Тайный брак

Лёка Лактысева

Они встретились случайно: боевой маг из Дома Ночи, идущий на верную смерть, и простая горожанка, потерявшая в один день опекуна и крышу над головой. Он решил дать ей защиту своего имени. Она подарила ему прощальную ночь. Оба считали, что больше никогда не встретятся. Однако насмешнице-судьбе было угодно иное. Маг выжил там, где никому не удавалось, и теперь разыскивает свою жену. Что ему нужно? Она предпочла бы этого не знать, но невозможно скрываться вечно от того, кто связал тебя с собой не только именем, но и магией.

8. Анналейса

Эйлерт. Ее мужа зовут Эйлерт Дьярви нэйт Вебранд. Анналейса не разбиралась в родословных магов-аристократов. Полное имя мужа, которое он вдруг выдал ей в порыве отчаянного откровения, ничего ей не сказало. То, что Дьярви ― маг Дома Ночи, она знала и так. Достаточно было посмотреть на его светлые, почти белые волосы и светло-серые глаза.

«Запомни!» ― попросил муж.

Что ж, Лейса запомнила. Положила на отдельную почетную полочку в таинственном хранилище памяти. И тут же отвлеклась. С мужем происходило что-то странное. Он вдруг вцепился в нее, словно тонущий. Придушил в тесном захвате объятий.

А потом, когда начал говорить, точнее даже, приказывать, глядя ей в лицо белым взглядом безумца, чтобы она просила Ночь о счастливом посмертии для него ― вдруг поняла: муж с ней прощается. И не только с ней ― с жизнью. Пытается урвать, украсть, отобрать у времени последние мгновения счастья.

Сердце сжалось болью. Глаза тут же промокли. Лейса села, устроила голову мужа на коленях, прихватила пальцами за волосы, вынуждая лежать тихо. Взялась шептать что-то утешительное, поглаживая взрослого мужчину, как ребенка. Как свою малышку-сестру, когда та болела и плакала, призывая маму, которой почти не знала.

— Спой мне, ― вдруг попросил Эйлерт.

И это тоже было знакомо и привычно. У Мауры была любимая колыбельная ― напевная, протяжная. Лейса сглотнула соленый комок, на миг прижалась губами к покрытому бисеринками пота лбу мужа, выпрямилась и запела, покачивая, баюкая его самого и его отчаяние:

Где ты где, моя сторонушка,

За какою за рекой?

Где ты где, моя ты женушка,

Колокольчик нежный мой…

За рекою да за дальнею,

За широкою рекой

Ждет меня моя любимая,

Ждет давно меня домой…*

Эйлерт смежил веки. Лицо его разгладилось, черты смягчились.

— Голос твой ― как тот колокольчик… нежный… ― пробормотал еле слышно. ― Пой, Лейса. Пой, синеглазка моя. Последняя нечаянная радость…

Больше муж ничего не говорил, а вскоре по его приоткрывшимся губам и ровному дыханию Анналейса поняла, что он заснул. Подтянула к себе пару подушек, пристроила под спину, откинулась, закрыла глаза. Пальцы сами собой продолжали поглаживать и перебирать светлые пяди мужа, словно сплетая из них светлые легкие сны для усталого отчаявшегося мужчины.

А мысли тем временем гуляли на свободе, крутились вокруг событий прошедшего дня, выхватывая из памяти то одну картинку, то другую. Мауре муж Лейсы понравился. Малышка не сводила с него влюбленных глаз и с трудом согласилась пойти спать, не попрощавшись с дядей Дьярви.

Няне Эйлерт понравился намного меньше! Оно и не удивительно: простые люди понимали, что аристократы защищают их своей магией от многих опасностей мира. Это здесь, на северо-западе, было довольно тихо и мирно, пока не появлялись драконы. А на восточные границы королевства то и дело налетали не менее страшные твари с бивнями в руку длиной и острыми копытами. С юга порой приходили, преодолев старые невысокие горы, темнокожие дикари с полосатыми звериными шкурами на плечах, с рогатыми шлемами и отравленными наконечниками копий.

За защиту от всех этих тварей аристократам прощалось многое: и подати, которые порой казались непосильными, и излишние вольности, которые позволяли себе молодые, не нагулявшиеся и не совладавшие еще со своей силой маги. И даже то, что для них, аристократов, свои отдельные законы имелись. Где-то, возможно, более строгие, а где-то ― куда как более свободные!

