Прошла любовь, завяли помидоры

Люся Лютикова, 2021

Галину Афонину бросил муж. Во всяком случае, она так считает, потому что супруг испарился из ее жизни. Правда, он иногда появляется в квартире, когда Галины нет дома, и ест бутерброды с колбасой, отрезая её ножом для хлеба. Последнее обстоятельство особенно выводит аккуратную Галину из себя. Достаточная ли это причина, чтобы убить горячо любимого мужа? Валерия Афонина находят мёртвым, и Галину обвиняют в тяжком убийстве. Верная подруга Люся Лютикова отправляется на поиски настоящего преступника, чтобы восторжествовала справедливость…

Глава 8

— Люська, я в больнице, нужна твоя помощь!

Я ещё раз посмотрела на определившийся номер: звонили со стационарного московского телефона. Голос я не узнала, потому что человек шептал в трубку. То ли женский, то ли детский. Если бы не назвали моё имя, я бы вообще решила, что меня разыгрывают.

— Кто это?

— Галя Афонина.

— Галка, что случилось?

— Мне пришлось срочно лечь в больницу, я тут вообще без всего оказалась. Ни прокладок, ни пижамы, ни трусов на смену. Поможешь? Мне больше не к кому обратиться.

— Конечно, помогу, что за вопрос. Что купить? Диктуй, я записываю.

— Не надо ничего покупать, у меня всё дома есть. Надо поехать туда и забрать.

— А ключи? Как я попаду в квартиру?

— Сначала придётся заехать ко мне в больницу, я дам ключи, а потом уже в квартиру. Конечно, это займёт время…

— У меня куча свободного времени, — заверила я подругу, — говори адрес больницы.

Через полчаса я стояла около больницы. «Психоневрологическая клиника» — значилось на вывеске.

Ого, вот это поворот! Галка попала в дурдом! Неужели вся эта история с пропавшим мужем доконала её? Впрочем, не удивительно. Для меня это было скорее забавное приключение, а для неё — серьёзное эмоциональное потрясение. Вот нервы и не выдержали.

Не знаю, строгие ли порядки в психушке, пустят ли меня вообще внутрь?

Но внутри всё оказалось точно так, как и в обычной больнице. На входе скучал охранник — седовласый дедок, который и со мной-то не справится, не то что с буйнопомешанным. Пожилая медсестра сидела в окошке с надписью «Регистратура».

Я подошла к ней:

— Как бы мне увидеть Галину Афонину? Она тут лежит.

Медсестра сняла трубку телефона.

— К Афониной посетительница, — сказала она в трубку, потом обратилась ко мне: — Вон там на стульчике подождите.

Прошло десять минут, и по лестнице в холл спустилась Галка. На ней был байковый халат, такой застиранный, что оставалось загадкой, какого он изначально цвета.

— Видишь, в чём я хожу? — вместо приветствия весело сказала она. — Выдали казённое. Удача, что я до тебя дозвонилась, зарядка от смартфона тоже осталась дома, хорошо хоть батареи хватило найти твой телефон в адресной книге.

— Почему ты тут без вещей? Тебя что, прямо с улицы увезли?

Афонина решительно тряхнула головой:

— Ещё чего, я сама пришла. Состояние у меня ухудшилось, вот я и решила подлечиться. Мой лечащий врач давно предлагал лечь в стационар.

— Ты стоишь на учёте у психиатра? С каким диагнозом?

— ОКР.

— Что это такое?

— Обсессивно-компульсивное расстройство.

— Обсессивно… чего? Это серьёзное заболевание?

— Ерунда, повышенная тревожность, не более того. Со мной всё в порядке, правда. Просто иногда человеку надо отдохнуть от окружающей действительности. Сама видишь, я здесь как в санатории.

У меня были другие представления о санаторно-курортном отдыхе, но я промолчала.

— Вот ключи от квартиры, — подруга протянула связку, — я сейчас расскажу, где у меня лежат вещи. Во-первых, возьми пижаму, она в шкафу в спальне, открываешь левую створку…

— Подожди, я запишу тебя на диктофон. Зря я, что ли, в прошлом журналистка…

Получив подробнейшие инструкции, я отправилась домой к Галке. По дороге я размышляла над словами подруги. Точно ли она попала в психушку добровольно? Что-то тут концы с концами не сходятся. Как можно ложиться в стационар и не взять с собой смену белья? Ну, трусы еще можно забыть, но зарядку от смартфона?! Это вообще непостижимо! Такое ощущение, что Галку повязали санитары, когда она бросалась с ножом на прохожих.

