Дорогами кочевий

Людмила Липатова

Свидетельства жителей Ямала и учёных, ищущих истину и получивших удивительные встречи. В этой книге переплетается всё, от бабочек и сохранения природы, до уроков прошлого и мистики.

В гостях у Анны Неркаги

(из полевого дневника 1991 года)

16 августа. В наш музей пришли не совсем обычные посетители, двое из которых оказались французскими фотожурналистами из газеты «Либерасьон» — Франсуаз Угье и Франк Депланк, а третьим — переводчик Виталий Саморуков. Цель их экспедиции — сделать фотоальбом по Полярному кругу. В первую очередь, их интересовала жизнь аборигенов — коренных жителей Арктики. В этом году они приехали на разведку, а всю основную работу решили делать в следующем году. У меня они просили консультаций и помощи. Я, естественно, откликнулась на просьбу и посоветовала съездить в стойбище ненцев, кочующих по Полярному Уралу, в котором живет известная ненецкая писательница Анна Неркаги. Мне, конечно, и самой очень хотелось побывать у Анны, а добраться до нее можно только пешком или на вертолете. Правда, в этом время года там часто бывают туманы. Недавно Анатолий Омельчук, председатель областного комитета по телевидению и радиовещанию, четыре дня прорывался к Анне и не смог улететь — не было погоды. Но попытаться-то можно.

17 августа. Наша экспедиция летит на Полярный Урал. Совершаем посадку в Лаборовой, забираем старшую сестру Анны — Галю с дочкой Леночкой и других родственников, которые тоже хотят побывать в стойбище. Следующее приземление — около озера, где проводят лето Иван (ненецкое имя Саворко) — брат Анны и его жена Марфа. Они в этом году остались на летовке, чтобы пошить новую одежду, подремонтировать зимние нюки и караулить нарты-вандеи, нагруженные всяким скарбом, который не понадобится во время летнего кочевья. Раньше их можно было оставлять на заметных местах без присмотра. Теперь это делать практически невозможно. В округ пришла промышленная цивилизация со всеми своими пороками и изъянами. В большинстве случаев, она даже не замечает ту самобытную цивилизацию, которая издавна существует на этой земле и, не задумываясь, растаптывает ее железным башмаком…

…Место, где стоит чум Иван и Марфа, очень красивое. Довольно большое озеро, в котором водится рыба, кругом — красивая лесотундра. Очень жаль, нет времени, и мы не можем остаться здесь на более долгий срок. Забрали Ивана в качестве проводника, и вертолет поднялся в воздух. Ещё перед отъездом из Салехарда Игорь Борисович Чмырёв, инженер отдела ПАНХ Салехардского авиапредприятия, предупреждал, погоды в горах нет, и не предвидится. Но я всю дорогу молилась (есть у меня такая заветная молитва, которая часто выручает меня в трудную минуту)… Летчики запрашивают погоду и, буквально на грани проходимости, мы пролетаем над долиной реки Щучья до стойбища Анны.

В Салехарде с нами напросился лететь Гавриил Лагей. Он уроженец Байдарацкой тундры, окончил Кировское училище искусств, а сейчас учится в Ленинградской консерватории. Лагей очень талантливый парень, я слышала его выступление ещё тогда, когда он был простым школьником из Белоярска. Наверняка, это наша будущая знаменитость. Гавриилу очень хотелось побывать у Анны, покочевать по тундре, но, прилетев в стойбище, почему-то передумал и вернулся обратно. С одной стороны это очень хорошо — не дай Бог, если бы он простудился и с его голосом что-то случилось.

Неприветливо встретила нас Анна, бросала на меня гневные взгляды: мол, опять прилетела не одна, а с толпой, добавила ей забот и хлопот в ее нелегкой тундровой жизни. А тут еще на следующий день на новое место кочевать надо. Перекочевка предстоит трудная: нужно через реку Щучья переправиться, а потом — крутой подъем в горы. И она показала, куда нужно будет кочевать. Да… высоковато! Но потом Анна смилостивилась, улыбнулась, и у меня отлегло от сердца. Я и возразить-то ничего ей не могла, потому что она права. Была бы я одна — один разговор, а то нас четверо, и, притом, двое — из чужой страны. Я и сама сомневалась, как-то они будут себя вести в тундре?..

Анна объяснила вертолетчикам, как и где нас искать через пару дней, и они улетели, забрав Лагея, Ивана и других родственников Анны. Галя с Леночкой остались с нами в стойбище. Для французов и Виталия поставили палатку, а я все время ночевала у Анны в чуме.

Пока не пришло стадо, Анна предложила сходить к озеру Большое Щучье, потому что завтра мы откаслаем и сюда уже больше не вернемся. Мы, конечно, с энтузиазмом согласились. Я очень много слышала об этом озере, о его красоте, чистоте, неповторимости. Озеро не обмануло наших ожиданий.

