Пять рассерженных мужей

Людмила Милевская, 2002

Ну и попала Сонька Мархалева в переделку! Мужья подруг во главе с её бывшим супругом решили, тщательно маскируясь, начать общий бизнес торговлю гробами и бездомными котиками… Однако Сонька моментально вычислила их. Но вывести на чистую воду не успела – оказалось, что за горе-бизнесменами охотятся весьма серьёзные структуры. Пятеро решительно настроенных мужчин знают какую-то чрезвычайно важную тайну, которую из них будут вытягивать любыми средствами… Кто же поможет подругам спасти их драгоценных мужей? Конечно, вездесущая и неутомимая Сонька! Тем более, что на этот раз её помощником оказался настоящий французский граф.

Глава 4

Я нажала на газ, «Мерседес» ветерком понёсся по шоссе — вдали показалась призывная вывеска ресторана и…

«Боже! Что будет с Марусиным подарком!» — мелькнула мысль. Её тут же вытеснили дальнейшие события: визг тормозов и едкий запах горящей резины покрышек. Моих покрышек!

Прямо от дверей ресторана, в котором отмечалось торжество Маруси, рванул, лихо набирая скорость, пижонский, сверкающий лаком красный «Альфа Ромео». У водителя этой игрушки явно образовались срочные дела. Все равно мог бы и уступить даме, раз она (пусть и вопреки правилам) прицелилась парковаться рядом с машиной, украшенной свадебными лентами. Да, я злостно пересекла сплошную осевую линию и выехала на встречную полосу, но это ещё не повод, чтобы на бешеной скорости врезаться в мою новенькую машину…

Черт! Врежусь, похоже, я!

— Идиот! — это все, что услышал от меня нахал.

Дальнейшее произошло слишком быстро, чтобы я могла этому помешать. Визг тормозов оборвался одновременно с ударом. Мощный бампер «Мерседеса» погрузился в правый борт шустрой итальянской таратайки и принялся толкать её к тротуару.

«Вот, что значит немецкое качество!» — с глубочайшим чувством превосходства, несмотря на бесспорное горе, каким-то образом порадовалась я.

В это мгновение «Альфа Ромео» оказалась надёжно прижатой к бордюру, и всякое движение прекратилось. Я видела, что протараненные мною водитель и пассажиры выглядят не совсем мёртвыми, но и не слишком живыми…

Впрочем, о них я не беспокоилась, поскольку на таких скоростях жертвы большая редкость. Боюсь показаться эгоисткой, но все переживания мои направились к моему дорогому (во всех смыслах) автомобилю.

Мой новый «Мерседес»! Мой красавец! Они изуродовали его, мерзавцы!

Вихрем вынесло меня из машины. Раны моего любимца стенали. Я немедленно должна была осмотреть разрушения, причинённые тому, что в последнее время некоторым образом заменяло мне утраченного мужа.

«Мерзавцы заплатят мне за все! За все мне заплатят, как бы неправа я ни была!» — сразу решила я, а это главное.

Главное правильно себя настроить, тогда все получится. В моей жизни обычно получается так, как я решу, конечно, если успею надлежаще себя настроить. Вот с мужем не успела, расслабилась и результат не заставил ждать — развод и девичья фамилия.

«…И моральный ущерб возместят. В страховой компании заявлю, что из-за них погиб свадебный подарок стоимостью в пять, нет в пятнадцать тысяч долларов… А Маруся?! Как она расстроится! Это тоже надо мне как-то возместить.»

Я глянула на машину и с трудом удержалась на ногах. Так и есть, не избежать тяжбы! Бампер «Мерседеса» оказался безнадёжно изуродованным. И фара, левая фара моего любимца треснула! Трес-ну-ла!

Слезы навернулись на глаза. Я уже и о свадьбе забыла, как, впрочем, и о Марусе, и о муже моем, подлом Женьке… Да что там о мелочах! Такое горе! Такое горе!

На какое-то мгновение я выпала из реальности, безмолвно застыв у своей машины. Впервые в жизни у меня не нашлось слов. Очнулась от энергичного голоса… Архангельского.

— Сматываемся, Соня! — рявкнул он и волоком потащил меня к открытой двери «Мерседеса».

Из «Альфа-Ромео» высыпали пассажиры и «чисто конкретно» разразились неописуемым матом, в котором оказалось возмутительно много угроз. Любые угрозы, как и возражения, отчего-то действуют на меня как красное на быка. Я сделала стойку, но Архангельский неожиданно плюхнулся за руль моего автомобиля и рявкнул:

— Поехали!

