Офицерский клуб. Остросюжетный роман, смесь детектива, приключений и лав-стори

М-Мадера

«Офицерский клуб» – остросюжетное произведение, смесь детектива, приключений и лав-стори. В центре романа – девушка из Болгарии Юлиана. Талантливая танцовщица, она согласилась связать свою судьбу с загадочным господином Барелем по кличке Барон, который предлагает ей работу в его Клубе. Но, сближаясь с ним, Юлька оказывается в капкане, выбраться из которого едва ли возможно. Она вступает в опасную игру. Захватывающий сюжет романа будет держать вас в напряжении от первой до последней страницы.

Очередной день

Сегодняшний день был необычным, каким-то неправильным, не таким как всегда.

Шур, с самого утра был каким-то пришибленным, прятал глаза, и почти не отвечал на повседневные Юлькины колкости. Днем в особняке поднялась суета: долго плакал Павлик, в коридоре на третьем этаже, где находилась Юлькина комната, суетливо бегала охрана и обслуживающий персонал. Но потом — часа в четыре, Юлька услышала, как от особняка отъехали несколько машин. После чего дом затих: ни рычания собак, ни криков охранников — никаких звуков не доносилось до нее, как она ни прислушивалась к тишине открытого окна. Особняк, по-видимому, остался пустым, и ей было тревожно и неуютно под его крышей.

Близился вечер. Юлька стояла возле окна, навалившись на подоконник и уткнувшись лбом в стекло. Правая фрамуга все еще была полностью открыта, и с улицы до девушки долетали прохладные капли осеннего дождя.

Бархатные тяжелые шторы за спиной защищали девушку от промозглого ветра из окна, монотонный стук дождевых капель по карнизу убаюкивал, и приближающаяся ночь показалась бы спокойной и нежной каждому, кто не был Юлькой.

Сквозь морось дождя внизу под окнами можно было увидеть крышу веранды, кольцом опоясывающую особняк, за ней — неширокий длинный зеленый газон и идущую вдоль газона асфальтированную дорожку. За дорожкой начинался лабиринт из плотных зарослей ярко цветущих кустарников, низко подстриженных и ухоженных — своеобразный парк, который протянулся на сотню метров и упирался в забор, за которым начинался лес.

Парадный вход с невысоким каменным крыльцом на две ступеньки находился по другую строну дома. Широкое пространство перед входом было выложено цветной плиткой. В ясные летние дни сюда выносили шезлонги, зонтики, столики с прохладительными напитками и легкими закусками.

Там, все дни напролет, еще совсем недавно Юлька гуляла со своим годовалым малышом; загорала, развалившись на мягких шезлонгах; читала романы, в большом количестве присутствующие в богатой библиотеке особняка, лениво потягивая охлажденный Совиньон, услужливо принесенный одним их охранников. Павлик играл возле нее, иногда смешно лопотал и убегал к клумбам — туда, где широкая плиточная площадка переходила в асфальтовую дорожку, бегущую между низко подстриженными кустарниками с огромными пестрыми клумбами позади них. Когда-то ухоженные, клумбы к концу лета оказались нещадно истреблены малышом, который с удовольствием обдирал их, принося маме цветы в крепко зажатых перепачканных ладошках.

Там, где кончался кустарник, асфальтовая дорожка растворялась в широкой полосе золотого песка пляжа. Это был искусственный пляж. Впрочем, как почти все в этом богатом загородном поместье. И озеро было искусственным. Большое, теплое и немного мутное, оно было вырыто на старых торфяниках и даже в прохладные летние дни, когда Юлька еще имела возможность искупаться, вода в нем была теплой. С правой стороны пляжа над водой нависали деревянные мостки, с которых она любила нырять в воду. Еще правее находился небольшой причал, возле которого покачивались на волнах лодки, небольшая яхта и пара моторок.

Но все это было с парадной стороны особняка. Из окна Юлькиной комнаты можно было разглядеть только коротко подстриженный кустарник, забор и темный лес за ним.

Если ее оставили одну — это полбеды. Выбраться отсюда она сумеет. А если нет? Что еще мог придумать ее муж? В чем ее вина перед ним? Зря она, наверное, не выведала это у Шýра. Впрочем, он бы и не рассказал, безмозглый терминатор-автомат.

