Записки Обыкновенной Говорящей Лошади

Людмила Чёрная, 2018

Эта книга – «собранье пестрых глав… ума холодных наблюдений и сердца горестных замет». Ее автору Л. Б. Чёрной, публицисту, переводчику с немецкого произведений Г. Бёлля, Э. М. Ремарка, Ф. Кафки и др. известных писателей, в 2017 году исполнилось 100 лет. В 2015 году у Л. Б. Чёрной вышла в «Новом литературном обозрении» книга воспоминаний «Косой дождь» – о времени и о себе. Главной темой новой книги стали «картинки прошлого» в свете настоящего: как день вчерашний породил день сегодняшний. Недаром Л. Б. Чёрная начинала свою карьеру как политический журналист и 40 лет жизни посвятила истории немецкого фашизма, написав на эту тему множество статей и – совместно с мужем Д. Е. Меламидом – книгу о Гитлере «Преступник номер 1». Можно соглашаться или нет с авторской трактовкой 1990-х годов и ныне происходящего, но острый ум, наблюдательность, полемический темперамент и живой интерес к событиям и людям, а также замечательное чувство юмора делают повествование чрезвычайно занимательным.

Когда я была маленькая

Когда я была маленькая, то есть в 1920-х годах, у нас в стране победило материалистическое мировоззрение — считалось, что с религией покончили раз и навсегда.

Правда, жила я с мамой и папой в церковном дворе, в доходном доме, построенном до революции 1917-го нашим батюшкой по фамилии Успенский. И служба у нас в церкви в 1920-х еще шла. Тем не менее меня воспитывали в духе новой морали.

Некоторые сложности при этом возникали. Если бога нет и заповедей на божественных скрижалях тоже нет, то как объяснить девочке пяти-шести лет, что такое хорошо и что такое плохо?

Особенно если Ленина ты уже не так боишься — Гражданская война закончилась, а Сталин еще не так страшен, ибо не успел угробить миллионы твоих соотечественников?

Ну конечно, малый ребенок не пожелает ни жены ближнего своего, ни его вола, ни его осла. Но как ты объяснишь ребенку заповедь «не укради»?

Папа, занимавшийся моим духовным воспитанием, переиначил восьмую заповедь «не укради» на «нельзя брать без спроса».

Но девочка пяти-шести лет не так глупа, чтобы не понять: хочется как раз того, чего нельзя брать без спроса. Самое заветное обязательно не разрешат. Просить бесполезно. Какой может быть спрос?

И вот однажды такая коллизия у меня возникла.

В столовой… Небольших комнат у родителей до уплотнения — принудительного подселения чужих людей — было пять, а остались всего две: столовая и спальня. И вот в нашей столовой, над обеденным столом висела скромная квадратная люстра в стиле ар-деко: люстра была из толстого стекла и заканчивалась стеклянной бахромой-висюльками из прозрачного бисера, перемежаемого зелеными бисеринками. И вот эту стеклянную бахрому я и возжелала пуще, чем грешники желали чужого вола или чужого осла.

Просить у взрослых ни о чем не стала. Ну кто же разрешит ребенку портить люстру? С какой стати? И я, бедняга, молча страдала. С мыслью о висюльках засыпала на раскладушке в столовой, с этой же мыслью просыпалась.

Наконец, после долгих мучений и колебаний дождалась, когда из комнаты все уйдут, и влезла с ногами на стул (это тоже не разрешали), со стула перебралась на обеденный стол и отхватила от люстры ножницами довольно большой кусок стекляруса.

Далее в моих воспоминаниях долгий провал. Черное пятно. Видимо, ожидая возмездия, я мысленно покончила с жизнью или, может быть, притворилась мертвой.

Но, к счастью, умерла я только понарошку и отчетливо помню сцену возмездия: папа возмущен, громко ругает меня и негодует. Ругает, как ни странно, не столько за то, что я отрезала кусок стеклянной бахромы, а за то, что говорю неправду, отрицаю свое преступление. Хотя бисерные висюльки давно обнаружены в моих игрушках. Все равно я громко плачу и все отрицаю. А папа возмущенно повторяет: «Нельзя говорить неправду».

Никакой логики в его гневных речах я не слышу.

Конечно, я отрезала эту злосчастную бахрому без спроса. Но только потому, что просить было бы бесполезно. И конечно, я все отрицаю, потому что меня обязательно накажут за то, что я отрезала без спроса. Как же не отрицать?

Но это далеко не все из той гаммы горестных чувств, которые меня обуревали.

Самое главное, я не ощутила особой радости, завладев куском стекляруса. Ну скажите на милость, зачем пяти — или шестилетней девочке висюльки от люстры?

И тут не обойдешься без Ветхого Завета. Запретный плод сладок. Не будь змия-искусителя, Адам и Ева могли бы прожить в раю вечность. В райских кущах было полно фруктов и без злополучного плода на древе познания. Логики в грехопадении человека было не больше, нежели в отрезанных мной висюльках.