Мне стало интересно — куда?

К тому же в руках у пассажиров «Альфа Ромео» появились стволы, что добавило скорости моей мысли.

«Надо ехать,» — подумала я, прыгая на пассажирское место.

Едва я коснулась сидения, Архангельский задним ходом рванул «Мерседес», роняя куски бампера на дорогу. Дверцы на лету захлопнулись, автомобиль с визгом развернулся и устремился по улице, вливаясь в поток машин. Но ещё до того как это произошло, мимо моего уха что-то тоненько просвистело и мерзко чмокнуло, оставив на сидении круглую обожжённую дырочку.

— Мерзавцы, — возмутилась я. — Они же испортили мне сидение. Натуральная кожа…

— Соня! — взмолился Архангельский. — Уймись, не до сидений сейчас. Шкуру могут попортить!

И тут я по-настоящему разозлилась. Просто рассвирепела.

— Черт возьми! — закричала я. — Что здесь происходит?! Еду на свадьбу и вдруг обнаруживаю, что жених пытается смыться прямо из-под венца, да ещё с кем? С какими-то гоблинами! С головорезами! Бедная моя Маруся! Как неудачно осуществилась её мечта!

Приятно было лишь одно: упоминание Маруси произвело на Архангельского волшебное действие. Он резко рванул руль влево и, нещадно паля мою резину, развернулся. Вызвав панику среди относительно дисциплинированных водителей, он устремился…

Куда? Представить страшно! К ресторану, от которого секундой раньше столь же резво удалялся. К Марусе! К невесте! Храбро! Не взирая на погоню! Не страшась гоблинов! Под пули! Настоящий герой!

Или гоблины для него просто тьфу в сравнении с его бесподобной Марусей?

Архангельский, жадно уставившись на дорогу, мазохистски гнал мой «Мерседес» к предмету своих мучений (и будущих и настоящих, раз уж он связался с Марусей), я же страдала за подарок и причёску.

Однако, путь наш оказался тернист. Жалкий и скособоченный, но все же не потерявший резвости «Альфа Ромео» мчал нам навстречу.

Я зажмурилась и подумала: «Это конец! Сейчас прострелят и второе сидение!»

И сразу же мелькнула надежда: «А может пронесёт? Может не заметят? Мало ли на улицах нашей нищей страны новеньких „Меседесов“? А уж в Москве их больше, чем в самой Германии. Конечно пронесёт,» — решила я.

Но не пронесло. Заметили. Проскочив мимо, кособокая «Альфа Ромео» лихо исполнила полицейский разворот, распугав мирных автолюбителей.

«Ну-у, началось!» — внутренне сжалась я.

Мир померк, настроение резко ухудшилось. Одна радость: преследователи не обошлись без потерь. Подвернувшаяся «Волга» въехала-таки им в заднее крыло, оторвала бампер. Он с грохотом покатился по асфальту.

«С нами будет гораздо хуже, если не удерём,» — обречённо подумала я.

«Альфа Ромео» тем временем, взревев, набрала скорость и устремилась в погоню. Думаю, было слышно за версту визг и грохот металла крыльев, цепляющихся за бешено вращающиеся колёса.

Я нервно вздохнула и уставилась на Архангельского.

— Надежда только на тебя, — пряча ужас, хладнокровно сказала я. — Не подведи. Вспомни, как хвастал какой ты ас.

— Не подведу, — буркнул Архангельский, уходя в обгон на встречную полосу и тут же мастерски просачиваясь на свою между «Жигулем», идущим навстречу, и «Москвичом», мчащем в нашем ряду.

Какой молодец! Кто бы мог подумать, что Марусин Иван, этот Архангельский, способен на такое?

Он действительно не подвёл: виртуозно впихивал мой бедный «Мерседес» в малейшие промежутки между машинами, петлял и выныривал, творил возможное и невозможное. Он только что не расталкивал автомобили изуродованным бампером. И все-таки ни разу ни с кем не столкнулся! Впрочем, я слишком громко переживала за свой «Мерседес».

Назойливая «Альфа Ромео» тем ни менее не отставала. Все время маячила поблизости, давая о себе знать визгом металла, трущегося о резину.

Я нервно крутила головой, пытаясь одновременно увидеть и то, что спереди, и то, что сзади. Порой мне это удавалось.

