Аполлинария Суслова

Людмила Сараскина, 2022

Книга известного историка литературы, специалиста по творчеству Ф. М. Достоевского Людмилы Сараскиной посвящена Аполлинарии Сусловой – возлюбленной великого писателя, ставшей прототипом целого ряда героинь его произведений. После расставания с ним Аполлинария прожила долгую, но несчастливую жизнь – ее литературная карьера не состоялась, брак со знаменитым впоследствии мыслителем В. В. Розановым оказался мукой для обоих, ее последние годы прошли в нужде и забвении. Но сегодня загадка ее личности, перипетии ее отношений с выдающимися современниками вызывают все больший интерес. Первая биография А. П. Сусловой основана на документальных, биографических, автобиографических и художественных свидетельствах, почерпнутых из самых разных источников. Особый интерес представляют архивные материалы, многие из которых публикуются впервые.

Глава первая. Детство, пансион, университет (1839–1860)

Трудно сказать, как много было бы известно сегодня и было ли бы известно что-нибудь вообще о детских годах Аполлинарии Сусловой, если бы не ее сестра Надежда.

Уже в середине шестидесятых годов снискавшая себе громкую и заслуженную славу блистательной защитой диссертации на соискание ученой степени доктора медицины в Цюрихе, Надежда Суслова стала в ряд тех женщин, кто может рассчитывать на интерес к себе со стороны публики независимо от пикантных подробностей ее личной жизни. О ней стали собирать сведения сразу же, как только она получила престижное звание первой русской женщины-врача. О ней писали статьи, биобиблиографические справки, ей посвящали очерки и документальные повести. За столетие таких сведений набралось немало: биографы Надежды Прокофьевны поработали добросовестно.

Но родители, детство и школьные годы у сестер были одни на двоих. Вплоть до появления семьи Сусловых в Петербурге сестры были неразлучны.

Она дочь крестьянина^[1], бывшего крепостного графа Шереметева, родом из села Панина Горбатовского уезда Нижегородской губернии. Ее зовут Аполлинарией Прокофьевной Сусловой, и родилась она в 1840 году^[2]. Отец, по-видимому, был человек незаурядный, крепкого закала, умный и энергичный; по всей вероятности, еще до освобождения крестьян вышел он на волю, оставаясь на службе у Шереметева же и занимая у него ответственные должности.

Долинин А. С. Достоевский и Суслова // Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы / Под ред. А. С. Долинина. Сб. 2. М.; Л., 1924. С. 169.

Село Панино Горбатовского уезда Нижегородской губернии было когда-то пожаловано в удел Козьме Минину-Сухоруку, спасшему вместе с князем Пожарским Россию от польского нашествия. Впоследствии оно стало вотчиной знаменитого фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, который был обласкан за свои военные заслуги императрицей Екатериной.

…Род крестьян Сусловых был древний, коренной, кондовый род землепашцев, кормильцев земли русской. Один из пращуров рода, о котором сохранилась память людская, — Иван Суслов, российский мужик, двадцать лет тянул солдатскую лямку на военной государевой службе. Тысячи верст прошел он в пеших походах Суворова в Италийских Альпах и горах Швейцарии.

Придя после солдатчины домой, Иван Суслов женился и сел на свое тягло. Четыре дня в неделю бесплатно работал он на чужой графской земле, а остальное время бился с самодельной сохой над своим наделом на три души — узкой полосой земли шириной «в восемнадцать лаптей»… Умер он на девяносто третьем году жизни, как говорили тогда — «от преклонных годов»… Единственный сын его, Григорий, в расцвете сил, двадцати лет от роду, был задавлен насмерть тяжело нагруженным возом с дровами. После него осталась вдова и двое ребят-сыновей, из которых младшему, Прокофию, было всего полтора года. Меньшого сироту стал воспитывать бездетный отставной дворецкий графа — Трегубов, усыновивший его. Шести лет Прошу Суслова отдали в ученье приходскому дьячку, который обучал его грамоте по псалтырю и часослову, скорописи светской и церковнославянскому полууставу с титлом. Ученье давалось мальчику легко… Трегубов определил мальчика, как взрослого грамотея, в вотчинную контору графа Шереметева на должность писаря…

Начав с переписки «ревижских сказок и шнуровых книг» в конторе графа, Прокофий Суслов быстро пошел в гору. Был он умен, сообразителен, отличался распорядительностью и честностью. К восемнадцати годам он был уже приказчиком, а к двадцати — доверенным по управлению имением.

В ту пору, бывая по графским делам в Павлово на Оке, где все местное население промышляло «железным издельем», замками и ножами, присватался он к крестьянской девице из села Ворсмы Анне Ястребовой. Она была единственной дочерью в зажиточной семье. Родители ее были согласны отдать Анну за Прокофия, он был завидный жених, но мешало одно обстоятельство… Ястребовы еще до рождения Анны откупились у своего барина на волю. Выходя же замуж за крепостного, Анна вновь лишалась вольного состояния. Из-за этого свадьба чуть было совсем не расстроилась. К счастью, об этом узнал нынешний владелец Панина — внук знаменитого фельдмаршала. Он пожалел Суслова и, кроме того, желая иметь преданного себе человека, который служил бы ему не за страх, а за совесть, решил устроить его счастье и дал ему вольную. Свадьба состоялась.

