Александр Кучин. Русский у Амундсена

Людмила Симакова, 2015

Александр Степанович Кучин – полярный исследователь, гидрограф, капитан, единственный русский, включённый в экспедицию Р. Амундсена на Южный полюс по рекомендации Ф. Нансена. Он погиб в экспедиции В. Русанова в возрасте 25 лет. Молодой капитан русановского «Геркулеса», Кучин владел норвежским языком, составил русско-норвежский словарь морских терминов, вёл дневниковые записи. До настоящего времени не существовало ни одной монографии, рассказывающей о жизни этого замечательного человека, безусловно достойного памяти и уважения потомков. Автор книги, сотрудник Архангельского краеведческого музея Людмила Анатольевна Симакова, многие годы занимающаяся исследованием жизни Александра Кучина, собрала интересные материалы о нём, а также обнаружила ранее неизвестные архивные документы. Написанная ею книга дополнена редкими фотографиями и дневником А. Кучина, а также снабжена послесловием профессора П. Боярского.

II. В Мореходном училище

Архангельское торгово-мореходное училище, где предстояло учиться Александру Кучину, было одним из передовых учебных заведений того времени.

Основанное ещё в 1781 году указом Екатерины II как мореходная школа для снабжения шкиперами и штурманами купеческих кораблей, в конце XIX века оно претерпело существенные изменения.

Экономическое развитие Севера, колонизация Кольского полуострова и Новой Земли, расширение внешней торговли, появление пароходов и ледоколов требовали качественно нового уровня подготовки как судоводительских кадров, так и финансистов. Благодаря усилиям министра финансов С. Ю. Витте и архангельского губернатора А. П. Энгельгарта в 1899 году на базе шкиперских курсов было образовано Архангельское торгово-мореходное училище, выпускники которого осваивали Северный морской путь, становились капитанами дальнего плавания. Высокий уровень базовых знаний и навыков, полученных во время учебы в училище, были ключом их успешной работы. Именно поэтому интересно посмотреть, как же готовили мореходов в Архангельске, что они были нарасхват и у российских, и у зарубежных судовладельцев.

Финансировалось училище из Государственного казначейства, средства которого составляли около половины бюджета, кроме того, деньги выделяли губернские и городские власти, купечество, пароходство. Были и так называемые специальные средства, которые складывались из платы за обучение, процентов с капитала, дарованного училищу императором Николаем II при его открытии, вкладов меценатов. Обучение одного ученика в течение года в 1908 году обходилось в среднем 336,7 руб., при том что плата за обучение составляла 10 рублей.

Училище было хорошо оборудовано за счёт одной из данной ему привилегий беспошлинного приобретения за границей приборов, инструментов и иных учебных пособий.

В училище было два отделения — торговое и мореходное. В торговом готовили специалистов для работы в торгово-промышленных учреждениях. Обучались там четыре года: два года в общих классах по общеобразовательной программе и два года в специальных классах, где приобретали профессиональные знания и навыки. В мореходном отделении, готовившем шкиперов и их помощников для плаваний на торговых судах, учились пять лет: два в общих классах, три в специальных. Обучаться могли юноши всех сословий, находившихся в русском подданстве. По статистическому отчету 1907 года в училище было 63 ученика.^[22] Из них сыновей дворян — 8, духовного звания — 2, почетных граждан и купцов 1-й гильдии — 13, мещан — 18, крестьян — 22. Училище было весьма демократичным заведением.

В первый общий класс принимали мальчиков 13–19 лет, годных по состоянию здоровья и с хорошим зрением, прививкой от оспы, предоставивших свидетельство о двухмесячном плавании в открытом море и с «одобрительным отзывом о способности к морской службе», а также свидетельство об окончании учебного заведения третьего разряда. Имевших аттестат об окончании учебного заведения второго разряда, как Александр Кучин, принимали во второй общий класс. Для поступления сдавали экзамены. Отбор был суровым. Да и в последующем хорошими оценками особо не баловали, спрашивали строго. Если ученик не усваивал курс, его могли оставить на второй год, но только один раз в течение курса. Не сдавших переводных экзаменов во второй раз исключали из училища. По тому же статистическому отчёту было уволено за неуспеваемость 12 человек, а 7 учеников оставлено на второй год. В 1907 году на курсе 1-го специального мореходного класса вместе с Александром Кучиным обучались 30 человек, а к выпускным экзаменам осталось только 13.