На его берегу стоят балки Владимира Захаровича Якуненко — Беспалого — так его зовут ненцы. Он живет здесь уже семнадцать лет, у него сложились дружественные отношения с ненцами, кочующими около озера. Беспалым его зовут потому, что у него нет пальцев: видимо, отморозил…

Вообще-то, это подбаза Полярно-Уральской геологоразведочной экспедиции, расположенной на 110 километре железной дороги Воркута-Лабатнанги почти на границе Европы и Азии. От озера до Байдарацкой губы — 230 километров, до базы — где-то 140. Тут проходит вездеходная дорога. Водители останавливаются в этом месте, чтобы передохнуть после трудного пути. Здесь есть банька, кровати, застеленные чистым бельём, радиоприёмник. Для обслуживания этого контингента людей и живёт на подбазе Владимир Захарович.

Легендарный человек — Беспалый, куда-то отлучился, мы застали лишь его собаку, которая увязалась с нами и не только провожала до самого стойбища, но и вообще осталась на всё время нашего дальнейшего путешествия.

На пути нашего следования мы увидели много куропаток и других птиц, собирали грибы и ягоды: голубику, бруснику, шиповник. По дороге форсировали вброд бурлящий горный ручей. Для этого пришлось снимать обувь. Вода не просто холодная, а прямо-таки ледяная. Из озера Большое Щучье берет начало речка Щучья, в которой водится восхитительно вкусная рыба хариус. Вечером Анна угощала нас этой рыбой, приготовленной по её собственному рецепту прямо на костре. Вкуснотища — пальчики оближешь!

Пока мы ходили к озеру, прошло часа два. Пастухи уже пригнали стадо в стойбище, и французы буквально не могли оторваться от оленей. Они фотографировали их во всех видах и со всех сторон до самой темноты. В стаде около двух тысяч голов. Это совсем немного для пяти семей. Кстати говоря, у ненцев не принято считать оленей, иначе это принесёт несчастье. (В повести Анны «Белый ягель очень хорошо написано про это).

Всего в стойбище три чума. Там, где обитаю я, живут Анна с Александром (ненецкое имя Вэсако) Тайбери и её племянник Петя — сын старшей сестры Гали. Она воспитывает его с четырёхлетнего возраста. В другом чуме живут родители Саши: Павел Степанович и его жена Савоне, Алексей и Гаврила, младшие братья Саши, и жена Гаврилы Марина с сыном Витей. В сентябре они ожидают ещё пополнения семейства. Хозяева третьего чума — брат Анны Василий с женой Валей и отец Анны Павел Иванович. (Ненецкое имя Себеруй. Это он выведен одним из героев её повести «Анико из рода Ного»).

Я прошлась по всем трём чумам и раздала приготовленные подарки: мёд, конфеты, колокольчики, платки, носки и т. д.

Сегодняшний день показался очень длинным, наполненным всякими событиями, встречами, знакомством с новыми местами. Завтра предстоит трудный день — перекочёвка.

18 августа. Сразу после завтрака стали собирать аргиш. Разобрали чум, упаковали все вещи на нартах. Я вроде бы тоже пыталась чем-то помочь. Согнали оленей в своеобразный кораль — их сдерживала натянутая вокруг веревка, которую мы все держали. Выбрали оленей для упряжек, запрягли и поехали, но тут хватились, что нет авки. Звать её Беда или Вотена — от восклицания: «Вот те на! Как говорит Анна, с ней вечно приключаются всякие несчастья. Все аргиши уже начали каслать, а Анна с Сашей пошли её искать. Они обнаружили её в кустах неподалёку от места стоянки. (Через год Беду загрызли волки. Анна сильно переживала эту потерю. Она в буквальном смысле слова выкармливала оленёнка с ложечки. Так привязалась к нему — и вот такое удручающее происшествие).

Имущество чума Анны уместилось на нартах трех аргишей, которыми управляли, соответственно, Саша, Анна и Петя. В каждом аргише три-четыре нарты. Груз на нартах не очень большой — 40—50 килограмм, с большим весом оленям будет тяжело подниматься в гору. Наша примкнувшая к оленеводам экспедиционная группа шла пешком. Правда, один раз мне доверили хорей и переднюю упряжку, но олени мигом почувствовали неопытную руку — нарта налетела на камень и поломалась…

Итак, мы переправились через реку. Лес здесь был невысокий, но когда поднялись на гору, то там оказались только каменные россыпи, стелющаяся карликовая березка, мхи — и все. Зато вид с горы открылся потрясающий: горы Полярного Урала во всей красе, внизу вьется река Щучья! А вот и ее исток — озеро Большое Щучье. И все это сверху, с высоты птичьего полета, производит неизгладимое впечатление и навсегда остается в памяти.