Вот из-за законов рейва Калвина и хмурилась. Магии-то все равно, кого и с кем браком сочетать, и служители Храмов, согласно королевскому указу, женитьбе аристократов на простолюдинках не препятствовали. А вот сами аристократы мезальянсов не прощали, причем не своим сыновьям, а тем несчастным девицам, кто посмел этих сыновей полюбить. Не окажись она, Анналейса, в безвыходной ситуации ― ни за что не согласилась бы замуж за Эйлерта выйти!

Подумала так ― и тут же упрекнула себя: неблагодарная! Муж уже через пять хвалей отправится в Гнездовье, защищать Шарсол и ее, Анналейсу, от страшного драконьего нашествия! А она тут размышляет, как бы стала жить, если бы он вдруг оттуда вернулся… Пусть бы вернулся ― живой, невредимый! Чтобы провести с ним еще одну такую ночь, как эта. Чтобы видеть, как загорается страстью бледное лицо, как сияют серебром влюбленные глаза!

Анналейса сама не заметила, как тоже задремала, так и не поняв до конца ― чувствует ли она себя уже не девицей, а замужней женщиной? Изменилось ли что-нибудь в ней? Видно, не так много изменилась, если сразу и не почувствовала.

Ближе к утру, едва начало светать, Лейсу разбудил муж. Несколько хвалей сна освежили его, придали новых сил. Он встал, стараясь не шуметь и не тревожить ее, начал быстро одеваться.

— Ты куда так рано? ― потянулась она томно, изгибаясь грудью вперед и прикрывая зевок ладошкой.

Светлые глаза посмотрели на нее строго, почти холодно:

— Нам с рассветом выступать, а мне еще в крепость надо успеть, в казарму.

С Лейсы сонливость тут же слетела, как и не было. Она соскользнула с ложа, подобрала платье, которое удачно повисло, зацепившись за край подоконника, и полностью просохло за ночь. Натянула его поспешно, подошла к мужу, прижалась со спины, чтобы еще раз почувствовать его живое тепло.

Эйлерт замер, не отталкивая, но и не отвечая на ласку. Ей показалась, что она слышит, как скрипят его зубы.

— Не надо, синеглазка, ― попросил муж тихо. ― Мне и без того непросто уходить. Если и ты еще начнешь…

Лейса отступила.

— Завтраком-то накормить тебя позволишь? И с собой в дорогу еды собрать.

— Хорошо, ― он с трудом разжал кулаки, вернулся к сборам. ― Ты спускайся, я догоню. Схожу еще на задний двор, умоюсь под бочкой.

И снова она послушалась без возражений. Было что-то такое в голосе мужа, в его резких движениях и нахмуренных бровях, что спорить не хотелось. Похоже, время нежностей и признаний миновало. Быстро, мимолетно, как небесная зарница. И теперь перед ней был другой мужчина: аристократ, истинный сын Дома Ночи: холодный, непоколебимый.

Подавив рвущийся из груди всхлип, она сбежала по лестнице, метнулась в кухню, завозилась, начала собирать на стол, на ходу смаргивая слезы.

Вместо мужа первой в кухню пришла няня.

— Всполошились уже? ― проворчала, вытирая слезы со щек воспитанницы. ― И глаза уж на мокром месте, а это он еще не ушел!

— А тебе чего не спится? ― в голосе Лейсы смешались раздражение и забота.

— Старческий сон ― чуткий. Как лестница под вашими шагами заскрипела, так и проснулась. Не смотри на меня косо! Не надо вам больше наедине оставаться, только порвете друг другу души еще больше!

Анналейса опустила голову: права няня! Долгие проводы ― лишние слезы. Но как отпустить, как не цепляться за того, кто спас, кто подарил вместо боли ― волшебство единения, кто спал на твоих коленях ― расслабленный, обнаженный, трогательно-беззащитный, будто и не маг вовсе…

— Нянь, что с собой Дьярви положить, чтобы сытно и хранилось подольше?

— Хлеба дадим полбуханки. Колбаски вяленые, яйца сваренные да подкопченные. Много класть не надо: в крепости пайку для отряда уже дня три, как приготовили. У Марты чуть не половину продуктов в лавке скупили!

Марту Анналейса знала: супруга мясника, невысокая и широкая, как бочонок, умела вялить, коптить, тушить и сушить мясо любого вида и сорта лучше всех в Шарсоле.

— Ну, если у Марты… ― протянула задумчиво.

Рейва Калвина махнула на нее рукой:

— Чувствую, не будет от тебя сегодня толку. Лавку даже открывать не станем. Отдохнешь денек, придешь в себя.