Правда, кроме успеваемости были и другие причины. Учёба была платной. Нужно было ещё приобретать особое обмундирование — байковую рубаху, тельняшку, брюки, фуражку, шинель, полупальто, башлык, погоны. Иногородним — платить за квартиру, питаться. Не все семьи могли вынести такое бремя. Неимущим выплачивали стипендии, кого-то освобождали от платы за обучение, тем не менее из-за невозможности оплатить обучение некоторые ученики были вынуждены покинуть училище. Всего один год недоучился друг Александра Володя Гринер.

Занятия в училище шли своим чередом. Нагрузки возрастали. Чему же там учили?

Числа часов учебных занятий в неделю^[23]

Учиться было сложно, но и престижно. Здесь был очень сильный для провинциального учебного заведения преподавательский состав. Начальник училища полковник М. М. Беспятов — автор учебника по навигации^[24]; среди преподавателей были выпускники университетов, высших морских учебных заведений. Была в училище и должность тимермана — специалиста по такелажу парусных судов, долгие годы её занимал бывший руководитель мореходных классов из Сумского посада П. К. Рюхин, учивший не только шить паруса и изготавливать иную оснастку судна, но и создавать модели судов. Модели самого П. К. Рюхина долгие годы служили учебными пособиями для курсантов Архангельского торгово-мореходного училища, участвовали в российских и международных выставках.

Размещалось училище в каменном особняке на набережной Северной Двины, построенном в первой половине XIX века. При нём был сад, где проходили практические занятия по астрономии и были установлены солнечные часы системы «Флеше», с точностью до минуты показывавшие архангельское время. Было в училище и общежитие для иногородних учеников под присмотром воспитателя, который находился тут же. Проживание в общежитии при готовом питании стоило 15 руб. в год.

Окна особняка смотрели на широкую Северную Двину, ветвившуюся в этом месте на два рукава — Кузнечиху и Маймаксу. Летом был виден лес мачт судов, стоявших на рейде и у многочисленных причалов. Занятия начинались 15 октября, когда навигация уже завершалась и этой красоты учащиеся не видели, а заканчивались — 15 мая, когда река только-только освобождалась ото льда. Учащиеся мореходного отделения часто отправлялись на суда в марте-апреле, и тогда классы закрывались досрочно. Для получения аттестата об окончании училища необходимо было иметь плавательный ценз, подтверждённый документально, т. е. быть в море 17 месяцев. Совершеннолетние выпускники, достигшие 21-летнего возраста, проплававшие 24 месяца, получали диплом штурмана 2-го разряда без дополнительных испытаний. Это было одной из привилегий Архангельского училища и свидетельствовало о признании высокого уровня подготовки. Из всех морских учебных заведений России гражданского флота подобная привилегия была ещё только у Одесского училища торгового мореплавания.

Здание Архангельского торгово-мореходного училища. Фото нач. XX в. (Из фондов АКМ)

Ученический билет А. Кучина. 1908 г. (Из фондов МАА)

Заявление А. Кучина о приёме в Архангельское торгово-мореходное училище. 1904 г. (Из фондов ГААО)

15 октября 1904 года началась учёба Александра Кучина. Перед занятиями — общая утренняя молитва. В 9 часов — первый урок. Ежедневно — пять уроков, каждый 55 минут. Пятиминутные переменки, после третьего урока большая перемена — 30 минут. После занятий — подготовка к следующему дню. По воскресеньям и праздничным дням — богослужение в соседней Успенской церкви, где священником был преподаватель Закона Божия В. И. Любавский. Ходить в театры и смотреть иные публичные представления можно было только с разрешения классного наставника или инспектора. Посещать рестораны, портерные (пивные) и прочие подобные заведения, как и курить табак, строго воспрещалось. Но для второго общего класса это не самая большая проблема. Куда сложнее было выполнить следующий пункт «Правил для учеников Архангельского торгово-мореходного училища»: «Ссоры, брань и драки между учениками строго воспрещаются, ещё строже преследуется злоупотребление силою против слабейшего»^[25].

