Страсть на грани

Людмила Мартова, 2016

Путь к счастью нередко бывает тернистым. Лера Соболева, неуверенная в себе, затюканная бывшим мужем и стесняющаяся своей полноты, в полной мере ощутила это на себе: с недавних пор ее жизнь превратилась в непреходящий страх. Бесконечные придирки нового начальника, автомобильная авария, нападение неизвестного… Вдобавок она сама и члены ее семьи начали получать непонятные «подарки»: павлиньи перья, тушку кролика, кроличьи лапки… А потом в музее-усадьбе «Горки», где работала Лерина мама, случились два убийства подряд. Тогда Лера поняла: все происходящее связано с давними семейными тайнами, ведь когда-то ее дед, бывший председателем колхоза, нашел на территории усадьбы дворянского рода Ланских сундук со старинными изразцами, и больше их никто никогда не видел… Книга также издавалась под названием "Там, где твое сердце"

Глава четвертая

Как свои пять пальцев

«Мечтать — значит стремиться к счастью, веря, что, каким бы трудным ни оказалось его достижение, все будет именно так, как ты мечтаешь».

Наталья Орейро

Все-таки дед его жены, несмотря на все свои фронтовые и мирные заслуги, был форменный дурак. Держать в руках такое богатство и не захотеть этим воспользоваться! Просто уму непостижимо. Ну ладно, в советские годы с этим можно было и на нары загреметь, но уж после перестройки…

Знал же, сволочь старая, про клад, и ни словечком никому не обмолвился. Всю жизнь свою в тайне это держал. Хорошо, что хоть перед смертью язык развязал. Однако что толку, что он теперь знает, что именно нужно искать и какой пароль скрывает доступ к сокровищу? Место же хрыч так и не выдал! То ли забыл, то ли просто не успел. Ищи теперь, свищи.

Но он найдет, обязательно найдет! Он просто обязан устроить для своей матери ту жизнь, которую она заслуживает по праву своего рождения. Она — Ланская, и он — Ланской, пусть даже они и носят совсем другую фамилию. И усадьба эта — его, и клад, который старая сволочь Рокотов куда-то запрятал, тоже его.

Черт, как обидно, что эти три стервы — две старые, одна молодая — не могут понять, где именно все спрятано! Неужели Рокотов так и не оставил им ключа? Ведь он же знает, знает этот ключ, вот только понять бы, где та дверь, которую он отпирает.

Что ж, пока они не догадаются, он любой ценой должен держать их в поле своего наблюдения, не терять из виду. Рано или поздно они, благодаря его помощи, его подсказкам, все-таки поймут, что Рокотов оставил им неплохое наследство, а поняв, обязательно догадаются, где именно оно лежит. В конце концов, не зря же старик свою доченьку ненаглядную хранительницей музея поставил. Понимал же, гад, что свой человек должен усадьбу сторожить, чтобы, когда время придет, достать все втихомолку да и толкнуть за границу. И вот после этого можно будет начать жить по-настоящему.

Надо вводить в игру девочку. Не хотелось бы, конечно. Она, несмотря на юный возраст, не по годам хитра, как щука вцепится острыми зубьями, не отдерешь без крови. Но без нее он не справится. В городе он еще может присматривать за этим проклятым рокотовским семейством, а вот в усадьбе ему будет нужен помощник, который станет его глазами и ушами.

Мужчина, кряхтя, поднялся с кресла, стоящего у письменного стола, и, подойдя к шкафу, достал из него керамическую табличку. Эту табличку дед его жены трепетно хранил до конца своих дней. Небольшой прямоугольник плитки был теплым на ощупь. Выпуклые листья и цветы складывались в хитрый, внимательный павлиний глаз, который, глядя на него, будто насмехался над бушевавшей в его душе бурей.

Он погладил белую чашу, на минуту прикрыв глаза, почувствовал запах травы, покрытой утренней росой, и глубоко вздохнул. С этой плиткой были связаны самые смелые его мечты, и он был убежден, что скоро, совсем скоро они обязательно воплотятся в реальность.

* * *

Все страньше и страньше… Обдумывая события, которые происходили вокруг нее в последнее время, Лера не могла не вспомнить любимую присказку из «Алисы в Стране чудес». В ее случае странным было все вокруг, однако, составляя полный перечень всего непонятного и необъяснимого, что ее тревожило и волновало, Лера не могла не включить в него одним из первых пунктов тот факт, что она стремительно худела.

Бабуля с мамой были абсолютно правы. Вернувшись из деревни Горка, Лера встала на весы и убедилась, что сбросила пять килограммов. Достав из шкафа летние джинсы, которые, в отличие от большинства ее штанов, были не на резинке, а на нормальном поясе с пуговицами, она натянула их и убедилась, что между застегнутым поясом и животом легко влезает кулак.

