Валутина гора

Люттоли (Луи Бриньон)

Лишившись отца Анастасия Аврецкая переезжает в имение «Валутина гора», к своему опекуну графу Арсанову. Сын опекуна, ротмистр Пётр Арсанов влюбляется в Анастасию накануне своей свадьбы с Викторией Абашевой, дочерью предводителя Смоленского дворянства. В попытках преодолеть влечение к Анастасии, Пётр Арсанов совершает один дерзкий поступок за другим, бросая вызов отцу и всему дворянству. Он отказывается от своей свадьбы и вынужден драться на дуэли с отцом невесты. Рескриптом Государь-Императора, Пётр лишён всех званий и наград за поведение недостойное русского офицера и отправлен рядовым в пехоту. Начинается война 1812 года. Анастасия находит дневник и узнаёт о любви Петра. С благословения опекуна, Анастасия нарекает себя супругой Петра и одна венчается в церкви.

Глава 7

Гостиная поражала своей роскошью. Она была устроена довольно необычно. Во первых балкон с декоративными перилами который тянулся по всему периметру гостиной вдоль четырёх стен. Под каждой стороной балкона в самой середине стены был устроена ниша. Во всех четырёх нишах стояли железные изваяния рыцарей с мечами. В центре гостиной стояли четыре дивана и дюжина кресел покрытые светлым бархатом. В углах диванов стояли десертные столики. Ещё один длинный стол находился между ними. Отдельно стояли ещё два низеньких диванчика. Чуть поодаль от них стоял рояль. В углу ещё один столик с золоченым покрытием. По обе стороны столика стояли два очень широких кресла с золотистой каймой тянувшейся вдоль инструктированного дерева. Оба прохода в зал состояли из четырёх стеклянных дверей. С потолка, в центр гостиной свисала хрустальная люстра с десятками подсвечников. Отец и сын прошли в угол к позолоченному столику, на своё любимое место. Сразу появилась прислуга. А вслед за ней, на столе появился графин и два бокала.

— С приездом ваше сиятельство! — раздался подобострастный голос слуги. Пётр поблагодарил слугу кивком головы, а вслед за этим самолично разлил вино в бокалы.

— За твой приезд Пётр! За твою супругу и мою дочь! За твою будущую свадьбу! — провозгласил Арсанов старший. Они выпили по глотку вина. Едва отец положил бокал на стол, Пётр снова спросил о том, что его беспокоило.

— Видишь ли, Пётр, — неторопливо начал разговор старший Арсанов, — у меня был друг. Очень близкий друг. Гавриил Аврецкий.

— Достойный человек! — слова Петра Арсанова показали, что он хорошо помнит этого человека.

— Хорошо сказано Пётр. Достойный человек, вне всякого сомнения. Мы с ним дружили более тридцати лет. Так вот, — продолжал рассказывать старший Арсанов, — он недавно скончался. А перед смертью, Гавриил Аврецкий назначил меня опекуном своей дочери Анастасии. Перед своей смертью он прислал мне письмо, в котором умолял позаботиться о своей дочери. У неё есть небольшое состояние, которое досталось ей от матери. Эти деньги позволят ей вести безбедную жизнь, но не смогут обеспечить достойного замужества. Впрочем, это не столь важно. Другое важно. Я видел прежде Анастасию. Разговаривал с ней подолгу. Я знаю, что нрав у неё ангельский. Сердце моё всегда воспринимало её как родную дочь. По этой причине я и принял решение поселить Анастасию в нашем доме. Я ей дал покои твоей покойной матушки. Исключение, которого она достойна. Пусть знает, что здесь она получит столько же любви и заботы, сколько получала в отчем доме. Анастасия сирота. Мать Анастасии умерла гораздо раньше отца. Наш долг Пётр, принять её как самого дорогого гостя. Самого уважаемого и любимого гостя. Надо сделать всё, чтобы она не чувствовала себя чужой в этом доме.

— Конечно отец, — Пётр Арсанов мягко улыбнулся, — ты правильно поступил. Во мне можешь быть уверен. Я приму её как родную сестру. Когда познакомишь меня с твоей гостьей? Честно говоря, мне после твоего рассказа не терпится её увидеть.