Может, не стоило приезжать в Россию? Жила бы себе спокойно в Болгарии у бабушки под крылышком и забот не знала. Нет, захотелось подзаработать денег, и не где-нибудь, а в России. Деньги она, конечно, получила, и немаленькие — ее муж был одним из богатейших людей на Урале, но зачем богатства узнице?

Темнело. А Юлька все еще стояла у окна и задумчиво смотрела сквозь стекло на мокрую асфальтовую дорожку, на слабо блестевшие лужи. Наконец, что-то решив, медленно провела рукой по стеклу, подняла руки вверх, завернула густые длинные волосы в толстый валик, закрепила его широкой заколкой.

Подозрительное затишье особняка настораживало, пугало. Юлька, словно дикий зверь в западне, нутром чувствовала опасность, и ей нужно было понять — какую.

Она взглянула на часы — пять вечера. А из-за дождя и пасмурной погоды казалось, что уже поздний вечер. Прошла через всю комнату к входу, захватив по дороге табурет.

Дверь, как всегда, была заперта на хитроумный замок, который открывался только таким же хитроумным ключом. И Юлька, стараясь обезопасить себя от непрошенного пока посетителя, сунула ножку табурета в ручку, блокируя дверь со стороны комнаты. Затем быстро подошла к стенному шкафу и, не зажигая света — пока хватало уличного, надела плотно облегающие джинсы и тонкий джемпер.

Открыла вторую форточку, привязала ее за ручку к батарее в углу комнаты — чтобы не захлопнулась порывом ветра, пока Юлька путешествует, босиком залезла на подоконник, осторожно протиснулась сквозь прутья решетки. Вылезая из окна, сильно обхватила ногами толстый железный прут и медленными движениями, ловко подтягиваясь на руках, подобралась к крыше. Тело ее, несмотря на то, что она года два толком и не тренировалась, до сих пор сохранило гибкость и ловкость бывшей гимнастки.

Каждый раз, совершая эти вылазки, Юлька опасалась только одного: что охрана раньше положенного часа может спустить во двор собак. Днем собаки сидели на привязи, но по ночам сторожевых псов отпускали, и они, тяжело дыша, наматывали круги вокруг дома, охраняя его обитателей от непрошеных гостей. Правда, раньше девяти псы еще никогда не появлялись — даст бог, и сегодня будет как прежде.

Юля дотянулась руками до металлической крыши. Над фасадом дома имелся сильно загнутый край, направляющий дождевую воду в сточные трубы. И это было вторым подарком судьбы. Юлька зацепилась за этот край и, зависнув над поблескивающей от дождя крышей веранды, осторожно, чтобы рука не сорвалась с мокрого железа, начала передвигаться к следующей оконной нише. Руки немели от напряжения. Крыша слегка потрескивала под тяжестью Юлькиного тела, но железные листы не срывались — приколочены были на совесть. Впрочем, на совесть делалось все, что предназначалось для ее мужа.

Она поглядывала вниз и, когда зависла над небольшим балконом, а ноги достали до его перил, носком слегка оттолкнулась от них, качнулась в сторону стены и отпустила руки. Доли секунды летела по воздуху и четко вписалась в узкое пространство балкона. Присела боком — из-за тесноты балкончика по-другому не получалось, достала под карнизом из щели между кирпичами металлическую пластинку, остаток сломанного столового ножа, всунула в щель форточки. Примерившись, подняла язычок задвижки, чуть приоткрыла наружную створку, также ловко открыла вторую. Распахнула всю форточку, спрятала на прежнее место нож. Подтянулась к форточке, переступая ногами по кирпичной кладке дома, подбросила тело вверх. Втиснулась в узкое пространство, на вытянутых руках опустилась на подоконник и, ухватившись за ручку форточки, в медленном перевороте через голову спустилась на пол. Огляделась. Закрыла форточку: обратный путь будет другим. Быстрыми движениями растерла руки, плечи — дождь, пока она была на улице, успел почти насквозь промочить одежду, и Юльке было холодно.

