Иоанн III Великий. Первый российский государь. Летопись жизни. Часть II

Людмила Ивановна Гордеева, 2006

Вторая часть книги охватывает год за годом весь период жизни Иоанна III – 1440-1505 годы. Изложение сопровождается цитатами из важнейших документов того времени: летописей, Посольских и Разрядных книг, Духовных и прочих грамот современников, записей иностранцев. Знакомство с ними позволит читателю услышать негромкий голос наших давних предков, из первых уст узнать, как создавалось наше государство. Эта книга для тех, кто хочет знать подлинную историю той эпохи, но не имеет возможности изучать источники, в первую очередь, для студентов исторических вузов, для старшеклассников, может стать надёжным пособием для курсовых и дипломных работ.На обложке: Иоанн III. Гравюра из «Космографии» А. Теве, 1575 г.

Глава 5. Годы 1475 — 1478. Новгород Великий

После похода великокняжеских войск на Великий Новгород в 1471 году новгородцы хоть и признали свою вассальную зависимость от Иоанна III, хоть и обязались платить ему налоги, однако же, продолжали считать себя людьми вольными. Мало ли чего не бывало в новгородской истории! Случалось им и раньше откупаться и от киевлян, и от немцев, и от литовцев, да и от тех же московских князей. Лучше, считали они, отдать деньги, чем воевать и погибать! Новгородцы платили и продолжали жить по собственным законам, собираться по звону своего вечевого колокола, решать все спорные вопросы по старине.

Однако после страшного поражения на реке Шелони, увидев великую силу московскую, многие простые люди поняли, что и над непобедимым прежде самоуправством новгородской знати теперь есть управа. По крайней мере, появилась возможность её поискать. Взгляды многих новгородцев стали всё чаще с надеждой обращаться в сторону Москвы. К Иоанну из Новгорода потянулись жалобщики, прося защиты и покровительства.

Годы 1475-1476

Мирный поход Иоанна на Великий Новгород

Собрав немалое количество просьб от новгородцев — помочь и защитить их, великий князь делает очередной гениальный шаг для укрепления своего авторитета среди «вольных мужей», для демонстрации своего морального права вмешиваться в их дела. С небольшой свитой он отправляется в Великий Новгород к жалобщикам, явившись перед ними в качестве честного судьи и надёжного защитника. Озадаченные властители города не решаются возразить против такого новшества. А ведь право суда — это важная часть власти. Иоанн проводит тщательные разбирательства. «Житьи люди», то есть обычные, незнатные граждане Новгорода, жалуются ему на притеснения и грабежи более богатых и сильных. Великий князь находит виновных, устраивает открытый суд. Уличённых в беззаконии приказывает заковать и рассылает по тюрьмам. Сотни горожан видят в нём действительного защитника от произвола, который существует везде, где есть резкое расслоение в обществе.

Иоанн забирает земли и имущество арестованных в государственную казну. Но главное, что приобретает он в результате этой поездки — законное право суда в Великом Новгороде и славу защитника обездоленных, а стало быть, и симпатии немалой части населения. Всё это важно, ведь Новгород крепко держится за право жить «по старине», по своим собственным законам.

«Тое же осени поиде князь Иван Васильевичь к Новгороду, на свою отчиноу, добровольно, октября 22, и прииде в Новъгород на Веденьев день и дасть оуправу Великомоу Новугородоу, приведе их во всю свою волю, лоутчих посадников поймав, оковавши их, на Москву посла, много поймав богатьства, прииде на Москву с великою честию, февраля в 8 день 984 лета¹».²

Московский летописный свод подробно, на многих страницах, описывает, как ехал Иоанн в Новгород, где останавливался, как его встречали, как он судил, перечисляет, кто из новгородцев и кого грабил, что отняли, кого обидели. Тут же отмечает, как великий князь наказывал обидчиков. Завершив суд, Иоанн пировал у митрополита и принимал многочисленные дары от новгородцев, которые летописи также старательно и подробно перечисляют. Потом он ходил в гости к самым влиятельным и богатым новгородцам, и там тоже принимал дары, впрочем, и сам преподносил подарки. Иоанн, скорее всего, как и в 1471 году, брал с собой летописца — репортёра своего времени. Вот отрывки из его труда.