Лейса согласилась с облегчением: видеть никого не хотелось. Не было сил поддерживать досужие разговоры, отвечать на расспросы любопытных кумушек, да так, чтобы не сболтнуть лишнего. А еще ― хотелось проводить отряд, постоять у ратуши, взглянуть на мужа еще разок, напоследок, и ему показать: ей, жене, небезразлично, что с ним будет.

Только накрыла на стол и залила кипятком медвяные бодрящие травы, как явился сам предмет ее раздумий. Полностью одетый, только плащ через руку перекинул. Волосы в свободную косу собрал.

— Садись за стол, Дьярви, ― позвала его тут же.

Он покосился на рейву Калвину и требовать, чтобы жена его Эйлертом называла, не стал. Поздоровался со старухой кивком, сел на предложенное место, поднял взгляд на жену:

— А ты что же, синеглазка? Не разделишь со мной завтрак? ― голос его звучал ровно, размеренно, но чуткое ухо Лейсы уловило в нем тоскливые нотки.

Анналейсе снова кусок в горло не лез, как и накануне утром, но она послала мужу тень улыбки, присела на краешек табурета, положила на тарелку ломоть хлеба с маслом и половинку яблока.

— Разделю. Доброго аппетита, муж.

Няню за стол звать не стали: старуха возилась у печи, складывала в простую холщовую сумку пакеты и свертки, флягу глиняную, салфетки…

— Это тебе в дорогу, ― пояснила Лейса на вопросительный взгляд мужа. ― Сам перекусишь на привале, товарищей угостишь.

— Такки. Еще одно напоминание об оставшемся за спиной доме… ― Эйлерт вздохнул.

Взялся за ложку, зачерпнул каши, проглотил, почти не жуя и явно не чувствуя вкуса. Потянулся за кружкой с травяным напитком, и Лейса поняла: ему тоже сейчас любая еда ― поперек горла.

— А ну собрались и съели все! Как дети, право слово! ― няня подошла, встала у стола, уперев кулаки в бока. ― Сидят, смотрят друг на друга щенячьими глазами! А силы где брать будете?! Особливо ты, маг?

Старуха невежливо ткнула Эйлерта пальцем в спину. Он даже сел прямее, приподнял брови, будто не веря, что бесцеремонная простолюдинка такие вольности себе позволяет. Но ложкой заработал быстрее. Наконец, отодвинул в сторону пустую миску.

— Другое дело! ― прогудела рейва Калвина. ― Лейса, сумка на лавке. Прощайтесь, что ли. Я пойду к Мауре, подниму ее. Она тоже с Дьярви проститься захочет.

Няня ушла. Эйлерт снова отпил настоя из трав. Вздохнул мучительно, пересел на лавку позади Анналейсы, схватил ее за пояс:

— Иди сюда!

Она тут же перебралась к нему на колени, приникла к широкой груди, царапаясь щекой о заклепки на плече дублета.

— Значит, не хочешь меня отпускать? ― с непонятным выражением спросил маг.

— Не хочу, ― Лейса заглянула в его глаза. ― Но ты ведь не можешь остаться?..

— Не могу. Прости. Знал бы, что так тяжело будет…

— Жалеешь? ― ей вдруг стало обидно.

— Жалею, но не о том, о чем ты подумала. Мало мне тебя, синеглазка. Так мало! А уйду ― и вовсе ничего не останется. Вот скажи: неужели ты совсем ничего не готовила в дар будущему супругу? Вроде бы я слышал, такое принято… в народе. Мне бы памятную вещичку от тебя…

— Вещичку? ― озадачилась Анналейса. Ей и в голову не приходило, что магу может понадобиться что-то из того, чем простые люди пользуются. У него наверняка и так все самое лучшее! ― Ой, что же это я! Только не знаю, понравится ли…

Анналейса соскользнула с колен мужа, побежала в мастерскую. Открыла один из деревянных ларей, стоящих у стены, достала из него небольшой сверток из дерюжки. Развернула, отбросила мятую ткань на лавку, помчалась обратно к мужу.

— Вот! ― протянула ему странную вещицу из белой глины с глазурованным покрытием.

Выглядело изделие как короткая сужающаяся труба, распиленная вдоль напополам, и скрепленная кожаными шнурками.

— Что это? ― Эйлерт принял незнакомую вещь из рук жены, начал разглядывать. Лицо его выражало полнейшее недоумение.