В комнате было темно, пахло мокрой пылью и сырыми тряпками, развешенными на холодной батарее; справа у стены угадывался мощный пылесос; рядом — из приоткрытого шкафа небрежно торчала пестрая одежда, в которой ходил весь технический персонал особняка в рабочее время; слева были двери в душевую и кладовку. Все было как всегда — здесь хранила свое незамысловатое хозяйство уборщица.

Дверь этой комнатушки запиралась на простой английский замок. На всякий случай Юлька поставила его на предохранитель и тихонько выскользнула в коридор. Пустота. Именно здесь, на третьем этаже, среди служебных помещений и спальных комнат прислуги и охраны, в самом конце коридора, находилась та самая запертая снаружи на два оборота ключа комната, которую десять минут назад покинула Юлька — узница своего собственного особняка.

Коридор был пуст. Двери везде заперты. Не доносилось ни звука. Девушка крадучись прошла по ковровой дорожке и медленно спустилась на второй этаж. И здесь стояло абсолютное затишье. Правда, почти все двери стояли нараспашку. Она заглянула в открытую дверь своих бывших апартаментов. В гостином зале разбросаны вещи и игрушки, как будто люди покидали этот дом в спешке. Беспорядок стоял жуткий: какие-то пустые коробки, пара темного цвета колготок на стульях, возле детской кроватки валяется подушка. Она подергала дверь в кабинет — закрыта на ключ. Выскользнула из апартаментов и пошла по коридору к лестничному пролету. Везде стояла тишина. Казалось, дом вымер.

Тогда она, собравшись с духом, осторожно начала спускаться на первый этаж. В служебном помещении охраны, возле парадного входа, горел свет. В это время суток толку, конечно, от искусственного освещения было мало — на улице все еще было достаточно светло. Но из комнаты доносились голоса.

Юлька постояла, собираясь с духом, крадучись, подошла ближе и тихонько заглянула внутрь. Спиной к входу — лицом к окну, сильно сгорбившись, словно столетний старик, обремененный сроком прожитых лет, сидел Шур и с кем-то разговаривал. Сначала Юлька подумала, что он говорит сам с собой, но услышала, что ему отвечают. На мгновение, чуть выдвинувшись из-за дверного косяка, она быстрым взглядом обежала все пространство небольшой комнаты. Никого кроме Шýра в ней не было. Но зато она увидела, что на столе перед телохранителем стоит телефон, и Шур разговаривает по нему, включив громкую связь. Юлька усмехнулась: самоуверенность сгубила многих. Видимо, Шур совершенно не опасался, что его разговор может быть кем-то услышан.

Окно в комнате было открыто, и шум дождевых капель, усиленный падением на черепичную крышу веранды, заглушал слова его собеседника. И второго голоса Юлька почти не слышала. Тогда она выскочила на веранду и крадучись приблизилась к открытому окну. Каменный пол веранды холодил голые ступни, но Юлька не обращала на это внимание. Она встала возле окна так, чтобы ее не могли заметить из комнаты, но сама она с этого места уже неплохо слышала весь разговор.

Говорил Шур:

— Ребята вернутся утром, часов в восемь, я их дождусь. Все остальные вместе с Павликом час назад уехали в город, скоро будут дома.

Звякнуло стекло. Булькнула жидкость. Похоже, Шур примитивно напивался. С чего бы это?

— То есть, все чисто?.. — спросил телефон голосом Барона.

От неожиданности у Юльки подкосились ноги, и она обессилено навалилась на стену. Значит, не врал тогда ей Шур — во всех ее невзгодах замешан ее собственный муж, которого Юля так и не успела полюбить, но всегда отвечала благодарностью за ту сытую безбедную жизнь, которую он ей дал. Ее муж — владелец нескольких казино, пары банков и дюжины заводов на Среднем и Северном Урале опустился до уровня мстительного шантажиста? Что ему еще от нее нужно?

В комнате повисла тишина. Тяжелые размеренные шаги большого мужчины приблизились к открытому окну. Пахнуло сигаретным дымом. Шур курил.

— Даю тебе на все полчаса. Потом позвонишь, — выдохнул телефон.

— Подожди…, — Шур отошел от окна. — Я не смогу ее просто, как котенка, выбросить в озеро.

