя бы сильную волну, чтобы судно сбавило скорость.

Дело было куда как важное — речь шла о судовом конкурсе.

Каждый день на протяжении всего путешествия корабельный затейник проводил такой конкурс: пассажирам предлагалось заранее сказать, сколько миль судно пройдёт за следующие двадцать четыре часа. При этом требовалось заплатить десять пенсов, а тот, чья догадка оказывалась ближе всего к истине, получал все деньги в качестве приза.

За время пути Паддингтон несколько раз участвовал «для тренировки», не делая взноса, но в это утро он наконец, после длительных раздумий, потратил последние свои десять пенсов на билетик.

В надежде, что случится что-нибудь неожиданное и «Карении» придётся замедлить ход, прежде чем она пришвартуется в Лондоне, он назвал расстояние куда короче, чем все остальные участники. Впрочем, теперь, повнимательнее ознакомившись с прогнозом погоды, он уже сожалел, что так поторопился, потому что на небе, насколько хватало глаз, не было ни облачка. Море лежало гладкое, как полотно, и казалось, судно движется даже быстрее, чем обычно.

Паддингтон отвернулся от поручней, тяжело вздохнул и побрёл по палубе к Браунам.

Он был из тех медведей, которые всегда надеются на лучшее, и, несмотря на штиль, все ещё твёрдо верил, что до утра случится что-нибудь такое, что заставит судно притормозить. Проиграть десять пенсов неприятно и в лучшие времена, а когда речь идёт о ваших последних десяти пенсах, это в десять раз неприятнее. Он уже прикидывал, не пойти ли к затейнику и не попробовать ли получить деньги обратно, но тут его отвлёк мистер Браун, сообщивший о сегодняшнем празднике.

Паддингтон очень любил праздники, особенно непредвиденные, а когда он узнал, что сегодняшний называется «бал-маскарад» и все должны приходить в костюмах, он так разволновался, что напрочь позабыл про конкурс.

— Я, мистер Браун, ещё никогда не был на корабельном маскараде, — пояснил он.

— Я, если подумать, тоже, — сказал мистер Браун. — Так что мне самому очень интересно.

— Распорядителем на балу будет Барри Бард, — сообщил Джонатан. — Ну, тот самый, которого мы по телевизору видели.

— Он вытаскивает у людей вещи из карманов так, что они ничего не замечают, — вспомнила Джуди.

— И ещё он гипнотизёр, — добавил Джонатан.

Мистер Браун поспешно встал.

— Пойдёмте скорее в корабельную гардеробную и запасёмся костюмами, — предложил он. — А то вдруг нам не достанется, вот расстройство-то выйдет!

— Я, чур, буду Робин Гудом! — воскликнул Джонатан.

— А мне, пожалуй, подойдёт Марк Антоний^[1], — задумчиво проговорил мистер Браун. — А тебе, Паддингтон?

Но Паддингтон уже был на другом конце палубы. Не так уж часто ему доводилось надевать маскарадный костюм, а тут речь шла о корабельном маскараде, да ещё со всякими развлечениями, так что он не собирался рисковать и хотел быть в очереди первым.

Не один Паддингтон с нетерпением предвкушал вечерний праздник. Когда день начал клониться к вечеру, судно украсили флажками и шариками, а перед началом маскарада на палубах стали появляться очень странные фигуры; всюду царило необычайное оживление.

— Паддингтон мог бы просто прийти как есть, — заметил мистер Браун, пока они дожидались медвежонка у входа в танцевальную залу. — Я уже насчитал шестерых медведей.

— Господи помилуй! — ахнула миссис Бёрд. — Это там, надеюсь, не он?

И она указала зонтиком на приближающуюся фигурку в костюме, который, судя по всему, состоял из огромной манишки и куска белого картона.

— Это точно Паддингтон, — подтвердила Джуди. — Вон его шляпа.

— По-моему, она не очень подходит к вечернему туалету, — заметила миссис Браун. — Он в ней похож на подвыпившего пингвина.

— Я не пингвин! — воскликнул Паддингтон, который расслышал последние слова и, похоже, сильно расстроился. — Я красавчик Браммел^[2], знаменитый денди.

