Десять писем к подругам. Рассказы

Майк Логинов

«Десять писем к подругам» – цикл рассказов о любви. Герои – наши современники, обычные жители большого города. Они любят, ревнуют и иногда даже пытаются убить друг друга. Десять любовных историй с неожиданным финалом. Книга содержит нецензурную брань.

Встреча

Посвящается Е. М.

В один из январских дней 2008 года два нестарых ещё мужчины шли по Большому Палашевскому переулку к Патриаршим прудам. Одеты оба были в чёрные кашемировые пальто. Один, что повыше, носил кепи. Другой, несмотря на крепкий морозец, шёл с непокрытой головой, и встречные с любопытством разглядывали его красивое восточное лицо — живые тёмные глаза, крупный нос, густые волосы, тронутые сединой, и профессорскую бородку. Был восточный человек коренаст, грузен, но двигался легко, широко размахивая руками с большими, как лопаты, ладонями. Второй господин внешность имел вполне европейскую, был высок, сухопар, носил очки с небольшими прямоугольными стёклами без оправы и руки держал в карманах. Приятели уже дошли до угла Малой Бронной и остановились как будто в нерешительности. Они хорошо выпили и поговорили, но теперь все темы были исчерпаны, и пришло время расставаться…

— Слушай, Борис, забыл тебе рассказать! — воскликнул вдруг восточный человек и хлопнул приятеля по плечу.

— Что такое?

— Знаешь, с кем я недавно задружился в «Одноклассниках»?

— Ну, и с кем же?

— Ни за что не догадаешься!

— Ладно, Рашид, говори уже!

— С Бортниковой! Ритой Бортниковой! Помнишь её?

Тень пробежала по лицу Бориса.

— Бортникову? — Борис постарался, чтобы голос его звучал равнодушно.

— Ну, да! Такая брюнетка невысокого роста… Она училась на экономическом факультете. Слегка замороженная. Царевна-несмеяна. Ты ведь, кажется, был в неё влюблён?

— Да, было дело, — как будто неохотно согласился Борис. — В неё многие были влюблены.

— Но только не я! Она была не в моем вкусе.

— Вот как?

— Я предпочитал светленьких. Кстати, у этой Риты подруга была — блондинка. Они все время ходили вместе… Её Людой звали, вот только фамилию не вспомню… Что-то на «о»…

— Остаповская, — сухо сказал Борис. — Люда Остаповская.

— Точно! Остаповская! Её ещё на последнем курсе из института попёрли, Остаповскую эту. Говорили даже, что чуть ли не дело какое-то завели… В общем тёмная была история.

— Да, что-то такое смутно припоминаю.

— А вот мы с этой Людой и некоторыми другими известными тебе персонажами иногда гуляли у Бортниковой на даче на Николиной горе. Когда родителей поблизости не было… Отец у этой Риты был какой-то большой шишкой — то ли военный, то ли кэгэбист, не помню… Суровый такой дядя, я один раз видел его мельком — в кожаном пальто и дорогой меховой шапке. Дома перед ним все по струнке ходили.

— Интересно, я не знал…

— Да! А сразу после института Маргарита наша вдруг пропала с горизонта — ни слуху, ни духу! Помнишь, тогда, после института все ещё как-то поддерживали связь, перезванивались, рассказывали, кто и где. А про неё никто ничего не знал! Как в воду канула!

Борис слушал товарища, не перебивая.

— И тут вдруг этой осенью нашлась бабушкина пропажа! В социальных сетях!

Борис с усмешкой посмотрел на Раша.

— Ты же говорил, что социальные сети — зло…

— Говорил и говорю, — подтвердил Рашид. — Но что делать, если тебе все вокруг только и говорят: «Я напишу тебе в „Одноклассниках“». Пришлось завести аккаунт… Так вот, в ноябре получаю письмо от «rita bortnikova, vienna, ausrtia». Так латиницей и было написано.

— Вена? — воскликнул Борис. — Так она за границей!

— Натюрлих!

— В Австрии?

— Да. Во куда её занесло!

— И что она там делает?

— По-моему, ничего. Мужнина жена.

— Вышла замуж?

— Да.

— За австрийца?

— Ага! Он — то ли скульптор, то ли архитектор. Они познакомились в Москве, а потом поженились и уехали. Это было почти сразу после института, поэтому никто толком и не знал, куда она делась.

— Понятно.

