Любанька

Магдалина Шасть, 2020

Любанька считает себя некрасивой. Любанька верит только себе. Любанька знает, что любовь – сплошное разводилово. А выпить Любанька любит. Отчего же не выпить? Содержит нецензурную брань.

Ненависть

Вынужденная принять свою старшую дочь в семью, Татьяна впервые за всю короткую Любкину жизнь поговорила с ней по душам. Она долго и эмоционально рассуждала о том, почему девочка не должна вести себя, как мальчик, чем отличается пол привилегированный от пола угнетаемого и почему нужно культивировать в себе коварство и предприимчивость, раз уж не получилось родиться мужиком. В конце концов, мама Таня запуталась и отправила Любаньку спать.

Единственное, что вынесла из увещеваний мамы Люба, это то, что штаны нужно было стащить с обманщика Мишки, а не с себя. Это было бы круче.

Впрочем, городская жизнь немного отличалась от деревенской вседозволенности, и более жесткий контроль со стороны наставников не позволял увлекаться вольностями, поэтому шанс поквитаться с мужским полом за свое оскверненное тело долго Любане не представлялся. Но однажды, когда Любе исполнилось одиннадцать, шестилетняя Надежда привела в квартиру маленького Виталика.

Тощенький и хиленький Виталик стеснительно покосился на смущавшую его рослую девочку с заметными вторичными половыми признаками и потупился.

— Как тебя зовут? — строго спросила Люба пацана тоном прожженной и всезнающей тетки. Тот испуганно икнул.

— Виталик его зовут, — помогла своему дворовому дружку Надька, — Воды хочет попить.

— Воды попить? — голос старшей сестры приобрел металлические нотки, — Бесплатно? Э, брат, нет! Деньги есть? Покажи карманы! Покажи, — Любка сурово нависла над несчастным пацаненком и демонстративно надула давно потерявшей вкус жвачкой пузырь, который с резким щелчком лопнул, — Виталик вздрогнул и попятился назад, к входной двери.

— Нет у меня ничего! — воинственно нахохлился он, уже сто раз пожалев, что поперся в эту злополучную квартиру с красивой и не вызывавшей подозрений Надькой, и уже намереваясь громко расплакаться.

— Да и ладно, — заявила Любовь миролюбиво и оскалилась, явно задумывая что-то более забавное. Не сводя с растерянного пацана нахальных глаз, она вытянула изо рта жвачку грязными руками и снова равнодушно ее зажевала, — Писюлек нам с Надькой покажешь, дам тебе воды.

Надежда возбужденно захихикала, увлеченная запретной идеей, а Виталик, обрадованный тем, что никто не отберет из его кармана вкусную жевательную конфету, заметно расслабился и даже решился предъявить собственные требования.

— Хорошо, покажу, только пусть потом Надька свою покажет, — заявил он решительно, смутно опасаясь получить по шее.

— Не буду я, — стала, было, возражать возмущенная наглостью Виталика Надька, но незаметно подмигнувшая ей сестра остановила ее на полуслове.

— Ладно, покажет, — приняла решение за мелкую Люба, вероломно ухмыляясь. Надежде не оставалось ничего, кроме, как махнуть вьющимися по плечам волосами в знак своего королевского согласия.

Виталик обреченно и задумчиво вздохнул и медленно стащил с себя штанишки вместе с трусиками, стыдливо отвернувшись от любопытно шарящих по его тщедушному телу девичьих глаз.

Любаня, так мучительно долго желавшая снять с какого-нибудь рандомного мальчика трусы, увиденным была откровенно разочарована. Бледная, с мраморным оттенком, кожа на животе, неуклюже обтягивающая выпирающие по бокам подвздошные кости, лишь подчеркивала уродство мальчишеских гениталий. Больше всего отвращения у девочки вызвала перекошенная на один бок мошонка, свисающая некрасивой кожной складкой, а маленький писюн-червячок выглядел настолько смешно и жалко, напоминая фалангу человеческого пальца, по ошибке выросшую между ног, что захотелось зажмурить глаза.