Вскоре у молодой четы Сусловых появились дети: сначала сын Василий, потом дочь Аполлинария и, наконец, родилась третья и последняя дочь.

Смирнов А. А. Первая русская женщина-врач. М., 1960. С. 7–10, 30.

В августе 1854 года Прокофий Григорьевич получил письмо, в котором граф Шереметев, весьма довольный тем, что Притыки приведены в порядок, сообщал о том, что назначает его своим управляющим имениями в Москве^[3].

Пост главного управляющего имениями графа в Москве был для Суслова чрезвычайно ответственным делом. Уже почти год длилась война в Крыму. На Суслова были возложены огромные заботы не только по управлению имениями, но и по поставкам продовольствия в Крымскую армию, в которых граф решил принять участие, чтобы подправить свои финансы.

Смирнов А. А. Первая русская женщина-врач. С. 34.

В годы отрочества она (Надежда Прокофьевна Суслова. — Л. С.) училась в одном частном пансионе в Москве (на Тверской ул., г-жи Гениккау); там — как рассказывает ее биография — главное внимание обращали на новые языки — немецкий и французский, общеобразовательные же предметы были поставлены плохо. Не в этом ли пансионе воспитывалась и Аполлинария Прокофьевна?

Долинин А. С. Достоевский и Суслова. С. 170.

Пансион благородных девиц помещался на Тверской, в доме княгини Белосельской^[4]. Дом этот с виду был мрачен… В левом крыле этого неуютного огромного здания помещалась квартира директрисы.

…Пансион мадам Пенигкау (так у автора. — Л. С.) был «антиком», в своем роде феноменом пятидесятых годов. Это было еще в то время, когда не существовало женских гимназий и все образование для девочек сосредоточивалось в руках частных содержательниц пансионов, по преимуществу иностранного происхождения. Все в нем было уродливо, начиная с начальницы и кончая классными дамами.

В пансионе Пенигкау училось человек восемьдесят девочек самых разных возрастов и знаний. Однако это не помешало поместить их в одну классную комнату, огромную, как зал. Тут были и совсем еще крошки, лет семи, и уже взрослые девушки шестнадцати-семнадцати лет; была даже одна двадцатилетняя девица.

Самую удивительную картину представляло подобное соединение во время так называемых «классов». Несмотря на то, что девочки всех возрастов занимались, по сути дела, в одной длинной комнате, разделенной двумя арками, Юлия Петровна Пенигкау требовала от преподавателей, чтобы каждый из них всю эту разношерстную девичью публику в течение своего двухчасового урока обязательно спросил и поставил отметку в журнале по двенадцатибалльной системе для того, чтобы она могла судить об успеваемости и принимать строгие меры к отстающим^[5].

Учителю, если он был добросовестный, качество, которым отличались немногие из учителей пансиона, при обязанности зараз обучать восемьдесят учениц разных возрастов и знаний, ничего не оставалось делать, как спешить успеть за два часа хотя бы в книжке каждому классу, а их было шесть, отметить ногтем «от сих до сих» и кое-как выслушать вызубренную страницу, заданную на предыдущем уроке…

Так называемые «естественные науки» не были в почете в пансионе мадам Пенигкау. От физики, химии, ботаники, зоологии им давались какие-то жалкие кусочки. Считалось, что будущим женам и матерям все это не к чему знать. Да и гуманитарные науки давались здесь в сугубо сокращенном виде. Только один чудак — учитель истории, искренне любивший свой предмет, когда не был пьян, мог поразить воображение пансионерок вдохновенным рассказом о великих людях прошлого. Его уроки тогда становились неким лучом света, в котором сверкало живое слово истинной науки, расширявшее их кругозор, будившее мысль.

Герои истории в рассказе учителя выглядели величаво и монументально, как в греческой трагедии. Люди огромных, всепоглощающих страстей, нечеловеческой силы воли, вступающие в титаническую борьбу с силами рока, погибающие, но не сдающиеся… Они входили в их мир душных дортуаров как персонажи чудесных сказок…

Смирнов А. А. Первая русская женщина-врач. С. 37, 39, 46, 53.

Наступил 1859 год. Исполнилось трехлетие нового царствования. Царь остался доволен своим пребыванием в Москве, и в частности в Останкине. Шереметев нахвалиться не мог своим управляющим: и толков, и честен, дела графских имений привел в образцовый порядок. Недолго думая граф прислал Суслову новое назначение: быть главноуправляющим всеми его имениями с местожительством в Санкт-Петербурге.

В Петербурге Сусловы зажили на широкую ногу. Положение обязывало содержать большой штат прислуги. Появились просторные апартаменты, против которых обстановка их московской квартиры показалась бы бедной.