Впрочем, Саша не был забиякой. Судя по его письмам норвежским друзьям, он много занимается, особенно языками: «Я учу английский и немецкий. С английским у меня хорошо и у меня вторая отметка, по немецкому у меня отметка первая, но я ничего не могу. Немец не может нас научить по-хорошему, и мы воюем с ним… Многие мальчики говорят на немецком и английском. Но сейчас я должен заканчивать, потому что на завтра так много уроков и я должен их выучить»^[26]. (Письмо от 13 ноября 1904 года.) Он сопереживает событиям русско-японской войны: «Я буду моряком и пойду на войну во флоте. Но сначала я буду плавать на нашем «Николае» в Норвегию. Наш директор скоро уйдет на войну. В Архангельск скоро приедут раненые с театра военных действий. Некоторые из них прибудут в госпиталь нашего училища. Они, я думаю, много расскажут о войне»^[27]. (Письмо от 13 ноября 1904 года.) «Вчера у нас была лекция о рентгеновских лучах. Все деньги идут солдатским вдовам»^[28]. (Письмо от 23 декабря 1904 года.)

Летом 1905 года он в море почти пять месяцев, «4 месяца, 26 дн.» — так будет записано в его личном деле. На каком судне и с кем ходил Александр, неизвестно.

Письмо от 28 октября 1905 года: «Десятого я пошёл в училище. С учёбой у меня всё хорошо. На днях получил единицу по астрономии. Не писал Вам так долго, потому что в России беспорядки. Я не уверен, что это письмо дойдёт. Жить в России тяжело». 23 ноября он его дописывает: «Почта бастовала, и мне не удалось отправить письмо 28.10. У нас учеников была стычка с торговцами, и мне поранили ногу. Сейчас мы получили конституцию в России и праздновали 8 дней»^[29].

Волна Первой русской революции 1905 года докатилась и до Архангельска. С энтузиазмом встретил Архангельск Высочайший Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», более известный как Манифест 17 октября, который А. Кучин называет конституцией. Манифест провозглашал: «Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собрания и союзов. Установить как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий, поставленных от Нас властей». Император призывал «всех верных сынов России вспомнить долг свой перед Родиной, помочь прекращению сей неслыханной смуты и вместе с нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле».

Тишины и мира не получилось.

18 октября по улицам Архангельска прошла многочисленная демонстрация с красными флагами и пением марсельезы. Во главе демонстрации — политссыльные, которых было немало в Архангельске. «Краем не столь отдалённым» именовалась ссылка в Архангельскую губернию на языке революционеров. Среди демонстрантов учащаяся молодёжь торгово-мореходного училища, технического училища, гимназий, семинарии, других учебных заведений, преподаватели. Срывались национальные флаги и портреты царской семьи. У Городской думы на Ломоносовской площади приват-доцент политссыльный М. Ю. Гольдштейн произнёс речь.

Реакция была немедленной. 19 октября в присутствии официальных лиц в Троицком соборе состоялся благодарственный молебен во здравие Императора и его семьи, после которого участники его с пением «Боже, царя храни» и национальными флагами направились к Городской думе.^[30] По свидетельству очевидцев, на городском рынке организовалась «патриотическая манифестация». С царскими портретами и национальными флагами она двинулась к Думе, по пути разогнав на Соборной площади группу демонстрантов с красными флагами, которые пытались прекратить работы в порту. В Гагаринском сквере разогнали митинг учащихся, при этом некоторых избили.^[31] По всей вероятности, именно здесь Саша Кучин получил ранение.

Далее они направились в Соломбалу — рабочий район Архангельска. В это время из Соломбалы шла демонстрация, состоявшая в основном из политссыльных, учащихся и ремесленников. Разминуться они не могли, так как обе манифестации шли по главному проспекту. Они встретились на пересечении Троицкого проспекта и улицы Пермской (ныне ул. Суворова). Попытки переговоров не увенчались успехом. Раздался провокационный выстрел, и началась драка. Жестоко избили 19 человек. Приват-доцент М. Ю. Гольдштейн и учительница А. А. Покотило в тот же день умерли. Через год состоялся суд. Кто избил А. А. Покотило, следствием выявлено не было, а убившие М. Ю. Гольдштейна были оправданы.^[32]

19 октября (31 октября по н. с.) стало для Архангельска собственным «Кровавым воскресеньем», точнее — «Кровавой средой».

Драматические события происходили и в стенах Архангельского торгово-мореходного училища. Учащиеся, юноши 14–23 лет, посещали собрания, где читали и обсуждали нелегальную литературу, некоторые из них были членами нелегальной организации «Северный союз учащихся средних школ», возникшей ёще в 1903 году и бывшей под влиянием большевиков.^[33]

23 октября началась общая забастовка учащихся Архангельска. В ней приняли участие ученики торгово-мореходного училища, мужской гимназии, технического училища, городского училища. Забастовщики действовали слаженно, была разработана петиция, состоявшая из двух разделов — «общие пункты» для всех учебных заведений и «частные пункты», касающиеся отдельных учебных заведений. Она была принята на ученической сходке 23 октября, а 24 октября подана начальнику училища.

