Мой чужой дом

Люси Кларк, 2018

Эль Филдинг всегда гордилась своим великолепным домом на вершине скалы над морем. И лишь однажды, отправляясь на двухнедельный семинар во Францию, решилась последовать совету сестры – и сдала свое сокровище через сайт аренды жилья… И вот вернувшись, Эль с ужасом понимает: в ее жилище что-то изменилось. А ее саму не покидает ощущение, будто кто-то за нею следит. Возможно, это просто разыгравшееся писательское воображение Эль. Но фантазии не оставляют угрожающих посланий в укромных уголках дома. Фантазии не намекают, что знают секреты прошлого. И постепенно дом Эль становится ее же тюрьмой, ключи от которой она сама вручила незнакомцам…

Глава 2

Эль

— Слава богу, ты была дома! — Я подливаю Фионе в бокал вина и откидываюсь на мягкую спинку дивана.

— А если бы не была?

— Еще один ключ есть у Флинна.

— До сих пор не вернул? — удивляется сестра.

Я пожимаю плечами.

— По-моему, как-то невежливо требовать у него ключ.

Фиона молчит. Ей обычно и не требуется ничего говорить — достаточно красноречиво изогнуть темные брови.

— Как Дрейк погостил у родителей Билла? — спрашиваю я. — Так скучала по нему! Может, он навестит меня на выходных? Я привезла ему подарочек.

— Пора вводить запрет на прием подарков. Родители Билла разрешали ему по два часа смотреть мультфильмы и каждый день кормили мороженым. — И со смехом добавляет: — Еще немного, и он попросил бы их его усыновить!

— Представляю, как ты по нему скучала!

— Шутишь? — фыркает сестра. — Во-первых, я всласть высыпалась. Во-вторых, даже не подходила к плите. Столько дел переделала, сколько за год не успевала! Я уже поинтересовалась у родителей Билла, нельзя ли сделать это ежегодной традицией.

— Правда? — Теперь я удивленно приподнимаю брови.

В свои два с небольшим Дрейк впервые ночевал в чужом доме. Несколько месяцев, пустив в ход всю дипломатию, Билл вел переговоры с родителями по поводу его недельного пребывания в Норфолке.

— Лучше расскажи о себе! — переводит тему Фиона. — Понравилось во Франции?

— О-очень!

Во Францию меня пригласили на литературный семинар гостевым лектором. Я долго сомневалась, ехать или нет: надо мной дамокловым мечом висел срок сдачи книги, — но гонорар оказался так высок, что отказываться было глупо.

— Нас поселили где-то в сельской местности, на ферме, в изумительном старом домике. Каждое утро у меня начиналось с заплыва в красивом бассейне.

— Ты и так худая, а приехала еще худее — значит, ела мало сыра.

— Я ела сыр на завтрак! — протестую я.

— Умница! — хвалит меня сестра, отпивая вино. — А как тебе другие участники семинара? Что за люди?

— Интересные… Умные… Обожают книги. Не обошлось, конечно, без парочки зануд. Помешаны на подсчете слов. И к десяти вечера спят беспробудным сном. — Я делаю паузу. — Тебе бы понравились.

Фиона громко, безудержно хохочет. Обожаю ее смех!

— Наверняка. А они редактируют тексты под душем?

Во время вступительных экзаменов сестра упаковывала конспекты в пластиковые файлы, чтобы не отрываться от учебы даже в ванной. Она всегда была такой — энергичной и сосредоточенной.

— Чего не видела, того не видела, — хмыкаю я.

— А как… — Фиона запинается, — …как движется твоя работа?

Я гляжу в окно, в темном стекле золотится отражение света лампы. От одной мысли о втором романе меня начинает подташнивать.

— Продолжаю бродить в дебрях… — расплывчато отвечаю я.

— К сроку сдачи успеешь?

Я дергаю плечами.

— Еще шесть недель.

Фиона пристально изучает мое лицо.

— А если не успеешь?

— Тогда я теряю контракт на книгу.

И дом, добавляю я мысленно. В грудной клетке сразу расправляет крылья паника. Нет уж, этого допустить нельзя!

Фиона знает, сколько души я вложила в свой дом, как долго согласовывала чертежи и планировки. Строители месяцами ползали по лесам, поднимали кранами огромные стеклопанели, грызли бурами камень, устанавливая неподдающиеся железные стойки. А мебель и оборудование для ванной? А половые настилы и каталоги красок? Сколько часов потрачено на их изучение!