Шур говорил, будто оправдываясь, но зло. Телефон молчал.

«В озеро? Как котенка?.. Они что, сошли с ума? Или это не про меня?», — Юлька переступила на холодном полу озябшими ногами. Сердце, словно церковный колокол, отбивало редкие удары и, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Не может быть, чтобы такое произнес ее собственный муж! А его страстная, хоть и недолгая любовь в те несколько месяцев после свадьбы, когда их совместные ночи доставляли ему и Юльке огромное удовольствие?.. Правда, длилось это совсем недолго — ровно до тех пор, пока Барон не узнал, что у них будет ребенок.

— Нашел? — спросил телефон.

Юлька вздрогнула: оказалось, она отвлеклась на воспоминания и упустила часть разговора. Она придвинулась к щели в створке окна. Теперь ей была видна часть освещенной комнаты, стол и, иногда — движущиеся руки Шýра.

Вжикнул, расстегиваясь, замок большой сумки. Шур вытаскивал на стол вино, еще какие-то бутылки, пакеты.

— Можешь на прощанье поразвлечься — уступаю по старой памяти, — телефон нехорошо усмехнулся голосом Юлькиного мужа. — Только недолго… Совиньон не пей — это ее вино, — телефонный голос сделал ударение на слове «ее». — Для тебя там есть коньяк.

По старой памяти? Мерзавцы! Что еще перепадает верной шавке в наследство от хозяина?

Шур, как будто почуяв неладное, поднял голову и посмотрел в сторону окна. Юлька резко отшатнулась, чуть не растянулась на скользком полу, но вовремя уцепилась за шершавую поверхность каменной кладки стены, прижалась к ней. Только бы проклятый телохранитель не выглянул в окно! К счастью, телефон снова ожил и Шур, приподнявшись было на стуле, опустился обратно.

— Снотворное — на полчаса. Ровно в семь тридцать ты должен быть в центре озера. И не опаздывай.

Что ответил Шур, и чем закончился разговор, Юлька слушать не стала. Самое главное она уже знала. Хотелось кричать от ужаса, звать на помощь, но надеяться сейчас можно было только на себя. И время дорого — все решают мгновения. В особняке, кроме них двоих, никого нет, значит, этому мерзавцу никто и помешать не сможет.

Юлька прыжками поднялась на третий этаж, добежала до конца коридора, распахнула окно. Вот она, водосточная труба — справа, чуть за углом. Словно скалолаз, цепляясь за любой выступ и выемку, дотянулась до железной трубы, от нее — до прутьев оконной решетки, протиснулась сквозь них и запрыгнула к себе в комнату. А открытое окно на этаже, как всегда, спишут на персонал — кто-то забыл закрыть и все тут.

Юлька обмотала мокрые волосы полотенцем, чтоб, не дай бог, не накапало на пол, вытерла ноги об угол ковра, прикрыла окно и только тогда прошла к входной двери и вытащила табурет, который блокировал дверь. Затем прошла в ванную и включила горячий душ. Мокрую одежду забросила под кровать. Ее всю трясло от холода и страха, но горячая вода постепенно успокоила тело и привела мысли в порядок.

Слабый металлический щелчок со стороны двери возвестил о приходе гостя, но Юлька даже и не подумала поторопиться вылезать из-под душа. Она налила на волосы душистый бальзам, вспенила его обеими руками и с головой залезла под тугие струи воды. Почти интуитивно почувствовала чье-то присутствие около себя. Она еще поплескалась для видимости, вынырнула из-под душа, отжимая ладонями волосы, и только тогда открыла глаза.

Непромокаемая шторка была сдвинута в сторону. В дверях, небрежно привалившись к стене и откровенно разглядывая Юльку, стоял Шур. Девушка дернулась к висящему на стене полотенцу.

— Кажется, в нашей жизни произошли какие-то передвижки? — осипшим от волнения голосом спросила она. — Раньше я за тобой такой наглости не замечала.

Шур перехватил ее руку, положил себе на плечо, потом, не отпуская ее руки, медленно перетянул Юлькину ладонь себе на грудь. Придвинулся вплотную к девушке. Резко пахнуло коньяком — Шур неплохо подзарядился перед приходом к ней.