Когда я вернулась с вещами, Афонина принялась жадно выпытывать:

— Ну что, как там обстановка?

— Всё спокойно, — удивилась я.

— Встретила кого-нибудь по дороге?

— Никого не встретила. А должна была?

— Валера приходил? — не унималась подруга. — На сколько оборотов был закрыт замок?

— Ой, я даже не обратила внимание. В одном ты можешь быть твёрдо уверена: я не резала колбасу ножом для хлеба, и крошек на столешнице не оставила.

— Да как ты можешь смеяться надо мной! — вдруг вскричала Галка. — Это серьёзные вещи!

Да, вовремя подруга легла в стационар, нервишки у неё совсем ни к чёрту.

— Извини, — пробормотала Афонина, — я сейчас на взводе. Господи, только не это…

Галка резко изменилась в лице, я проследила за её взглядом. В вестибюль больницы вошли трое невзрачных мужчин в мятых костюмах.

— Люська, я чувствую, это по мою душу, — быстро и горячо зашептала Галка мне на ухо. — Не верь тому, что будут про меня говорить! Я не сделала ничего плохого! Ты веришь мне?!

— Успокойся, я тебе верю, — отозвалась я, разглядывая посетителей. — А кто это такие?

Мужчины подошли к окошку регистратуры, один из них, самый низкорослый, показал медсестре какой-то документ, и та вскинула руку в сторону Афониной:

— Вот она!

Галка задрожала крупной дрожью, как пойманный в капкан мышонок.

Мужчины подошли к нам. Медсестра вышла из своей каморки и с любопытством глазела на происходящее. Рядом с ней маячил дедок-охранник.

Коротышка раскрыл красное удостоверение, поднёс его к лицу Галки и официальным тоном произнёс:

— Следователь по особо важным делам капитан юстиции Липский Родион Вячеславович. Гражданка Афонина Галина Архиповна, вы обвиняетесь в убийстве своего мужа Валерия Афонина. Вы арестованы.

У меня отвисла челюсть.

Галка резко побледнела и стала одним цветом с медицинским халатом.

— Это не я, — прошептала она трясущимися губами, — я не убивала.

— Переоденьтесь и следуйте с нами, — продолжал Липский.

Неожиданно подруга изо всех сил вцепилась мне в руку и закричала:

— Люська, я не убивала его! Слышишь, не убивала! Помоги мне, Люська!

— Не усугубляйте, гражданка Афонина, не усугубляйте, — приговаривал капитан Липский, пока двое других оперативников отдирали Галку от меня. — На вас и так особо тяжкое. Не нужно вам ещё сопротивление органам при задержании.

Сердце разрывалось от жалости к подруге, но что я могла сделать?

У меня потемнело в глазах. Вдруг стало не хватать воздуха. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Последнее, что я видела перед тем, как потерять сознание, это перекошенное от страха лицо Галины, а в ушах стоял её душераздирающий крик.

Очнулась я от резкого запаха нашатырного спирта. Мужчина в белом халате склонился надо мной.

— Как вы себя чувствуете?

Я огляделась вокруг и поняла, что из холла меня перенесли. Я лежала на кровати в больничной палате. Кроме нас двоих тут никого не было.

Я попыталась подняться, но мужчина меня остановил.

— Лежите-лежите, вам нужен покой. Что-нибудь болит?

У меня дико раскалывалась голова, а конкретно затылок, но я решила не сообщать об этом. Положение у меня было серьёзное: я находилась в психушке, в которую попала не по своей воле. А вдруг меня вообще не выпустят на свободу? И ведь никто из друзей и близких не знает, что я здесь!

— Часто в обморок падаете? — допытывался мужчина.

Я опасалась, что любой ответ будет использован против меня. Если скажу, что часто, решат, что это симптом какой-то психической болезни. Если скажу, что впервые, сделают вывод, что это начало заболевания. Поэтому я молчала.

— Сотрясения мозга раньше были?

Ох, были. Но в дурдоме об этом лучше не распространяться. Правду я не скажу! И врать на всякий случай тоже не буду. Разумнее всего придерживаться прежней тактики — молчать.

— Меня зовут Полуфакин Антон Романович. Я врач-психиатр, — вкрадчивым голосом сказал мужчина. — А вас как зовут?

Зачем ему знать моё имя? Чтобы оформить медкарту и держать меня тут в заточении? Времена советской карательной психиатрии прошли, скажете вы? Как бы не так!

— Почему вы молчите? Вы слышите меня? Кивните, если слышите. Кажется, она меня не слышит.

С кем это психиатр разговаривает? Кто-то ещё есть в палате?

— Я вас слышу, — сказала я.

