Визитка злой волшебницы

Людмила Зарецкая, 2015

Инна Полянская, более известная под псевдонимом Инесса Перцева, была репортером от бога! Перцева обходилась редакции недешево, но громкие скандальные материалы выдавала с завидным постоянством. Даже ее собственный брак не обошелся без интриги: Инна тогда уволилась из газеты и устроилась посудомойкой в кафе Ледового дворца, чтобы привлечь внимание понравившегося ей хоккеиста!.. Вот и сейчас она взялась за острую тему – убийство исполнительного директора процветающей страховой компании «Берег». Богатый бизнесмен, женатый на молоденькой «вешалке», подцепленной на конкурсе красоты, расстрелян его сыном Глебом от первого брака – это первая полоса, как пить дать! Но постепенно холодный профессиональный интерес сменился искренним сочувствием: оказалось, Инна знала Глеба с детства, и теперь его убитая горем мать попросила журналистку доказать его невиновность…

Глава 3

Детская неожиданность

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ненависть.

Регина Бретт

Маленького Глеба никто и никогда не называл иначе чем Глебушкой. Ему было около пяти, когда случайно встреченный на улице знакомый, увидев перепачканное мороженым личико, выглядывающее из-под материнского подола, спросил: «А это что за чучелко-подчучелко?»

— Я не чучелко, я Глебушка Карманов, — серьезно ответил мальчуган, и фраза пошла «в народ».

Мама Глебушки Светлана Николаевна работала в библиотеке вместе с мамой Инны. Они были почти ровесницы — тоненькая темноволосая Татьяна и пышногрудая крутобедрая блондинка Светлана. У каждой была своя беда. Муж Татьяны Борисовны бросил ее, когда Инне исполнилось четыре года. Растить ребенка одной на скромную зарплату библиотекаря было невероятно трудно. Татьяна Борисовна частенько залезала в долг к коллеге, муж которой работал начальником в какой-то строительной конторе. В деньгах семья не нуждалась.

Светлана Николаевна, казалось, была счастлива в браке, но ее потаенной болью стало отсутствие детей. На забегавшую в библиотеку Инну она всегда смотрела с болезненным любопытством. Инна отвечала ей тем же, ведь у маминой приятельницы были удивительные заграничные наряды: длинное шелковое платье цвета морской волны, норвежский свитер с модными ромбиками, дорогой изумрудный гарнитур — кольцо с серьгами, браслет с рубинами, настоящий бриллиант в кулоне.

Инна училась в девятом классе, когда пришедшая с работы мать сообщила с порога потрясающую новость:

— Светка ребенка ждет! Ты представляешь, столько лечилась, столько слез пролила… Все впустую. Она уж и надеяться перестала. И вот, на тебе! Она сначала и значения не придала, думала, нарушения цикла. Потом живот расти начал, она испугалась, что опухоль. В общем, пятый месяц уже. В октябре рожать.

— Здорово, — обрадовалась тогда Инна. — Только страшно. Жили-жили без ребенка, куда уж весь уклад менять, ей же сорок почти.

— Не сорок, а тридцать семь. Страшно, конечно, но ты не представляешь, как она рада.

Впервые Инна увидела Глебушку, когда тому уже исполнилось полтора года. Светлана Николаевна вышла на работу, а Инна как раз вернулась из Иркутстка, где полгода проучилась на факультете журналистики. Конкурс там был меньше, чем в Москве, вот только жестокости сибирских морозов Инна не учла.

В своей тоненькой зимней курточке на рыбьем меху она продержалась ровно до зимней сессии, а потом забрала документы и махнула домой. До вступительных экзаменов на факультет иностранных языков она по утрам работала санитаркой в больнице, а вечерами мыла полы в маминой библиотеке.

Сюда же в вечернюю смену Светлана Николаевна после детского сада приводила Глебушку. Удивительно спокойного, а главное — очень красивого ребенка. Ему было три, когда у Инны родилась Настя.

Совмещая воспитание дочки с учебой в институте, она частенько закидывала коляску с Настеной к маме на работу, где дочка спала между книжными стеллажами. Рядом крутился и Глебушка.

Инна умилялась тому, как сильно он был похож на маленького героя детского фильма про Красную Шапочку. Того самого, которому пелась песенка: «Грибы, орехи собирать умеешь? Нет, не умею. От крокодила убежать успеешь? Нет, не успею. Так как же мы тебя спасем?» Он был такой же круглолицый, розовощекий, с длинными кудрявыми волосиками, падающими на плечи красивой волной.