Юлька почувствовала, как напряглось под ее ладонью тело мужчины. Шур обнял Юльку. Руки нагло пробежали по ее спине, притормозив ниже талии. Она попыталась высвободиться — не дал. Широко улыбнулся, почти оскалился:

— Не надоела еще жизнь затворницы?

— А кто-то предлагает внести изменения? — удивилась Юлька и попыталась оттолкнуть верзилу.

— Вообще-то, женщины знают много способов освобождения из заточения… — Он многозначительно уставился на девушку, крепче прижимая ее к себе.

— Да ну? И что предлагается мне? — полуприкрыв глаза, она откинулась назад, длинным взглядом пробежала по его мощной фигуре — насколько позволили скудные возможности.

— Ну, например, соблазнение злобного охранника и склонение его на свою сторону.

— Какая лирика, — усмехнулась Юлька, рывком высвободилась из нескромных объятий Шýра. Выпрыгнула из ванной и попыталась прикрыться полотенцем. Шур рывком снял его — полотенце упало к ее ногам.

— Ты не веришь, что это возможно?

— С трудом.

— Но ведь ты даже не пыталась наладить отношения. Хотя я, между прочим, старался.

— С чего вдруг такие перемены? — удивилась Юлька.

— Никаких перемен. Так было всегда, — Шур пожал плечами и снова полез обниматься.

— У тебя классная фигурка, — подхалимски прошептал он, провел руками по ее бедрам, переместился выше, застыл на соблазнительных округлостях. Юлька дернулась. От мужчины знакомо пахнуло дорогим «Картье»: этот мерзавец даже парфюм использовал такой же, каким пользовался Барон. Шавка, копирующая хозяина!

— Да ты просто пьян, — она попыталась скинуть его руки, но он только крепче обнял ее. Жарко задышал в шею. Начал осторожно целовать. Юлька забарахталась в его мощных объятиях. Он тихо рассмеялся. Кажется, его распаляло ее сопротивление.

— Ты вся такая мокрая! Сейчас будем тебя сушить.

Он подхватил Юльку на руки и перенес ее в комнату.

…Девушка сидела посреди аккуратно расправленной кровати. Чертов эстет позаботился об этом заранее: перед тем, как войти к ней в душевую, снял и аккуратно свернул покрывало, отогнул одеяло.

Шур неспешно перебирал ее волосы, целовал каждую прядь и осторожно сушил их феном. Было в этом занятии что-то завораживающе-сексуальное. Юлька невольно поддалась очарованию сидящего рядом мужчины: с внешностью легендарного воина-викинга, немного ласкового, немного грубого — в пропорцию. Вот только как быть с решетками на окне и хитроумным замком на двери?

«И если бы он не был таким мерзавцем, то вполне мог бы мне понравиться», — пронеслось у нее в голове. Она смотрела на него с нескромным любопытством, и до нее не сразу дошло, что Шур что-то спрашивает.

— Я мог бы увезти тебя к себе в Латвию. Там есть свои ребята — помогут, о чем ни попросишь.

Он пытливо смотрел на Юльку, явно ожидая реакции с ее стороны.

— Помогут в чем? — не поняла она.

Он отложил фен.

— Как в чем? Ты что, хочешь вернуться к Барону?

При упоминании этого ненавистного имени ее затрясло, зубы со страха выбили дробь.

— А как же Павлик? — глухо спросила она.

— Сына он тебе просто так не отдаст… Поговорим об этом потом.

Он откинул Юльке за спину высушенную копну волос, потянулся к девушке, захватил губы властным поцелуем, опрокинул ее на постель. Не сразу понял, что Юльку сотрясает крупная дрожь.

— Да ты совсем замерзла!

Попытался обнять ее всю, согреть собственным телом, поцелуями. Не помогало. Юльку, словно в ознобе, продолжало трясти. Только не от холода, а из-за самого примитивного чувства страха. «Поговорим потом!» «Потом» для нее уже не будет, если она не сможет вырваться из этого логова.

Шур приподнялся на локте, посмотрел на трясущуюся девушку, потянул и накинул на нее одеяло.

— Ты знаешь, у нас с тобой есть коньяк.