— Очень хорошо. А как вас зовут? Вы помните своё имя?

Ну уж нет, имени своего я не скажу. Увяз ноготок, всей птичке пропасть.

Доктор Полуфакин сочувственно поцокал языком.

— У женщины провалы в памяти, она не помнит своего имени. Это как раз по профилю нашей больницы.

Да с кем он разговаривает? Санитары стоят за его спиной, что ли? Готовые надеть на меня смирительную рубашку?

Я села на кровати, чтобы лучше разглядеть палату. За спиной у доктора никого не было.

— Простите, доктор, а с кем вы разговариваете?

Психиатр с жалостью смотрел на меня.

— Я разговариваю с вами. А вы кого-то ещё тут видите?

Ага, понятно. Он разговаривает со мной обо мне в третьем лице. Похоже, доктор сам с приветом. Не зря же говорят, кто в дурдоме первым надел халат, тот и врач.

Так, надо быстрей отсюда сматываться.

— Где моя сумка? — спохватилась я. — Черная такая? Кожаная?

— Вот она.

Сумка лежала на полу около кровати.

— А пакет где? С чужими вещами?

— Вы носите с собой чужие вещи, — констатировал психиатр таким душевным и понимающим тоном, что не оставалось сомнений: он уже поставил мне какой-то ужасный диагноз. — Вы знаете, чьи они?

— Конечно, знаю. Это вещи моей подруги, которая убила своего мужа.

— Убила своего мужа, — эхом отозвался Антон Романович.

Голос у психиатра был по-прежнему душевный и понимающий, но он чуть нахмурился, и я поняла, что в одну секунду мой диагноз стал ещё страшнее.

— Вы обязательно должны пройти обследование у наших специалистов. Обязательно. Я запишу вас на приём.

Мне определенно надо помалкивать. И быстрей делать отсюда ноги. Однако я не удержалась от вопроса.

— Скажите, доктор, что это за болезнь такая — ОКР?

Психиатр принял мой интерес за готовность лечиться, и охотно объяснил.

— ОКР — это сокращение от обсессивно-компульсивное расстройство. Особая разновидность тревожного расстройства. Его ещё называют синдромом навязчивых состояний. Больного мучают навязчивые мысли, вызывающие тревогу, и человек пытается избавиться от этой тревоги с помощью повторяющихся действий. Например, пересчитывает ступеньки каждый раз, когда заходит в дом, хотя давно знает их точное количество. Постоянно моет руки, полы, протирает мебель, хотя на ней и так ни пылинки. Человеку важно каждый день подтверждать незыблемость окружающего мира. Надо постоянно убеждать себя, что мир прежний, в нём ничего не меняется, всё стабильно.

Я вспомнила, как на кухне Галка всё время наводила чистоту, перетирала полотенцем чашки, смахивала со столешницы невидимые крошки. Я тогда решила, что она нервничает из-за пропажи мужа. Оказывается, это были проявления психического заболевания.

— А убить такой человек может?

— Как и любой другой, — осторожно ответил доктор Полуфакин. — А почему это вопрос вас волнует?

— Так… — загадочно ответила я.

— Не держите в себе, — проникновенно сказал собеседник. — Ведь вам хочется что-то сказать, чем-то поделиться. Я прав?

Неожиданно я поняла, что он прав, и кивнула.

— Так скажите это, — ободрил эскулап.

— Осип охрип, а Архип осип.

— Что, простите?

Я повторила:

— Осип охрип, а Архип осип.

— К чему это вы?

— Не знаю, вдруг захотелось произнести эту скороговорку. Меня просто раздирало.

Психиатр пристально уставился на меня, словно гипнотизировал.

— Я ещё раз настоятельно рекомендую вам обратиться за врачебной помощью. Психические заболевания, диагностированные на раннем этапе, лучше поддаются лечению.

— Что вы, доктор, я абсолютно психически здорова.

— Психически здоровых людей нет, есть недообследованные. У вас медицинский полис с собой? Мы можем прямо сейчас оформить все бумаги.

— У меня вообще нет полиса, — сказала я поспешно. — Я приезжая из ближнего зарубежья. По закону я не имею права пользоваться вашим чудесным бесплатным здравоохранением. Пожалуй, я пойду.

Доктор Полуфакин отпустил меня с явным сожалением.

Когда я уже отошла от дурдома на безопасное расстояние, меня вдруг пронзила догадка: «Архиповна!» Это отчество Галки Афониной. Я его раньше не знала, но капитан Липский назвал при аресте, и редкое имя Архип таким причудливым образом всплыло у меня в памяти.

Конец ознакомительного фрагмента.