Пусти козла в огород

Людмила Милевская, 2002

Алиска в очередной раз умирала. Поскольку в последнее время это было ее перманентное состояние, я не особенно волновалась. Но, примчавшись в Питер, поняла, – дело серьезное. По словам Алисиной соседки, «эти стервы» сначала сглазили мою подругу, а теперь травят ее. А она, глупышка, им всегда рада и приглашает в дом. Не могли смириться эти змеи – подруги Алисы – с богатством, красотой и с ее славой художницы. А больше всего не могут простить ей супружеского счастья с красавцем Германом. Зависть, зависть… Но не будь я Соня Мархалева, если не докопаюсь до истины. И докопалась… Как же обвели меня вокруг пальца!..

Глава 7

На этот раз Евгений даже разговаривать со мной не пожелал. Сколько раз я звонила к нему на работу, столько мне и отвечали, что он отсутствует. Мобильный его тоже молчал. Наконец я разозлилась и позвонила Тамарке.

— Тома, — сказала я, — ты должна мне помочь. Такой простой фразой мою Тамарку можно довести до белого каления.

— Мама, ты невозможная! — завопила она. — Чем я могу тебе помочь, когда сама постоянно нуждаюсь в помощи! На носу совет директоров моей компании, а ты лезешь со своими дурацкими просьбами.

Зная, как обращаться с Тамаркой, я с ходу зарыдала. Тамарка сразу смягчилась и спросила:

— Ну что ты там, Мама, мокроту развела?

— Не могу дозвониться до Евгения, — пожаловалась я. — Прогуляйся к Юльке, узнай, жив ли он, или эта змея его до смерти зажалила.

— Ха, Мама, требуешь от нее невозможного, — глупо заржала Тамарка. — После трех лет жизни с тобой у него стойкий иммунитет к любому яду.

От ярости я просто зашлась, Тамарка же, прекрасно осознавая мое состояние, пришла в хорошее расположение духа и подобрела:

— Ладно, Мама, уважу, сегодня же к Юльке схожу, но что я должна передать Евгению?

— Ничего.

— Как — ничего? — возмутилась Тамарка. — Тогда зачем я туда попрусь?.

— Сказала же, поглядеть — жив ли он.

— Ты мне, Мама, голову не морочь, а прямо говори: что задумала? Поспособствовать тебе всегда рада, так что не стесняйся. С Женькой примирение хочешь затеять? Я права?

«Бездна ума, — внутренне возмутилась я. — Так сложно было догадаться, к чему я стремлюсь, а вот поди ж ты, осилила Тамарка эту непростую задачу». — Не для себя стараюсь, — ответила я. — Для кого же?

— Для Саньки. Сколько может жить в деревне ребенок? Этак он совсем от рук отобьется. Сама понимаешь, эта твоя подруга, я имею в виду нашу бабу Раю, она научит его всему плохому. Он уже говорит «здеся» и «тама», а что дальше будет?

— Так привези его в Москву, — посоветовала Тамарка.

Я рассердилась:

— Как ты можешь такое говорить? В Москве он сразу поймет, что мы с Женькой в разводе. Ты же знаешь, он папу обожает. Ни в коем случае не хочу травмировать сына.

Тамарка сразу загоревала:

— Точно, Мама, Саньку травмировать нельзя. Как Юлька, сучка, об этом не подумала, когда Женьку твоего к себе приваживала? Все, Мама, если за дело взялась я, считай, Женька у нас в сумке.

Естественно, я сразу пожелала знать, каким образом она собирается это счастье мне устроить, но Тамарка рявкнула:

— Будешь много знать, скоро состаришься, — и бросила трубку.

Остаток дня я пыталась к ней дозвониться, но вредная секретарша гундосила:

— Тамара Семеновна на совещании.

И так до десяти вечера. Ровно в десять раздался звонок в дверь — на пороге стоял Евгений. Рядом с ним топталась Тамарка. Она торжествовала.

Я пригласила их пройти. Евгений с радостью воспользовался приглашением, а Тамарка заявила, что страшно спешит.

— Ну как я. Мама? — украдкой шепнула она.

— Тома, ты гений, — со всей искренностью заявила я. — Но как тебе это удалось?

— Ты забыла, я заканчивала педагогический, а все мужчины — дети. Но как меня мучает совесть перед Юлькой!

— Иди к черту! — возмутилась я. — У нас святое! У нас ребенок!

— Да, у вас ребенок, — согласилась Тамарка. — Дерзай.

И она убежала.

На этот раз Евгений не стал скрывать своих чувств и сразу сообщил:

— Соня, мы наделали глупостей.

— Еще каких, — согласилась я.

— Надо срочно их исправлять, — сказал он, и мы оказались в спальне.

Все было как в кино. Евгений смотрел на меня влюбленными глазами, я расстегивала пуговицы его рубашки, дальше все закружилось, смешались чувства, ощущения, его губы, руки, голос и…

И снова раздался телефонный звонок. Евгений Дернулся, как от удара электрическим током.

— Если это опять Алиса, — закричал он, — клянусь, вас обеих убью!

Я испуганно прижала трубку к уху и обреченно призналась:

— Это Алиса.

Евгений плюнул, матюкнулся, схватил в охапку свою одежду и выскочил из спальни. Я хотела бежать за ним, но Алиса дрожащим голосом пропищала:

— Со-оня, теперь я точно умираю.

— Аля, что? Что на этот раз с тобой?

— И руки и ноги отнимаются, а по телу бегают мурашки, и дышать не могу. Задыхаюсь! Задыхаюсь!

— Аля, дорогая, погоди, всего минуту, — сказала я, но в прихожей хлопнула дверь.