«О поезде великого князя в Новъгород. Месяца того же 22 день в неделю пошел князь великы к Новугороду миром, а с людьми со многими, а на Москве оставил сына своего великого князя Ивана. А на Дмитреев день князь великы въехал на Волок, да ел и пил у брата у князя Бориса, а в 1 ноября въехал в Торжек среду в 5. На Волочку стретили великого князя Новогородци, Кузма Яковль с товарищи, з жалобами на свою же братью на Новогородцев, да туго же сретил его от владыки Феофила с поминкы Василеи Микифоров Пенкова. <…> По совръшении же службы поиде князь великы на обед к архиепископу и яде у него и пит весело, а архиепископ многими даровы одари великого князя, и князь великы веселився поеде к себе на Городище³, а архиепископ же еде по нем с великою честью и с вином, а даров владычных 3 поставы Ипъскых, 100 корабелник⁴, зуб рыбеи⁵, а проводного бочка вина красного, а другая белого. <…> Того же месяца 25 в суботу били челом великому князю, пришед на Городище мнози Новогородци, две улицы Славкова да Микитина, на бояр на Новогордцкых, <…>, что, наехав те со многими людьми на те две улици, людеи перебили и переграбили, животов людьскых на тысячю рублев взяли, а людей многых до смерти перебили. И того же дни били челом великому князю бояря, Лука да Василеи Исаковы дети Понарьина, на Богдана на Есипова, да на Василья Микифорова, да на Панфила на старосту Федоровскые улицы, что, наехав на их двор людей у них перебили, а живот розграбили и взяли на 500 рублев. Князь великы всем тем жалобщиком дал приставов своих, на коих ся жаловали <…>. И начат судити их. И судив их и обыскав, да жалобников оправил, а тех всех, кои находили и били и грабили, обвинили. И велел князь великы Васильа Онаньина, да Богдана Есипова, да Федора Исакова, да Ивана Лошинского поимати. <…> Да того же дни послал их к Москве оковав со своими приставы. <…> Декабря 14 князь великы пировал у владыки в четверток, даров пол 200 корабляник, 5 поставов Ипскых, жеребец, а на проводы бочка вина, да две меду. Декабря 15 пир у Казимера, даров ковшь золот, две гривенки, 100 карабленик, да два кречета. Декабря 17 пир у Захарьи у Григорьева был, а даров великому князю, 20 карабляник, да 5 поставов Ипскых <…>. И еще в Новегороде был князь великы, и пришел к нему посол Немецкой от короля Свеиского от Герстура⁶, сестричич его Обран именем, генваря 12, а привел от короля поминъка жеребец бур, а бил челом великому князю от короля о том, что было ему перемирие с Новымъгородом на колико лет, и те лета урочные отшли, и что бы пожаловал князь велики изнова перемирие своеи отчине Великому Новугороду велел взяти с ним, и князь велики пожаловал богомольцу своему архиепископу Феофилу и отчине своей Новугороду перемирье взяти велел с ними по старине. И того посла почтив отпустил. Генваря14 пир у Кузьмы Григорьева, даров, 20 корабленик, 3 поставы Ипьскых⁷, <…> а князь великы всех посадников, боар и тысяцкых и посадничьи детей и купцов и житиих людей, жаловал от себя всем ждлование свое от дорогих порт и от камок, и кубкы и ковши серебряные и сорокы съболеи давал и кони, коемуждо по достоиньству. Месяца генваря 26 в вторник выехал князь великы нз Новагорода к Москве утре рано».⁸

После этого «мирного» похода на Новгород московский летописец, который и прежде называл Иоанна государем, теперь величает его царём всея Руси.

«В лето 6984. Тои осени приехал в Новгород князь велнкии Московскии Иван Васильевич, царь всеа Руси, в силе велице, на миру, месяца ноября 21, на Введение святей Богородици, и зая вси манастыри и дворьци манастырьскии около Новаграда».⁹

Эта поездка в Новгород не только обогатила казну Иоанна, но и, — это важно подчеркнуть ещё раз, — утвердила за ним право суда над новгородцами, а среди незнатных новгородцев — и славу защитника обездоленных. Она оказалась ещё одним важным шагом в укреплении власти великого князя Московского над Новгородом.