В восемь лет он напоминал ей Маленького принца. У него из-под ресниц так же лился внутренний свет. В общем, мальчик был просто чудесный. Потом Инна окончила институт, начала работать в газете, развелась с мужем и вышла за Гошу. В маминой библиотеке она бывать перестала и Глебушку за все эти годы ни разу не видела.

Лет шесть назад мама как-то обмолвилась, что Светлану бросил муж и Глебушка очень переживает. Вот и все.

Сейчас Глебушке, по всем подсчетам, выходило семнадцать. Представить Маленького принца с исколотыми руками Инна никак не могла, как ни пыталась. С автоматом «Узи» в руках, стреляющим в собственного отца — тем более. Трясущимися руками она набрала мобильный телефон матери.

— Мама, — начала она, забыв поздороваться, — скажи мне, Светлана Николаевна Карманова по-прежнему в библиотеке работает?

— Конечно, куда же ей деться? — вздохнула мать.

— Мама, а ты знаешь, что Глебушка — наркоман?

— Знаю, — мать вздохнула еще горше. — Он где-то с год назад приходил к Свете деньги клянчить. Она потом так плакала, что у меня сердце разрывалось. Тогда и сказала, что он не по той дорожке пошел. Все мужа винила, что это он из-за него из-под контроля вышел. Я уж потом не спрашивала ничего, чтобы душу ей не бередить. Правда, она недавно сама обмолвилась, что парня вроде вылечили. В какую-то хорошую московскую клинику отец возил.

— Ой, мама, бывших наркоманов не бывает, — сказала Инна. — Ты их домашний адрес знаешь?

— Знаю, они ж из своей старой квартиры никуда не переезжали. Лермонтова, 25, квартира 107. А тебе зачем?

— Надо, мамуля, — вздохнула Инна. — У твоей Светланы Николаевны беда случилась. Глебушка сегодня утром убил своего отца. Давай к ней съездим вместе.

— Да ты что? — ахнула мать, и Инна явственно увидела, как она в своей квартире схватилась за сердце. — Господи, горе-то какое! Конечно, поехали. Как же Света там одна, бедная! Она же не переживет…

— Одевайся, я сейчас за тобой заеду.

Тележка с продуктами осталась сиротливо стоять посреди супермаркета. Забыв и про лазанью, и про тарталетки, и про «бриллиантовую» курицу, Инна Полянская пронеслась к выходу.

Она ужаснулась внешнему виду Светланы Николаевны, молча открывшей им дверь и понуро удалившейся куда-то в глубь большой, некогда роскошной квартиры. Сейчас квартира выглядела облезло, как любое жилье, давно не видевшее ремонта. Чешская, некогда жутко модная и дорогая стенка, страшный дефицит, достать который можно было только по большому блату, морщинилась потрескавшимся лаком. В книжных полках не хватало стекол.

Светлана Николаевна, которой было пятьдесят четыре года, так же как погибшему бывшему мужу, выглядела минимум на семьдесят. Нечесаные седые волосы неопрятными лохмами свисали вдоль осунувшегося серого лица с черными провалами на месте глаз. Ссутулившиеся плечи лишили фигуру былой статности. Инну поразило, что мамина приятельница, которую она помнила жизнерадостной толстушкой, похудела размеров на шесть.

— Она давно такая тощая? — тихонько спросила она у матери.

— А как Алексей их бросил, так и похудела на нервной почве. А потом с чего поправляться было, когда от Глебушки одни неприятные сюрпризы посыпались?

— Мам, ты иди, найди ее, — попросила Инна, увидев, что мать нерешительно топчется в коридоре. — Я пока чайник поставлю. Ей, наверное, поесть надо. Я кофе сварю, и поговорим.

Светлана Николаевна на кухню пришла и даже согласилась поесть. Кусочки колбасы, найденной Инной в холодильнике, она отправляла в рот механически и глотала, практически не жуя. На ее застывшем лице не отражалось никаких эмоций. Вот только слезы текли, не останавливаясь, и капали в чашку с горячим чаем. Татьяна Борисовна жалостливо гладила ее по голове.