— Правда? — она попыталась улыбнуться: надо было поддерживать начатую игру.

Он поднялся, прошел к входу, принес к откинутой столешнице бара спортивную сумку и начал выгружать ее содержимое. С размаху вытащил две бутылки: пузатая явно была коньяком, вторая — большая и длинная, понятно, «Совиньоном». Шур тут же попытался спрятать вторую бутылку обратно в сумку, но передумал — повернул ее этикеткой к стене.

— Как насчет ужина в постель? — спросил он.

— Неплохо, но сначала давай выпьем, — предложила она. — Я буду сухое.

Шур вздрогнул, как-то странно посмотрел на нее и вдруг растерялся.

— Может, лучше коньяк? А сухое оставим на потом?

— Я не пью коньяк.

— Самое время отметить им наше перемирие и попробовать начать его пить.

— Нет, не хочу, не настаивай, — откинулась на подушку. Длинно и томно посмотрела на охранника.

Перехватила его затосковавший взгляд, сделала вид, что ничего не заметила.

— Открывашка в баре, вон там, — она помахала в воздухе рукой.

Шур достал из бара бокалы, поставил их на маленький поднос. Обернулся к Юльке.

— Может быть, все-таки коньяк?

— Потом… может быть.

Охранник принялся колдовать с бутылкой. Он уже доставал пробку, когда Юлька, не одеваясь, подошла к нему сзади, обняла.

— Замерзнешь, — он через плечо посмотрел на нее, и она опять увидела его тоскливый взгляд.

— Ты согреешь, — она прижалась к нему всем телом, пробежала по нему руками, подлезла под тонкий свитер, вытянула из джинсов рубашку и замерла руками на груди.

— У тебя великолепная фигура, — копируя подхалимский тон Шура, сказала она.

Он бросил открывашку, повернулся к ней, стянул с себя свитер, сбросил рубаху. От его недавнего самодовольства не осталось и следа.

Медленными ласкающими кругами Юлькины пальцы продвигались вниз, наткнулись на выпуклую неровность под ребрами. Осторожно потрогали ее — похоже на шрам. У ее мужа шрамы тоже присутствовали в большом количестве. Боевое прошлое? Как у ее мужа? Или что-то другое? Хотя, зачем гадать? Шрамы на теле военного — не редкость. А она от кого-то слышала, что они оба: Барель и Шур, когда-то вместе воевали.

— Боевое ранение? — спросила она шепотом.

Он не ответил, замер под ее ласками, приобняв Юльку за попку. Глаза его были полузакрыты, взгляд из-под полуопущенных ресниц — мутный от желания.

— Ты ведь уже согрелась? — он нетерпеливо погладил ее чуть шершавой ладонью, поцеловал в губы быстрым жадным поцелуем. Еще немного, и его будет не удержать.

— Я хочу выпить, — медленно произнесла она, откидывая назад голову.

Теперь, Юлька поняла это интуитивно, игра пошла по ее правилам — женским, и страх постепенно отступал прочь.

— Давай выпьем потом, — голос его был глухим, он терял над собой контроль. Точеное смуглое Юлькино тело сводило его с ума.

Она чуть было не поддалась этому соблазну. А почему бы и нет? Его страсть пьянила ее. Но разум кричал — остановись. Она тряхнула головой, прогоняя слабость.

— Нет, пожалуйста, давай выпьем. Или я одна, если тебе не хочется, — Юлька протянула руку к налитому вину. Шур забрал у нее бокал.

— Ну что ж, пить, так пить, — бодрым голосом сказал он, доливая в бокал вино до краев.

Вот теперь началась игра со смертью, ставкой в которой была ее жизнь.

— Ты не боишься, что сюда могут зайти в самый неподходящий момент? — Юлька улыбнулась и кивнула в сторону двери.

— Да никто… — Шур хотел что-то сказать, но вовремя одумался. Уставился на Юльку.

— Закрой, пожалуйста, дверь на ключ.

Он сразу и не сообразил, механически сделал всего полшага в сторону выхода. Ей хватило этого мгновенья: локтем она осторожно крутанула поднос с бокалами, локтем же остановила, контролируя его перемещение в зеркальной стенке бара. Поднос, сухо вжикнув по лаковой поверхности, развернулся почти на сто восемьдесят градусов. Шур обернулся.