— Это наручь, но не обычная. Я ее из белой бриальской огнеупорной глины сделала. Ты не думай, она небьющаяся! Булыжником и то не сразу расколешь!

— Наручь, значит.

— Да! Руку натирать не будет, даже если на голое тело наденешь: я изнутри кожаную подкладку сделала, ― продолжала объяснять Лейса, а сама даже вспотела немного: понравится ли мужу-аристократу такой подарок? Примет ли?

Эйлерт протянул наручь обратно Лейсе и попросил прежде, чем у нее успело упасть сердце:

— Покажи, как надевается.

Лейса расцвела:

— Сейчас!

Распустила слегка шнуровку, надвинула доспех на предплечье мужа ― широкой частью к локтю, узкой ― к кисти. Начала затягивать шнурки.

В этот момент явились рейва Калвина и Маура. Девочка выглядела сонной, несмотря на влажные после умывания прядки волос, липнущие ко лбу и щекам.

— Дядя Дьярви! Ты зачем так быстро уезжаешь? ― подошла она к магу, присела рядом с ним на лавку, схватила за локоть свободной руки.

Маг смутился. Видно было, что с детьми он дела иметь не привык, и как общаться с маленькой девочкой ― не представляет.

— Маура! Мы о чем договаривались? ― пришла к нему на выручку няня.

Малышка тут же слезла со скамьи, встала перед Эйлертом, поклонилась чинно, сложив руки перед грудью:

— Желаю вам доброй дороги, нэйт Дьярви, и пусть Столп Ночи укроет вас от драконьего огня, от драконьего крыла и когтя!

— Да услышит тебя Столп Ночи, маленькая рейва, ― Эйлерт склонил голову в ответном поклоне.

— Вот и готово! ― прервала их разговор Анналейса. ― Удобно руке, Дьярви?

Маг поднес руку, закованную в ― смешно сказать! ― глиняные латы, поближе к глазам. Согнул-разогнул кисть, пошевелил пальцами.

— Удобно, ― улыбнулся одобрительно.

Лейса повеселела:

— Будешь носить?

— Буду, иначе для чего просил? ― пообещал Эйлерт и тут же встал. ― Пора мне. Вон уже и первые розовые полосы на небе появились, скоро солнце покажется. Если не приду вовремя ― весь отряд из-за меня задержится, а это неправильно.

— Тогда дай еще минутку, Дьярви! Я верхнее платье накину и хоть из переулка нашего тебя выведу, дальше до ратуши дорога прямая ― не заблудишься.

Муж кивнул:

— Поспеши!

Он не стал говорить синеглазке, что для магов Ночи нет незнакомых путей и нет тайных ходов. Ночь ― она все видит, что от обычного людского взора скрыто.

Лейса задумчивого взгляда мужа не заметила. Взбежала на второй этаж, натянула верхнее платье, накинула плащ, снова бегом по лестнице ― на этот раз вниз.

Эйлерт ждал ее на пороге. С наручью на левой руке, с сумкой, которую для него рейва Калвина собрала ― на правом плече. Завидев ее, подал руку, вывел на крыльцо. Там обернулся, кивнул рейве Калвине и Мауре, которые следом вышли:

— Прощайте.

Больше ничего говорить не стал. Накинул капюшон, скрыв лицо. Развернулся и зашагал к калитке, ведя Анналейсу за руку. Так, держась за руки, они дошли до конца переулка. Там маг остановился, притянул к себе Лейсу.

— Вот и все. Не ходи со мной дальше, синеглазка, не надо. Возвращайся домой, к семье.

Лейса распахнула глаза во всю ширь, приоткрыла губы, пытаясь подобрать слова, чтобы сказать что-то на прощание, но ничего не придумала, кроме как попросить еще раз:

— И ты ― возвращайся!

Эйлерт поморщился, как от боли, но ни благодарить, ни возражать не стал. Просто взял лицо Анналейсы в ладони, прижался на миг к ее губам ― и тут же выпустил, а потом развернулся и зашагал прочь ― быстро, не оглядываясь.

Лейса сжала кулачки. Постояла, глядя мужу вслед и глотая слезы. Потом развернулась и пошла обратно домой. Туда, где ждала ее привычная размеренная жизнь, знакомые люди и повседневные хлопоты. Нащупала на груди амулет, заряженный мужем, сжала его в ладони: вот он, главный подарок, который оставил ей Эйлерт! Независимость! За этот бесценный дар она своему мужу до конца жизни признательна будет!

===================================

*Стихи автора