— Но это ещё не все! Накануне Нового года она написала, что будет в Москве, и предложила встретиться… Написала, что остановится на квартире… Какой-то её друг предоставил ей в распоряжение квартиру. И это где-то здесь недалеко, на Патриках. У меня адрес записан…

Рашид остановился и стал рыться в карманах пальто. Борис смотрел на него, не отрываясь. Наконец, приятель выудил из кармана телефон и начал тыкать пальцем в кнопки.

— Я адрес в телефон забил, а то бумажки вечно теряю, — пояснил Рашид. — Ермолаевский переулок, дом 5, квартира 20. Где это?

— Ермолаевский переулок, — повторил вслух Борис. — Это близко, сейчас прямо, а вон там, у светофора, — направо. Ты к ней зайдёшь?

— Не сегодня, — ответил Рашид, пряча телефон обратно в карман. — Как-то неудобно, надо было бы предупредить заранее.

— Ну, что же, увидишь её, передавай привет от Бори Плотникова. Хотя, наверное, она меня не помнит.

— Передам непременно, — пообещал Рашид. — Ты куда теперь?

Борис неопределённо махнул рукой.

— Прогуляюсь до Нового Арбата. В Дом Книги загляну. А потом к сестре зайду ненадолго.

— Ну, будь здоров!

— Давай.

И приятели разошлись. Рашид двинулся налево в сторону большой Бронной, а Борис пошёл прямо по направлению к Спиридоновке. Он быстро миновал замерший пруд, прошёл ещё немного и остановился. Мороз пощипывал уши и щеки. «Ермолаевский переулок, дом 5, квартира 20», — пробормотал он, развернулся и зашагал обратно. «Когда я в первый раз увидел Риту, тоже была зима, зима 1980 года, — думал Борис, шагая по узкому тротуару вдоль вереницы засыпанных снегом автомашин. — Случайно столкнулся с ней в институте. И сначала я увидел не её, а отражение в зеркале. А она увидела в зеркале меня. И мне показалось, что… Что мне показалось? Интерес? Вопрос? Что я такое себе вообразил?»

Мужчина свернул налево, потом направо и спустя пять минут остановился возле серого шестиэтажного дома, построенного, верно, ещё до революции. Но пластиковые оконные переплеты и новенькая парадная дверь говорили о том, что недавно дом пережил ремонт. Старые жильцы, скорее всего, выселены, а квартиры проданы богатым людям. Борис толкнул дверь и вошёл в мягко освещённый подъезд. Справа, за стойкой сидел консьерж — крепкий мужчина средних лет, широкоплечий, коротко стриженый.

— Вы к кому? — строго спросил он.

— Я… э-э-э… в двадцатую квартиру, — ответил Борис, всегда робевший перед полицейскими и швейцарами.

— Ваша фамилия?

— Плотников.

— Минуту.

Страж снял трубку внутреннего телефона и негромко произнёс:

— К вам господин Плотников.

«А что если она не вспомнит фамилию, и меня не пустят? — с тревогой подумал Борис. — Тогда попрошу дать трубку мне!» Но этого не потребовалось. Охранник кивнул Борису:

— Проходите, пожалуйста. Шестой этаж.

— Спасибо.

Плотников пересёк вестибюль, поднялся по короткой, в три ступеньки, лестнице к лифту и уже было поднял руку, чтобы нажать на кнопку, как вдруг у него натурально задрожали коленки. «Вот сейчас увижу её, — подумал он, — столько лет ждал, пытался представить, как это будет… И вот сейчас. Нет, мне нужно ещё несколько минут, мне нужно приготовиться». И Борис стал медленно подниматься вверх по лестнице.

«Господи, как я был влюблён в неё! Почему? — думал он, одолевая ступеньки. — Почему она? Что в ней было такого? Как мы выбираем? Не знаю. До сих пор не могу ответить… Просто влюбился. Без памяти. Задыхался, если несколько дней не видел её…»

Вверх, вверх. Ещё один пролёт.

«Лестница — мрамор? Или гранит? Перила из какого-то хорошего дерева… Да, так, значит, я увидел её зимой в институте…»

Борис остановился на площадке между этажами. Он слегка запыхался. «Надо отдышаться, — подумал он и расстегнул пальто. — А что если муж сейчас здесь, с ней?» Он даже удивился, почему эта мысль не пришла ему в голову раньше. Почему-то он был уверен, что Рита дома одна. Хотя с какой стати? Перспектива столкнуться с мужем настолько взволновала и напугала Бориса, что он едва не повернул назад. О чем они будут говорить? «Нет, нельзя уже отступать, — решил он. — Кстати, какой это этаж? Четвёртый?» Борис двинулся дальше, стараясь ступать твёрдо.