Обычно подобная одержимость мне не свойственна: имущество, нажитое мною за последние десять лет, уместилось бы в рюкзак и чуть-чуть сверху. Но дом мне хотелось больше всего на свете! В Корнуолле жила Фиона, да и мать всегда мечтала о «домике на берегу моря». Он олицетворял стабильность, крепкие корни.

Стройка шла полным ходом, и однажды вечером, когда я вернулась в бристольскую съемную квартиру, Флинн, не отводя взгляда от танцующего в камине пламени, сказал:

— Ты не слишком усердствуешь с этим домом?

«С этим домом». Он никогда не называл его нашим.

К несчастью, тогда такие мелочи ускользали от моего внимания.

— Хочу, чтобы все было безупречно, — ответила я. — Чтобы мы прожили в нем всю жизнь.

— Спасибо, что присмотрела за домом на время моего отъезда, — поблагодарила я сестру. — Порядок идеальный!

— Не ожидала? — Фиона улыбается.

— Не ожидала.

— Да мне и делать ничего не пришлось. Гости ни пятнышка не оставили.

— Правда? Я во Франции чуть с ума не сошла от беспокойства. Странно осознавать, что в доме хозяйничаю не я, а кто-то другой.

— Я так и думала.

Сдать дом в аренду предложил Билл.

«Знаешь, когда с деньгами туго, — произнес он вдруг в разгар вечернего барбекю у моря, — можно рассмотреть варианты со сдачей дома в аренду. На лето. Почему бы не вывесить объявление на сайте недвижимости?»

«Помнишь мою университетскую подругу Кирсти? — спросила Фиона и по выражению моего лица поняла, что нет. — Учительницу английского? Которая занималась сексом с директором школы прямо в его кабинете, и их застукали родители ученика».

«Ах, э-эта Кирсти!»

«У нее дом с тремя спальнями. В Туикенеме. На время школьных каникул она куда-нибудь уезжает, а дом сдает в аренду. За неделю две тысячи».

«Две тысячи? — Я наклонилась к Дрейку, чтобы рассмотреть протянутую мне ракушку. — Спасибо, солнышко, очень красиво!»

Я чмокнула гладкий лобик, сжала подарок в кулаке, и малыш убежал искать новые сокровища.

«Все так делают, — продолжил Билл. — Неплохой источник дохода».

«Да, но ведь это Эль! — Сестра бросила на меня выразительный взгляд. — Она правильные ручки три дня к дверям примеряла».

«Я разберусь», — мои губы скривились в усмешке.

«Не дави, Билл. Сам ведь знаешь, кому придется за всем присматривать, когда она улетит на очередной книжный симпозиум, а киношники-арендаторы затеют в доме порносъемку…»

«О господи, только не это», — меня разобрал смех.

«Ерунда, вызовем службу по уборке помещений», — ответил Билл.

«Кирсти запирает все ценности на ключ в кабинете. Проще простого! — Фиона начала жевать листик мяты из бокала с фруктовым коктейлем. — Помнишь, где мы с Биллом останавливались во время поездки в Пембрукшир? Тоже сняли через Интернет на сайте аренды. Хозяева ничего не убирали. Шкафы просто ломились от женской одежды. Думаю, хозяйка была танцовщицей».

«Так ты мерила платья в стразах и пайетках? Признавайся!»

«Да у нее размер больше, чем у Билла!» — фыркнула сестра.

«А мне нравится балетное трико, — отозвался Билл, любовно похлопывая свой живот. — Нет, серьезно, на твоем доме можно озолотиться! Подумай хорошенько».

И я подумала. Особенно когда с ужасом таращилась на окончательный счет от строительной бригады и забивала дрожащими пальцами цифры в калькулятор. Чтобы расплатиться, пришлось перезаложить дом, о чем Фиона с Биллом не знали. И до сих не знают.

Так что первый опыт сдачи в аренду — просто разведка, пробный шар. Ведь пока у меня все лето хозяйничают посторонние, я должна убраться куда подальше. Две мои лучшие подруги разбросаны по миру: Надя преподает английский в Дубае, а Сэди живет с семьей мужа на ферме в Тасмании.

— Что за семья снимала дом? — повернувшись к Фионе, интересуюсь я.

— Да замечательная семья, — рассеянно отвечает сестра, пристраивая на журнальный столик бокал с вином.

— Они тебе понравились?

— Мы мало общались.

В ее голосе сквозит подозрительное напряжение.

— Все прошло нормально? — уточняю я.

— Нормальнее не бывает. В доме ничего не сломано. Депозит я разблокировала. Единственное, они забыли пару вещей — так, ерунда.

