Кочевники поневоле

Майк Гелприн, 2023

Мир планеты Терра, которую большинство её обитателей считают нашей Землёй, устроен так, что люди, любой и каждый, вынуждены перемещаться по единственному, тянущемуся вдоль тропика материку, за год возвращаясь в исходную точку.Власть имущие живут в вечном июле, в июне и августе их охраняет армия, прочие же граждане Терры – в зиме, осени и весне. У каждого месяца свои интересы, зачастую противоречащие интересам соседей и интересам обосновавшейся в лете правящей верхушки. Это приводит к войнам между месяцами, разгоревшимся в результате в тотальную войну.В романе пять главных героев, живущих в пяти разных месяцах, среди них нет «хороших» и «плохих», они все разные, и их судьбы по ходу разгоревшейся на планете войны причудливо переплетаются.В итоге каждому из пятерых предстоит сделать нелёгкий, иногда трагический выбор.

7. Декабрь. Курт

Снег укутал землю декабря плотным и тяжёлым белёсым покрывалом. Именно белёсым, не белым — в тусклом свете Нце мир потерял яркость цветов и красок, нахмурился, посуровел, стал угрюмым и мрачным. Сол навсегда скрылся за горизонтом, теперь с закатом Нце наступала полная темнота и тянулась она ровно половину суток — до следующего восхода.

Выбравшись из шатра затемно, Курт Федотов сбросил меховую парку, скинул вслед за ней рубаху и нещадно растёрся снегом. Натянул рукавицы, отодрал от наста примёрзшую к нему за ночь пару беговых лыж, повозился, прилаживая крепления, и, как был, по пояс голый, рванул от шатра на юго-восток. С полчаса он, яростно отталкиваясь от снега заострёнными на концах лыжными палками, безостановочно гнал вокруг лагеря по мёрзлой скрипучей лыжне. Затем махом свернул и ещё минут двадцать, не давая себе роздыха, шёл по целине. Вновь вымахнул на лыжню и, пройдя с полмили, повернул к лагерю.

Снежана к возвращению мужа успела вскипятить клюквенный чай и разогреть на костре оставшуюся со вчерашнего зайчатину. Расправлялись с ней втроём — к завтраку подоспел одетый по-походному Медведь. Чай пили уже впопыхах, под ворчание Медведя о том, что в молодые годы следует быть порасторопнее. Затем Курт навьючил на плечи тяжеленный рюкзак со снастями, Снежана упаковала в свой жестянки с наживкой, и все трое, надев лыжи, двинулись на север, к океану.

Центр лагеря пересекли, когда серебряный обод Нце едва появился над лесом. Отсюда и окрест концентрическими кругами расходились островерхие шатры декабря, его первого, боевого кочевья. Было их несколько сотен, больших, семейных, и малых, холостяцких и вдовых. Кочевье просыпалось. Над шатрами уже вились дымки. Мужчины, щурясь спросонья, выбирались из жилищ наружу, за руку здоровались с соседями, кряхтя и ухая, умывались в снегу. С десяток девушек и молодых женщин, сгрузив в сани жестяные вёдра, собирались на дойку. Молоко трирогов было густое, жирное, с него сцеживали сливки, сбивали сметану. Добавляя закваску, превращали в простоквашу, ряженку и варенец.

Курт оглядывался. Он ещё не привык к виду декабрьского кочевья. Женщины, занятые хозяйством, мужчины-охотники, дети, бегающие с визгом между шатрами. Так же, как в октябре. И не так. Октябрьские кибитки были добротными и нарядными. Декабрьские жилища казались ветхими, на шатрах виднелись швы и заплаты. Утварь была по большей части не июльской, а самодельной — из дерева, бересты, кости. Игрушек у декабрьских детей Курт не заметил, да и самих детей было мало. А ещё лица. Лица у декабритов были другие.

По словам Медведя, ещё пять лет назад людей в кочевье было в полтора раза больше. Еды хватало, из апреля и октября бесперебойно поступали товары, и можно было, хоть и довольно скудно, но жить. Многое изменилось за последние годы, после того, как июльским указом запретили ярмарки на ноябрьской земле и стали вздувать цены на апрельских торгах. Снизились, а затем почти иссякли поставки лекарств, фруктов и овощей. Вовсе прекратились поставки оружия. В зимние кочевья пришла цинга, вслед за нею пожаловал голод. Стали умирать старики, а дети — рождаться слабыми и хилыми. С каждым годом ситуация становилось всё хуже, а цены на летний товар продолжали неуклонно расти.

— Здорово ночевали, — приветствовал Медведь вооружившегося топором и собирающегося колоть дрова Фрола. — Порыбалить с нами не желаешь? Если соберёшься по-скорому, мы подождём.

— Здравствуй, Медведь, — Фрол заулыбался, перехватил топор левой рукой, а правую протянул для рукопожатия. — И ты, красавица, — подмигнул он Снежане. — Курт, дружище, рад тебя видеть. Как дела?

— Как сашша бела, — по-русски ответил Курт.

Снежана прыснула. Акцент у выучившего десяток расхожих декабрьских фраз Курта был чудовищным.

— Карашо смёца, кто смёца паследный, — укоризненно произнёс Курт.

— «Паследный, наследный», — передразнила Снежана. — Говори лучше по-июльски. Так что насчёт рыбалки, Фрол?

— А пошли, — Фрол с маху воткнул топор в покрытый снежной пылью деревянный чурбак. — Подождите, я мигом.

Конец ознакомительного фрагмента.