Наконец, он добрался до площадки шестого этажа и огляделся. На лестничную клетку выходили четыре двери. Он направился к квартире под номером 20, но прежде чем успел позвонить, дверь распахнулась. На пороге стояла женщина, одетая в свободные синие брюки, белую блузку и короткую бархатную курточку, тоже синюю. Ростом женщина была чуть выше среднего, хорошо сложенная, с гибкой талией и тонкими щиколотками. Густые чёрные волосы до плеч… «Наверное, она их все же подкрашивает, — машинально подумал Борис, — не может быть, чтоб ни единого седого волоса». Лицо у женщины было чистое и гладкое, без морщин. Но если его и касался скальпель пластического хирурга, то очень деликатно. Немного впалые щеки, тонкие губы, прямой нос и чуть раскосые карие глаза. «В сущности, она мало изменилась», — решил про себя Борис.

— Я уже стала волноваться, — с улыбкой сказала Рита, — решила, что ты испугался и не поднимешься.

«Почти так и было», — подумал Борис, а вслух сказал:

— Я шёл пешком…

— Ого! На шестой этаж? Да ты физкультурник! Я на такое не способна. Но что же ты стоишь? Заходи!

Она отступила, пропуская гостя. Мужчина вошёл и очутились в просторной прихожей, из которой вглубь квартиры вёл широкий коридор.

— Сколько же лет мы не виделись? — спросила Рита, разглядывая гостя.

— Много.

— Раздевайся, — сказала Рита и отодвинула зеркальную панель, за которой обнаружился стенной шкаф, примерно наполовину заполненный шубами и прочей верхней одеждой.

Борис снял пальто и аккуратно повесил его на плечики.

— Какой ты нарядный! — воскликнула женщина.

На Борисе был дорогой тёмный костюм, белоснежная сорочка и шелковый галстук винного цвета.

— С утра делаю визиты, — развёл он руками.

— Ну, проходи же, проходи, — повторила Рита.

Она пошла по коридору, Борис последовал за ней.

— Это очень большая квартира, — говорила Рита, не оборачиваясь. — Я до сих пор точно не знаю, сколько в ней комнат. Кажется, десять… Некоторые очень маленькие. И всюду какие-то закоулки и закутки. Но мне нравится. Пётр очень мил…

— Пётр? — переспросил Плотников.

— Ну, Петя Козловский. Это его квартира. Ты его не помнишь? Мы учились с ним в одной группе.

— Нет, честно говоря, не помню.

— Смешно, он был таким щуплым мальчиком, а теперь располнел, стал страшно солидным и важным. Он — банкир.

Рита привела Бориса в гостиную. Комната имела форму пятиугольника, в углу напротив входа стоял высокий буфет тёмного дерева. Справа и слева от буфета располагались два одинаковых диванчика, обитых светло-зелёной материей в тонкую золотую полоску. В центре помещались большой круглый стол и шесть мягких стульев.

— Садись, пожалуйста, хочешь чаю?

— Спасибо, нет.

Борис и Рита сели за стол друг напротив друга.

— Может быть, бокал вина?

— Благодарю, не стоит.

Посередине стола стояла высокая хрустальная ваза, в вазе — полтора десятка чайных роз.

— Красивые цветы, — произнёс мужчина. А про себя подумал: «Почему я не принёс ей цветы? Какой я несообразительный! Надо было купить букет… Но все получилось так неожиданно».

— Да, я люблю розы, — ответила Рита.

— А я зачем-то дарил тебе гвоздики…

— Прости?

— Помнишь, в институте я дарил тебе цветы? Всегда гвоздики.

— Да, — Рита задумчиво посмотрела на него. — Это было так давно…

— А помнишь, как я привёз тебе двадцать пять гвоздик из Тбилиси?

— Да-да, — улыбнулась женщина.

— Это было году в 81-м, кажется. На майские праздники я поехал в Тбилиси. И там мне пришла в голову мысль, что я должен привезти тебе цветы. Видимо, это казалось мне очень романтичным. Перед отлётом я отправился на центральный тбилисский рынок. Цветы там были очень дёшевы по сравнению с Москвой, и я купил целую охапку — то ли двадцать пять, то ли тридцать гвоздик, точно уже не помню…

— Я не знала, куда их девать, — засмеялась Рита, — их было ужасно много.