Объяснения этому факту не было. Лера все время хотела есть и постоянно жевала то булочку, то орехи, то изюм, нещадно ругая себя за это, но не в силах остановиться. Впрочем, впервые в жизни каждый съеденный грамм не прилипал намертво к бедрам и пышной груди, не увеличивал «фонарики» на руках, а сгорал бесследно, еще и уводя с собой «пленных».

Напяленный сарафан, в который она еще в прошлом году наотрез перестала влезать, свободно крутился вокруг ее постройневшей фигуры. Спустя еще неделю он превратился в бесформенный мешок, потому что Лера похудела еще, и теперь весила всего лишь восемьдесят килограммов. В последний раз эту цифру на весах она видела еще до рождения Антошки.

«Может, я болею чем?» — с тревогой думала она, разглядывая ставший бесполезным гардероб. Денег на обновки категорически не было. Болеть не хотелось.

Впрочем, выход из положения был известен, к нему Лера прибегала всегда, когда у нее выходила из строя какая-нибудь вещь или она полностью «выпадала» из размера. Напротив ее работы расположился прекрасный секонд-хенд, в котором предлагались джинсы на любой вкус, размер и кошелек. Вчера, забежав туда в обеденный перерыв, Лера стала счастливой обладательницей новых (для нее) черных джинсов и стильной белой туники, прикрывающей бедра.

Радость от покупки усиливал тот факт, что Лера потратила на нее всего триста рублей, что не могло нанести значительного ущерба семейному бюджету. Вспомнив про бюджет, она невольно вздохнула, поскольку так и не смогла решиться воплотить в жизнь свою угрозу и подать на алименты. Впрочем, сделать это было все-таки необходимо. Ее зарплаты решительно не хватало, и хотя во время субботних поездок в супермаркет за продуктами платил всегда Олег, попросить у него денег на текущие расходы она почему-то не решалась.

Олег… Крутясь перед зеркалом в выстиранных вчера, пока его не было дома, обновках и предвкушая, что он скажет, когда ее увидит, Лера чувствовала приятное тепло внутри. Оно всегда возникало, когда она думала о муже. За несколько месяцев он въелся в ее кровь, плоть и сознание так, что она даже не могла представить возможной жизни без него. Он был замечательный, и Лера искренне огорчалась, что бабуля никак его не примет.

Хлопнула входная дверь, горячая волна радости из груди поднялась выше, залила голову, заставив жарко раскраснеться щеки. Муж вернулся с работы, и впереди у них — тихий семейный вечер, в котором есть место неспешным разговорам, возне с мальчишками, поцелуям украдкой и полному слиянию душ и тел, когда сыновья уснут.

— Ух ты, какая красота! — восхитился муж, войдя в комнату и обняв ее перед зеркалом. — Какая же ты красивая, Лерка! Я даже мечтать никогда не мог, что у меня может быть такая жена.

— Вы, сэр, льстец и болтун, — поддела она его. — У меня есть глаза, поэтому в твоих комплиментах я вижу какой-то скрытый смысл. Ты явно чего-то от меня хочешь.

— Конечно, хочу, — согласился он. — Я корыстолюбив до неприличия. И очень надеюсь, что меня покормят, потому что мужчина, вернувшийся с охоты, всегда голоден. Кстати, я там, в прихожей, оставил мамонта. Разберешься с ним?

— Какого мамонта?

— Продуктов я купил, мне премию дали, — объяснил Олег, целуя ее в ухо, от которого тут же побежал ток к остальным частям тела. — Но список моих желаний этим не ограничивается. Когда ты поджаришь мамонта, я, как твой господин, желаю выпить с тобой чаю, послушать, как у тебя прошел день, и потом возлежать рядом с тобой на кровати, осыпаемый щедрыми ласками. Как тебе такая программа?

— Сгодится, о мой падишах, — засмеялась Лера. — Ты будешь один есть или Степку с тренировки дождешься?

— А Антошка дома?

— Да, уроки делает.

— Тогда я пойду с ним повожусь, а ужинать будем все вместе. Нельзя нарушать семейные традиции.

У их семьи уже есть традиции! Это была чертовски приятная мысль, которую Лере было чертовски приятно обдумывать, пока она жарила картошку, именно так, как любил Олег, с хрустящей корочкой, варила толстые сочные сардельки, которые скрывались под шкурой мамонта, накрывала на стол, откупоривала банки с маринованными помидорами и нарезала замороженное перченое сало. Олег любил такую еду, сытную, добротную, простую, такую, как он сам.

— Лера… — она обернулась на голос мужа, который звучал как-то странно. — Лера, а откуда у тебя это?