Год 1476

Посол хана Ахмата Бочюк

«Тое же зимы, егда прииде из Новагорода князь великый, февраля 25, на Масленое заговение, в 2 час дни, бысть гибель солнцю и тьма бысть велика, яко и человеком друг друга в лице не видети, но того бысть не долго. Тое же весны заложена бысть, почата делати в Сергееве монастыре церковь святыя Троица, кирпичная, дроугая, на месте древяныя церкви. Того же лета сделана бысть колоколница в Ростове пресвященным архиепископом Васьяном. Того же лета посла царь Ахмат Ординский сына своего с Татары и взя Крим, всу Азигириевоу Орду, а сына Азигириева съгна, егоже Турскый посади».¹⁰

Объединив и примирив своих подданных, захватив Крым, хан Ахмат почувствовал достаточно сил, чтобы вновь напомнить Московской Руси о былой власти потомков Чингисхана. Он присылает в Москву своего посла Бочюка и требует, чтобы великий князь явился в Орду. Может быть, Бочюк и был тем самым послом, который дал повод для создания легенды, помещённой в «Казанской истории» более позднего происхождения, а может быть, и не легенды, о том, что великий князь Иоанн изодрал и растоптал ханскую басму? Впрочем, вряд ли это происходило с Бочюком. В начале сентября Иоанн отпустил его назад в Орду, а с ним снарядил и своего посла — Матвея Бестужева.

«Того же лета месяца июля 11 прииде к великому князю посол из Большие Орды от царя Ахмута Бочюка именем, зовя великого князя ко царю в Орду, а с ним Татаринов 50, а гостей с ним с конми и с товаром всякым с полшеста ста¹¹».¹²

Это было последнее посольство от хана Ахмата, и вообще из Большой Орды, о котором сохранились записи в летописях. О последующих контактах этих двух стран мы знаем лишь по переписке Иоанна с царем Менгли-Гиреем.

У великого князя Иоанна и Софьи 19 мая родилась очередная — третья дочь, вновь, как и первая, названная Еленой: «Того же месяца 19 в неделю по заутрени родися великому князю дщи Елена».¹³

Позже ещё одна дочь Софьи также будет названа Еленой. В последующем мы встречаем в документах имя одной лишь Елены, а это значит, что две других умерли. Пристрастие к довольно редкому для великокняжеской семьи имени объясняется тем, что это имя было очень популярно в семье Палеологов. Такое имя носили её бабушка императрица Елена Драгаш, дочь сербского князя Константина Драгаша, единственная родная сестра Софьи, две двоюродных сестры и другие.

И ещё один немаловажный факт: на службу к Иоанну начинают переходить бояре и дети боярские из независимого пока Тверского княжества. А переходят на службу, как правило, к более сильному властителю.

«Того же месяца в 30 приехаша к великому князю Ивану Васильевичю с Твери служити мнози боаря и дети боарьскые, Григореи Никитинич, Иван Жито, Василеи Данилов, Василеи Бокеев, три Карповичи, Дмитреи Киндырев, и иные мнози».¹⁴

Спиридон-Сатана, он же в схиме Савва

«Того же лета прииде из Царяграда в Литовьскоую землю митрополит, именем же Спиридон, а родом Тверитин, поставлен по мзде патреархом, а повелением Турскаго царя».¹⁵

Этот Спиридон после смерти митрополита киевского и всея Руси Григория-униата, без согласования с королём Казимиром, помчался в Константинополь и, по слухам, благодаря «мзде», то есть, взяткам, добился от патриарха своего утверждения на киевском митрополичьем престоле. Увидев, что на митрополию в Литву явился человек, которого он не желал там видеть, король Казимир заточил его в крепость. Оттуда Спиридон начал рассылать воззвания по всем адресам с доказательством, что он и есть истинный митрополит всея Руси, так как он единственный утверждён самим патриархом. Эти воззвания посыпались и на владения митрополита Московского и всея Руси Геронтия, потому он принял свои меры. Собор русских архиепископов постановляет не принимать на московскую митрополию лиц, присланных из Рима и Константинополя. Каждый из вновь поставляемых архиепископов должен был давать клятву не признавать Спиридона-Сатану, — так прозвали его на Руси за резвость.

Позже, утвердив себе нового митрополита, Казимир отпустит Спиридона, и тот появится на Руси, где его тотчас отправят на покой или в заточение в дальний Ферапонтов Белозерский монастырь. Там Спиридон, получив, видимо, после принятия схимы другое имя — Савва, успешно займётся литературным творчеством, прославив себя созданием «Жития преподобных Зосимы и Савватия Соловецких», других произведений. Ему же приписывают и «Сказание о князьях Владимирских».