— Выбросить их надо было в помойку, — решительно заявил Борис, — половина завяла по дороге…

— Ну, зачем ты так? Это было действительно романтично.

— Я одного не могу понять, почему я думал, что тебе понравятся гвоздики? Почему просто не спросил, что ты любишь?

— В молодости мы часто совершали ошибки, — задумчиво сказала Рита.

— Как ты живёшь?

— Хорошо.

— Ты работаешь?

— Нет. Моя специальность меня никогда не увлекала. Я и на экономический-то пошла только потому, что отец настоял.

— Не скучно?

— Нет.

— А-а-а… твой муж? Он чем занимается?

— Рихард — архитектор, довольно известный в Австрии, у него своё бюро.

— Твоего мужа зовут Рихард?

— Да, Рихард Зандер.

— А ты, значит, фрау Зандер? — улыбнулся Борис.

— Да.

— Господи, фантастика какая-то! А когда вы поженились?

— В августе 83-го. Буквально через пару месяцев после выпуска.

— И как вы живёте? — спросил Борис.

— Тебе интересует, живём ли мы как муж и жена? — спросила Рита, спокойно глядя Борису прямо в глаза.

— Прости, это действительно прозвучало как-то неделикатно, — смутился Плотников.

— Ничего-ничего, это правильный вопрос, — рассмеялась Рита. — Формально мы не разведены, но живём каждый своей жизнью… У нас хорошие отношения. Я помогаю Рихарду в его делах.

— А у вас есть дети?

— Нет. А у тебя?

— Двое. Дочь и сын.

— Здорово!

— Я тебе не помешал, — вдруг спохватился Борис, — свалился, как снег на голову, без приглашения, без предупреждения…

— Перестань, я рада тебя видеть…

— Я случайно узнал, что ты в Москве…

— От кого?

— От Рашида Самедова.

— От Раша? Он славный. Мы с ним переписываемся в «Одноклассниках».

— Он сказал.

Они помолчали.

— А помнишь, как мы познакомились? — спросил Борис.

— Нет, — честно призналась Рита, — расскажи.

Она сидела, подперев рукой щеку, и с улыбкой смотрела на гостя.

— Нас познакомила эта… твоя подруга… Люда Остаповская… Вы с ней все время были…

— Да, мы… дружили, — подтвердила Рита.

— Так вот, было это весной 81-го, — продолжал Борис, воодушевляясь, — я к тому времени тебя уже заметил и очень хотел познакомиться, но не знал как. Просто взять подойти не решался… А тут случился торжественный вечер какой-то или что-то в этом роде, не помню… Я договорился с кем-то из наших встретиться на станции «Проспект мира». Пришли ребята с вашего факультета, с ними Остаповская, ещё какие-то девушки. И уже все вроде в сборе, а Люда говорит: «Подождите, сейчас ещё один человек подойдёт». И через пять минут появилась ты. И нас познакомили.

— Интересно, — сказал Рита, — вот я этого не помнила, а ты рассказал, и как будто вспомнила. Или это кажется? Ты куришь?

— Нет, — ответил Борис.

— Не возражаешь, если я закурю?

— Пожалуйста.

Рита встала, вышла на минуту из комнаты и вернулась, держа в руках пачку сигарет, зажигалку и тяжёлую хрустальную пепельницу.

— Расскажи ещё что-нибудь, — попросила она.

— Что ж рассказать? У нас не так много общих воспоминаний, — усмехнулся Борис, — гораздо меньше, чем мне хотелось бы, но я постараюсь… После того, как нас познакомили, я стал караулить тебя возле института. Как будто случайно встречал в холле, в гардеробе, на улице после занятий. Я знал наизусть твоё расписание, все рассчитывал по минутам. Иногда мы просто здоровались, перебрасывались несколькими фразами, а иногда — когда ты была одна — я увязывался за тобой и провожал до метро…

Рита вдруг рассмеялась.

— А я не верила, — сказала она, разглядывая Бориса сквозь облако табачного дыма.

— Не верила? Чему?

— Ну, тому, что ты меня специально поджидаешь… Люда мне все говорила: гляди, вон опять твой Плотников тебя караулит. А я ей — брось трепаться, стоит просто человек, случайно… А, оказывается, неслучайно.