В руках муж держал керамическую плитку, которая лежала на шкафу, служа подставкой под большой цветочный горшок с вьюнком, красиво спадающим вниз и закрывающим шкаф и ближайшую стену зеленым водопадом листвы. Это было очень красиво, но, поливая цветок, Лера всегда боялась испортить дорогой шкаф, поэтому и подложила под горшок плитку, которая на самом деле когда-то служила изразцом у неведомой печи. Так говорил дед.

— От деда осталась, — сказала она, не понимая, почему Олега так заинтересовал кусок обожженной глины. Изразец, конечно, был красивый, с ярким выпуклым цветочным узором, который, казалось, пах летом, но уж не настолько впечатляющим, чтобы заставить мужа чуть ли не волноваться. — А что тебя удивляет?

— Просто у моего деда есть точно такая же, — медленно ответил Олег.

— Правда? Что же получается, у тебя есть дед?

— Конечно. У тебя же есть бабушка. А он даже моложе, чем она. Восемьдесят пять ему. Но если с ним сесть водку пить, он мне еще фору даст. Я тебя с ним обязательно познакомлю. Он удивительный человек, всю жизнь антиквариатом занимается. Человек очень увлеченный, поэтому и рассудок держит в добром здравии, да и тело тоже. Он в свободное время знаешь чем увлекается?

— Гонкой на мотоциклах? — Лера слабо улыбнулась.

— Нет, разгадыванием кроссвордов. Мы ему отовсюду их тащим, где только видим. Причем он серьезно к этому относится. У него на столе в кабинете стопка словарей и энциклопедий. Он, чтобы нужное слово найти, может час сидеть с лупой.

— А лупа зачем?

— Видит уже плохо. Упертый, ужас. Так вот, у него есть точно такая же плитка. Он, когда домой приходит, на нее ключи кладет. Поэтому я и удивился, увидев у тебя такую же.

— Олег, а почему ты меня со своей родней не знакомишь? С мамой?

— Лерочка, — муж слегка отстранился от нее, повернул к себе лицом и заглянул в глаза, — надо подождать немного. Вот дед у меня человек замечательный, добрый, веселый. Вы с ним друг другу обязательно понравитесь. Вот совпадут у нас с тобой ближайшие выходные, и мы обязательно к нему сходим. А вот мама… Она у меня непростая довольно-таки.

— То есть твой скоропалительный брак со мной она не одобрила, — констатировала Лера.

— Не то чтобы с тобой, она же тебя не видела даже. Скорее, ей не понравился сам факт моего развода. Она убеждена, что в нашей семье мужчины женятся один раз и на всю жизнь. И доводов, что этот раз может быть неудачным, а жизнь вследствие этого несчастливой, не принимает. Погоди, она привыкнет к этой мысли, и я вас познакомлю. Просто пока не время.

— Да уж, прямо Монтекки и Капулетти, — в сердцах сказала Лера. — Ты моей бабушке тоже почему-то не нравишься. И она тоже никак не может смириться, что я теперь счастлива.

— Не суди, — попросил Олег. — Пожилым людям трудно принять перемены в жизни. Даже если это счастливые перемены. Наладится все. И бабушка твоя признает, что я, в общем-то, мужик неплохой. И мама моя тебя примет. А нет, так и не надо. Мы взрослые уже люди, главное, чтобы нам вдвоем хорошо было. Нам же хорошо?

— Хорошо, — не очень уверенно сказала Лера, которой неприятна была мысль, что их брак так сильно не одобряет вся родня.

— Ты вот мне расскажи лучше, почему твои бабушка и дед твою маму так поздно родили. Я посчитал, твоей бабушке уже тридцать четыре года было, когда Татьяна Ивановна появилась. Они же рано поженились.

— Да, рано, сразу после войны. Но ничего таинственного тут нет. Просто у моей мамы был еще старший брат. Николай. На целых десять лет ее старше. Так что мама — просто второй ребенок в семье. Вот и все.

— То есть у тебя, получается, дядя есть?

— Есть. То есть был. Он погиб, — Лера помолчала. — Вместе с моим отцом. Они были друзья всю жизнь почти. Со школы дружили, вместе в летное училище поступили. Вместе закончили. Мама на их глазах выросла, а потом, после их училища и армии, вдруг выяснилось, что она из курносой девчонки превратилась в красавицу.

Они вдвоем как-то в отпуск приехали вместе, и папа в маму влюбился. Они поженились, я родилась. А потом их отправили летать в Конго, по контракту. Времена такие были, уже голодные, авиация сворачивалась, а тут заграница. В общем, они уехали туда работать и разбились. Вместе. В одном самолете. Дядя Коля был командиром экипажа, а папа — вторым пилотом.

