Московские созвездия

Людмила Миловацкая

В новом доме, одном из тех, что были выстроены в 50-е годы в Москве, живут семьи военных, бывших фронтовиков. Здесь все друг друга хорошо знают. Главные герои, вокруг которых разворачиваются события – дети и взрослые нескольких семейств. Дети растут, по-разному складываются их судьбы, но есть нечто, что их объединяет – это преданная любовь к Москве – лучшему на Земле прекрасному и светлому городу.

Первые стихи

1

Проснулся Слава от громкого воробьиного чириканья и сразу бросился к окну. В последнее время погода менялась по семь раз на дню: то бушевала метель и по ночам замерзали лужи, то лился холодный ледяной дождь. А сегодня за окном — настоящая весна: в вышине — пронзительно-синее небо, с крыш весело капает звонкая капель. Широкий двор полон синих, рябивших под ветром луж.

Слава кинулся будить брата. Вовка хмурился, натягивал на голову одеяло, сонно бурчал, но поняв, что его не оставят в покое, уселся на кровати с закрытыми глазами.

— Ты только посмотри, что на улице делается, — тормошил его Слава. — От снега и следа не осталось. Ночью был такой сильный дождь, что съел весь снег.

— Разве ночью был дождь? Не слышал, — не открывая глаз, проговорил Вовка и снова бочком улёгся на кровать.

— Да ты что, ливень был страшенный, в окна так и стучало, и ветер гудел. А сегодня слышишь — капель! Все земля уже освободилась от снега, кругом вода, ручьи. Айда кораблики пускать!

Брат ничего не отвечал, но по тому, как была повернута его голова, Слава понял, что тот слушает.

— Ну, как хочешь. А я пойду кораблики делать.

— Надо у мамы попросить коробки из-под спичек, из них тоже здоровские кораблики получаются, — Вова окончательно проснулся и смотрел на брата блестящими глазами.

Мальчики быстро оделись и принялись мастерить кораблики из газет, спичечных коробков и разного подручного материала. Не терпелось проверить их в деле, но пришлось подождать, когда мама допечёт оладушки, напоит их какао, расскажет, что нельзя долго возиться в воде. Когда наконец вышли из дома, двор был полон ребятни. Щурясь от яркого солнца, мальчики неторопливо огляделись: в воздухе пахло талым снегом, отовсюду слышалось многоголосое журчание воды. Ручьи то сужались, то делались шире, местами сливались в один поток и снова разбегались в стороны хрустальными лентами.

Быстрый бег сверкающих на солнце звонких ручьёв не мог никого оставить безучастным. Даже девочки пытались пускать кораблики. Правда, были они куда проще мальчишеских.

Десятки бумажных парусников скользили, вертелись на сверкающей поверхности воды, переворачивались, их прибивало к берегу; дети как могли помогали своим корабликам: высвобождали из «затонов», на ходу подправляли бумажные борта, подталкивали руками и палочками.

До обеда время пролетело незаметно. Встретив сыновей в прихожей, Клавдия Васильевна только всплеснула руками:

— Что ж это такое? Мокрые с ног до головы! Можно подумать, вы сами плавали в воде. Марш в ванную!

Ребята молча выполняли все указания мамы: долго держали ноги в тазу с горячей водой, потом надели колючие шерстяные носки с горчичным порошком, выпили тёплое молоко с мёдом. По всей видимости, меры предосторожности были предприняты не зря. В понедельник их отвели в детский сад.

2

На всякий случай Клавдия Васильевна попросила воспитательницу понаблюдать за состоянием здоровья мальчиков.

За завтраком Славик почти ничего не ел. Раз-другой ковырнул кашу, сделал глоток какао, к свежей румяной булочке даже не притронулся. Такое поведение было сразу замечено нянечкой, она тотчас доложила воспитательнице свои соображения:

— Славик всегда плохо кушает, но, чтобы отказался от нашей калорийной булочки — не было такого! Не иначе как заболел…

Славу тут же направили в медпункт. Первым делом медсестра поставила градусник и осмотрела горло. Температура оказалась нормальной, горло — чистым, тем не менее, она порекомендовала воздержаться от прогулки.

Воспитательница как могла успокаивала мальчика:

— В твоём распоряжении вся игровая комната, а хочешь — возьми какую-нибудь книжку, ты ведь умеешь читать.

Славик послушно взял с полки большую, с яркими картинками книжку и принялся листать. В сторону одевающихся на прогулку детей старался не смотреть.

Проводив группу на улицу, нянечка закрыла дверь. Проходя мимо Славика, потрепала его по волосам:

— Не грусти, вон сколько вокруг игрушек — все твои!