— Нет, неслучайно. Остаповская была проницательной девушкой.

— Да, она была проницательной, — согласилась Рита.

— Господи, какой бред! — воскликнул Борис. — Неужели тебе это интересно слушать?

— Интересно, интересно, — Рита затушила сигарету и тут же закурила новую. — Продолжай, пожалуйста.

— Да что же продолжать? Продолжать-то почти и нечего. Я был влюблён, меня просто распирало. Решил объясниться…

Рита молча курила.

«Неужели она и этого не помнит?» — с тоской подумал Борис.

— Это произошло 9 февраля 1982 года.

— Как ты так точно помнишь? — удивилась Рита.

«Потому что мне это дорого…» — хотел сказать Борис. Но вслух произнес:

— 7 февраля было первым учебным днём после зимних каникул. Я хотел увидеть тебя 8-го, но что-то не связалось — я не встретил тебя в институте. И увидел только девятого… А знаешь, что удивительно? Я совсем не волновался. И говорил, не запинаясь. Так бывает, когда у тебя в голове полная ясность, — кто ты и что должен делать. Я очень любил тебя.

— Ты был очень трогательным, — проговорила она.

— Да, трогательным… Видимо, на большее я не мог рассчитывать… Ведь я сразу все понял, понял, что у меня нет шансов, что я тебя не интересую. Но, хотя ты не дала мне никакой надежды, я чувствовал себя победителем…

«Прямо, как сейчас», — подумал про себя Борис

Рита улыбнулась и затушила сигарету.

— А знаешь, я благодарен тебе — сказал Борис.

— За что?

— За все. За то, я чувствовал к тебе…

Рита промолчала.

— Ты знаешь, я хочу тебя кое о чём спросить, — произнёс Борис неуверенно.

— Конечно, — ответила Рита, улыбаясь.

— Это странное воспоминание, не до конца мне понятное… Объясни мне его, если сможешь.

— Я попробую.

— Это было то ли в конце февраля, то ли в начале марта 1983 года. В тот день все развивалось по уже известному сценарию. Я приехал в институт, чтобы увидеть тебя…

Борис прикрыл глаза и вспомнил тот день удивительно ярко. Низкое серое небо и влажный западный ветер, в котором чувствовался — Борис был готов в этом поклясться! — запах моря.

— Я приехал, и вот удача — встретил тебя. Ты как раз выходила из дверей. Одна! Но кто-то из знакомых задержал меня… Короче, заминка. Ты вышла на улицу. «Ничего страшного, — подумал я, — сейчас догоню её, маршрут известен, далеко не уйдёт, раз-два, три прыжка…» Вылетаю на улицу, а тебя нет! Исчезла. Как сквозь землю провалилась. Растворилась в воздухе. Я в панике бросился вперёд, высматривал тебя в толпе. Нету! Добежал почти до самого метро. Нет тебя! Затормозил и бросился обратно. Может быть, ты заглянула куда-нибудь по дороге, может, я нечаянно обогнал тебя, и сейчас мы столкнёмся нос к носу? Чёрта с два! Я метался, как раненый лев. Пробежал половину пути до института и снова вернулся к метро, зашёл в вестибюль, к турникетам. Все тщетно. В полном отчаянии выскочил на улицу и остановился, не зная, что делать дальше. Так бездарно упустить тебя! И тут вижу, к метро идёт… твоя подруга Люда Остаповская. «Привет! — сказала она мне. — Что это ты? Тут люди входят, а ты выходишь — заблудился?» Я спросил, не видела ли она тебя? Она ответила, что ты, наверное, уже уехала… И тут вдруг я увидел, как кто-то бежит к метро от подземного перехода. Чешет на всех парах, одной рукой придерживая сумку, а другой сползающую с головы шерстяную шапку. Это была ты! Я не знаю, куда ты так спешила, но на одну секунду, на одно мгновение я представил… я подумал, что ты бежишь ко мне. Я был так счастлив!

Рита внимательно слушала рассказ Бориса, но выражение лица ее чуть заметно изменилось, стало как будто более напряжённым.

— И что же было дальше? — спросила она.

— Да ничего в общем-то… Ты подбежала, раскрасневшаяся и запыхавшаяся. Мы поздоровалась. Ты посмотрела на нас с Остаповской и спросила: «Ну, чего стоим? Кого ждём?» И мы с Людой хором ответили: «Тебя!» А ты сказала: «Меня? Ну, раз меня, тогда пошли». И мы втроём двинулись к метро. Вот собственно и всё…

— Так в чем вопрос? — задумчиво проговорила Рита.