— Все, одевайся! — приказала мальчишке Люба жестко, борясь с неожиданно подступившим приступом тошноты, — Налью тебе воды.

— А Надька?! А Надька?! — заклянчил юный, обманутый коварными девочками, стриптизер, глотая предательски подступившие сопли обиды.

— Обойдешься, — зашипела Любаня сердито.

— Я… я все маме расскажу! — Люба молча развернулась, неторопливо прошла на кухню, всем своим видом выказывая безразличие, налила в стакан холодной воды прямо из-под крана, разрываясь между отвращением и жалостью к мальчишке с его некрасивыми яичками.

— На! — важно протянула Виталику стакан она.

— Да пошли вы! Обе! — взвизгнул униженный пацан, стремительно кинулся к входной двери и отчаянно вцепился в ручку, — Откройте! Откройте! Откройте! — срывающимся голосом запричитал он и разрыдался.

— Только попробуй рассказать. Слышишь, ты? Тебе все равно не поверят! Понял? — пригрозила Любка, бесцеремонно отодвигая дрожащего в истерике Виталика рукой за шкирку и отпирая дверной замок, — Иди отсюда, бессовестный!

— Не, ну, ты видела? — задумчиво обратилась старшая сестра к скромно притихшей младшей, — Как же с таким жить?

— Ага, — откликнулась обескураженная Надька, не совсем понимая, к чему клонит Любаня.

— Как с таким ходить? Как бегать? Мешается же… Фу, — Люба скривила губы в гримасе отвращения, — А если штанами прижмет? Они у них, говорят, еще и болят… если зажать.

— А, угу, — Надежда равнодушно пожала плечами.

— Не, ну как жить? — еще долго не могла успокоиться пытливая Любовь и весь вечер ходила задумчивая и молчаливая, пугая родителей своим отрешенным видом.

После того, как отец попал по пьянке в ДТП, лишился машины и здоровья, Любина мама и вовсе слетела с катушек. Редкие вечера не орали они с отцом на кухне, швыряясь друг в друга тарелками, чашками и кастрюлями, выясняя отношения.

— Я решила поступать, значит поступлю! — закричала Татьяна, решившая, что ей позарез нужно выучиться на юриста, — Надоело прозябать в безденежье! Кто нас будет кормить? Ты что ли?

— Кому ты нужна, корова старая? — язвительно отозвался отец пьяным голосом, — Какой из тебя адвокат? Смешно! Ха-ха!

— Мне всего-то тридцать четыре! Я молодая женщина! — предсказуемо обиделась мама, тщетно пытаясь не расплакаться.

— Я и говорю: старуха!

— Да пошел ты!

— Сама дура, денег не дам, — отрезал грубиян и показал Татьяне кукиш. С чувством собственного достоинства он накинул затертую замшевую куртку на плечи и равнодушно ушел во двор к друзьям, резаться в козла.

В тот вечер мама рыдала особенно громко, разрывая отзывчивое Любкино сердце на части.

— Даже бадик забыл, травмированный! Поскакал, как конь… Молодой. Поняла ты? — обратилась Татьяна к старшей дочери, испуганно выглядывающей из-за угла, и с чувством швырнула кухонное полотенце, которым утиралась, в корзину с грязным бельем, — А я старая…

Мама с новой силой громко и надсадно разревелась, задыхаясь в беспомощной злости.

— Не могу больше! Не хочу больше! Котлеты да стирка, да плита эта засранная! Ничего в жизни не вижу! Ни-че-го!!!

Люба, будучи девочкой деликатной, поспешила ретироваться.

— Я Надьку встречу, — сообщила она маме и, не дожидаясь ответа, побежала одеваться. Несуразное платье в крупный горох делало ее похожей на деревенскую бабищу, но подсказать по стилю было некому. Мать, как и обещала, отдала Надежду в детское модельное агентство, а до старшенькой, страшилки и толстушки, руки так и не доходили.

