Незримому Собеседнику

Лёва Зайцев, 2021

Жанр записок у изголовья, интимных литературных дневников стал сегодня редок. Тем ценнее литературный труд Лёвы Зайцева «Незримому Собеседнику», создававшийся долгие годы из сумбурных наблюдений за собой и событиями жизни, обрывков снов, торжественных клятв перед лицом внутренних чудовищ и домашних святых, и тоннельном желании героя разобраться с самим собой средствами поэзии, музыки, литературы. Да, искусство работает и помогает! Готовность быть непохожим, битвы с самим с собой, исследование глубин своей стоической любви всей жизнью, вязью трепетных и честных размышлений – литературный герой автора увековечил свою Музу в жанре любовной рефлексии. Звучание преображающего Голоса, трансформирующей судьбу мелодии, следование за ними в лабиринте своей души – что может быть самоотверженней и романтичнее? Как Голос Любимой – путеводная нить в жизни Влюбленного, так сила Любви безвозвратно меняет жизнь Возлюбленного: запечатленный в литературе, теперь он тем более бессмертен.

Глава вторая

Волны

Часть первая

Гавань

Любовь — это испытание, которое нельзя преодолеть. Однако, преодолев себя, свои слабости в этом испытании, мы преодолеваем сам страх перед неизбежностью.

Приглашение

Мы, родившись, не черствели, а тянулись ко всему, жаль, деталей я не помню, но предположить рискну. Выдохнув: «Прощай, Утроба, сыт гармонией с тобой, а теперь я в новой роли, и неведом мне покой. Я иду как разрушитель сформированных надежд, предвкушений и фантазий, без прикрас и без одежд. Вряд ли плоть моя похожа нежной хрупкостью своей, краснотой тончайшей кожи на палитру ожиданий. Но не важно…» «Ура! Здравствуй. Принимай меня скорей, ты, огромный Незнакомец, что познал наверняка суть родства встреч и прощаний!», — это Миру прокричал. Мир услышал в моем крике что-то, видимо, своё, подмигнул, помыл и взвесил, и запеленал в тепло.

Отдых. Отголоски впечатлений в сон прокрались. Родила Боль в муках радость. Принесла разлука встречу. Из смешения ощущений нить сплеталась Бытия. Я смотрю сейчас туда, в естество преобразования расставания в знакомство. И как будто озарён: боль не только есть в потере, в обретенье тоже боль, в радости и грусти боль, боль в приятии, в отвержении, они вместе боль движения, роста боль. Одного нет без другого, а без боли ничего, всё единой служит цели, всё для блага моего.

Объясниться мне позвольте, как же боль творит нам радость, и оправдана ль вполне эта вольность допущения. Такова наша реальность. Радость — яркое явление, потому наверняка и не чувствуем мы боли, что её нам создала, слившись с тенью тех невидимых потерь, что заботливо открыли для улыбки нашей дверь.

А теряли мы сомненья, недоверчивость свою, и предвзятость, и мечту, что нам большего сулила, для другого берегла, но теперь же отступила, «так и надо» говоря. И само открытие двери есть намеренный разрыв, вычитание прошлых связей. Нарастающий восторг занимает весь простор, прибавляя позитива, не считая в негатив, что утратил в этот миг.

Мы в печали обретаем то, что в радости незримо. Потихоньку угасает, что казалось очень милым, блекнет, и на первый план тянутся вольготно тени, позволяя думать нам, что всё глупо и нелепо, что пропало, не вернешь, что от боли сердце рвется, и замены не найдешь для манящего огня из прекрасного вчера. Встаём задом наперед. Спереди нам греет спину солнца луч, иль луч удачи, мы его не пропускаем, созерцаем свою тень и по-прежнему рыдаем.

А вокруг, обыкновенно, не умея замирать, жизнь меняет мизансцены, предлагая не стоять, повернуться для начала, день ушедший не держать, чем бы ни был он наполнен, обратиться в час текущий, чтобы с ним свой темп сверять. Не спешить сказать, послушать, звуки разные впитать, после, чтоб понять оттенки вдумчиво детали уточнять. Выдохнуть и оглянуться. На рассвете нашей жизни, где сливались ночь и утро в переливах сна на явь, суета и наносное к нам не смели прилипать.

Зарок

Не припомню, когда впервые, но однажды это само собой слетело с губ в строчку «у меня контракт с Богом». Возможно, это случилось на почве воспоминаний о том, как я однажды с Ним поспорил шумно, много наговорил вслух того, о чём и молчать неловко. Я настаивал: «Невозможно! Деньги не сыплются с Неба!». На следующий день мой руководитель и попечитель Валера отвел меня на торговую точку овощной станции нашей академии, и я заработал за день столько, сколько зарабатывал кастеляном в общежитии за месяц.

С тех пор в ситуациях, где трудно предугадать развитие событий, чтобы придать себе смелости, я взял за привычку уговаривать себя «контрактом». Это не касалось больше дел мирских, но всякий раз, когда мне требовался аргумент в защиту работы над очередным проектом книги, «контракт» был самым весомым аргументом.

Я никогда не подразумевал под этим скучную бумагу, на которой мелким шрифтом изложены обязательства сторон, указаны даты и оговорены неустойки на случай невыполнения пунктов договора. Это всегда был зарок того, что я добьюсь поставленной цели. В тот момент мне и награды никакой не надо было, кроме воплощения желания в жизнь. Когда можно увидеть всё то, что так долго варилось внутри и выдохнуть. Слава Богу! И больше не оглядываться назад.

Конец ознакомительного фрагмента.