Славик покачался на лошадке, подошёл к настольной игре: выловил «удочкой» всех рыбок в картонном озере, тихонечко побренчал на пианино… Оказалось, играть одному было вовсе не интересно. Славик прошёлся по всем комнатам. Сначала заглянул в полутёмную спальную. Застланные белоснежными покрывалами кровати терпеливо ждали ребят. Славик прикрыл дверь и направился в гардеробную. Шкафчики в прихожей с сочувствием отнеслись к одинокому мальчику. Они наперебой предлагали полюбоваться яркими картинками на дверцах. По ним без труда можно было определить хозяев: на дверцах девчачьих шкафчиков были цветочки и ягодки, у мальчиков — машинки, мотоциклы и самолётики. Погладив легковую машинку на своей дверце, Славик снова вернулся в игровую комнату. Аккуратно расставленные игрушки смотрели на него будто с ожиданием. Ему показалось, что у игрушек есть своя тайная жизнь, они вовсе не сердятся за то, что нарушен их покой, и готовы участвовать в любой игре.

Было непривычно тихо, тишину нарушало только тиканье больших напольных часов и скрип половиц под его шагами. Тишина стала осязаемой и обрела собственное звучание. Таинственные звуки становились всё отчётливее, и вдруг сами собой слова стали складываться в рифмованные строки. Славик, едва шевеля губами, произнёс их вслух:

— Тишина прошлась по дому на кошачьих мягких лапках. Как хорошая хозяйка, осмотрела всё подряд… Всё так! — Славик осторожно оглядел притихшие игрушки. Заручившись их одобрением, продолжил чуть смелее и громче: — Поздоровалась с друзьями, со старинными часами. Стрелки на часах тик-так… Заскрипела половица, засверкали зеркала, в них луч солнца отразился из высокого окна.

«Из высокого окна»… Славик подошёл к центральному окну.

На подоконнике стояли большие ящики с посаженными овощами. Слава легонько провёл рукой по густым всходам лука, полюбовался кружевной зеленью морковки. С удовольствием отметил, что кое-где уже видны её ярко-оранжевые вершки. От маленьких грядок веяло весной. Почувствовав на щеках солнечную ласку, Слава на минуту прикрыл глаза, прислушался…

«Зайчик солнечный смешной словно манит за собой»…

Встав коленями на стульчик, он облокотился на свободный краешек подоконника и стал смотреть в окно. На ветках берёзы расселись грачи, взъерошенная ворона устроилась на самом верху. Смешно разевая клюв и громко каркая, она словно ругалась с соседками. Погрозив ей пальцем, Слава вслух произнёс:

— Улетай отсюда, ругачая ворона!

Будто услышав эти слова, ворона ещё больше нахохлилась и замолчала.

— Так-то лучше! — примирительно прошептал Славик.

Через минуту воцарилась прежняя тишина. Ощущая её мягкое прикосновение, мальчик затаил дыхание и прильнул к стеклу. За окном был новый таинственный завораживающий мир.

Освобождённая из-под снега земля словно налилась водой. Вода просачивалась сквозь прелую листву, петляла у корней, стекала на тротуар сотнями быстрых ручейков. Они струились, журчали, переговаривались, обгоняя друг друга, нетерпеливо ворчали, расходились и сходились в один большой поток.

Алмазный блеск воды напоминал о чем-то праздничном и почти забытом. Ну конечно, ленты ручейков похожи на серебряный дождь на новогодней ёлке… Лидочка, её необычная сказочная красота… А ещё ощущение, что красота эта была девочке ни к чему, она её смущала и тяготила. «Трудно, наверное, быть такой красивой. Все на тебя смотрят, хотят прикоснуться, получить что-то для себя…» На сердце стало вдруг одновременно сладко и грустно. Воспоминание отозвалось новыми неожиданными строчками: «Детвора пришла на праздник, наступает Новый Год! И лесная гостья елка в чудном блеске предстает. Флаги, бусы и игрушки, разноцветные хлопушки»…

Славик вскочил со стула и бросился искать бумагу и карандаш. Стало до обидного жаль, что он хоть и умеет бегло читать, но пишет только печатными буквами, очень медленно. Найдя какую-то картонку и схватив первый попавшийся под руку цветной карандаш, Славик принялся медленно выводить: «Дети водят хороводы, громко песенки поют, танцуют, улыбаются, подарками меняются. Вдруг средь шумного веселья наступила тишина: гостья новая вошла»…

Славик старался изо всех сил. Поминутно вздыхая и пыхтя, он часто слюнявил зелёный кончик карандаша, но тщетно: на картоне оставались лишь еле заметные следы. Поняв это, мальчик оставил затею записать все слова. Крепко зажмурившись, он повторял про себя родившиеся строки, старался закрепить в памяти это необычное настроение: звонкую капель, пронзительно-синее прозрачное небо, проталины на земле, тишину детских комнат, ожидание, сочувствие и всепрощение игрушек… А главное, самый необычный день в его жизни, когда он лицом к лицу встретился с новогодним чудом — самой красивой, самой необыкновенной на свете девочкой!