— Красавчик Браммел! — повторил Джонатан. — А я думал, он умер задолго до того, как изобрели вечерние костюмы.

— По-моему, больше похоже на теплицу, — прокомментировал мистер Браун, рассматривая белую рубашку.

Паддингтон слушал, и вид у него делался всё более обескураженный.

— Я когда пришёл, уже почти не осталось костюмов моего размера, — пояснил он, уставив на мистера Брауна суровый взгляд.

— Ну, я почему-то убеждён, что у этого как-его-там сорочка не была заляпана мармеладом, — попытался отговориться мистер Браун, чувствуя, как жена пихает его локтем в бок.

— Это не мармелад, мистер Браун, — пояснил Паддингтон. — Это клей.

— Клей? — повторил мистер Браун. — Как же ты умудрился заляпать сорочку клеем?

— У меня вышла неприятность с манишкой, — пояснил Паддингтон. — С ней не так-то легко управиться, если у вас лапы, она всё задиралась кверху, вот я и попросил у плотников специального клея.

Брауны переглянулись.

— Ну, в приглашении же сказано: приходите в чём хотите, — нашёл выход мистер Браун.

— Вот именно, — подтвердила миссис Бёрд, входя вслед за мистером Брауном в залу. — И потом, никто из присутствующих отродясь не видел этого Браммела живьём, так что не им судить.

— Ты, Паддингтон, выглядишь на все сто, — подбодрила Джуди, пожимая медвежонку лапу, — они уже шли через залу по направлению к оркестру.

Паддингтон очень любил оркестры, особенно те, которые играют громко, а судовой оркестр, хотя и небольшой, в этом смысле не подкачал, тем более что некоторые музыканты играли сразу на нескольких инструментах.

Когда отзвучала первая мелодия, Паддингтон похлопал вместе со всеми остальными, а потом уселся на своё место. Дирижёр, несколько раз поклонившись зрителям, поднял палочку и сделал знак духовым инструментам. Зазвучали фанфары, возглашая выход Бравого Барри Барда, распорядителя бала.

— Что-нибудь случилось, Паддингтон? — поинтересовалась миссис Браун, заметив, что медвежонок с интересом разглядывает свои лапы.

— Нет, ничего, спасибо, миссис Браун, — отозвался Паддингтон не очень уверенно. — Просто мне как-то очень странно хлопается.

Миссис Браун открыла было рот, но тут аплодисменты смолкли, и она предпочла промолчать. Бывают вещи, о которых лучше не дознаваться, особенно если речь идёт о Паддингтоне.

Бравый Барри Бард взобрался на маленькую сцену, ухватился за микрофон, как за канат, и разулыбался зрителям.

— Привет, привет, привет! — загремел он. — Ну, как вы там, морские волки?

— Отлично, спасибо, мистер Бард! — откликнулся Паддингтон со своего места в первом ряду, вежливо приподняв шляпу.

Барри Бард слегка опешил, словно не ожидал ответа на свой вопрос.

— Я понял, откуда ветер дует! — заявил он, оглядывая Паддингтонов костюм. — Ты это поверх меха надел для смеха! — С этими словами он ткнул пальцем в сторону медвежонка и добавил: — С меха много смеха!

Зал разразился аплодисментами, а Паддингтон наградил Барри Барда очень суровым взглядом. Заметив это, мистер Бард поспешно отвёл глаза и продолжил своё выступление.

— Угадайте, что это, — сказал он. — Угадайте — правда, никаких призов за правильный ответ не будет, — что это такое: с зелёной головой, шестью мохнатыми ногами и одним красным глазом?

— И я тоже не знаю, мистер Бард! — отозвался Паддингтон, который уже не раз видел выступления Барри Барда по телевизору. — Но оно сидит у вас на спине!

Ответ Паддингтона вызвал ещё более громкие аплодисменты, чем шутка Барри Барда; пока они ещё гремели, юморист накрыл микрофон рукой, наклонился над рампой и строго посмотрел на медвежонка.