Трудно описать словами своеобразную красоту Полярного Урала. Первозданная суровость заставляет задуматься о вечности. Поневоле отметается все суетное, временное, чем мы, как правило, живем. Здесь ощущаешь себя то маленькой и беспомощной перед этим величием, то вдруг вырастаешь до них, до этих гор — и, вместе с ними хочешь додумать их вечную думу. Не знаю… мне это сложно объяснить, но я очень люблю Полярный Урал. Может быть потому что я сама — с Урала, правда, среднего… А тут еще и это великолепное озеро — синее, глубокое, в обрамлении скал!

Добрались до места стоянки уже затемно, минут за 20 поставили чум. Анна разожгла костер. Быстро закипела в чайнике вода, и вот мы уже пьем ароматный напиток. Правда, утром обнаружилось, что в темноте выбрали не совсем удачное место для огня. Оно оказалось в ямке, а нужно, наоборот, повыше, чтобы в случае дождя не залило водой.

Сразу после ужина Саша уехал на упряжке на дежурство в стадо.

19 августа. Рано утром пришел Саша с дежурства, включил приемник — кстати, он единственный в стойбище — и мы услышали сообщение о создании ГКЧП и его обращение к советскому народу: в нем говорилось, что Горбачев, якобы, заболел, а Янаев взял власть в свои руки. Вместе с ним Павлов, Язов, Стародубцев, Бакланов, Худаков и Крючков. Потом Язов как бы отказался… Мы сразу же решили, что это переворот, хотя об этом не говорилось ни слова.

Надо было видеть лицо Виталия, когда ему это сообщили! Чтобы лучше слышать, мы приставили к чуму хорей, на него накинули проволоку-антенну. А если учесть, что мы находимся высоко в горах, то мы слышим, практически все радиостанции мира. А состав нашей экспедиции такой, что мы можем общими усилиями понять сообщение на любом языке. Поэтому мы оказались очень информированными людьми. Целый день ловим радиопередачи из Парижа, Би-Би-Си и других радиостанций, советское радио, кроме официального сообщения, ничего не передавало. Корреспонденты иностранных радиостанций сообщают: в Москве — танки, в Ленинграде — танки. Независимое радио, куда были приглашены журналисты Нуйкин и Щекочихин, «вежливые молодые люди прикрыли…

…11 часов дня. Ельцин сделал заявление о незаконности нового правительства…

…13 часов дня. В эфире постановление законного правительства о неподчинении на территории России новому правительству. ГКЧП, в свою очередь, предупреждает Ельцина об ответственности за такое «подстрекательство»…

…Вокруг парламента России собралось много москвичей, они бросаются на танки. Женщины уговаривают солдат не стрелять в мирных людей…

Весь день проходит в тревоге. Французы думают, сегодня за ними КГБ пришлёт вертолет, могут отнять пленки, а если не отберут, то вполне могут засветить. Ннужно лететь в Москву, запечатлеть путч.

А дела в стойбище идут своим чередом. Забили пару оленей, разделали, и тут же на нарте ели свежее мясо с кровью. Франсуаз тоже попробовала — говорит, что вкусно.

Вертолёта нет. Французы очень много снимают.

20 августа. Снова с самого раннего утра слушаем радио. Приемник перенесли в палатку, удлинили хореем антенну и слушаем, практически, без перерыва, в особенности, Виталий, который почти не вылезает из палатки.

…Миттеран и Буш не признают путчистов. Перестали выдавать визы на выезд за границу. Плакала наша Канада! Дело в том, что 3-го сентября мы с Владимиром Михайловичем Гущей, начальником окружного управления культуры, должны ехать с выставкой нашего музея в Торронто. В этом канадском городе в научном центре «Онтарио» открывается 13 сентября выставка «Сибирь: за выживание». В ней будут принимать участие музеи из Архангельска, музей «Арктики» из Ленинграда, клуб «Переключение» международного бюро «Спутник». Выставка организована по инициативе участников экспедиции 1988 года «СССР — Северный полюс — Канада, руководитель Дмитрий Шпаро. Там будут представлены экспонаты и нашего музея: этнография, чум в натуральную величину, 501-й стройка.

…50 танков идёт к Киеву, 180 танков направляются к Ленинграду. За Горбачёвым в Форос (он отдыхает в Крыму) идут два военных судна. Он на военной базе в Севастополе…

…По радио передают очень много слухов. Говорят, что Горбачев — в Москве… А мы слушаем эту информацию, волнуемся и переживаем… Виталий говорит, если бы он был в Москве, то был бы вместе со всеми на баррикадах около Белого дома…

Сегодня дежурит Саша, но олени почти все время около чумов — стоит теплая солнечная погода.

Снова радио.… Три батальона, артиллерия, десант — за Ельцина…

Очень тревожусь за своих. Как идут дела в Салехарде, как дома, как в музее?..

Анна вчера сшила Франку красивые тапочки — теперь ему будет, в чем гулять по Пигалю (он живет в Париже на этой площади). Сейчас Анна шьет тапочки для Франсуаз — нельзя отпускать гостей без подарка. Активно обсуждаем происходящие в стране события. Вертолёта сегодня тоже нет. Только гудят высоко в небе самолёты. Где-то здесь, над нами проходит воздушная международная трасса. Значит, жизнь ещё не кончена!