Фиона встает с дивана. Как она похудела! Мы всегда отличались хрупким телосложением, однако сейчас ее плечи кажутся угловатыми, а в открытом вырезе рубашки видны острые ключицы.

Сестра вынимает из недр буфета баночку с кремом от потницы и изрядно пожеванного пластикового жирафа.

— Все, что я нашла после их отъезда, — говорит она, сжимая жирафа, пока тот не издает жалобный писк.

На меня вдруг накатывает грусть.

— Постельное белье выстирано! В горячей воде, — подмигнув, добавляет она. — А детский стульчик Дрейка я забрала домой.

— Ой, точно! Спасибо, что одолжила.

— Я завезла его вечером, накануне их приезда. Кстати, чуть инфаркт не заработала, когда загудела сигнализация. Ты меня предупреждала, а я забыла.

— Получилось отключить?

— С шестой попытки. Чуть не оглохла от воя. Ну ладно… — Фиона идет к выходу. — Мне пора. Я обещала Биллу вернуться через полчаса.

— Извини, что пришлось тебя похитить.

— Ничего страшного, они там вдвоем с телевизором. Сама знаешь, третий лишний.

Я встаю и целую сестру на прощание в щеку.

Дверь за Фионой заперта. Я иду на кухню, включая по пути все светильники и радио.

Где моя сумка? Выкладываю из нее блокнот, рядом пристраиваю карандаш, отступаю на шаг назад и щелкаю композицию на телефон. Снимок улетает в «Фейсбук». И подпись:

Снова дома! Две недели лекций на интереснейшем литературном семинаре позади. БЕЗУМНО рада окунуться в свой роман! Финал близок! #творю #жизньписателя

Я убираю реквизит и заглядываю в холодильник. Что тут у нас? Может, Фиона припасла для меня пинту молока и немного хлеба? Увы, пусто.

Поездку на машине в магазин я даже не рассматриваю — слишком устала. А если поискать в кладовой? Там обнаруживается киноа. Вместе с кунжутной пастой и лимонным соком неплохой ужин! Ем стоя, параллельно проверяя почту.

Счета, счета… Взгляд трусливо обходит большую печать, пересекающую квитанцию по электричеству: «ПОСЛЕДНЕЕ НАПОМИНАНИЕ». Под счетами две посылки от агента с сигнальными экземплярами книг других авторов. Дальше просьбы о благотворительном пожертвовании, два переправленных издательством письма от поклонников моего творчества, приглашение на день рождения к другу. Почти в самом низу стопки натыкаюсь на толстый кремовый конверт, украшенный золотой эмблемой. От адвоката Флинна.

Флинн… Во Франции мне часто вспоминалось наше первое совместное путешествие. Когда нам было лет по двадцать пять, мы отплыли на пароме в Бильбао, а оттуда поехали на север, в Сорт-Осгор, на видавшем виды «Сеате» Флинна. На крыше автомобиля лежала привязанная ремнями доска для серфинга, в багажнике — палатка. В маленьком уютном лагере на двоих под тенью густых сосен мы ели лапшу, теплые французские багеты, пили дешевое пиво из пузатых бутылочек и вино из пакетов. Вечерами играли в карты или же просто валялись, держась за руки, в распахнутой палатке, блестящие от соли и солнцезащитного крема.

Тогда Флинн рассказывал, куда ему хотелось бы съездить, а я согласно кивала, мечтая убежать куда угодно, лишь бы не сидеть дома. С Флинном мне казалось, что жизнь только начинается, что прежние события происходили с кем-то другим и этот неведомый человек благополучно остался в университетском кампусе, в городке, куда я никогда не вернусь.

Я выскребаю недоеденное киноа в мусорное ведро, подхватываю чемодан, поднимаюсь в спальню, включаю свет и с порога внимательно изучаю кровать.

Конечно, Фиона ее застелила… но это только полдела. Подушки не взбиты. Мягкое оливковое покрывало натянуто по всей поверхности, а не сложено как надо, в ногах. Мелочи, свидетельствующие о том, что последним здесь спал посторонний. Посторонняя женщина и ее муж. Не я.

Я ставлю чемодан на пол и обхожу комнату, придирчиво рассматривая безупречно чистые поверхности. Откатываю в сторону дверцу гардероба: одежда висит где положено, в одной секции; секция, оставленная для гостей, пуста. Выдвижной ящик прикроватной тумбы тоже пуст. Нет, ошибочка! У задней стенки стоит маленький флакон с воском для укладки мужских волос. Откручиваю крышку — воска осталось на донышке. Флакон летит в мусорную корзину.

