Кошкины слёзы. Деревенские страницы

Людмила Палехова

Рассказы Людмилы Палеховой рождены большим желанием автора передать читателю «русский дух» нашей глубокой старины, откуда мы все родом. По-русски складное слово завораживает, увлекает и заставляет задуматься, остановиться на бегу и прислушаться к своему сердцу. На одном дыхании читаешь рассказ за рассказом – нескончаемую повесть о России.Член Российского Союза Писателей, поэт, филолог Л.А.Астафьева

Черёмуха

Наша деревня Ворончиха затерялась среди бескрайних лесов на границе Кировской, Архангельской и Вологодской областей. Этакий «медвежий угол», как говорил дедушка.

На болотах растет в изобилии клюква да морошка, в лесу — черника, а в самой деревне — из «фруктовых» деревьев лишь черемуха да рябина. Причем черемуха возле каждого дома своя. Нам, ребятишкам, по правилам деревенского этикета не разрешалось есть ягоды с «чужого» дерева.

У нас черемуха была старая-престарая, высоченная, в несколько стволов. По слухам, ее ещё мой прадед Галактион Мосеевич садил. Ягоды с нее крупные, сладкие. А самые спелые, как водится, на вершине.

Нас трое внучат в гостях у бабушки на Ворончихе. Мне лет 13. Лазила в то время, как белка, забираясь на самую верхотуру. Еще есть двоюродный брат Колька — философичный увалень, похожий на Вини-Пуха. Третий был Димка — писклявый борец за вечную справедливость (правда, почему-то всегда в свою пользу), самый младший из нас.

В тот день мы прочно обосновались на черемухе: я стою на самом верху, Колька оседлал толстую ветку прямо подо мной, Димка где-то пониже сбоку. День веселый и солнечный, черемуха вкусная — самый смак! И вот подходит к нашему «гнездовью» согнутая пополам соседка Солдатиха с двумя своими голоштанными внучками. Девчонки канючат:

«Скинь кистку! Скинь кистку!».

Я сбрасываю им в траву кисточки черемухи, они и рады, бегают, ищут в траве под ногами. Бабуля, задрав голову к небу, у меня и спрашивает:

«А ты не упадешь?»

«Еще чего! Не упаду, конечно!» — самоуверенно хмыкаю я, как сейчас помню, держась за листик.

Стою уверенно, под ногами надежный толстый сук. С чего бы мне падать?! Вдруг раздается непонятный треск и я чувствую: лечу! Причем, судя по ощущениям, лечу довольно долго. Потом — бум! Обо что-то мягкое… И лечу снова, теперь уже совсем немного. Бряк! — вот и земля.

— Что это было?!

Тихонько разжмуриваю глаза и утыкаюсь взглядом в свои руки, насмерть вцепившиеся в лежащий поперек злополучный сук. Медленно разжимаю побелевшие пальцы и вижу чуть в сторонке на земле Колькин «аэродром». Это была настоящая морская бескозырка с ленточками и золотой надписью «Тихоокеанский флот». Её еще здорово было в воздух по ветру запускать, потому и «аэродром». На Колькиной круглой голове бескозырка сидела как влитая.

Первая мысль:

— Все, убила парня!..

Ведь это об него я стукнулась всем телом, пролетая мимо, незнамо как ухватившись за обломившийся подо мной черемуховый сук. Со страхом поднимаю глаза кверху: фу-у-у, Колька, как медвежонок-коала, обнимает свою прочную ветку, живой и невредимый, но немного помятый и испуганный.

Проверяю, могу ли двигаться: да, все в порядке, только ссадина свежая на руке да крапивой обожглась. Но это мелочи, если учесть, что свободного пространства под черемухой было всего ничего — где-то метр на метр. Тут старые пеньки торчат, тут поленница сложена, а тут колья для ограды приготовлены — вверх смотрят.

Так что мой полет оказался на редкость удачным. Без «парашюта» могла бы и разбиться, или покалечиться. Но ягод-то на черемухе еще полным-полно. А если бабушка узнает о происшествии, запретит на дерево лазить, а снизу много ли достанешь? И вот мы как три муравья взгромоздили себе на плечи виновника всех бед и утащили под слуду, чтобы замести следы. А с бабки Солдатихи взяли слово, что нас не выдаст. На том и порешили.

Когда через неделю носили воду в баню на краю поля и Колька свой «аэродром», нагнувшись за ведром, в колодец обронил, все та же Солдатиха нас и выручила: мастерски привязала веревку морским узлом к железной «кошке» и вручила нам. Когда бескозырка появилась на свет над краем колодца, наше дружное «ура» огласило окрестности. И маленькое «стадо бизонов» понеслось на новые подвиги.

Бабушка тем временем уже наставила на березовой лучине самовар, накрыв нехитрый стол для чаепития. «Пора жарену воду пить!» — говаривал дед Фёдор. На столе баранки, сухое печенье, топленое в печи молоко с кружочками масла и зажаристой пенкой и в сахарнице заботливо наколотый дедушкой на дольки прессованный сахар, который полагалось пить с чаем вприкуску.

И весь наш большой дом ощущался настоящей крепостью. Еще бы! Ведь по соседству живет старушка, которая ловко вяжет морские узлы, а у дедушки есть настоящий фронтовой котелок, немецкий шомпол, похожий на цепочку, и медаль «За оборону Ленинграда».

01.12.2010