— Скажи, куда ты бежала?

Несколько секунд Рита молчала, и Борису показалось, что она как будто колебалась.

— Извини, Борис, я не помню, — сказала, наконец, Рита. — Это было так давно.

Мужчине пришлось приложить усилие для того, чтобы скрыть разочарование.

— Конечно, это было очень давно, — сказал он. — Извини, Рита, я, наверное, замучил тебя своими юношескими воспоминаниями.

— Ну, что ты!

Борис поднялся, Рита тоже встала.

— Уже уходишь? — спросила она.

— Да. Пожалуй, мне пора. Я был очень рад тебя видеть.

— Я тоже была очень рада тебя видеть.

Борис направился в прихожую, Рита последовала за ним.

— Можно я напишу тебе в «Одноклассниках»? — спросил Борис, уже стоя в дверях.

— Напиши, но я, кстати, собираюсь перейти в «Фейсбук».

— Почему?

— В «Одноклассниках» меня в последнее время одолевают какие-то странные личности.

— Ну, странные личности достанут тебя и на «Фейсбуке». Так зафрендимся? Господи, слово-то какое выдумали!

— Зафрендимся.

Борис шагнул за порог.

— До свидания, Рита.

— До свидания, Борис.

Когда Плотников ушёл, Рита немного постояла в прихожей, потом направилась в кухню, достала из шкафа початую бутылку красного вина и налила себе немного. Держа в руке бокал, женщина вернулась в гостиную и остановилась у окна. На улице быстро темнело. Рита несколько минут смотрела, как дворники лопатами сгребали снег на тротуарах. В доме напротив зажглись окна. Она выпила вина и окинула взглядом комнату, не зная, чем заняться. И в этот момент услышала, как щёлкнул замок, и хлопнула входная дверь. Через мгновение в комнату вошла молодая женщина с длинными светлыми волосами, на которых таял снег. Она подошла к Рите и обняла её.

— Привет, Лия, — сказала Рита. — Как ты покаталась?

— Чудесно! — ответила девушка, отстраняясь.

— Не замёрзла?

— Немного.

— Хочешь чаю?

— Хочу… Стой! Давай лучше сварим глинтвейн!

— Хороший план!

Рита и Лия направились на кухню. Лия достала ещё одну бутылку вина, а Рита отыскала на полке пакетики с корицей и гвоздикой.

— Как ты провела время? — спросила Лия, наливая вино в кастрюльку.

— У меня был гость, — сказала Рита.

— Вот оно что! Ты тут времени даром не теряла! Что за гость?

— Один парень, с которым мы когда-то учились в институте… Хотя какой он теперь парень! Взрослый, солидный мужчина. Выглядит, кстати, неплохо, только полысел.

— О чем вы говорили?

— Ну, о чем могут говорить люди, которые не виделись много лет? Вспоминали былое. Борис… его зовут Борис… был влюблён в меня. Вспоминал, как ухаживал, как объяснился…

— Очень романтично!

— Интересно, что он помнит многие вещи, о которых я забыла…

— Потому что это ему дорого, — сказал Лия, доставая стаканы, — а что помнишь ты?

Рита прикрыла глаза и вспомнила тот день удивительно ярко. Низкое серое небо и влажный западный ветер, в котором чувствовался — Рита была готова в этом поклясться! — запах моря.

— Это было очень давно, Лия, наверное, в марте 1983 года. Я тогда училась на последнем курсе, и у меня была подруга — Люда Остаповская…

— Просто подруга или… — уточнила Лия.

— Или, — ответила Рита. — Люда была моей первой… Я ведь сначала не понимала… В старших классах все девочки вокруг меня влюблялись в мальчиков, с кем-то встречались, а меня это совершенно не интересовало. Хотя ребята из класса пытались за мной ухаживать… Многие считали меня гордячкой, «снежной королевой», я огорчалась, но ничего не могла с собой поделать. А когда поступила в институт, встретила Люду… У нас было много хорошего, но почему-то я запомнила именно тот день… Может быть, потому что это был один из последних счастливых дней…

Лия поставила кастрюльку с глинтвейном на маленький огонь, потом села верхом на стул и положила голову на сложенные руки.

— Расскажи, — попросила она.