Наконец можно заняться косметичкой. Я направляюсь к большому напольному зеркалу в изножье кровати и, смочив ватный диск очищающим лосьоном, легким движением протираю лицо. Во Франции я немного загорела, осветленные солнцем волосы отливают теплой карамелью.

Я наклоняюсь ближе к своему отражению и вдруг замечаю… отпечатки пальцев. Не мои. Крупнее. А если еще ближе? Да, к зеркалу прижали целую ладонь, на стекле осталась грязь.

От вида отражающейся позади пустой комнаты по спине бегут мурашки. В спальне обитал кто-то, помимо меня. Жил в моем доме. Здесь стояла женщина-арендатор по имени Джоанна, а зеркало запечатлевало ее образ. Ощущение, будто взгляд постороннего так тут и остался — наблюдать за мной.

Делаю шаг назад, и мою пятку пронзает жгучая боль.

Я испуганно хватаюсь за стену, чтобы не упасть, и, подняв ногу, разворачиваю ступню. В центре пятки глубокий прокол, из которого появляется бусинка крови. Черт, на что же я наступила? Я опускаюсь на колени и шарю ладонями по ковру, пока не царапаюсь о колючий шип.

Это острый, как нож, осколок стекла. Я осторожно вытягиваю его пальцами из глубокого ворса ковра. Голубая льдинка красиво мерцает в свете люстры, и в ее переливах мне мерещится что-то смутно знакомое.

Неужели разбили какую-то из моих вещей? На ум ничего не приходит, ничего похожего в спальне нет. На прикроватной тумбочке всегда пусто. Есть трехногий торшер с абажуром, кувшин для полива цветов, три книги в переплете… Флакончики духов вместе с другими бьющимися предметами и ценными вещами я закрыла на ключ в кабинете. Откуда же взялся смертоносный стеклянный кинжал? Неразрешимость загадки выбивает меня из колеи.

Я заворачиваю осколок в салфетку и выбрасываю в мусорную корзину. Боже, мой ковер! На кремовом ворсе багровеют пятна крови.

Ранее

Аромат дуба, жасмина и чего-то цитрусового… Это первое, что я ощущаю, переступая порог. Воздух чистый, свежий, сухой, в нем нет запахов кухни или затхлой влаги, какая бывает от сохнущих на радиаторах вещей. Словом, не такой, как в моем доме.

— Привет! — не удержавшись от искушения, громко восклицаю я.

Ответа, разумеется, нет. Губы расползаются в улыбке. Тишина, смягченная отдаленным рокотом моря, поистине прекрасна.

Мой черный портплед плохо сочетается с массивными дубовыми досками пола. Я небрежно сбрасываю туфли и оставляю их как есть. В отличие от моих твои аккуратно стоят под дубовой резной скамьей.

Из прихожей я направляюсь прямиком в роскошную огромную кухню. Стены, выкрашенные в теплый оттенок белого, будто наполняют комнату воздухом — краска, похоже, со светорассеивающими частицами. Разбавляют белизну акценты пастельных тонов: крашеные деревянные шкафчики, со вкусом подобранная картина и аккуратно расставленные керамические горшочки.

Тщательно выверенный, умиротворяющий стиль. Словно взяли за основу палитры выбеленную морскими волнами пляжную гальку. Красивый стол в деревенском стиле, с потертостями и древесными кольцами, составляет прекрасную партию современным глянцевым шкафам без ручек и гранитной столешнице. У стены длинная скамья с россыпью подушек из мешковины. Столовая просто создана для большой семьи и званых ужинов. Не для одного человека.

Я улыбаюсь при виде детского стульчика, установленного по заказу в конце стола, — хотя он, разумеется, не пригодится. Кухонный стол украшает старый горшочек для меда с букетиком полевых цветов, перевязанных коричневой бечевкой. К нему приставлена подписанная от руки карточка: «Джоанне и ее семье».

Хорошо продуманный элемент оформления.

Я беру карточку, провожу пальцем по изящно выведенной надписи и, не открывая, ставлю на место.

В старинном буфете зеленовато-голубого цвета на аккуратных железных крючках висят фаянсовые кружки. Горшочки в зеленую крапинку искусно разбавлены стеклянными банками с орешками, бобами, симпатичными спиральками и лентами макарон. Я медленно выдвигаю ящик. Странное ощущение — мне вдруг кажется, что его сейчас по-хозяйски захлопнет чья-то рука, прищемив мои пальцы. Как излишне любопытному ребенку.

Чувствую себя взломщиком, пробравшимся в чужой дом. Однако карман на бедре оттягивает маленький тяжелый ключ от входной двери.

Нет, я не взломщик — меня впустила ты.