— Сегодня вечером увидишь. За ужином, — пообещал старший Арсанов, — кстати, будь ты чуточку проворнее, застал бы Анастасию по дороге. Она приехала немногим раньше тебя.

Старший Арсанов потянулся к графину, иначе бы заметил, что его сын при этих словах внезапно изменился в лице.

— Будем пить только из полных бокалов! — с этими словами старший Арсанов долил в бокалы вино и поставил графин обратно на стол.

— Анастасия! — это слово далось Петру Арсанову с неимоверным трудом, — одна приехала?

— С братом! — коротко ответил ему отец.

Услышав ответ, Пётр Арсанов замолчал. И хотя бледности больше не было, выглядел он подавленным. Глядя мимо отца, он погрузился в размышления. Это была она. Та незнакомка. Не оставалось ни малейших сомнений. Что же ему делать? Что делать? — билась в голове лихорадочная мысль, он не может, не должен с ней встречаться. Иначе один бог знает, что может произойти. Там на дороге…он едва не бросился за ней следом. Лишь сконцентрировав всю свою волю, он смог удержать этот порыв. Эта девушка внушала ему безумные мысли одним своим взглядом.

— Как обстановка в армии? Что слышно о Наполеоне?

Пётр оторвался от мыслей и посмотрел на отца. Ему пришлось некоторое время осмысливать вопрос, прежде чем он понял его.

Нам приказано выдвигаться к Прусской границе, в направлении Вильно. Наполеон стягивает туда войска.

— Значит плохо дело, — констатировал старший Арсанов, — иначе вас бы не отправили. Ваш полк всегда охранял членов семьи его императорского величества. Если отправляют — значит быть войне.

— Скорее всего! — согласился с отцом Пётр Арсанов.

— Тяжко нам придётся, — старший Арсанов расстроился, — сила вон, какая у Наполеона. Всю Европу отвоевал. Тяжко придётся. Ох, тяжко. Да ещё с турками мир не заключили, хоть и закончилась война.

— Даст Бог, справимся. Не впервой защищать родную землю! — Пётр Арсанов выпил глоток вина из бокала, но не положил обратно на стол, а стал покручивать в руках, прислушиваясь к звону хрусталя.

— Дай то бог Пётр. Дай то бог. А лучше всего, чтоб войны не было. Неизвестно выдержит ли Россия такое нашествие. Надобно уговорить, уступить. Война может стать для нас погибелью.

— Наше дело гусарское. Положим жизнь за родину. Иным никогда не думал заниматься. Я солдат отец. Моё дело воевать, а не рассуждать.

— Верно, то оно верно. Но как не рассуждать когда вокруг такое творится. Всё Смоленское дворянство только и говорит что о Наполеоне и о будущей войне.

— Они всегда, о чём ни будь, да говорят, — Пётр легко улыбнулся, — да не всегда по делу. Дай им только волю.

— Тут тебе трудно возразить! — отец улыбнулся вслед за ним. Пётр Арсанов поднялся с места и поставил бокал на стол.

— Я пойду? Устал с дороги. Да и переодеться надо бы.

— Конечно, конечно, — спохватился Арсанов старший, — иди. Да и Кузьма Аркадьевич тебя заждался. Все последние дни только и говорит что о тебе. Всю твою одежду до блеска вычистил. В твоих покоях чистоту навёл. Никого, даже меня туда не впускает.

Попрощавшись с отцом, Пётр Арсанов направился к себе. Кузьма Аркадьевич был при нём с рождения. Он был ему и учителем, и воспитателем и слугой. Он как никто другой знал его. Знал и всей душой любил. Он поднялся на третий этаж, где были расположены его комнаты. Прошёл в левое крыло и открыл знакомую дверь. Идеальный порядок сразу бросался в глаза. Арсанов прошёл к своей кровати и сел на аккуратно заправленную постель. Раздался шорох. Пётр Арсанов поднял голову. На губах у него появилась мягкая улыбка при виде сухопарого старичка с острой бородкой. Старичок опустился перед ним на колени и взялся за сапоги. Раздался ворчливый голос.

— Ну сколько тебя учить можно? Сапоги снимать надо, прежде чем на кровать садиться.

— Кузьма! — Пётр Арсанов наклонился и обнял своего наставника. Тот потянулся к нему, и трижды поцеловав, с глубоким чувством произнёс.

— Приехал наш Пётр!