А «независимый» продолжает наблюдать за возведением кафедрального храма и описывать этот процесс: «Той же зимой, в феврале месяце, на масленицу в заговенье, в первом часу дня наступила тьма по всей земле и опять прошла. <…>

В год 6984. <…> В том же году Аристотель вывел храм Пречистой до кивотов, окружающих ее. Внутри стен все связями железными проложил, как правила на веретенах, и между столбами, там, где дубовые балки в наших церквях, выковал и положил железные».¹⁶

Венецианский посол Амброджио Контарини

26 сентября в Москву прибыл проездом венецианский посол Контарини, который возвращался к себе на родину из Персии. В пути его ограбили и взяли в плен татары. Русские и татарские купцы его выкупили, дали в долг денег на дорогу до Москвы. Чтобы отправиться на родину, надо было расплатиться, да ещё и найти денег на новую дорогу. Взять столь огромную сумму было негде, потому посол остался в Москве, послав на родину за деньгами своего попутчика. Иоанн в то время отправился в плановую поездку по пограничным крепостям своего государства. Вернувшись, он трижды принимал у себя Контарини, ссудил его деньгами на дорогу, подарил тысячу червонцев и шубу. Во Введении уже упоминалось, что Контарини оставил ценные и любопытные воспоминания о посещении им Москвы и её государя. В них он передает личные впечатления о внешности и личности Иоанна, о его великодушии, щедрости и гостеприимстве, об обычаях русского двора¹⁷.

Год 1477

Получив во время приезда великого князя в Новгород реальную поддержку, почувствовав в Иоанне надежную опору и защитника, обиженные знатью новгородцы уже по проторенной тропе начинают в большом количестве ездить в Москву и просить суда великокняжеского. Эти судебные дела требуют разбирательств на месте. Потому уже со следующего года Иоанн посылает в Новгород своих приставов. Так он окончательно, говоря современным языком, прибирает к рукам, одну из ветвей власти. Московский летописец изумляется по этому поводу, говорит, будто такого, чтобы в Новгороде судили князья, там никогда «не бывало от начала, как и земля их стала»:

«В 23¹⁸ на збор¹⁹ прииде из Новагорода к великому князю посадник Захария Овинов за приставом великого князя со многими Новогородци, иным отвечивати, коих обидил, а на иных искати. Того не бывало от начала, как и земля их стала, и как великыи князи учали быти от Рюрика на Киеве и на Володимере и до сего великого князя Ивана Васильевича, но сеи в то приведе их. По сем же в то же говение иные посадници Василеи Микыфоров, Иван Кузмин, и инии мнози посадници, и мнози и житии Новгородци и поселяне приидоша, и черници и вдовы о том же, о обидах, и искати и отвечивати, тако же и вдовы и черници и вси преобижении, многое их множество».²⁰

Первого марта в Москве начался очередной большой пожар: сгорели дворы обоих великокняжеских братьев князей Андреев и другие постройки, но пожар удалось потушить, опять же, благодаря участию в усмирении огня самого Иоанна: «пристоял бо сам князь великы и сын его и многие дети боарьскые поне же не успе и лечи еще князь великы после стоания великого канона Андреева».²¹

Смерть преподобного игумена Пафнутия Боровского

«Преставление игумена Пахнотиа Боровскаго. Месяца маиа 1 день в четверток после вечерни в 15 час дне преставися преподобныи игумен Пафнотеи честныа обители Рожества богородици на реце на Поротве близ града Боровска толко за две версты».²²

Преподобный Пафнутий Боровский славился своей праведной жизнью, был любим не только иноками, но и семьёй великого князя, горожанами, всеми, кто имел счастье общаться с ним. Слух о его тяжкой болезни быстро достиг Москвы, и тут же в монастырь полетели гонцы от самого великого князя, его матери Марии Ярославны, от жены, от митрополита. Однако перед смертью, пожалуй, впервые в общении «с сильными мира сего», умирающий старец проявил неколебимую силу воли: он отказался разговаривать с посторонними. Он готовился к встрече с неизведанным, со Всевышним, а потому не хотел больше грешить, суетиться, благословлять кого-то, брать на себя чужой грех. Своего рода репортаж, — записки о последних днях преподобного — оставил любящий его беззаветно ученик — инок Иннокентий. Это удивительное, тонкое, одухотворённое произведение «Рассказ о смерти Пафнутия Боровского», стало настоящей жемчужиной литературы средневековой Руси. Оно и теперь, спустя пять с лишним веков, читается как бестселлер.