«В Педагогический комитет Архангельского Торгово-Мореходного училища.

Мы, ученики Архангельского торгово-мореходного училища, собравшись на сходке 23 октября, единогласно постановили, что до введения реформ в учебных заведениях успокоение среди учащихся может наступить лишь при удовлетворении следующих пунктов.

Общие пункты

1. Предоставления учащимся Архангельской духовной семинарии, исключенным во время весенних волнений 1905 года, права держать переводные и выпускные экзамены.

2. Представительство родителей учащихся в Педагогических советах учебных заведений в количестве, равном составу педагогического персонала с решающим правом голоса.

Примечание. В тех учебных заведениях, где представительство родителей невозможно, предоставить это право самим учащимся.

3. Отмена надзора за учащимися со стороны лиц педагогического персонала во внеклассное время.

4. Введение товарищеского суда чести, устав которой должен быть выработан комиссией из равного числа представителей от педагогического персонала и учащихся трёх старших классов.

Примечание. Высказано настойчивое пожелание, чтобы учащимся было предоставлено право свободного выбора председателя.

5. Разрешение автономных кружков самообразования и организации, объединяющей деятельность отдельных кружков с предоставлением права издавать журналы, устраивать вечеринки и т. п.

6. Отмена балльной системы с сохранением годовой оценки, которая должна производиться двумя баллами — «удовлетворительно» и «неудовлетворительно».

7а. Предоставление права пополнения ученической библиотеки и учебных пособий путём ежегодных ассигнованных из специальных средств учебных заведений, а выработку мер к улучшению предоставить Педагогическим советам и представителям из учащихся старших классов с правом совещательного голоса.

7б. Уравнение прав по подбору книг для ученических библиотек с таковыми же публичными библиотеками.

8. Необязательное ношение формы.

9. Отмена наказаний, вредно отражающихся на здоровье учащихся.

10. Ненаказуемость участвовавших в манифестациях последних дней и в подаче настоящей петиции.

Частные пункты

1. Расширение программы общеобразовательных предметов Архангельского торгово-мореходного училища и уравнение его в правах с Одесским училищем торгового мореплавания.

2. Удаление от педагогической деятельности в нашем училище гг. преподавателей В. В. Заборщикова и Е. И. Мюлленберга и серьёзное отношение к преподаванию г. В. П. Витта.

3. Улучшение практических занятий по специальным предметам и введение такелажных работ в общих классах.

4. Предоставление ученикам свободного выбора квартир.

5. Введение гимнастики.

6. Мы настаиваем на немедленном проведении в школьную жизнь тех пунктов петиции, которые может разрешить Педагогический комитет, и на немедленном же сношении с надлежащими инстанциями относительно удовлетворения остальных пунктов»^[34].

Занятия по астрономии в Архангельском торгово-мореходном училище. Фото нач. XX в. (Из фондов МАМИ)

Кабинет физики в Архангельском торгово-мореходном училище. Фото нач. XX в. (Из фондов МАМИ)

Билет об увольнении А. Кучина из Архангельского торгово-мореходного училища. 1905 г. (Из фондов АКМ)

А. Кучин с сокурсниками. 1909 г. (Из фондов АОКМ)

Начальник училища петицию принял, тем более что накануне состоялось совещание руководителей учебных заведений, которое решило принимать петиции от учащихся и отменить занятия до 27 октября. Петиция рассматривалась на заседании Педагогического комитета 25 октября.

Перед педагогами встала трудная задача. С одной стороны, многие из них были настроены либерально и были «за свободы», но, с другой стороны, они понимали, что её одобрение может привести к развалу учебного процесса. Педагогический комитет принял компромиссное решение. Он согласился с пунктами 4, 5, 7, 10 общих пунктов и пунктами 3 и 5 частных пунктов. Пункты 3 и 8 общего, а также пункт 4 частного раздела решено обсудить вместе с родителями. По пункту 1 договорились сообщить просьбу в Правление духовной семинарии, по пункту 2 признано желательным присутствие родителей на заседаниях Педагогического комитета, по пункту 9 указано, что применяется единственное наказание — приглашение неуспевающих учеников в праздники для выполнения учебных заданий. Комитет признал себя некомпетентным принять решение по пункту 2 частного раздела и адресовал его Попечительскому совету.^[35] Попечительский совет на своём заседании категорически отказал удовлетворить это требование.^[36]

После этого В. В. Заборщиков, преподававший физическую географию и корабельную архитектуру в специальных мореходных классах, уволился. Е. И. Мюлленберга, преподавателя немецкого языка, просили работать до окончания учебного года.