— Я точно помню, что запирал ее.

— Это хорошо, — Юлька улыбнулась, попятилась к кровати, откинулась на спину и, вытянув руку вверх, щелкнула выключателем светильника. Комнату наполнила серая предсумеречная мгла.

— Пусть будет ночь, — тихим шепотом проговорила Юлька.

Уличные фонари сегодня так и не зажгли. Моросящий дождь шуршал по крыше. Полутемная комната съела почти все краски, люди и предметы в ней стали одинакового мрачного серого цвета.

Шур взял бокалы, один протянул Юле, примостился рядом с ней на кровати. Чокнулись. Юлька потянулась к охраннику, и он, обняв девушку другой рукой, прильнул к ее губам. Поцелуй был долгим и страстным, но и этот миг закончился.

— Выпьем, — осипшим голосом попросил Шур, не желая оттягивать долгожданный миг.

Он не заметил подмены, да и не ждал ее: сам наливал спиртное, сам забирал бокалы, — и одним глотком опрокинул в рот горячительную жидкость. Удивленно-непонимающим взглядом уставился на опустошенный фужер в руке. Перевел взгляд на Юльку.

— Мерзавец, — беззлобно, почти ласково, прошептала она и поднесла свой бокал с коньяком к губам. Она еще не успела сделать и глотка, а Шур уже заваливался на бок.

Чудные напитки имеются у ее мужа, но петь ему дифирамбы и даже разбираться — отравлен Шур, или с ним произошло что-то другое, было некогда. Она помнила, что на все про все ей оставалось ровно полчаса. «В семь тридцать на середине озера», — сказал ее муж. Будь по-твоему, любимый, что-нибудь да придумаем!

Юлька быстро оделась — плотная хлопковая футболка с длинным рукавом, спортивные короткие лосины и легкие тенниски. Осторожно вышла из комнаты, в случае опасности каждую секунду готовая ринуться обратно в опостылевшую комнату…

Широкая лестница, ведущая вниз, располагалась точно в центре коридора. Напротив нее — лифт. Возле него, на деревянной панели, горела зеленая кнопка ожидания вызова.

Нет, лифт нам сейчас ни к чему. Юлька им и раньше почти никогда не пользовалась: старой конструкции, он ползал между этажами слишком медленно, поэтому все обитатели особняка предпочитали передвигаться по лестнице собственными силами. Разве что, иногда кастелянша с тяжелыми стопками белья или уборщица с громоздким тяжелым пылесосом поднимались-опускались на лифте.

До первого этажа Юлька добежала без приключений. Осмотрелась. Нет, в особняке — никого: ни людей, ни животных. На улице тоже тишина. Серая мглистая тишина. Дождя уже нет, но небо затянуто серыми тучами, и лунный свет, с трудом пробиваясь сквозь них, весьма скудно освещает территорию особняка.

Обходя нагромождения мокрых кустов, девушка двинулась к берегу озера и вышла к пирсу. Она понимала, что ее бегство из особняка все равно будет обнаружено и, значит, сейчас самое важное — сбить погоню со следа.

Как и в прежние времена, возле пирса стояли две моторные лодки. Прыгнула в первую попавшуюся. Поскользнулась на мокрых досках и чуть не свалилась за борт. Попыталась завести мотор. Дохлый номер! То ли нет бензина, то ли полетел мотор. Аккуратно передвигаясь по мокрым доскам, перебралась во вторую лодку.

Суденышко, тяжело плюхая, словно нагруженное чем-то тяжелым, закачалось на воде. В передней части лодки угадывалось что-то громоздкое, по очертаниям похожее на большой тюк. Следовало бы сбросить все лишнее за борт. Она попыталась быстро его спихнуть — тюк тяжело завалился на бок. Ладно, пусть лежит: уже некогда возиться — поджимает время. Слишком долго она играла с Шýром в страсть.

Где-то вдали над верхушками деревьев послышался стрекочущий звук, и у Юльки тоскливо защемило сердце. Она завела мотор и на малой скорости двинулась к центру озера.

