И о чем-то плакала Японка

Людмила Смоленская

Условно жанр романа можно отнести к фэнтези. Героиня переживает кризис среднего возраста. Едет в республику Колгория, где ее ждут увлекательные приключения. В конце книги героиня обретает себя и сожалеет только об одном…

22

Я торопилась налить ей чаю с травами, поэтому шла, не оглядываясь и не закрывая за собой дверей. Зайдя на кухню, включила свет и чайник. Слышала сзади шелест, ну значит, идёт, не потерялась — и ладно. Звук отодвигаемого за моей спиной стула расценила, как то, что она села.

Вернулась закрыть за ней двери, ведущие в сени. И только повернулась к ней лицом, как в памяти вспыхнуло ёмкое молодёжное слово «фигас-се!».

Мало того, что на стуле сидела современная женщина без всяких там кимоно, зонтиков, намокших туфель, так возле её ног еще и расположился дымчатый дратхаар и дружелюбно постукивал хвостом об пол.

Я уставилась на неё, она — на меня. Дратхаар коротко тявкнул.

— Тихо! — вполне по-русски скомандовала ему она. — И добавила мне извиняющимся тоном: — Вот, увязался…

Пока закипал чайник, мы рассматривали друг друга. Не скрою, мне хотелось, как на работе, взять бланк протокола и начать: «Фамилия… имя… отчество… год рождения… адрес… судимость… что у вас произошло… не будем тянуть время, я вас внимательно слушаю…». Но ведь не на работе же я. И вообще я не в этом мире, а типа на пространствах сновидения…

От японки в ней остались только глаза цвета темного меда, и еще что-то неуловимое в манерах — какая-то ласковая покорность судьбе, сдержанная аккуратность движений, — сидит вот, собаку поглаживает.

Молодая женщина лет тридцати, густые каштановые волосы, в белых бриджах и темно-желтом топике. На правой руке обручальное кольцо, замужем, значит. Что ж, пора как-то знакомиться.

— Меня зовут Лукерья Михайловна, — начала я. — Можно просто Луша.

Дратхаар поднялся, встряхнулся всей шкурой и подал мне лапу. Фантастика! Я очень люблю животных, поэтому пришлось сбегать в горницу и достать из холодильника сосиску. Сосиска была принята с благодарностью.

Когда я посмотрела на гостью в ожидании услышать её имя, то увидела, как глаза её наполняются слезами.

— Я не знаю, как меня зовут. Или не помню… — прошептала она.

— А как вы сюда попали?

— Тоже не знаю… Я легла спать, и меня вынесло к вашей калитке… простите…

Я оглянулась на портрет Ксении Григорьевны. Японка проследила за моим взглядом и почтительно спросила:

— Это ваша мама?

— Это — больше, чем мама.

— Я понимаю. Это Богиня вашего народа, как у нас Аматэрасу…

Я задумалась. Однако интуиция подсказывала мне, что думать некогда, нужно торопиться. Поэтому поспешила вернуться к идентификации личности.

— Я так поняла, что вы — японка.

Гостья кивнула. Уже легче.

— Что вы вообще можете о себе рассказать?

— Я замужем, у меня есть сын, и вот он, — кивнула она на собаку. — Мой муж намного старше меня. Он мало бывает дома, его жизнь принадлежит службе императору. Я — мать. Я — дочь. Я — супруга большого человека. Я — хозяйка большого дома. Я — подданная императора великой страны. Но это только частички меня. Кто я НА САМОМ ДЕЛЕ? Где я ВСЯ? Почему я одинока, как косточка в персике? Я много думала об этом в последнее время, но не могла ни до чего додуматься. Тогда я спросила у богини Аматэрасу, и после этого меня стало по ночам приносить к вашей калитке… Значит, здесь ответ на мой вопрос. Ведь в наших сказаниях говорится, если два человека сошлись под сенью ивы, значит это неспроста, значит крепко связаны они кармой минувшей жизни…

За окном где-то пропел петух…

Гостья засмущалась…

— По вашим законам, меня унесет после третьего крика петуха. Мне пора…

Я вышла проводить её. Пока шли по ограде, — петух пропел второй раз. Исчезла собака, и к моей гостье вернулся японский антураж. Вышли за ограду — она снова была безмолвной Японкой с зонтиком и в намокшем от дождя кимоно.

Под нестройный хор третьих петухов Японка растаяла.