21 августа. Анна закончила мастерить очередные тапочки. Они получились тоже отменными. Ну, Анна, ну и мастерица! Поистине, если Бог дает талант, то уж во всем. За что ни возьмется Анна, у нее все получается отлично. Даже умудрилась что-то вкусное спечь на костре.

Сегодня уже ждем вертолет — не от КГБ, а тот, который мы заказывали на этот день, чтобы улететь обратно в Салехард. Погода вроде бы нормальная. Но, может быть, политическая обстановка все еще сложная?

…Что-то говорили по радио о политической забастовке летчиков. Слушаем различные радиостанции. Ночного штурма парламента России не было. Вокруг Белого дома — бывшие афганцы, ОМОН, войска, перешедшие на сторону Ельцина… Началась сессия Верховного Совета РСФСР. Путч осужден. Путчисты пытаются скрыться. На сессии эйфория от победы, но раздаются голоса, что необходимо не терять бдительности. Отмена ГКЧП! Ура!!!…

Кстати, в первый же день путча я спросила у Франсуаз, которая, оказывается, была свидетелем переворотов в трех странах: сколько может это продлиться? Она ответила, не больше недели. Оказалось — и того меньше…

Неожиданно обратила внимание — у Гали появилась в волосах белая прядь. Оказывается, кто-то сказал ей, что в связи с происходящими событиями ребят могут забрать в армию. Она испугалась за своих сыновей — и вот результат.

…Сегодня снова зарезали важенку, у нее болела нога. Пытались лечить, но… бесполезно. А другого оленя я помогала держать, пока ему обрабатывали рану, но медик из меня — никакой, я совершенно не могу смотреть на страдания другого существа: будь то человек или животное, мне их ужасно жаль

Отрезали рога хорам-быкам, скоро будет время гона, и рога будут им мешать. Вернее, они могут ими поранить друг друга. Всего хоров (быков-производителей) 15 штук на стадо. Часть быков кастрировали.

У оленей начинают облезать рога. Кровавые клочья шкурок свисают с них. Некоторые из них очень длинные, тянутся почти до самой земли и, видимо, мешают им. Видок у животных, прямо скажем, не для слабонервных. Чтобы быстрее освободиться от этого безобразия — кровавых полосок шкуры и, таким образом, снова приобрести приличный вид, олени чешутся рогами обо что попало.

Живем среди обычных дел: приготовления пищи, шитья, сбора ягод. Между прочим, мы съели почти все ягоды, заготовленные Анной впрок. Хотя, если честно говорить, то в основном-то на них налегает Франсуаз. Я ем только то, что собираю сама. Заготовка дров превратилась в проблему, кругом — пусто и голо, приходится гоняться за каждым прутиком. За ветками для костра ездят на нартах далеко отсюда. Носим воду. Это совсем не то, что на Щучьей. Здесь бежит маленький ручеек, и чтобы набрать полное ведро, надобно терпение.

Жизнь в тундре легкой не назовешь. Но я все равно рада, что мне удалось выбраться к Анне. Мы постоянно общаемся с ней. Конечно, я задаю ей множество вопросов. Мне хочется узнать и понять как можно больше в кочевой жизни. Вот, например, ответ Анны на один из моих вопросов, в каких случаях приносят оленя в жертву.

«… Для добрых духов оленя забивают около священной нарты не менее раза в год — летом, во время солнцестояния — в июне. Для злых духов около поганой нарты — в декабре. Мясо жертвенного оленя сразу не едят. Разделывают его и ждут, когда поедят духи-боги…

В месяц Большой Темноты (в декабре) приносят жертву НГА — злому духу из Нижнего мира, у носа поганой нарты. Он, по преданию, ходит на месте покинутого стойбища и смотрит, что ему оставили люди, помнят ли о нем, почитают ли Духа Смерти. Каждый человек должен подготовиться к смерти, потому что смерть — начало другой жизни… И очень важно, с чем, с какими мыслями придёт к ней человек. Кровь оставляют на снегу. У носа нарты должны быть следы костра, то есть должно быть ясно, человек сидел, варил котёл с олениной и думал о смерти.

Если же бедный человек не может принести в жертву даже старого оленя, то он должен хотя бы сварить рыбу, голову щуки или, на худой конец, забить старую собаку. НГА благодарит ту семью, где помнят о нем, и не желает им зла. Но если он не найдет ничего в месяц Большой Темноты — ни крови, ни жертвенного кострища, то он идет по следу, по запаху людей. И будет очень плохо, если у женщины вдруг выпадают вещи из нарты по дороге или у кого-то другого: по преданию, этот человек может умереть, если шаман не поможет.