Рев мотора приближался с бешеной скоростью. Над лесом обозначилось большое черное пятно, с каждой секундой растущее в диаметре. Все четче проступали очертания летящего в сторону озера вертолета. Вместе с ним к озеру приближался и овал тусклого света, бегущий сейчас по вершинам деревьев.

До противоположного берега далеко — не успеть. Все равно заметят. Барон сказал, что лодка с Шýром должна быть примерно в это время посреди озера. А может быть, господин Барель решил избавиться и от своего любимого телохранителя, как от ненужного свидетеля? И этот вертолет — по его душу?

Юлька заглушила мотор и заворожено следила за его приближением, не зная, что предпринять. Вот пятно света побежало по озеру, ближе, еще ближе. Она привстала и в тот последний миг, как раз перед тем, как овал света заполз на лодку, какая-то неведомая сила швырнула ее за борт. Она почти выпрыгнула из моторки, неуклюже взмахнула руками и плюхнулась в воду, подняв фонтан брызг. В последний миг сгруппировалась, ушла вглубь озера. Рука некстати запуталась в пучке водорослей, мешая движениям. Юлька сразу и не смогла избавиться от него: долго отпихивала и распутывала его тонкие упругие нити и, только отодрав с руки водоросли, осторожно поплыла к поверхности.

Вода в озере оказалась теплой и мутной. Вообще-то, это было не озеро, а очень большой искусственный водоем в торфяниках, облагороженный у берега возле особняка насыпным галечным дном и золотистым песчаным берегом. По утрам, в купальный сезон, воду возле пляжа чистили, но здесь, в центре озера она казалась грязноватой из-за плавающих в ней темных взвесей торфа.

Юлька скользила под водой с открытыми глазами, пытаясь подплыть как можно ближе к моторке. В кромешной водяной темноте, конечно, разглядеть что-нибудь было невозможно, но Юлька видела пятно света от прожектора вертолета. Вот оно пробежало по воде, и впереди вырисовался черный силуэт моторки. Через секунду яркое пятно быстро убежало влево, но девушка уже успела определиться с направлением.

Пора. Юлька без единого всплеска вынырнула возле лодки, уцепилась за ее днище. Вертолет, на миг зависнув над кромкой леса, пошел на второй круг, к центру озера. И Юлька, набрав в легкие побольше воздуха, поднырнула под лодку, прилепилась к ее днищу всем телом, обхватив его ногами и руками, словно висящий вниз головой ленивец — ствол дерева, замерла.

Только бы сверху ничего не кинули в лодку! И в воду, желательно, тоже… Нет: кажется, обошлось. Рокот мотора, хорошо слышимый даже в воде, удалялся. Вертолет явно разворачивался, ложась на обратный курс.

Юлька еще немного поплавала возле лодки, поджидая, пока вертолет не скроется за верхушками деревьев. Потом, подтянувшись на руках, забралась обратно в моторку и направила ее к противоположному берегу.

С вертолета в этот момент радист отправлял в эфир одну-единственную фразу: «Железка под водой»… Но Юлька, конечно, об этом не знала. Несколько минут спустя она услышала отдаленный гром, но, увлеченная своим бегством, решила, что это — гроза, забыв, что осенью гроз обычно не бывает.

Днище лодки заскрежетало, пропахав под водой толстую корягу. Лодку сильно качнуло. Юлька, не сбавляя скорость, направила моторку прямо на берег, и лодка рывком выпрыгнула на сушу. Травянистая поверхность мгновенно осела, ушла под воду под тяжестью лодки: твердого дна здесь не было — лишь плотный толстый слой дерна плавал на поверхности воды. Однако впереди виднелись кусты и хлипкие деревца, значит, там уже можно будет пройти и человеку. Не мудрствуя лукаво, девушка стянула с себя тенниски, забросила ближе к темнеющим кустам — пусть думают, что она здесь сменила обувь, туда же кинула мокрую футболку и пустой полиэтиленовый пакет, который нашла в моторке. Прошла в конец лодки, медленно спустилась в воду, чтобы не дай бог, не напороться в темноте на какую-нибудь прибрежную корягу и быстро поплыла к противоположному берегу, туда, где стоял красивый особняк ее мужа.