Мой любимый араб

Людмила Улицкая

Писательская встреча в Париже, в начале перестройки. Круглый стол. Говорят по-французски. Почти понимаю, — вот-вот пленка в воздухе лопнет, и все станет совершенно ясно. То же самое с итальянским, испанским, польским. Поэтому я все слушаю с напряжением, жду этого технического события, — чтоб все начать понимать. (Пока оно не произошло).

Стол не круглый, длинный, несколько писателей из экзотических мест — так каждый из них думает, потому что страны эти: Египет, Португалия, Россия…

Меня спрашивают, что думают в России о перестройке. Я добросовестно отвечаю, что не могу ответить на этот вопрос.

Что люди думают в России? Совершенно не то, что думаю я. И вообще, я — лицо нерепрезентативное, и не могу представлять никого, кроме лично себя, потому что я по культуре — русская, по крови — еврейка, а по вероисповеданию — христианка.

Конец ознакомительного фрагмента.