«Ещё немного, — с надеждой думала я, — и мы сбросим эту консервную банку с хвоста.»

Однако, вскоре выяснилось, что двигаясь с предельной скоростью и презревая все опасности, мы никуда не едем. Точнее, едем по кругу. Мы, конечно, удирали от преследователей, без этого никак нельзя, но и не приближались к Марусе.

Короче, жених кружил по району, в центре которого его ожидала собственная свадьба «прямо со всей невестой» во главе. Этому, похоже, конца не предвиделось. Утратив свежесть, букет и подарок — он-то уж точно разбился — я изрядно охладела к свадьбе, но из любви к порядку напомнила:

— Ваня, ты как честный человек должен бы и жениться.

— Да помню, — досадливо отмахнулся Архангельский, — но не вести же с собой незваных гостей.

И он кивнул на гоблинов, телепающихся за нами.

— Да-а, — пригорюнилась я и с возмущением оглянулась.

И тут раздался рёв милицейской сирены, преследователей как корова языком слизала. «Альфа Ромео» мгновенно сошла с дистанции. Однако Архангельского даже это не обрадовало. Его явно терзали горькие мысли.

— Соня, ты вот что, ты, пожалуй, это, — конфузясь промямлил он.

— Что — это? — сердито осведомилась я.

— Да Машеньке про всю эту заморочку лучше, наверное, не говори.

Я насторожилась и сразу полезла на заднее сидение, где лежали букет и подарок. Букет, естественно, помялся, коробка с подарком подозрительно звенела, хотя звенеть ей ни в коем случае не полагалось.

— Про какую заморочку идёт речь? — зверея, воскликнула я.

Думаю нет смысла описывать интонации моего голоса, там хватало всего: и возмущения и угроз.

Архангельский окончательно заробел, смахнул со лба пот и взмолился:

— Сонечка, ей бы в такой день да ещё про это не надо бы знать.

— Ха! — воскликнула я, разумеется, без всякой радости. — Как раз в такой день узнать про все про это ей и будет полезно.

— Соня!!!

Не могу передать отчаяния, выплеснутого в этом вопле. Сердце моё смягчилось, но что делать с подарком? Да и я не в лучшем виде. Женька с Юлькой, как два голубка, нарядные и счастливые сидят за свадебным столом, и тут вваливаюсь я с разбитым подарком и с остатками красоты, утраченной в общении с мерзкими гоблинами. А Женька и Юлька с обидной жалостью смотрят на меня?!

Что я могу противопоставить их счастью? Осколки подарка и остатки себя? Господи! Как вспомню, что в моем сидении дырка, а бампер помят — жить не хочется!

— Нет! — отрезала я. — Ты, Ваня, как знаешь, а я врать не привыкла!

Он (какая наглость!) искренне изумился:

— Ты? Не привыкла врать?

— Абсолютно, — заверила я. — Потому что совсем врать не умею!

— Неужели разучилась, — расстроился Архангельский и добавил: — Как невовремя, теперь Маруся меня убьёт.

«Маруся может, — подумала я. — Если что не по ней, она сразу звереет, а с её габаритами это опасно. Но с другой стороны, как здесь её осуждать? Только начала сбываться мечта, а жених взял и сбежал. Я бы тоже, пожалуй, убила. Обижаться в таком случае совсем не продуктивно.»

— Хорошо, — согласилась я, — промолчу, но лишь с условием, что ты всю правду мне расскажешь.

Архангельский запаниковал.

— Какую правду? — закричал он.

— Кто эти гоблины? Чего от тебя хотели? Почему ты от них убегал?

Сами догадываетесь, вопросов образовалась уйма. Секундой позже я узнала, что ответов будет гораздо меньше, точнее не будет вообще.

— Сам ничего не понимаю, — только и буркнул Архангельский.

Я опешила:

— Не хочешь ли ты сказать, что сел в эту «Альфу Ромеу» почему не знамо сам? Ха! Да ещё прямо от свадебного стола? Ха! Да ещё в жениховском костюме? На разборки?

— Какие разборки? Куда сел? Меня схватили и силой затолкали в машину.

Кто видел Архангельского, тот поймёт: предположить силу, большую чем у него, крайне трудно. Теряюсь в догадках, кто рискнул бы тягаться с ним. Разве что Маруся. Когда пьяна.