Пафнутьев Боровский монастырь после смерти его основателя возглавил преподобный Иосиф Волоцкий. Он мечтал создать образцовую обитель, а для этого хотел поучиться у других. Побывав у покровителя монастыря великого князя Иоанна и получив разрешение, он отправляется, как простой монах, в почти годовое паломничество по самым знаменитым на Руси обителям.

А «независимый» летописец, на глазах которого продолжается возведение Московского Успенского собора, не перестает удивляться невиданным прежде приемам строительства заморского мастера Аристотеля.

«В год 6985. (1477). <…> В том же году псковские мастера заложили каменную церковь Троицы в Сергиевом монастыре. В том же году Аристотель сделал колесо, и наверх камни не носили, а цепляли веревками и поднимали, а наверху цеплялись малые колесики, которые плотники называют Белкой, ими поднимают землю на избы, и смотреть на это было удивительно. На столпы Аристотель положил 4 больших камня, и, соединив кружала, одно против другого, вытесал по ним по четыре ветви на четыре стороны. И казалось, что на каменных столбах эти камни насквозь соединены».²³

Годы 1477 — 1478

Окончательное покорение Новгорода Великого

Свершается важнейшее событие в истории Руси, которое Иоанн III со свойственной ему дальновидностью и предусмотрительностью неспешно готовил много лет. Он окончательно присоединяет к Московскому княжеству колыбель древнего северно-славянского и будущего Российского государства, его ядро и центр — Великий Новгород.

Думается, событие это — ключевое в деле государственного строительства России. Ведь территория Новгородской республики значительно превосходила территорию самого Московского княжества, простираясь на севере до Белого моря, а на востоке — до Уральских гор.

Как всегда, приступая к свершению каких-либо важных перемен, перестроек, Иоанн предварительно проводит тщательную подготовку общественного мнения.

Началось с того, что двое из представителей правящего класса Новгорода на приёме у Иоанна, то ли подражая окружающим, то ли по иной какой причине, назвали его государем. А государь — это полновластный правитель, глава государства. Стало быть, Новгород в их лице признал себя его подданными, частью этого государства. Позже виновники отреклись от сказанных слов, но вот как рассказал об этом московский летописец, а стало быть, представил окружающим и самим новгородцам хитроумный великий князь:

«Лета 6985. Месяца марта²⁴ архиепископ Новогородскои Феофил и весь Великы Новгород прислали к великым князем, Ивану Васильевичю и сыну его Ивану, послов своих, Назара подвоиского да Захариа дьака вечного, бити челом и называти себе их государи, а напред того, как и земля их стала, того не бывало, ни которого великого князя государем не зывали, но господином. Тое же весны князь великы посла в Новгород послы своа месяца априля 24 в четверток, Федора Давыдовича и Ивана Борисовича, а с ними дьяка Васильа Долматова, ко владыце и к своему Великому Новугороду покрепити того, какова хотят государьства их отчина их Великы Новгород. И они того запрелися, ркуще: «с тем есмя не посылывали». И назвали то лжею».²⁵.

Иоанн и прицепился к словам. Конечно, он мог найти много других поводов для похода на Великий Новгород, но именно теперь видел, что вопрос, как говорится, созрел. Ибо мудрый правитель понимал: невозможно склеить прочное государство одной лишь силой. Чтобы стать реальностью, идеи должны завладеть умами людей. Захватить силой Новгород он мог гораздо раньше. И захватывал. Но это покорение чужаку не было добровольным, а стало быть, прочным. Ведь чтобы новгородец, исстари, от сотворения его собственного мира считавший себя вольным, превратился вдруг в часть иного мира, покорился в уме, в своем сознании — такое сразу не делается. Теперь же, после неоднократных походов на Новгород и демонстрации подавляющей силы, после того как его жители признали за ним право судить их, когда там стали привычными московские наместники и приставы, великий князь видел, что нравственная почва для окончательного покорения великого вольного города подготовлена.