— Брось шутки, медведь, шучу здесь я, — прошипел он. — Ну, посмеялись, и будет, — продолжал он, выпрямляясь и показывая зрителям блестящие белые зубы. — Перейдём к серьёзной части программы. Неподражаемая ловкость рук, леди и джентльмены. Прямо на ваших глазах — и никаких зеркал, никакого обмана, — прямо на ваших глазах я опустошу карманы любого из присутствующих джентльменов, пусть он только выйдет на сцену, и джентльмен ничего при этом не заметит! Ну же, леди и джентльмены, мне нужен доброволец…

— Полундра! — простонал Джонатан, когда в первом ряду возникло какое-то шевеление. — Ну конечно, как же без Паддингтона!

Когда Паддингтон взобрался на сцену, бравости у Барри Барда слегка поубавилось, но он быстро взял себя в руки.

— Аплодисменты, леди и джентльмены! — воззвал он к публике. — Громкие аплодисменты юному медведю, который добровольно даёт мне обчистить его карманы!

— Посмотрим, как у него получится обчистить Паддингтоновы карманы, — пробормотал мистер Браун.

Барри Бард дал оркестру знак играть, а потом, не переставая говорить, склонился над Паддингтоном; руки его скользили по воздуху, извиваясь, как две змеи.

Зрители дружно ахнули, когда Барри Бард поднял на обозрение сначала карандаш, а потом блокнот. Паддингтон и сам удивился не меньше других, потому что ничего не почувствовал.

Сделав оркестру знак увеличить темп, Барри Бард, ослепительно блестя зубами в свете софитов, описал по сцене ещё один круг, поводя руками в такт музыке.

Потом он вдруг остановился, и лицо его будто окаменело; он медленно вытянул руку из Паддингтонова бокового кармана.

— Ффффух! — выдохнул он, не сдержавшись. — Что у тебя там такое, медведь?

Паддингтон с интересом осмотрел руку Барри Барда. Оркестр умолк.

— Наверное, булка с мармеладом, мистер Бард, — ответил он бодрым голосом. — Я её туда положил на всякий пожарный случай. Ну и, наверное, немножко раздавил.

У Барри Барда и у самого вид был совершенно раздавленный. Он уставился на свою ладонь, словно отказываясь верить собственным глазам, а потом, нервно хихикнув, повернулся к зрителям.

— В моей жизни бывали разные случаи, — заявил он нетвёрдым голосом, — но пожарный случай с мармеладом — впервые!

Вытерев пальцы шёлковым платочком, который он извлёк из своего жилетного кармана, Барри Бард промокнул лоб и, подняв руку, попросил тишины. Он решил перейти к следующему номеру программы.

— Попрошу всех, — возгласил он, — поднять руки над головой и сомкнуть ладони.

Зрители сделали, как им велели, а Барри Бард достал из кармана верёвочку, привязал ключик к одному её концу и принялся его раскачивать, как маятник.

— А теперь, — сказал он, когда основное освещение погасло, только один прожектор освещал качающийся ключ, — прошу всех внимательно смотреть на ключик. Он качается влево… вправо… влево… вправо… влево…

Голос его стал тихим и вкрадчивым, прожектор почти совсем погас.

— Я это уже видел, — шепнул, усмехаясь, мистер Браун. — Сами поглядите, что будет, когда зажгут свет. Обязательно найдётся какой-нибудь простофиля, который не сможет расцепить ладони.

— Мамочки! — воскликнула Джуди, когда внезапно зажгли свет и зрители опустили руки. — Смотрите, кто оказался этим простофилей!

— Лично я очень удивлена, — заметила миссис Бёрд. — Спросите меня, так скорее уж Паддингтон бы загипнотизировал Барри Барда, чем наоборот. Вы разве не видели, какие наш мишка бросал на него суровые взгляды?

Зрители, притихнув, следили, как Паддингтон, пыхтя, пытается расцепить сомкнутые лапы. Барри Бард, похоже, и сам удивился успеху своего гипноза.

— Спокойно, медведь! — воскликнул он. — Сейчас я тебя расцеплю.

Сказав это, он встал перед Паддингтоном и принялся делать какие-то судорожные пассы, прищёлкивая при этом пальцами.

Зрители затихли совсем — Паддингтон всё отчаяннее дёргал передними лапами, и, судя по всему, лихорадочные усилия Барри Барда его вызволить ни к чему не приводили.

Через несколько минут Барри Бард просто увёл Паддингтона за сцену, а сам вернулся обратно.