— Ты ведь Инна? — вдруг спросила женщина, вперив в Полянскую страшные мертвые глаза.

— Да. Видать, не сильно изменилась, если вы меня узнали после стольких лет.

— Зато я изменилась, верно? — невесело усмехнулась Карманова. — Ну да что о том говорить. Татьяна сказала, ты в газете работаешь? Я ведь даже статьи твои читала. Бойко пишешь. Молодец, воплотила-таки в жизнь детскую мечту. Ты всегда такая была, боевая. С детства я за тобой наблюдала. Вот что, Инна, ты должна мне помочь.

— Конечно, Светлана Николаевна, — согласилась Инна. — Я ведь в правоохранительных органах многих знаю, так что если Глебушке передачу отнести надо, то я помогу, чтобы вы в очередях не стояли.

— Да я не о том, — Карманова досадливо махнула рукой, словно сетуя на Иннину бестолковость. — Понимаешь, девочка, Глебушка ведь не убивал, но настоящего-то преступника никто искать не станет, когда готовый супостат под руками. Спишут все на него, на зайчика моего маленького. А он ведь такой беззащитный. Добрый, ранимый. Не вынесет он там, в тюрьме. Помоги, Инночка, прошу тебя, помоги! Хочешь, на колени перед тобой встану?

— Да что вы, Светлана Николаевна! — Инна с Татьяной Борисовной бросились поднимать несчастную мать, которая и впрямь бухнулась на колени. — Почему вы считаете, что Глебушка тут ни при чем?

— Не мог он убить, — Карманова убежденно затрясла головой. — Или я сына своего не знаю? Он же с детства боялся ненароком кого-то обидеть, боль причинить. Над раздавленными жуками плакал. Он и сейчас такой. И отца он боготворил. Чтобы Глебушка Алешу из автомата… Да не могло этого быть, никак не могло!

— Но, говорят, на автомате отпечатки его пальцев, — осторожно заметила Инна, — а сам Глебушка не может ничего объяснить, потому что… — она замялась, подыскивая нужное слово.

— Под кайфом? — спокойно уточнила Светлана Николаевна, и в этом спокойствии было что-то жуткое. — Думаешь, я слов таких не знаю? Так я ведь много их выучила, пока мы с нашей бедой боролись. То-то и оно, что не мог Глебушка быть под кайфом. Никак не мог. Его Алеша в клинику очень дорогую устраивал, он там почти полгода пробыл. И как вернулся, ни-ни. Я ведь смотрела. И на руки-ноги, когда спал, и на глаза, и на поведение. Научена горьким опытом, куда смотреть надо. Не кололся он, точно тебе говорю!

— Но экспертиза показала, что на момент задержания он был под действием наркотика…

— Загадка тут, девочка. Кому-то надо было, чтобы Глебушку обколотым задержали. А кому, как не настоящему убийце? Так что нам с тобой вычислить его надо.

— Нам? — переспросила Инна.

— Нам, — твердо ответила Карманова. — Кроме меня, Глебушка больше никому на целом свете не нужен. А, кроме тебя, мне помочь некому.

Квартиру Кармановых Инна покидала с тяжелым сердцем, не забыв, однако, попросить последнюю фотографию Глебушки. Со снимка на нее смотрело худое бледное лицо, в котором ничего не напоминало толстощекого карапуза из ее юности. Вот только глаза по-прежнему сияли — мудрые печальные глаза Маленького принца.

— Ты ей поможешь? — спросила мать, когда они сели в машину.

— Ой, мам, как я могу ей помочь, если на 90 % Карманова убил именно Глебушка? Естественно, Светлана Николаевна не хочет в это верить. Как ей жить после этого? Но и автомат у него нашли, и отпечатки на нем. Скорей всего, он снова начал колоться и обратился к отцу за деньгами на дозу. А тот не дал. Вот и все.

— А на встречу с сыном Алексей нечаянно автомат захватил? — иронически поинтересовалась мать. — Автомат же у него дома был, как он мог к Глебу попасть?

— Да не знаю я! — с досадой ответила Инна. — Следствие разберется. Ванька Бунин не тот человек, чтобы на невиновного убийство вешать. Так что, если Глебушка ни при чем, то отпустят его на свободу с чистой совестью.

— Дай-то бог, — печально вздохнула Татьяна Борисовна и больше до самого своего дома не сказала ни слова.