Иоанн в своих посланиях к новгородцам требует, чтобы они признали его государем и начали жить по тем же законам, что и в других русских городах. Те отказываются. Московский летописец подробно рассказывает, как новгородцы, узнав о требовании великого князя признать его их государем, подняли мятеж, как «без милости убиша» Василия Никифорова и назвавшего Иоанна государем Захара Овина. И, понятно, тут же начали обсуждать давний вопрос о переходе республики под покровительство польско-литовского короля Казимира: «а от того часа възбеснеша, яко пьании, ин инаа глаголаше, и к королю пакы въсхотеша».

Узнав об этом, Иоанн по традиции, совещается со своим окружением и «въоружается на свою отчину на отступников и крестного целованиа преступников, на Новогородцев». Затем «молебнаа съвершает в всех храмех», «разосла милостыню» и посылает за помощью в Тверь. Великий князь тверской Михаил Борисович, не посмев ослушаться, «посылает князя Михаила Федоровича Микулинского с многими вои своими».

«В лето 6986. Месяца сентября 30 посылает князь великы к Новгороду съкладную с Родионом именем Богомоловым подъячим. Месяца октября 9 день в четверток на память святаго апостола Иякова Алфеова выиде князь великы с Москвы к Новугороду за их преступление казнити их виною, а сына своего великого князя Ивана остави на Москве».²⁶

Начинается срочная подготовка к походу на Новгород со всеми воинскими силами. Из источников нельзя точно сказать, кто конкретно разрабатывал план осады города, кто командовал теми или иными действиями. Однако ясно: весь поход и осада Новгорода были организованы превосходно, всё было сделано чётко и продуманно, согласованно. Войска двигались из разных городов одновременно, но по разным, удобным именно для них дорогам, были прекрасно оснащены всем необходимым для боёв и для осады, заняли самые удобные для длительного проживания места вокруг города — в окрестных монастырях, отрезав новгородцам пути для доставки провизии. И хотя некоторые историки считают, что Иоанн не был полководцем, не снискал воинской славы, объективности ради, надо отметить, что все самые важные военные походы, которыми он руководил лично, в том числе на Новгород, на Угру против хана Ахмата, на Тверь, — завершались его победой, достигали поставленной цели. И самое главное — с минимальными людскими потерями. Мало того, стоило лишь осаждённому городу признать его власть, Иоанн тут же отдавал приказ не обижать покорённых, признавал их своими гражданами, брал под свою защиту. Суд и наказание ждали лишь «крамольников».

Шаг за шагом фиксирует летописец, как двигался Иоанн к несчастному Новгороду, где останавливался, с кем и у кого ел и пил, по каким дорогам и куда рассылал свои войска. Естественно, новгородцы всполошились, испугались, начали слать гонцов за «опасной» грамотой для переговорщиков — владыки и посадников.

Начинаются длинные и трудные переговоры. Иоанн требует не только признать его государем, но и передать в его владение часть монастырских и прочих новгородских земель, признать за ним полное право на судебную власть, установить конкретные пошлины и налоги в пользу великокняжеской, государственной казны, очистить Ярославов двор в центре города, якобы принадлежавший в древние времена князьям. Требует признать полную свою власть над республикой, и, что самое горькое для древней вольницы, отменить вече, отдать и сам символ новгородской свободы — их вечевой колокол. Новгородцы торгуются, рядятся, умоляют, просят.

Войска великого князя, тем временем, занимают все окрестные монастыри, осаждают город и перекрывают все поставки туда продуктов. Люди внутри него начинают испытывать голод, слабеют, вспыхивает эпидемия. Переговорщики то возвращаются к себе, совещаются, то едут обратно к великому князю, упрашивают его через братьев и бояр снизить запросы. Наконец, они готовы признать Иоанна своим государем, спрашивают лишь, какого же государства он хочет от них, каких порядков. Он велит им ответить: «хотим государства своего, как есмы на Москве, так и хотим быти на отчине своей Великом Новегороде». Представители осажденных снова совещаются, торгуются.

28 декабря отказался от присяги новгородцам их князь и защитник Василий Васильевич Шуйский. Он отправился к Иоанну и был принят им на службу. «И Новгородци, блюдяся великого князя, не смели ему ни слова молвити».