Евгений снова ушел. Теперь уже навсегда. «Он не простит мне такого унижения, — подумала я. — А как хорошо начиналось…»

— Аля, слушаю тебя, — устало произнесла я, но Алиса прохрипела что-то невнятное, потом раздался шум падающего тела и тишина.

Охваченная ужасом, я бросилась звонить Симочке. Симочка, на этот раз вооруженная ключами, помчалась к Алисе и позвонила мне уже от нее.

— Соня! — кричала она. — Не знаю, что делать, Алиса вся черная! Она задыхается!

— «Скорую» вызывай! — крикнула я и бросилась собирать чемодан.

* * *

Я долго и звонила, и стучала в квартиру Алисы, потом вспомнила, что у меня есть ключи, открыла дверь, но Алисы там не оказалось. Я устремилась к Симочке. Она отпаивала лежащую на диване Алису молоком и кормила таблетками.

— Почему вы здесь? — удивилась я.

— Сима ждет звонка, — сказала Алиса. Я присела рядом с ней, положила руку на ее влажный лоб, спросила:

— Что на этот раз с тобой?

За Алису ответила Симочка:

— Отравление. Ее рвало.

Я рассердилась:

— Так почему, черт возьми, вы еще здесь, а не в больнице?

— Мы же там были, — пропищала Алиса, — Врачи все равно скажут, что я здорова, здорова. Я беспомощно посмотрела на Симу и спросила:

— Она теперь что, до конца жизни может не обращаться к врачам? Лишь на том основании, что когда-то они ей поставили диагноз «практически здорова»?

Симочка пожала плечами, я же скомандовала Алисе:

— Поднимайся, отвезу тебя в больницу.

— Нет-нет, — испугалась она, — Герман будет мне звонить.

— Какой Герман? Посмотри на себя! Ты же полутруп! Встать сможешь?

— Конечно, — Алиса вскочила с дивана, но, покачнувшись, едва не упала на пол. Благо Симочка удержала ее. Я возмутилась:

— Видишь? Видишь? Едва стоишь на ногах!

Вдвоем с Симочкой мы отвели Алису в ее квартиру, уложили на кровать и принялись убеждать, что надо срочно ехать в больницу. Она стояла на своем:

— Ехать бесполезно, я здорова. Дайте мне лучше еще молока, еще молока.

Возмущенная таким упрямством, я принялась ругать Алису, а Симочка отправилась на кухню за молоком. Вскоре мы услышали ее душераздирающий крик.

— Что там? — испугалась Алиса.

Симочка вбежала в спальню, на ней не было лица. Она с ужасом показывала в сторону кухни и беззвучно шевелила губами. Я словно окаменела от страха.

— Соня, — не своим голосом попросила Алиса, — пойди посмотри, что там случилось.

— Боюсь, — призналась я.

— Самой мне, что ли, идти? — Алиса сделала попытку подняться с кровати. Я строго взглянула на Симу:

— Что там? Говори.

Бедняжка не могла вымолвить ни слова. Цепенея от ужаса и мысленно читая «Отче наш», я отправилась в кухню и… обнаружила там трупик кота Шустрика, не так давно подаренного мною Алисе. С криком я вернулась в спальню.

— Что там? — спросила Алиса.

— Шустрик мертв, — сообщила я. — Алиса откинулась на подушку и разрыдалась.

— Мой Шустрик, Шустрик, — жалобно приговаривала она.

— Ну да, Шустрик погиб, но зачем, как говорит Фаня, гнать волну? Я же сама чуть не умерла, когда Сима завопила как потерпевшая. Так же можно и заикой сделаться.

— У меня тоже сердце едва не выскочило, едва не выскочило, — рыдая, пожаловалась Алиса.

Я уставилась на Симочку, которая пришла в себя и виновато пожимала плечами.

— Сама не знаю, что на меня нашло, — оправдывалась она. — Показалось, что-то мне в последнее время чудится всякое, тоже нервы ни к черту.

Посоветовав Симочке лечить нервы, я отправилась обследовать трупик кота. С первого взгляда на беднягу Шустрика складывалось впечатление, что он умер совершенно здоровым. Я сразу вспомнила профессора, убеждавшего меня, что Алиса совсем не больна, и пришла в ужас.

— Срочно едем в больницу! — скомандовала я. На этот раз возражений не поступило.

* * *

Алиса напрасно боялась, что ее и на этот раз сочтут симулянткой. Когда мы привезли ее, трясущуюся от озноба, в приемное отделение, доктор сразу начал бедняжку пытать, что и когда она ела.

— Отравление? — спросила я.

— Отравление, — кивнул доктор. Симочке стало дурно.

— Алиса вчера и меня угощала, — пролепетала она. — И я ела.

— Признавайтесь, как вы себя чувствуете? — спросил у нее доктор.

— Уже плохо. В ногах прямо сейчас слабость появилась.

Доктор усмехнулся:

— Это от страха. Скажите, чем вас угощали?

Симочка задумалась.

— Пловом, — принялась перечислять она, — сыром, тортом, горчицей.

Я тут же заключила:

— Значит, кот сдох не от плова, и не от сыра, и не от торта, и, уж конечно, не от горчицы. Коты горчицы не едят. Наш кот сдох молодым и здоровым.

Доктор удивился:

— Какой кот?

— Шустрик, — пояснила я. — У Алисы неожиданно скончался кот. Алиса, сейчас же говори, что он ел?

— Я кормлю его только сухим кормом, — заливаясь слезами, призналась Алиса.

— В любом случае, — сказал доктор, — вам придется полежать в токсикологии.