И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота

Людмила Прошак

Исторический детектив основан на реконструкции событий, произошедших в Великой Перми и прилегающих землях (северо-запад России, Москва, Киев, Прибалтика). Большинство героев – реальные исторические личности, в том числе и Стефан Пермский, гибель которого расследует главный герой с подачи Епифания Премудрого. Подсказка – в таинственных артефактах – в рисунках на посохе и в зашифрованных письменах…

Хронотоп I. Быть в ризной казне

1

Московское царство,

Москва, Кремль, Спас на Бору^II,

в год 7057 месяца березня в 25-й день⁴,

перед утреней

Плоды «испытаний и обыска». Ночь сомнений: святой или еретик?

Узкая подземная галерея упиралась в лестницу, ведущую к скрытной от случайных глаз двери. Она поддалась легко и бесшумно — железные подставы заботливо смазаны. За сводчатым коридором скрывалась палата, стол в которой был завален свежими плодами «испытания и обыска» новых русских святых, отыскиваемых по поручению семнадцатилетнего царя Иоанна IV. В правом углу столешницы высились две стопки листов с наследием епископа Пермского Стефана. Первая была совсем тощей. «Исправлений не потребно», — писавший, похоже, даже расстроился: перо, чиркнув по бумаге, брызнуло чернилами. Вторая стопка возвышалась над первой. «Различия велики, многочисленны и разнообразны», — значилось в приколотой записке.

Тяжело опустившись на широкую лавку, митрополит Макарий протянул руку, чтобы взять из второй стопки лежавший сверху лист — тщетно. Пришлось снова вставать, испытывая муки не только из-за больных ног (ступни горели как на углях), но и из-за сомнений.

На Соборе, состоявшемся два года назад, уже был канонизирован сонм русских святых и утверждены праздники в их честь. Ни в одном из имен Макарий не сомневался, все они были из его библиотеки-уникума, которую сам составил, будучи ещё новгородским владыкой. Но молодому царю мало, и спешные розыски продолжились. Это походило на ледоход на Волхове.

Макарий положил руку на стопку сомнительных страниц. Истончённые от ветхости по краям, они были покрыты бисером полуустава. На немногих, хоть и с трудом, но всё же разбиралась ижица. На остальных — буквы, маня своей схожестью то с греческим алфавитом, то с русской азбукой, ни тем, ни другим не являлись. Списки пестрели закладками и пометками. На одни восьмушки толмачи выписали слова, которые сумели понять и сверить с Библией, на другие — требовавшие дальнейших «изысканий». «Переводу» и «сверке» поддалось немногое.

Ури — мир, согласие⁵. В пермском языке это слово не известно. Вэр — используется для обозначения слова раб, которое в оном языке также не ведомо. Созвучные слова: вэрöс — муж, мужчина, вэр ч'эри — самец рыбы

Выходит, язычники, которых крестил Стефан, не знали, что такое «раб» и не нуждались в слове «мир»? Митрополит, нахмурившись, взял очередной листок.

Вэжа — святой, вэжас'ас — пусть освятится, вэжа во — освящённая вода. Созвучные слова: вэж — светлый, туй-вэж — перекрёсток. Вич'ко — церковь. Созвучные слова: вис — жертва, ко — если

И что же, святой — тот, кто выбрал светлый путь из числа других? А храм — дом для жертвоприношений?! Господи, да не ересь ли всё это?! Забыв о больных ногах, Макарий вскочил. Боль вернула ему присутствие духа. Митрополит протянул руку за следующим листком.

Мэз-öс — Господь, Спаситель. Созвучное слово: мэзды — освободи. Йэн могыс» — ради бога. Созвучные слова: йэнма-муа костын — между небом и землей, йэн волт — небесная крыша

Что же это получается?! Господь — и освободитель, и небесная крыша… Чему Стефан учил своих язычников?!

Царь Иоанн IV неустанно твердит: «Греки для нас не Евангелие», не у них следует искать истину, а у охранителей древлего благочестия. Но Евангелие ли для нас пермские письмена? И для чего только понадобилось переводить Святое писание, для которого и слов, как видно, не находилось?

Митрополит посмотрел на чёрный переплет лежавшей особняком книги. В ней помимо Евангелия, составленного из четырёх книг Нового завета, было подшито в конце ещё и «Слово о житии Стефана Пермского» Епифания Премудрого. Отдавали ли житие на доработку Пахомию Логофету, троекратно перерабатывавшему и дополнявшему чудесами другой труд Епифания — Житие Сергия Радонежского, или оставили без внимания?

Не находя ответа, Макарий направился, прихватив с собой дикирий, к внутристенной лесенке, ведущей на хоры собора. Огонь двусвечника выхватывал из тьмы строгую простоту каменных стен и печально склонённые головы на фресках.

У Спаса на Бору было особое предназначение. В левом и правом его приделах покоились те, кто не властвовал в соответствии со своим великокняжеским предназначением, а вёл жизнь в смирении монашества. Младший сын Димитрия Донского Иоанн, от рождения бывший не от мира сего, лежал подле своей бабки. Здесь же были усыпальницы жён Симеона Гордого — первых двух, отвергнутых им ещё тогда, когда он был в силе, и третьей, пережившей его почти на полвека. Несмотря на то, что над всеми гробницами у выносных образов горит неугасимая свеча, усопшие давно преданы забвению. Все, кроме одного. К нему и направлялся сейчас митрополит Макарий.

Стефан Пермский покоился не в великокняжеском некрополе, а в самом храме. Это хоть отчасти объясняло, почему северного епископа похоронили в Спасе на Бору. Рака, устроенная на полу над местом его погребения, представляла собой простой деревянный ящик, на узорчатой крышке которого было изображение епископа во весь рост, в ризе, покрытой серебром, словно инеем.

«Посоха не хватает, надо бы затребовать из епископии»^III, — мимолётно отметил Макарий, тяжело опершись о рукоять митрополичьего жезла. Сам не заметил, как молитва уступила место размышлениям о свершившемся объединении вокруг Москвы не только ближних, но и дальних земель. Пермь Великая в их числе. В том заслуга Стефана..

Решение пришло вместе с усилившейся болью в уставших ногах. Митрополит, морщась, вернулся в тайную палату, обмакнул перо в чернильницу и внёс имя Пермского епископа в список канонизируемых, а затем, не мешкая, вывел поверх первого подвернувшегося под руку листа из Стефановского наследия размашистую надпись, многократно повторенную позже усердным дьяком:

Тем книгам и рукописям быть в ризной казне,

а без указу смотреть давать не велено никому

Примечания

4

25 апреля 1549 года от Рождества Христова (здесь и далее года — от сотворения мира, а названия месяцев — в соответствии с древними памятниками письменности).

5

См. Г. С. Лыткин. Зырянский край при епископах пермских и зырянский язык. — СПб., 1889; В. И. Лыткин. Древнепермский язык. — М., 1952.