— В тот день я пришла в институт… Я надеялась, что увижу Люду… Она уезжала на несколько дней в Пензу к родственникам и должна была вернуться… Я очень по ней скучала. Но на занятиях Людки не было. Я не понимала, почему… В тот день ей обязательно надо было быть, у неё подходил последний-распоследний срок сдачи какого-то реферата по денежному обращению и кредиту… Я тревожилась, злилась, опять тревожилась… Потом оказалось, что просто не было билетов на поезд, который приходил рано утром. Она приехала позже, на лекции не пошла, а отправилась прямиком на кафедру к своему преподу сдавать… Одним словом мы разминулись. Я вышла из института на улицу и у дверей встретила мальчика Борю Плотникова, того самого, который приходил ко мне сегодня. Он мне — привет, я ему — привет. Он прошёл внутрь, а я вся такая в миноре двинула в сторону проспекта Мира… Домой я могла ехать двумя путями — на метро до Белорусской или на трамвае через Новослободскую. Я подумала-подумала и решила, что поеду на трамвае. Села в вагон, и трам потащился по проспекту, застревая на каждом светофоре. Я уткнулась носом в стекло и стала смотреть на противоположную сторону проспекта. А там происходили какие-то странные события. Сначала Боря Плотников широким шагом королевского скорохода проследовал в направлении станции метро «Проспект Мира». Спустя несколько минут он пробежал обратно. Потом опять к метро. «Что он бегает туда-сюда?» — подумала я, и мне стало смешно. Но тут я увидела, что метрах в пятидесяти за Плотниковым вышагивает по тротуару подруга дней моих суровых — Людмила Николаевна Остаповская собственной персоной в шапке с помпоном. «Ах, ты, зараза! — чуть не закричала я. — Чтоб тебя!» Быстро рассчитав в уме скорость движения трамвая, силу ветра и атмосферное давление, я поняла, что если выскочу на ближайшей остановке и побегу по подземному переходу быстро-пребыстро, то, возможно, догоню её до того, как она нырнёт в метро. Сказано — сделано. Я спрыгнула с задней площадки, оттолкнув какую-то тётеньку и на всех парах понеслась к метро. К счастью, Люда и Боря как раз стояли возле входа на станцию и обсуждали, где меня искать. И тут я появляюсь вся растрёпанная! Людка смеялась, у Плотникова вид был совершенно ошалевший… А я… Я была так счастлива!

— А что было дальше? — спросила Лия.

— Да собственно ничего. Мы все вместе пошли в метро…

— А почему вы потом расстались?

— Ну, тогда однополые союзы были в этой стране не в чести.

— В этой стране они и сейчас не в чести, — рассудительно заметила Лия.

— Н-да… — усмехнулась Рита. — Это была тяжёлая история… Нас застукали. Поймали на месте преступления.

— Кто?

— Мой отец. В конце апреля, перед майскими праздниками, мы с Людой поехали к нам на дачу. Мои родители должны были приехать утром, но почему-то явились поздно вечером. Мы не слышали, как они вошли…

Рита вытащила из пачки сигарету, помяла ее в пальцах…

— Мой отец был сложным человеком. Тяжёлым. Властным. Подозрительным. Настоящим кэгэбистом… А ещё он был человеком правил. Его мир был прост и понятен. Да — это да, нет — это нет, белое — это белое, чёрное — это чёрное. Без оттенков. Коммунизм — светлое будущее человечества. Есть враги — внутренние и внешние, и с ними надо жёстко бороться. Учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Ленин и сейчас живее всех живых. Сталин допускал ошибки, но при нем страна добилась больших успехов. Каждый человек должен быть сознательным и дисциплинированным. Постель всегда должна быть застелена. На письменном столе всегда должен быть порядок. Девочки должны носить юбки, а мальчики брюки. Мужчина должен жениться один раз и на всю жизнь, а девушка — выходить замуж девственницей… Эти правила были вечными и неизменными, и все должны были им следовать. Понимаешь?

Лия молча кивнула.

— Когда я подросла, я иногда пыталась представить, как они с мамой меня зачали, — усмехнулась Рита. — Думаю, отец признавал только миссионерскую позу и никогда не занимался любовью при свете… И вот дочь такого человека в какой-то момент своей жизни поняла, что её больше интересуют девочки, а не мальчики. Представляешь, что я чувствовала?

Лия слушала.