К примеру, у человека сильно заболела голова, и тогда к нему везут шамана. Он узнает причину болезни, но это может получиться и не сразу. Тогда он ложится рядом с больным и во сне видит, предположим, человек не почитал Духа Смерти. Шаман советует семье: надо забить оленя у носа поганой нарты. Если НГА простил, то наступает облегчение, если нет — человек умирает… Шамана необходимо отблагодарить. Лучше всего, если он получит оленя, но можно дать и что-нибудь другое.

После похорон, если женщина остаётся одна, нужно поставить у входа еду — для покойника и положить поперёк входа нож, чтоб он не вошёл в чум. Желательно иметь зуб медведя, а в руках спички, покойники боятся огня».

Я подробно расспрашиваю Анну и записываю всяческие сведения в дневник. Пусть многие описания есть у путешественников и исследователей, но живое слово ещё никому не повредило. Конечно, в моём пересказе почти исчезает тот удивительный колорит, который присутствует в повествованиях Анны. А может быть, восприятию помогают сам природа, треск горящего огня, обстановка чума, звуки, доносящиеся с улицы. Я не устаю слушать Анну, прямо-таки внимать ей.

«Открывают священную нарту и выставляют изображения богов в особых случаях. Можно по такому поводу выпить бутылочку — вместе с богами. Недаром раньше в тундре считали водку огненной, священной водой, ее употребляли очень редко. В священной нарте лежат вещи, принадлежащие мужчинам. Женщинам нельзя находиться за спиной священной нарты и даже подходить к ней».

Мы один раз наблюдали такую картину. Саша пришёл с дежурства, а в чуме спать было очень дымно. Тогда он надел малицу, улёгся около священной нарты прямо на голую землю и проспал так несколько часов. Этим он очень удивил французов, конечно, не тем, что спал, а тем, где спал.

«На поганой нарте лежат доски-латы, которыми застилают пол, тазики, бачки, вёдра, подстилка-хунер, сплетённая из веток и т. д. Женские вещи: кисы, чижи, старые ягушки и т. д. кладут справа от входа в чум», — Анна, не торопясь, посвящает меня в тонкости бытовой жизни чума. Прошу её описать обряд ненецкой свадьбы. Я читала про это у многих этнографов, но всё равно любопытно, как об этом поведает Анна. Вот какая короткая запись осталась в моём дневнике.

«Свадьба. Сваты приезжают в чум к родителям невесты и сговариваются о женитьбе. Через год снова встречаются и окончательно обговаривают стоимость возмещения приданого невесты. В данное время это составляет от 12 до 30 оленей. (Это к вопросу о калыме, о котором так много говорят. Ведь невесте дают, как правило, богатое приданое: меховую одежду, нюки, подушки, постель и т. д. А взамен жених отдаёт оленей. Всё правильно, всё по справедливости. Прим автора). Назначают день свадьбы. Девушка не должна присутствовать при этих переговорах. Теперь немного о самом церемониальном событии. Гости едут в стойбище невесты на нескольких упряжках. Их нарты украшены цветным сукном, олени тоже наряжены. У оленей красивая упряжь со свисающими оранжевыми замшевыми полосками, на спине укреплены широкие полосы сукна с национальным узором. Сами гости тоже в нарядной одежде. Приехав в стойбище, они объезжают вокруг чума. После этого мужчины пытаются прорваться туда. Они стремятся просунуть какой-нибудь подарок, платок, меха и т.д., но женщины требуют ещё чего-нибудь. (Вечно этим женщинам не угодишь! Всё им мало, мало. Прим. автора). Начинаются игры. Через день-два свадебный кортеж направляется в стойбище жениха, и там продолжается свадьба».

Сейчас приведу ещё заметки по поводу устройства Анниного чума и некоторые подробности, которые она мне при этом сообщила.

Шесты бывают летние и зимние. Летние — более тонкие, зимние — потолще, в этот период года нагрузка на них гораздо больше. Заготавливают их обычно в марте, когда день становится длиннее. Перед использованием сушат. Чтобы поставить чум, связывают вместе верхние концы двух или трёх шестов, поднимают и устанавливают, чуть-чуть воткнув в землю. А потом сверху кладут шесты в определённом порядке, следя за тем, чтобы нагрузка распределялась равномерно. Вход — на восток, причём учитывается роза ветров в этой местности. Ширина входа примерно метр. Нюки накладывают поверх шестов справа налево, чтобы правой рукой было удобнее открывать и откидывать нюк.

Если дует с гор — самый сильный ветер западный — то внутри чума верхнюю часть шестов, захватывая их штуки четыре, укрепляют доской. Подпирают её с обеих сторон два шеста, которые упираются в землю. (Позднее мне пришлось это видеть собственными глазами, когда наш чум буквально сотрясался под порывами мощного урагана).

Вытяжная труба от железной печки устанавливается вместе с тремя шестами, которые являются опорными при установке чума. В ненецких чумах печка обыкновенно устанавливается только зимой. Отверстие вверху чума летом больше, зимой поменьше. В настоящее время часто можно встретить своеобразное окно, которое делается в покрышке чума из какого-нибудь прозрачного материала, например, из полиэтиленовой плёнки.