Граф Шереметев, имевший своей постоянной резиденцией северную столицу, не хотел и не мог допустить, чтобы его главноуправляющий всеми имениями, раскиданными по просторам России, принимающий у себя крупных финансовых тузов и видных чиновников, не имел средств на представительство. У девочек появились гувернантки и даже учитель танцев. Образование, начатое в пансионе мадам Пенигкау, им пришлось заканчивать в одном из институтов для благородных девиц в Петербурге.

Смирнов А. А. Первая русская женщина-врач. С. 68.

В начале 60-х годов Прокофий Григорьевич Суслов управляет всеми имениями и делами графа Шереметева… Семья Сусловых живет в Петербурге. Надежда Прокофьевна посещает публичные лекции в университете, по всей вероятности, популярных тогда профессоров: Костомарова, Спасовича и Соколова (по химии). Вместе с нею, быть может, ходила на эти лекции и Аполлинария Прокофьевна. В русле тогдашних освободительных идей, особенно восприимчивые к ним благодаря своему демократическому происхождению, одаренные, энергичные и темпераментом пылкие, они обе могли играть довольно заметную роль в среде студенческой молодежи^[6]; вместе с нею, надо полагать, увлекаются и выступлениями известных писателей, среди которых Достоевский у части молодежи мог пользоваться особенным вниманием, окруженный ореолом страдальца-борца, каторгой поплатившегося за свои политические убеждения.

Долинин А. С. Достоевский и Суслова. С. 171.

Сестры Сусловы не могли остаться в стороне от этого движения молодежи. Они были вовлечены в самый водоворот политической борьбы… участвовали в первой студенческой демонстрации^[7].

В студенческой среде они обе стали скоро заметными, да это было и неудивительно: обе энергичные, пылкие и увлекающиеся, они принимали самое горячее участие во всех начинаниях студентов.

Смирнов А. А. Первая русская женщина-врач. С. 88.

Примечания

1

Г. В. Коган, литературовед и с 1955 по 1979 год директор Музея Ф. М. Достоевского в Москве, рассказывает, что слышала от Н. З. Метельской, своей предшественницы по должности, будто существует версия, согласно которой отец А. П. Сусловой Прокофий Григорьевич — не крепостной графа Шереметева, а его незаконнорожденный сын от крепостной крестьянки. Этим Метельская объясняла тот факт, что граф Шереметев заботился о Прокофии Григорьевиче, испытывал к нему особое доверие и дал возможность получить образование его троим детям. Следует отметить, что ни в «Дневнике» А. П. Сусловой, ни в ее переписке эта тема никогда не обсуждалась.

Напротив, Аполлинария Прокофьевна гордилась своим мужицким происхождением. «Я родилась в крестьянской семье, воспитывалась между народом до 15 лет и буду жить с мужиками, мне нет места в цивилизованном обществе. Я еду к мужикам и знаю, что они меня ничем не оскорбят», — писала она в «Дневнике»

2

Точно установить день, месяц и год рождения А. П. Сусловой пока не удалось. Биографические и библиографические справочники, указатели имен и т. п. дают обычно две даты: 1839-й и 1840-й. Скорее всего, это мог быть рубеж 1839–1840 годов, так как единственный в святцах день преподобной Аполлинарии приходится на 5 января по старому стилю. Если Суслову крестили по строгому православному обряду, она, вероятно, родилась за несколько дней до 5 января.

3

По приезде в Москву семейство Сусловых поселилось в подмосковном имении графа Шереметева — Останкино.

4

Дом князей Белосельских-Белозерских, построенный архитектором М. Казаковым в 1790 году на углу Тверской улицы и Козицкого переулка, впоследствии был перестроен; в конце 1890-х годов на его месте появился роскошный магазин петербургского миллионера купца Елисеева.

5

В автобиографической повести Н. П. Сусловой «Из недавнего прошлого» (Вестник Европы. 1900. № 6) дана характеристика первого учебного заведения, где получали образование сестры Сусловы: «Нашу скороспелость довершила плохая, обыкновенная у нас школа, где мало развивался ум, совершенно не затрагивалось сердце, а только обременялась память, и мертвящая дисциплина, для всех детей одинаковый шаблон в преподавании, вселяющий отвращение к занятиям в одних, искореняющий интерес к ним в других детях, и полное отсутствие любви, клеймо найма и тягостной обязанности на всех отношениях» (С. 626–627).

6

Как указывает биограф Н. П. Сусловой, в широкий круг молодежи ввела сестер Сусловых их подруга по институту генеральская дочь Мария Обручева, познакомив с сестрами Корвин-Круковскими, Софьей и Анной (Анна Васильевна Корвин-Круковская станет, после разрыва Ф. М. Достоевского с А. П. Сусловой, на короткое время его невестой), с братьями Серно-Соловьевичами, с братьями Ковалевскими и др.

7

8 (20) февраля 1861 года на университетском акте произошла студенческая демонстрация, вызванная отменой министром просвещения речи профессора Н. И. Костомарова «О значении критических трудов Константина Аксакова по русской истории».