— Это был полет над пропастью. Я чувствовала себя шпионом, врагом в собственной семье. И разоблачение было неизбежно. Ведь я знала от отца, что врагов всегда разоблачают…

— Был скандал?

— Это слово даже близко не передаёт того, что случилось… Людка почти голая выпрыгнула в окно…

На Ритином лице мелькнула тень улыбки.

— А меня отец чуть не убил… Серьёзно. Думаю, если бы у него было при себе оружие, точно застрелил бы. Он орал, грозил, что запрёт меня, насильно выдаст замуж, требовал назвать имена…

— Имена?

— Да, имена. В его мозгу, видимо, сразу возник какой-то заговор, какая-то тайная секта сексуальных извращенцев…

— И ты выдала имена, пароли, явки? — улыбнулась Лия.

— Не надо шутить над этим, — серьёзно ответила Рита. — Я была напугана, подавлена… Я сгорала от стыда… Да, я назвала имя Люды… Я же не предполагала, что так все получится… Да и мама её знала, скрыть бы все равно не удалось.

— И что было дальше?

— Отец пошумел, а потом вроде притих. И я даже стала в глубине души надеяться, что пронесёт… Но напрасно. В голове моего отца быстро сложилась чёткая и ясная схема: подлая извращенка сбила с пути его дочурку и должна быть наказана. А дальше все было делом техники. Отец был большим человеком, очень влиятельным… Люду исключили из комсомола за аморальное поведение и выкинули из института, не дали защитить диплом…

— А ты? — спросила Лия.

— А что я? — Рита грустно улыбнулась. — Когда все это случилось, я по-настоящему испугалась. Поняла, что отец ни перед чем не остановится, что он может выполнить свою угрозу и насильно женить меня на каком-нибудь лейтенанте, восходящей звезде госбезопасности… А тут подвернулся Рихард. Мы встретились в Москве на архитектурной выставке. Он был таким умным, таким милым, так галантно ухаживал за мной. И я решила: надо бежать! Пусть так. А кроме того, выйти замуж за капиталистического иностранца — это был последний привет дорогому папе. Правда, я до последнего момента боялась, что отец помешает мне осуществить мой план и что меня похитит из-под венца спецназ. Но все обошлось. Папа даже поздравил меня. По телефону. Ведь брак с мужчиной и штамп в паспорте — это по правилам, правда?

— А что стало с Людой?

— Не знаю, — сказала Рита. — не знаю, что с ней стало.

— Ты не искала её?

— Первые годы, когда мы жили в Австрии, нет… А потом… Потом я пыталась навести справки, узнать что-то через общих знакомых… Но никто ничего не мог мне сказать.

— Как думаешь, она жива?

— Надеюсь…

Лия встала и сняла с огня кастрюльку с глинтвейном. Потом подошла к Рите и села на пол рядом с ней.

— Тебе грустно? — спросила она.

— Немного.

— Не грусти! Я буду тебя утешать.

— Ещё один хороший план!

Спустя два часа две женщины лежали в постели, крепко обнявшись. Лия задрёмывала, а Рите не спалось. Ей хотелось курить, но было лень вставать. «Интересно, который час?» — подумала она. Потянулась за часами, лежавшими на тумбочке, но нечаянно задела книгу, которая с шумом упала на пол. Лия вздрогнула.

— Прости, девочка, я не хотела тебя будить, — сказала Рита, целуя Лию в лоб.

— Что ты там крушишь? — сонно спросила девушка.

— Ничего. Книжку твою уронила. Спи, любимая. Спи спокойно!

Лия затихла, а Рита ещё некоторое время лежала, глядя в потолок. Потом сон одолел и её. И во сне она снова видела тот давний февральский день, когда ей было двадцать лет. Низкое серое небо и влажный западный ветер, в котором чувствовался запах моря. Только вокруг были не дома и не улицы, а заснеженные поля и голые деревья. Рита стояла на крутом берегу, а внизу быстро бежала тёмная, не замерзавшая даже в самые сильные морозы, речка. Та самая речка в Красновидово, где у Бортниковых когда-то была дача. Рядом с Ритой были какие-то люди, среди которых она узнала Борю Плотникова, Раша и ещё кого-то из своих однокурсников. А по другому берегу шла Люда Остаповская. Рита стала махать ей рукой, и та махнула в ответ — мол, иди за мной. И Рита пошла, стараясь не отставать. Она знала, что если поторопится, то обязательно догонит Люду. И все будут счастливы.

Февраль 2016 года