Когда запахи и звуки уходящего городского лета наполнили легкие грузной девочки тошнотворной тревогой, она не сразу заметила вдалеке свою вечную обидчицу Нинку с кучкой нарядных подружек.

— Опять привяжется, — чуть слышно буркнула Люба себе под нос, запоздало догадавшись, что неприятной встречи уже, увы, не избежать.

— О, Люба, — осклабилась белобрысая и тощая Нинка в высокомерной ухмылке, — Что ни день, на тебе новое платье. Лен, хочешь такое же? Смотри, какое… Колхоз “Светлый путь”.

— Такое платье у нас Тая-полудурка носит, — отозвалась всегда готовая поиздеваться над ущербными Ленка, — Ей мужики платье задирают и в жопу тычут. А Тая довольная.

Девчонки весело заржали, обступив несчастную Любку кружком и, с чувством собственного куриного превосходства, указывая на нее пальцами с разукрашенными ноготочками.

— Люба, хочешь, как Тая? Сейчас мужиков позовем, — съехидничала Нинка и тут же поперхнулась, получив сзади неожиданный пинок. Подоспевшая на помощь сестре, Надюшка смело толкнула зачинщицу конфликта в спину, но почти сразу поплатилась. Долговязая Ленка вцепилась Наде в волосы и с силой дернула дерзкую девчонку в бок, чуть было не уронив на асфальт.

— Урою тебя, сука! — неожиданно взбесилась доселе покорно молчавшая Любовь, увидев, как подкосились маленькие ножки любимой сестренки и сбивая хулиганок с толку.

— Чего? — скривила рожу Ленка и тут же получила от Любы крепким кулаком в живот. Когда от резкой боли обидчица отпустила мелкую и согнулась пополам, Любовь нанесла ей второй удар, коленкой в нос. Мелкие брызги крови мигом запачкали подол злосчастного платья.

— Дура, мы же пошутили! — отступила Нинка испуганно.

— Побежали! — предложила Надюха, шокированная смелостью Любки.

— Только посмей мою сестру обидеть! — авторитетно заявила Любовь бледной, как полотно, Нинке и уверенно добавила, обращаясь к Надежде, — Пойдем, а не побежим!

— Как ты их! Молодец! — восторженно похвалила Любаньку сестра, когда они горделиво вошли в свой подъезд.

— Ты молодец! Без тебя я бы так и стояла, слушала этих овец.

— Мы молодцы! Да! — на том и порешили.

В канун Нового года Любину маму неожиданно увезли на Скорой в больницу. Что такое “внематочная беременность” девочка представляла смутно, но то, что мама снова беременна немного ее пугало. Против второй сестренки возражений быть не могло, а если родится какой-нибудь мальчишка? О чем с ним говорить? Во что играть? А ведь еще и любить его нужно будет!

Благо, папа обмолвился, что ребенка никакого не будет. Видимо, решили сдать в детский дом. Оно и лучше. Некуда к ним с Надюхой третьего селить, самим места не хватает.

В тот день отец отправил дочерей к соседке, смотреть мультфильмы, аргументируя свое решение желанием заняться ремонтом туалетного бачка. Соседская дочка, по совместительству Надькина подружка, уже добрых полчаса увлеченно рассказывала о подаренных родителями на Новый год подарках, непосредственно тыча всякой разной детской хренью прямо Любке в лицо, пока взгляд той вдруг не наткнулся на колоду игральных карт. Точно такую же колоду, только с порнографическими картинками на рубашке, одолженную ей одним хорошим человеком под строжайшую ответственность в глубочайшей тайне, она, по недоразумению оставила дома на столе. Если отец найдет чужое богатство… Даже думать страшно!

Конец ознакомительного фрагмента.