27 октября начальник училища сообщил учащимся решение Педагогического комитета. На занятия пришли ученики общих классов. Старшие ребята отправились в мужскую гимназию, где сорвали занятия.

30 октября состоялось совместное заседание Педагогического комитета и родителей. Родителям предложили призвать своих детей к порядку и вернуть их к занятиям, либо, как было предложено Попечительским советом, с 26 октября училище будет закрыто на неопределенное время.

31-го занятия возобновились, но в конце ноября — новая волна недовольства и беспорядков. 22 ноября к начальнику училища пришли делегаты и потребовали разрешить сходку в общежитии училища. М. М. Беспятов сходку разрешил, но потребовал, чтобы она была после пятого урока и без посторонних лиц. Однако на сходку явились учащиеся технического училища, гимназии, семинарии, городского училища. Начальник направил инспектора, чтобы тот напомнил ученикам их обещание, тогда посторонние удалились. После сходки депутация вновь появилась в кабинете начальника и сообщила, что большинством голосов было принято решение бастовать с 23 ноября. «При этом делегаты заявили, что этой забастовкой они вовсе не выражают своего недовольства по отношению к своему училищу, но имеют в виду интересы учеников городского училища, петиция которых не была принята директором народных училищ»^[37]. Предполагалась забастовка во всех учебных заведениях. Однако в мужской гимназии имени М. В. Ломоносова был храмовый праздник — Собор Михаила Архангела и в этот день в гимназии по традиции не было занятий. В техническом училище имени Петра I занятия шли обычным порядком, в городском училище бастовали лишь старшие классы. В торгово-мореходное училище на занятия явилось 30 учеников, оказалось, что некоторых силой заставили подписаться за проведение забастовки, а на следующий день активисты выставили пикеты на дорогах к училищу и не пускали учащихся, силой заставляя вернуться домой. Но не все учащиеся были единодушны. Из протокола Педагогического комитета от 23 ноября: «Далее было выяснено, что на основании беседы с учениками, что эта группа учеников (14 человек, признанных агитаторами — прим. авт.) действует на остальных силой и принуждением, ярким доказательством этого случая является полученное по время заседания и прилагаемое при этом письмо учеников Кучина, Волгина, Гусева»^[38].

Это единственное упоминание фамилии Кучина в сохранившихся документах училища, связанных с этими событиями. Его имя не упоминается ни в архиве полицейского управления, ни в воспоминаниях участников революции 1905 года.^[39] Впрочем, сокурсник Александра, будущий известный гидрограф Павел Башмаков, говорит о нём как об одном из руководителей забастовщиков.^[40]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

22

ГААО Ф. 207. Оп. 1. Д. 317.

23

ГААО Ф. 207. Оп. 1. Д. 208. Л. 78.

24

Беспятов М. М. Учебник по навигации. Типография Т-ва А. Ф. Марксъ. СПб, 1908.

25

ГААО Ф. 207. Оп. 1. Д. 20. Л. 6. Правила для учеников Архангельского торгово-мореходного училища.

26

ОИММ № 1320/6.

27

Там же.

28

ОИММ № 1320/7.

29

ОИММ № 1320/10.

30

Архангельские губернские ведомости. 22.10.1905.

31

1905 г. Революционное движение в Архангельской губернии. Очерки и воспоминания. Архангельск. 1925. С. 19.

32

1905 г. Революционное движение в Архангельской губернии. Очерки и воспоминания. Архангельск. 1925. С. 20.

33

Наш край в истории СССР. Сев. — Зап. кн. изд-во. Архангельск. 1974. С. 91.

34

ГААО Ф. 207. Оп. 1. Д. 211. Л. 89–90.

35

ГААО Ф. 207. Оп. 1. Д. 211. Л. 94.

36

ГААО Ф. 207. Оп. 1. Д. 211-а. Л. 40.

37

ГААО Ф. 207. Оп. 1. Д. 211. Л. 106.

38

ГААО Ф. 207. Оп. 1. Д. 211. Л. 110 об.

39

Шпаро Д. И., Шумилов В. А. Указ. соч. С. 19.

40

Башмаков П. Капитан экспедиционного судна «Геркулес» А. С. Кучин // Советская Арктика. 1939. № 7. С. 89.