Осажденные люди доведены до крайности:

«Генваря 8 в четверток прииде из Новагорода к великому князю владыка с посадники и з житьими и с черными бити челом, что бы государь пожаловал отчину свою, христианьство бы не гибло, поне же бо теснота бе в граде и мор на люди и глад. И князь великы велел с ними боаром говорити о дани».

Наконец, новгородцы сдались и целовали крест своему новоиспеченному государю.

«Генваря 15 в четверток послал князь великы в Новгород боар своих, князя Ивана Юрьевича да Федора Давыдовича да князя Ивана Стригу ба Борисовичев с ними Василья и Ивана, привести весь Великы Новгород к целованию на той грамоте, на чем великым князем добили челом Новогородци <…>. Генваря 20 князь велики из Новагорода послал на Москву к матере и к митрополиту, да и к сыну своему к великому князю князя Ивана Ивановича Слыха с тем, что отчину свою Великы Новгород привел в всю свою волю и учинился на нем государем, как и на Москве».²⁷

Обратим внимание на послания великого князя домой, в Москву. Некоторые историки говорят об огромном влиянии жены Иоанна Софьи Палеолог на все государственные дела великого князя, о её чуть ли не заслуге в объединении русского народа и освобождении его от татарского ига. Несомненно, жена играла опредёленную роль в жизни и делах Иоанна. Однако его современник, а возможно, и постоянный спутник — летописец, даже через пять лет совместной жизни Иоанна и Софьи, не заметил её роли в осуществлении планов мужа. О своей победе над новгородцами, о столь значительном событии, — великий князь сообщает, в первую очередь, матери, затем — митрополиту и сыну — наследнику. О Софье — ни слова.

Захватив Новгород, едва ли не наполовину заполненный его недоброжелателями и даже врагами, великий князь не торопится с расправой. Этот принцип — сбережение своих подданных, своего народа, русской силы — является постоянно основополагающим во всей его деятельности. Эту черту одним из первых подметил его современник — объективный и сдержанный псковский летописец, объясняя, почему Иоанн не штурмовал новгородские стены: он берег людей «с обеих сторон».

«И князь же великои виде, что город крепко в осаде стеноу огражден, а поити под стеноу ино со обою стороноу головы начноут пасти, кров литися. И князь же великои, всего того не хотя кровопролитиа оучиннть, и нача оу них под Великым Новымгородом под стеною стояниам стояти со всеми своими силами, и с братьею своею и с тферскою силою и с пъсковьскою силою».²⁸

Сбережение не только мирных граждан, но, по возможности, и воинской силы — основной принцип всех военных мероприятий Иоанна. Он не торопится достичь цели, не гонит войска на штурм, если уверен в конечной цели. В самом деле, зачем рубить яблоню, если достаточно потрясти её и яблоко само упадет в руки.

Этот же объективный псковский летописец хорошо описывает настроения, которые царили в осаждённом Новгороде. Большинство людей всёе-таки хотели сдаться великому князю, а не биться с ним. Многолетние его заботы о приобретении там сторонников не пропали зря: «и оуже бывше неделям и осмим, как князя великого силы под городом стали, а людем мятоущемся в осаде в городе, иныа хотящи битися с князем великим, и инии за великого князя хотяще задати, а тех болши, котори задатися хотять за князя великого».²⁹

Заканчивая свое повествование о покорении Новгорода, другой псковский летописец, сочувствующий давним своим союзникам, горько сокрушается: «Иное бы писал, и не имею что писати от многия жалобы».³⁰

Проведя тщательное расследование, изучив полученные договорные грамоты с Литвой, под крыло которой в очередной раз хотели перейти новгородские властители, Иоанн арестовывает лишь самых главных зачинщиков, всего восемь человек, включая знаменитую Марфу Борецкую с внуком. Но не казнит, не демонстрирует власть и силу, а отправляет арестованных в Москву, затем ссылает в монастыри.

Для самых непримиримых своих противников, как уже говорилось, Иоанн изобретает новый для Руси способ наказания — массовое переселение людей вместе с семьями, слугами и скарбом на новые места. Таким образом, тушатся возможные заговоры и сберегаются люди, которые продолжают жить, рожать и растить детей, словом, размножаться. Однако на этот раз Иоанн не использует даже такой способ наказания. Бедный город и без того сильно пострадал: среди ослабленных голодом людей начался мор.