— Прости, — Олег снова обнял ее и прижал к себе. — Я не знал. Извини, если тебе больно это вспоминать.

— Да уже много времени прошло. Мне десять лет тогда было. Маме гораздо хуже пришлось, она папу очень любила. Они замечательно жили, так, как в книжках пишут. И тут она осталась одна. Хорошо, что как раз дед добился, чтобы усадьбу признали памятником, к делу ее приставил, а то она совсем закисла бы с горя. А так некогда было.

— Твоя мама — очень сильная женщина, — задумчиво сказал Олег. — И бабушка тоже. Сына потеряла, а по ней и не скажешь.

— Так что она, по-твоему, должна до сих пор головой о стены биться? Они помнят обе. И папу, и дядю Колю. Помнят и любят. Но жизнь-то продолжается.

— Знаешь что, а давай к твоей бабушке съездим, — вдруг предложил Олег. — Мне нужен шанс доказать, что я тебя не съем и что мне вполне можно доверять. Торт купим и поедем.

— А ужин? — с сомнением спросила Лера, глядя на скворчащую сковородку с совсем уже готовой картошкой.

— Вот сейчас Степку дождемся, поужинаем и поедем. Чай у бабушки попьем. Хорошо?

— Ладно, — с легкой неуверенностью в голосе сказала Лера. — Только я ее предупреждать не буду, а то она скажет, чтобы мы не выдумывали на ночь глядя детей одних оставлять. Скажем, что в кино ходили и мимо шли.

— Да вы, Валерия Константиновна, врунишка, — засмеялся муж. — Ладно, тебе виднее. Я, признаться, твоей бабушки боюсь немного.

Бабуля, к великому удивлению Леры, строгости не проявила и вопросов задавать не стала. Открыв дверь, она всплеснула руками:

— Лерочка, деточка, как хорошо, что ты пришла. Представляешь, мне почтальонка наша посылку принесла, минут десять тому назад. Я удивилась, потому что некому мне посылки присылать, расписалась где положено, распечатала, а там…

— Золото, бриллианты? — насмешливо спросила Лера. — Или гуманитарная помощь, как участнику войны?

— Вот, сама посмотри, — недоуменно улыбаясь, бабушка указала на круглый деревянный стол, много лет стоящий в центре большой гостиной рокотовского дома. На столе, посредине разорванной бумажной упаковки, красовались пять коробок кроличьего корма.

* * *

Лера нервничала. Этого адвоката ей подсунула Злата и даже возражений слушать не пожелала. По мнению подруги, Лера была мягкотелой недотепой, которая позволяла всяким мерзавцам (читай — бывшему мужу) пользоваться ее недотепистостью.

— Это его дети, — выговаривала Злата. — Настоящие мужики даже в случае развода детей не бросают, это тебе хоть понятно?

— Понятно, — уныло соглашалась Лера, вспоминая Олега с его алиментами. Она понимала, что Злата имеет в виду вовсе не Олега, а своего мужа, красавца-олигарха, с которым познакомилась при ужасно романтических и приключенческих обстоятельствах^[2]. У него детей было четверо, всем им он помогал, но на его благосостоянии это никак не сказывалось. У Олега случай был совсем другой, но деньги на свою дочь Алену он давал бывшей жене исправно. Но все это делалось добровольно. От перспективы судебной тяжбы с Игорем у Леры заранее начинали болеть все зубы сразу.

Адвокат оказался маленьким кругленьким мужичком лет пятидесяти. Особого доверия его внешний вид — мешковатые штаны, жеваный галстук и очки, как-то криво сидящие на мясистой переносице, — у Леры не вызвал. Но делать было нечего. Все пути к возможному отступлению были перекрыты грозным видом маленькой, хрупкой, совершенно не страшной Златы. Огорчать желающую ей добра подругу Лере не хотелось, да и правоту Златы она, скрепя сердце, признавала.

— Ну что же, голубушка, — сказал адвокат, когда она расположилась на стуле напротив него. — Рассказывайте мне, как вы дошли до жизни такой и что намерены получить с вашего бывшего мужа.

— Ничего, кроме алиментов на детей, — честно призналась Лера. — При разводе квартира осталась мне, потому что это жилье моих родителей. Игорь к нему никакого отношения не имел. Мама у меня много лет живет за городом, поэтому жилищный вопрос перед нами никогда не стоял. Мебель мы тоже не меняли, только телевизоры современные купили, холодильник и прочую бытовую технику. Когда мы расстались, муж забрал один телевизор и посудомоечную машину, все остальное стоит на своих местах.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Подробнее в романе Людмилы Зарецкой «Мой любимый сфинкс».