— Соня, их было трое, — заметив мои сомнения, пояснил Архангельский. — К тому же налетели внезапно. Сначала я думал, что это новый розыгрыш устроили или обряд, ну, сама знаешь как это бывает на свадьбах, то перетягивать какие-то канаты надо, то что-то рвать зубами заставят, то кошку куда-то кидать, то ещё какая фигня, то выкупать что-то требуют.

— Не что-то, а невесту, — уточнила я.

— Во-во, поэтому сразу и не удивился, когда подлетели эти лбы и вязать меня начали. Поначалу даже и не сопротивлялся, чтобы не помять костюм. Маруся сильно этого не любит. Поначалу даже сам шёл, а они, смотрю, грубые, наглеют…

— Вот и раскидал бы их!

— Но я-то подумал, что это все в порядке вещей, свадьба же.

Я покрутила пальцем у виска:

— Вот именно, что свадьба, куда же гости, черт их возьми, смотрели, когда вязали тебя? Куда Маруся, наконец, смотрела? Ха! Прямо от свадебного стола увели жениха, а эти гости, эти лопухи, и в ус не дуют! Ладно ты им ни к чему, так о себе бы подумали: кому они «горько» будут кричать? Интеллигенты же все, не пьют без повода.

— Не знают гости ничего, — почему-то рассердился Архангельский. — И не узнают, если ты им не расскажешь. Я в холле был, как раз на воздух шёл.

— Зачем?

— Покурить маленько.

Он вдруг смутился и совсем тихо пробурчал:

— Пацапались мы с Марусей.

Тут надо сказать, что пережить осуществление заветной мечты не просто любому человеку, а уж такому эмоциональному, как наша Маруся, тем более. Мечта, занимавшая в жизни изрядный объём, сбываясь, образует опасную пустоту, которая сразу же наполняется грустными вопросами. Зачем жить? Куда теперь стремиться? Как тратить образовавшийся излишек времени? И т. д. и т. п.

Маруся от этих вопросов начала выходить из равновесия прямо на глазах, занервничала и даже похудела. Думаю и Ваня её уже почувствовал охлаждение. Ха! Охлаждение! Неделю до свадьбы они грызлись, как собаки. Так, орамши, под венец и пошли с надеждой, что образуется.

По этой причине меня не удивило, что Архангельский в разгар свадьбы отправился подальше от невесты на воздух покурить.

— Если так, — сказала я, — так в чем тут дело? Маруся думает, что ты все куришь. Отсутствовал ты не слишком долго, она может и не хватилась, сидит, одна поздравления принимает, сама с собой под «горько» целуется.

— Издеваешься? — с укором спросил Архангельский. — В тот-то и загвоздка, что видела она как лбы меня уводили. Выскочила в холл, я ещё глянул на неё, мол, ничего не поделаешь, обряд есть обряд.

— А она что?

— Махнула рукой, а потом показала кулак. Теперь-то уже понимаю, со стороны это выглядело так, словно я в обнимку с дружками куда-то слинял.

— И по ходу пьесы изуродовал мой «Мерседес». И чего от меня ты хочешь? — скептически поинтересовалась я.

Архангельский взглянул с мольбой и жалобно попросил:

— Соня, ты же умная, придумай что-нибудь сама.

Когда речь заходит о моем уме, мгновенно слабею.

— Хорошо, — смилостивилась я, — придумаю, рассказывай все свои заморочки.

Архангельский оторопел:

— Какие заморочки?

— Ну дела или что там у тебя. Короче, все, что может иметь к этим гоблинам отношение. Рассказывай, дорогуша, куда вляпался и поподробней.

Он помотал головой и с явной искренностью сообщил:

— Никуда я не вляпывался.

— Что, и сомнительных дел никаких не было?

— Кроме этой свадьбы, никаких.

— Так зачем же хватали тебя?

— Сам голову ломаю. Может перепутали с кем?

Я пришла в отчаяние и закричала:

— Не хочешь ли ты мне сказать, что нет вариантов узнать с кого спросить за «Мерседес»?

От удивления Архангельский даже руль на мгновение бросил, но тут же снова управление взял и с укоризной сказал:

— Соня, побойся бога, твой «Мерседес» просто картинка в сравнении с их «Ромевой». К тому же в аварии повинна ты.

Но я уже не слушала его, я кричала:

— О, ужас! Ужас! Изуродован мой автомобиль и спросить не с кого! Как, по-твоему, этих гоблинов теперь буду искать?