Снова новгородцы несут Иоанну многочисленные подарки — золотые кубки, чары, цепи, пояса, деньги. Наконец, он выезжает из Новгорода домой. За ним следом везут новгородский вечевой колокол, символ новгородской свободы.

«Того же месяца 17 вторник³¹ рано выехал князь велнкы из Новагорода, а был ему один стан в Ямнах, и на тот стан приехал за ним владыка проводити его, а явил бочку вина да жеребец, а боаря Новогородскые и житии являли мехи вина и меду, да ели у него вси, пили с ним, и дарил владыку и боар и отпустил их в Новгород назад. Месяца марта 5 на Москву приеде князь великы в четверток на 5 недели поста, а после себя велел князь велики из Новагорода и колокол их вечной привести на Москву, и привезен бысть, и вознесли его на колокольницю на площади и с прочими колоколы звонити. А как и стал Новгород, Русская земля, таково изволенье на них не бывало ни от которого великого князя, да ни от иного ни от кого».³²

Заметим, что одновременно с покорением самого Новгорода войска Иоанна вынуждены завоевывать и новгородские вассальные территории. Ибо, признав когда-то свою зависимость от Новгорода, его власть над собой, те могли отказаться подчиниться Москве. Чтобы этого не произошло, великий князь решает показать свою силу и вассалам Новгорода. Благо, войска все наготове. Заодно досталось и давним врагам новгородцев: «и воеваша воеводы великого князя по Заволочью и по западнои стороне, и за Ямоу городок и до моря, и в Немецкую землю ходил за Ругодив и Немец побиша роугодивцев».³³

Весь север, до самого Белого моря, покорился Иоанну III Великому. Новгородские летописи обо всех этих событиях пишут сухо и коротко. В самом деле, хвастать нечем:

«Взятие Великого Новагрода лета 6986. Князь великии Иван Васильевич всеа Русии поиде к Великому Новугороду со многими силами, воюючи и пленяющи; и прииде, ста у Троицы в Паозерии. И владыка Феофил и новгородцы добили челом великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии, и назвали его государем, и Новгород ему Великии отворили»³⁴.

Так закончилась Новгородская республика, став частью нового государства «всея Руси», «Русии».

Забрав у новгородцев и, в первую очередь, у их богатейших монастырей, большое количество земель, Иоанн получил возможность учредить систему поместного землевладения, начал раздавать земли своим подчиненным «за службу». В России появляется новая система сбора и организации войска. Теперь, за владение выделенной государем земли с крестьянами, помещик обязан был нести воинскую службу и по вызову государя являться со своими воинами при оружии и в доспехах, готовым к сражению.

Отныне великий князь стал называться и в Москве, и в Новгороде, и в других русских городах господином и государем всея Руси: «Господине Государь князь великы Иван Васильевич всеа Руси»³⁵, — титулуют его на приёмах новгородцы. «<…> при благоверном и христолюбивом великом князе Иоанне Васильевиче Володимерском и Новогородском и всеа Руси самодеръжци» ³⁶, — величает московский летописец.

Конечно, не остались равнодушны к покорению Великого Новгорода в Литве, которая почему-то считала его своим. Возможно, это связано с договором, который заключили новгородцы с королем Казимиром в расчёте на его помощь и защиту от посягательств Москвы. Может, вспоминали о нескольких давних случаях удачных походов на Новгород, когда Литве выплачивались отступные деньги и даже приглашались на княжение её представители.

Короче, это событие в Литве восприняли как огромную потерю. Автор «Хроники литовской и жмойтской», рассказав о событиях в Новгороде, перепутав при этом даты и события, ностальгически вспоминает, что прежде Новгород был литовским, а Москва была в большом рабстве у татар. Но он почему-то забывает при этом, что именно Московская Русь прикрыла их от основного удара татар, хотя рабства и данничества не избежала и Литва. Автор с завистью рассказывает, как много «маетков», то есть, имущества забрала «москва» у новгородцев. Обратим внимание, что в ту пору поляки и литовцы ещё не называли москвичей «москалями», но просто «москвой».

«О взятю Новгорода Великого от Москвы. Року 1486³⁷. Иван Васильевич, великий князь московский, муж рицерский, зобравши войско свое московское великое, тягнул под Новгород Великий, на той час литовский. А новгородци, не ждучи облеженя, ушиковалися и звели з ним битву у реки Солоны

Конец ознакомительного фрагмента.