Детская люлька слева от входа (в некоторых чумах я видела и справа, в соответствии с тем, где живут молодые супруги). Священная нарта располагается в метрах четырёх-пяти позади чума. Старики обычно живут на левой стороне чума, а молодые — на правой. Женские амгари — слева от входа, дрова справа (я видела и наоборот), а зимой их кладут вокруг симзы (центральный, священный шест) или вокруг печки, чтобы обсыхали. Два горизонтальных шеста (по-ненецки они называются «ти») на высоте человеческого роста прикрепляются к шестам у входа и к шесту-сымзе. За шестом-сымзой стоят обеденные столики, там же хранятся продукты.

Подстилка из веток («хунер») кладётся прямо на голую землю или на снег, сверху — подстилка из соломы («лумбене»), потом оленьи шкуры («постель»). Когда ложатся спать, то кладут ещё дополнительные шкуры, укрываются ягушками или меховыми одеялами. Под печку подкладывают лист железа, установленный на толстых палках длиной один-полтора метра. Отверстие печки приходится как раз напротив входа. Половые доски («латы») зимой кладут непосредственно на снег. Когда чум долго стоит на одном месте, то полы начинают прогибаться, потому что снег под ними, естественно, начинает подтаивать.

Нюки поверх шестов укрепляют верёвками, зачастую их роль выполняют тынзяны (арканы, сплетённые из оленьей шкуры). Сверху покрышек ставят нарты и шесты, чтобы нюки меньше парусило при ветре. На изготовление нюков идут шкуры двух-трёхгодовалых быков, потому что шкура у них уже покрепче, чем у молодых и, само собой разумеется, дольше служит. Шерсть на покрышках для облегчения подстригают. Тогда они меньше забиваются снегом. На хорошую меховую покрышку идёт около тридцати шкур. Чтобы чум был хорошо утеплённым необходимо иметь четыре нюка, на которые расходуется от 120 до 150 шкур. При хороших условиях обихода и хранения покрышка может служить от 20 до 30 лет. Безусловно, надо вовремя сметать снег, стараться нюк не мочить и т. д. Когда верхний нюк вытирается, его уже кладут вниз на самые шесты. Когда на нём совершенно не остаётся меха, его используют в качестве летней покрышки чума.

Для покраски замши (выделанной и обработанной шкуры оленя) используют природные краски из различных трав, коры деревьев или камня. «Нявой» — новая замша, которую не успели прокоптить. Шкуры коптят внутри чума, засовывая за шесты, поэтому летом почти постоянно горит в чуме дымный огонь.

…Многое мне рассказала Анна, не все мне было понятно, но я очень надеюсь, что вернусь когда-нибудь к ней, и мы продолжим эти удивительные беседы у костра.

Сегодня вертолёт опять не прилетел.

22 августа. Снова слушаем радио. Горбачев в Москве. Его привезли вчера вечером. Он провел пресс-конференцию. Мне она не понравилась — неужели он так ничего и не понял?!

…В стаде потерялось трое телят. Матери-оленухи их искали. Искал и Саша, это случилось в его дежурство. Видимо недалеко волки. Когда я спросила, что же теперь делать, Саша в ответ спокойно произнёс: «У волков и медведей ведь нет своего стада, а кушать они тоже хотят, так что нужно делиться с ними»… Надо же, какой мудрый ответ. Меня он просто поразил, заставил на многое посмотреть другими глазами.

…Идет дождь, туман. «Саурей» — так называют ненцы самую высокую вершину гор, покрыт туманом. Уже были заморозки. Франк и Петя ходили на охоту. Петя убил из самодельного лука зайца, а Франк — куропатку. Франка все полюбили в стойбище за его веселый нрав, а Петя так вообще не отходит от него ни на шаг!

Французы дали сегодня банкет: приготовили обед из своих пакетов. Пили чай за победу демократии.

Собаки жмутся к теплу — быть холодам. Пару слов о собаках. Они — большие труженики в тундре. Без них оленеводу было бы сложно окарауливать стадо. Северные ненецкие лайки совсем маленькие. Их очень берегут. Кстати, собака Беспалого так и живёт с нами. Местные псы не очень-то жалуют беднягу, хотя по размерам он крупнее оленегонных собачек. Постоянно между ними идут свары.

Начали расцветать горы. Это совершенно необычное красочное зрелище: коричневые, сиреневые, фиолетовые, красные мхи и лишайники разукрасили склоны гор. Цвета меняются каждый день. Уже осень, здесь она наступает раньше, чем внизу у подножия гор.

…В Москве митинг. Площадь около парламента названа площадью Свободной России. Ликование…

А вертолета опять нет. Это уже совсем нехорошо.