Услышав шум в прихожей, Славик быстро переместился в игровую комнату.

— Ты не очень скучал? — озабоченно спросила его Дина Львовна.

— Нет. Я смотрел картинки в книжке…

— Вот и хорошо, — рассеянно произнесла воспитательница и громко скомандовала:

— Так, дети, быстро мыть руки — и в столовую!

3

Дома, чтобы только не вызвать беспокойство мамы, Славик съел почти весь ужин. Получив разрешение, отправился к Тихомировым.

Коля почти не удивился его просьбе записать стихотворение. Хотя и не преминул упрекнуть:

— Ты ведь умеешь читать и писать.

— Да, но пишу только печатными буквами. И медленно…

Не говоря больше ни слова, Коля достал бумагу, чернильницу и старательно записал все слова. Перечитав, серьёзно сказал:

— По существу, у тебя получилось два стихотворения: первое о тишине. Надо бы его как-то назвать.

— Наверное, пусть так и называется — «Тишина», — неуверенно произнёс Славик.

— Хорошо, так и запишем. А второе… Та девочка в стихах… Это ты о Лидочке?

Славик не стал отнекиваться. Прямо взглянув другу в лицо, спросил:

— Как ты догадался?

— Я и сам запомнил тот день, накануне Нового года. Но мне показалось или ты действительно не закончил стихотворение?

— Не успел дописать. Я хотел рассказать, что понял тогда: Лидочке было не очень-то весело в тот день. Она казалась очень одинокой.

Славик не стеснялся высказать всё самое сокровенное, что лежало у него на душе. Он был уверен: Коля всё поймёт, никому ничего не расскажет.

— Я тоже написал несколько строчек, в тот самый день. Если хочешь, прочту… Оно могло бы продолжить твоё стихотворение. Как там у тебя…

Взяв листок, Коля распевно прочел: Синеглазая, чужая, в платье светло-голубом. Подошла поближе к ёлке. Ёлка словно ожила, задрожала, задышала. Нежным запахом мороза, хвои, снега обдала…

Прочитав про себя оставшиеся строки, пробормотал:

— Здесь нужно будет слегка подправить, да и закончить стихотворение.

Встав из-за стола, Коля подошёл к окну и так же нараспев продолжил читать свои строки. Славик слушал, боясь шелохнуться. Не мигая и чуть приоткрыв рот, он завороженно смотрел на товарища. После минутной тишины Коля деловито спросил:

— Ну, как тебе такое окончание?

— Всё точь-в-точь, как я чувствовал, но не успел написать! А ты не мог бы…

— Записать эти слова? Конечно! Это ведь твоё первое стихотворение? Поэты должны помогать друг другу. Мне тоже вначале помогла Лиза. Сейчас всё запишу.

Обмакнув перо в чернильницу, Коля быстро принялся писать.

— Ну вот, готово!

Слава взял листок, внимательно всмотрелся и, вскинув на друга тёмные глаза, воскликнул:

— Я здесь почти ничего не понимаю!

— А, ясно. Ты не умеешь читать письменные буквы, только печатные. Не беда, я вечером попрошу маму напечатать их на машинке, но советую тебе поскорее научиться разбирать письменные буквы. Да и писать научиться не мешало бы. Ладно. Я скажу Лизе, чтобы с тобой позанималась.

— А что я скажу маме, если она найдёт эти стихи? Наверное, надо этот листочек куда-нибудь спрятать.

— Прятать не надо. Скажи, что я тебе дал… Стихи, скажем, о Снегурочке. Да, о Снегурочке.

— Это ты здорово придумал! Спасибо большое. Только ты, пожалуйста, никому не говори!

— Можешь не беспокоиться. Если напишешь ещё что-нибудь, приходи.

Как Слава и предполагал, мама встретила его вопросом:

— Был у Тихомирова? Чем занимались?

— Вот, Коля дал свои новые стихи. Нам для выпускного утренника в саду велели что-нибудь подобрать, — заученной скороговоркой выпалил Славик.

— Можно посмотреть?

Взяв первый листок, Клавдия Васильевна с выражением прочитала вслух стихотворение:

Тишина

Тишина прошлась по дому на кошачьих мягких

лапках,

Как хорошая хозяйка осмотрела всё подряд:

Стулья, столики, кроватки, куклы, зайчики, лошадки,

Книжки, выстроенные в ряд… Всё так!

Поздоровалась с друзьями, со старинными часами.

Стрелки ей в ответ тик-так, важный маятник так-так!

Заскрипела половица, засверкали зеркала,

В них луч солнца отразился из высокого окна.