— Прошу прощения! — произнёс он громко, и было видно, какая красная у него физиономия. — Юный медведь до сих пор находится под воздействием гипноза. Будем надеяться, что постепенно он придёт в норму.

Барри Бард попытался, без особого энтузиазма, продолжить представление, но зрители по большей части реагировали довольно вяло. Как отреагировали Брауны — понятно: они поспешили за кулисы отыскивать Паддингтона.

— Куда, скажите на милость, он запропастился? — недоумевал мистер Браун: они обыскали все окрестности и никого не нашли.

— Вряд ли он ушёл далеко, — рассуждала миссис Браун. — Куда уж, с лапами-то над головой.

— Может, он вернулся в свою каюту? — предположил один из стюардов, который помогал в поисках.

Он провёл их по коридору и открыл дверь в самом конце.

— Нет, — сказал он. — Ни единой мышки, не говоря уж о мишке.

— Всё равно, — сказал мистер Браун, — подождём-ка тут немного. Рано или поздно он обязательно появится.

Мистер Браун пытался сохранять жизнерадостный тон, но минута уползала за минутой, и ожидание затягивалось. Даже ему стало не по себе.

— Вы ведь не думаете… — неуверенно сказала миссис Браун через некоторое время. — Ну, то есть… он ведь не мог упасть за борт или что-нибудь в этом роде?

— Если упал, а лапы у него задраны вверх… — подхватила Джуди.

— Плохо вы знаете Паддингтона, — поспешно оборвал их мистер Браун. — Этот если куда и упадёт, то в кадушку с тестом в пекарне. — Он встал и ещё раз посмотрел на часы. — И всё-таки думаю, нам пора действовать. Вот только ума не приложу, с чего начать.

Миссис Бёрд решительно взялась за зонтик.

— Зато я знаю, — сказала она непреклонным голосом. — С капитана.

И с этими словами она зашагала по коридору, оставив остальных волноваться ещё сильнее — если только это было возможно.

Миссис Бёрд подчас бывала очень строга с Паддингтоном, однако, когда речь заходила о его благополучии, она не останавливалась ни перед чем, и, как вскоре стало понятно из суеты по всему теплоходу, она добилась того, чего хотела.

Матросы забегали по всем палубам, где-то глубоко в трюме колокол начал отзванивать тревогу, а вскоре после этого, издав несколько громких гудков, огромный лайнер начал сбавлять скорость.

— Вот это да! — поразился Джонатан, когда с обоих бортов донеслось громкое металлическое звяканье. — Мы, похоже, становимся на якорь!

* * *

Капитан «Карении» поднял голову и посмотрел на стоявшую перед ним компанию.

Дело было на следующее утро, и не только Браунов, но и довольно многих членов команды вызвали в капитанскую каюту, чтобы разобраться, что же такое случилось накануне.

— Говорите, вот этот юный медведь — виновник всех вчерашних неприятностей? — спросил капитан, глядя на Паддингтона.

— Сказать по совести, так никакой его вины в этом нет, — своевременно вступился старший механик. — Если бы они стали кричать «медведь за бортом», а не «человек за бортом», я бы сразу во всём разобрался. Потому что он всё это время был внизу, у меня в мастерской, я разлеплял ему лапы.

— Я вот чего не понимаю, Паддингтон, — вклинился мистер Браун. — Ты действительно сам не мог их разъединить?

— Это специальный клей, которым я приклеивал свою манишку, во всём виноват, мистер Браун, — пояснил Паддингтон. — Просто немного этого клея случайно осталось на лапах.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Марк Антоний (ок. 83–30 годы до н. э.) был римским полководцем и сторонником Юлия Цезаря.

2

Красавчик Браммел — довольно известный персонаж английской истории. Звали его на самом деле Джордж Брайан Браммел, жил он на рубеже XVIII и XIX веков, обожал красиво и модно одеваться и других убеждал, что изысканная одежда уместна не только для женщин, но и для мужчин. Говорят, именно его первым и назвали «денди» — то есть щёголем, модником. С тех пор имя его стало нарицательным, когда речь идёт об изящно одетом мужчине, — ну и конечно, очень многие наряжаются Браммелами на маскарад.