23 августа. Ветер дует с севера. Холодно. Снова с надеждой ждём вертолёта. Франсуаз все время много фотографирует: и оленей, и чумы, и ненцев. Петю, разделывающего зайца. Если не прилетит вертолет, то будем обедать супом из зайчатины. Французы совсем приуныли. Франсуаз должны быть уже в Париже — там ждёт её племянник, приехавший из Африки. Она воспитывает его.

Мужчины опять ходили на охоту. Добыча — всего один заяц. Да, Петя всем даст фору со своим луком.

Становиться холодно. Дрова, то есть ветки, совсем сырые. Сильный ветер и дым ужасно ест глаза, а вне чума — холодно и неприютно. Терпи, Людмила!

24 августа. Утро. Вертолёта, как не было, так и нет. Франсуаз приболела. Франк пришел в чум совершенно замерзший, отогрелся и заснул. Дело в том, что они неправильно поставили палатку, и в нее сильно задувает. Им отдали в палатку все шкуры, какие только нашлись в стойбище. Ведь это же летние чумы, и в них почти ничего лишнего нет…

…Мужчина стойбища совещаются, как быть с нами. Им нужно каслать дальше. Вчера Вася был у Беспалого, и тот сказал, 21 августа был вертолет, но летчики побоялись лететь в горы. Через два дня будет вездеход, поэтому хозяева решили проводить нас до озера Большое Щучье, к дому Беспалого. Нарту с вещами повезёт Петя, а наша компания во главе с Анной пойдёт пешком. Саша остаётся сторожить стадо. Опять дует сильный ветер, моросит дождь.

Последний раз послушали радио. В Москве траурный митинг — трое ребят погибли во время путча около Белого дома.

Тепло прощаемся со всеми остающимися в стойбище. Долго идем под пронизывающим ветром, и вот снова видим внизу озеро. Петя не смог найти спуска к озеру на нартах, и пришлось нам тащить вещи на себе. Хотя это был спуск под гору, но все равно неудобно и тяжело… После горной тундры растительность лощины показалась нам роскошным лесом. Зайцы бегают под ногами, ягод полно! А дров-то, дров-то сколько! Какой костер можно запалить!

Пришли к озеру в 6 часов. Чем ближе к нему подходили, тем сумрачнее становилась Анна. У нее свои счеты с озером. Ведь здесь погибла первая жена Васи, но Анна считает, озеро должно было взять ее, Анну. Она говорит, что обладает звериным инстинктом к опасности.

…В тот день, три года назад, они плыли на резиновой лодке по озеру — ловили рыбу с отцом. И вдруг ей стал страшно. Инстинкт предупреждал — беги отсюда, не переплывай эту часть озера! И она убедила отца — они вернулись,… Стойбище стояло тогда на самом берегу этого озера. А утром, когда все проснулись, увидели платье невестки недалеко от берега. Озеро взяло-таки свою жертву,… С тех пор они никогда не выходили к этому озеру, каслали далеко отсюда, к берегам Байдарацкой губы. Только в этом году они остановились здесь, но и то поставили чумы не на берегу, а в километрах двух-трех от него. Почему же озеро потребовало себе жертву? Все знают, каждый год на озерах и реках тонут люди…

«Во всяком случае, — сказала Анна, — я не помню ни одного года, чтобы кто-нибудь не утонул. Ненцы считают, это — жертва, которую мы, люди, должны отдавать воде за взятую у нее рыбу. Добровольно мы эту жертву не приносим, поэтому вода берет жертву сама. И вообще, как говорят ненцы, к воде нужно относиться уважительно: не обижать её, возвращать ей долги…»

А вот какую старинную легенду рассказала мне Анна об озере Щучьем:

«… В этом озере никто никогда не ловил и даже не видел щук. Так почему же его назвали «Щучье»? А вот почему.

Одна ненецкая семья жила на берегу этого озера. Отец охотился, ловил вкусную рыбу. Жизнь текла своим чередом. У охотника был сын. Мальчику было около трех лет. Он очень любил играть на берегу озера, что-то строил из песка, собирал красивые камешки. И вот однажды, когда отец в очередной раз ушел на охоту, мальчик вышел из чума и стал бросать в озеро камешки, делая это долго и со злостью. Обиделось озеро на мальчика за такое неуважительное к себе отношение и бросилось на него в виде большой зубастой щуки…

Когда отец вернулся с охоты, он не нашел сына в чуме. Долго искал он мальчишку, кричал, звал его, но все было напрасно… Тогда отец сделал чучело из малицы мальчика и поставил его на берегу. Ночью из озера появилась большая щука и поползла по песку к «мальчику». Отец выстрелил из лука в открытую пасть щуки в тот момент, когда она хотела зубами схватить чучело. Подтащил щуку к себе за стрелу, распорол ей брюхо и вытащил сына.