Зайчик солнечный смешной словно манит за собой.

Тишина лишь усмехнулась, от зайчонка отмахнулась,

Заструилась синевой и, обняв меня за плечи,

Стала вдруг моей мечтой.

— Очень, очень мило. А это что? Стихотворение «Снегурочка». По-моему, для выпускного это не слишком правильный выбор: надо бы подобрать стишок о весне или о лете… Впрочем, — пробежав глазами первые строчки, Клавдия Васильевна села на стул и несколько раз внимательно прочитала стихотворение. Не выпуская из рук исписанный листочек, задумчиво произнесла: — Надо же, такой маленький мальчик, а как тонко почувствовал весь трагизм образа.

— Какой ещё трагизм? — С чаем в руках вошёл в комнату отец и сел в кресло.

— Да вот, прочитала стихотворение про Снегурочку. Я всегда плакала, когда читала про неё сказки, а уж когда спектакль увидела… Мне её было так жалко, так жалко!

— Не понимаю, зачем автор сочинил такой конец. Ну ладно Андерсен, иностранец, они там все малахольные. Русалочка его мучилась-мучилась, да так и ушла ни с чем. И наш писака туда же. Забыл, кто про эту Снегурку-то написал…

— Александр Островский, — подсказала мама.

— Вот-вот. Вроде бы русский человек!.. Окончание сказки никуда не годится! Лучше бы написал так, как бывает в жизни: жила-была Снегурочка со своим отцом, хорошо жила, горя не знала. А как вошла в возраст, потянуло её к людям. Наметила себе жениха, вышла за него замуж и стала нормальной бабой.

— Иван…

— Нет, и не спорь! Не по-нашему у него всё как-то вышло, неправильно.

— А как было бы правильно? — с интересом спросил Слава.

— А по-русски так: раз полюбила этого, как его… — выходи за него замуж. Какой уж там из себя этот…

— Мизгирь, — машинально произнесла мама.

— Вот именно. Полюбила мужика — выходи замуж и терпи. Хотя конечно, Мизгирь — тот ещё субчик. Вместо того чтобы похваляться перед людьми, женился бы приличным образом. Влюбиться каждый дурак может, а ты вот построй дом, обеспечь всем жену и этих, снегурят…

— Ты всё шутишь, а я говорю серьёзно. Стихи написаны о Снегурочке, а я почему-то подумала о Лидочке: слишком она красивая, спокойная, незащищенная. Был бы жив отец…

— Да, женщинам без хозяина трудно, — вздохнул Иван Никитич. — Но ничего. Девочка она умненькая, живёт, слава Богу, не в лесу, а в Москве. Поступит в институт, мужа найдёт хорошего, и всё будет хорошо. Так ты собираешься меня кормить?

— Всё давно готово, садись за стол, — спохватилась Клавдия Васильевна.

Слава взял со стола забытые листочки и тихо прошёл в детскую. Брат не обратил на него никакого внимания, занят был: сидя на полу, разбирал очередную машинку. Слава сел за стол, развернул листок и прочитал стихотворение с начала до конца.

Снегурочка

Детвора пришла на праздник, наступает Новый Год.

И лесная гостья елка в чудном блеске предстает.

Флаги, бусы и игрушки, разноцветные хлопушки,

На макушке, как всегда, — пятикрылая звезда.

Дети водят хороводы, игры, шутки, громкий смех,

Песен, танцев круговерть!

Вдруг средь шумного веселья наступила тишина:

Гостья новая вошла.

До чего она красива! Как спокойна, как мила!

Никого не замечая, тихо к елке подошла.

Ёлка словно ожила: задрожала, задышала,

Нежным запахом мороза, хвои, снега обдала.

Подошла к окну неспешно, подышала на стекло,

Белоснежными цветами засверкало волшебство.

Кто ты, гостья неземная, и зачем сюда пришла?

Ведь не радует веселье, потому грустны глаза.

Ты чего-нибудь искала, ты кого-нибудь ждала?

Вряд ли скажешь, вряд ли знаешь,

Вряд ли что-то здесь найдёшь.

Не отыщется подсказка, тихой тенью ты уйдёшь.

Ты исчезнешь как виденье, как снежинка на руке.

Утренней звездой растаешь,

Только в памяти оставишь грусть о светлой красоте,

Невозможной, небывалой, странной девочке-мечте.

Славика ничуть не удивило, что он без труда прочитал написанные письменными буквами заветные строки. Аккуратно сложив листки, спрятал их в подаренную недавно книжку. Он не боялся, что кто-нибудь найдёт или потеряет их. Славик был почему-то уверен, что вряд ли ещё что-то сочинит: для того, чтобы тишина заговорила, надо остаться наедине с собой, а это бывает так редко! Зато эти свои первые стихи он никогда не забудет.