— Не волнуйся, — успокоил меня Архангельский, — ты так над ними постаралась, что они сами тебя найдут. Им же тоже с кого-нибудь за машину спросить захочется. Так ты не сдашь меня Марусе? — ни с того ни с сего он вдруг вернулся к своим проблемам.

Я уже страдала о подарке и не имела возможности отвечать. Мой подарок! Антиквариат! Чистейший фарфор! Сколько в нем таилось замыслов! Сколько моих горьких надежд!

— Женька понял бы все, когда бы я вручила подарок Марусе! — рявкнула я. — А что теперь я вручу? Осколки?

Архангельского моё заявление озадачило.

— А что ты собиралась Марусе дарить? — растерянно спросил он.

— Часы! Семнадцатый век! В чу-дес-ней-шем состоянии! С потрясающим боем! Тончайший фарфор! Обалденный изыск!

— Часыыы? Фарфоровые часы? И что же должен был из этого понять Евгений?

— Все! Как мне больно! Как мне плохо! Как люблю его! Как много он хорошего забыл! Все-все-все!

Архангельский вошёл в очень сложное состояние, передать которое невозможно только словами. Я же, дивясь его бестолковости, пояснила:

— Это совсем просто для чуткой души, понимаешь, ассоциации, связанные с подарком. «Старинные часы ещё идут…» «Приезжай хоть на денёк, приезжай хоть на часок…» И так далее, продолжать могу до бесконечности. В этом подарке заключалась моя исповедь, не зря же я такие деньги отвалила.

— Но что же будет со мной? — взмолился Архангельский.

Боже, какой эгоизм! Я ему про горе своё талдычу, а он мне все про Марусю! Впрочем, у него тоже горе, раз он решился на ней жениться.

— С тобой совсем просто, — заверила я. — Скажешь, что прямо у входа в ресторан Сонька попала в аварию, а ты помогал улаживать её, то есть мои дела. Обманывать Марусю одно удовольствие, только этим и занимаюсь всю жизнь.

Архангельский посмотрел на меня как на гуру — с огромным уважением и пытливой завистью.

— Мне почему-то это плохо удаётся, — признался он и тут же ободряюще добавил: — А о «Мерседесе» ты не беспокойся. Он же застрахован.

— Но инициатор аварии я.

— Но «Альфа Ромео» скрылась с места происшествия. Её будут искать и найдут, номер я запомнил. Если головопяточные заартачатся, в твою пользу будет свидетельствовать вся наша свадьба. Дело решится так, как надо тебе.

— Ваня, — изумилась я, — ты что, этих гоблинов совсем не боишься?

Он посмотрел на меня, как на неразумного ребёнка.

— Соня, клянусь, это ошибка.

Я посверлила его взглядом:

— Ошибка?

— Ошибка и ничего более. Головопяточные по запарке перепутали меня с каким-то крутым, обедавшим в том же ресторане.

— Уверена, что гоблины умом не блещут, но и не конченные же кретины они, — усомнилась я. — Как-то ведь выживают в нашем сложном мире.

— И на старуху бывает проруха, — ответил Архангельский и с невиннейшей улыбочкой спросил: — Ты что, всерьёз думаешь что я способен сотворить нечто такое, из-за чего целая банда палит из стволов в центре Москвы?

Нет, такого впечатления Марусин Ваня не производил.

— Кстати, гоблинов должна уже бояться ты, — с необъяснимым чувством превосходства сообщил Архангельский.

— Я?!!

— Ну да, ведь это ты разбила их машину. И вообще, Соня, ты так невовремя в это дело встряла.

Вот она человеческая благодарность! О, люди! Порождения крокодилов!

— И это говорит мне тот, кого вот только что от верной гибели спасла? — возмутилась я.

Архангельский (ну и наглец!) снисходительно усмехнулся:

— От какой гибели, Соня? Разобрались бы, что я не тот, кто им нужен, и отпустили бы.

— Так почему же тогда ты от них удирал? — спросила я, глядя как он подруливает к ресторану.

— С перепугу, — признался Архангельский. — Передать не могу, Соня, в какой впал мандраж, когда в машину меня затащили.

— А теперь? — ядовито поинтересовалась я.

— А теперь в себя пришёл и сразу понял, что все это чепуха. Теперь я абсолютно спокоен.

— Ничего, сейчас с тобой приключится новый мандраж, пошли к Марусе.