С тех пор это озеро и ненцы живут рядом, взаимно уважая друг друга…»

…Итак, мы вновь на берегу озера Большое Щучье. Франк вызвал ракетницей Бориса, напарника Беспалого, который перевёз нас на другой берег, к подбазе. Мы стояли и смотрели с Анной друг на друга, стоя на противоположных берегах озера. И вдруг мне стало очень больно: не хотелось расставаться с Анной. Когда она уезжает из Салехарда, такого не бывает. Наши долгие разговоры в чуме или близость этого озера, которое стало для меня живым существом после рассказов Анны, или была еще какая-то необъяснимая причина, но мне стало очень тяжело. Я долго стояла на берегу и смотрела вслед Анне и Пете пока не потеряла их из виду, но все равно не смогла уйти с берега. Неизъяснимая тоска охватила меня, хотелось все бросить и бежать за ними!

Какое-то время я ещё побродила вдоль берега, думая об Анне, общение с которой оказало колоссальное влияние на мой духовный мир. Спасибо тебе, Анна!

Я очень надеюсь, что еще не раз вернусь в стойбище, и мы будем вести с ней долгие беседы о жизни, о людях тундры и их взаимоотношениях с природой. Можно с полной уверенностью сказать, что и сама жизнь стойбища — это неотъемлемая часть Природы, Вселенной, Космоса…

Пока я страдала на берегу, переживая разлуку с Анной, мужчины истопили баньку. Беспалый поговорил по рации с базой экспедиции и вызвал для нас вездеход. Он придёт лишь завтра, ходу от базы до озера часов 10—12.

Франк успел досадить Беспалому — назвал его собаку «Друг», а на самом деле его кличка «Север». Беспалый ворчал на Франка, что пёс только ему является другом, а не какому-то постороннему человеку.

Помылись в баньке. Есть совершенно не хочется. Настроение какое-то угнетённое, даже банька не помогла. А тут ещё Беспалый жарко натопил печку. Мне стало совсем плохо, вероятно, я заболела.

25 августа. До обеда я отлёживалась. Вроде полегчало. День тёплый, можно идти собирать ягоды. Озеро, видимо, всё-таки отпустило меня, но видение огромной зубастой щуки ещё долго преследовало меня.

Франк помирился с Беспалым. Да и как могло быть иначе при таком коммуникабельном характере француза. Беспалый собирает вещи. Он уезжает в отпуск.

Наконец, прибыл вездеход. Одновременно с ними прилетел вертолёт из Воркуты. Лётчик, конечно, ас — бывший афганец. Здесь великолепное место для отдыха, поэтому мэр города, начальник Воркутинского авиапредприятия (Беспалый называет их «генералами»), их жёны и дети часто прилетают сюда. Бывают с ними и гости, в том числе и иностранцы (датчане, немцы и т.д.). Пробыли они часа два, попили, поели, попели и улетели. Надо сказать, у меня произошёл очень любопытный инцидент с мэром. Возможно, Беспалый им сказал, что здесь случайно оказались французы. Кстати, во всё время визита гостей они и носа не показали из дома, а я торчала на улице. Вдруг подходит ко мне мэр, представляется, целует руку и приглашает в гости в Воркуту. Ну, а я… в свою очередь, на чистейшем русском языке позвала его в Салехард. Надо было видеть его вытянутую физиономию!

…Мы выехали в 9 часов 30 минут вечера. Предварительно я простилась с озером. Очень хочется увидеть его ещё раз! Собаку Беспалого закрыли, чтобы она снова не увязалась за нами. И началась наша поездка на вездеходе. Это был «Газон». Дорога, мягко говоря, ужасная. Нас било и колотило, мотало и бросало! В салоне пахнет керосином. Два раза что-то ломалось, так что мы делали вынужденную стоянку.

По дороге останавливались в стойбище у зырян. Это стадо совхоза «Салехардский». Валентина и Полина Терентьевы напоили нас чаем. У них двое маленьких детей — два месяца и 3,5 года. Дело было ранним утром. Все спали. В чуме четыре полога. Вдруг из одного полога высунулась голова и начала осматриваться, потом из другого показалась вторая и стала нас слушать. Эти старики-родители. Тут же кошка, привязанная к шесту, чтобы не мешала детям спать. Впервые вижу в чуме кошку! Валентин передал с нами мясо для матери в Салехард, а Франку подарили оленьи рога.

В общей сложности мы ехали на вездеходе 12 часов. Хотя и трудной была дорога, но очень красивой. Изумительные пейзажи Полярного Урала открывались перед нашими глазами один за другим.

26 августа. Мы в посёлке геологов. Одного из первых, кого мы встретили, был Беспалый. Вчерашние «генералы» взяли его с собой, посадив вертолет прямо на улице посёлка — лихачи!

Дальше поезд «Воркута-Лабытнаги», теплоход «Московский» и пешком до дома. Ведь в Салехарде днём с огнём не сыскать такси, а тут ночь. В квартире меня встретили голодные коты и кровь. Нас обокрали, мужа грабители поранили, и его положили в больницу. Озеро-то предупреждало меня, как оказалось, о неприятностях. С тех пор я тоже стала верить в духов…