Маленькие истории. Рассказы, сказки для взрослых, стихи

Людмила Зайкина

Маленькие истории – они на самом деле маленькие и не займут много времени вашего внимания. Миниатюры о любви и жизни современников. Сказки для взрослых. Стихи. Юмор, с каким написаны многие произведения – заставят вас улыбаться. Ну и погрустить тоже имеет место.

Глава 5

Через полчаса Мотильда сидела за накрытым столом на кухне подруги Настасьи.

–…ну, значит, Игорек то вышел, я туфельки (пропади они пропадом) надела… Чаёк у тебя вкусный, Настенька. Согласись, из самоварчика-то будет получше, чем из электрического чайника… как в детстве… — отхлебнув чай из блюдца, продолжила: — и, как Верочка на таких каблучищах передвигается? Удивляюсь я.

— Да как ты в них добрела? — прошептала, удивляясь подруга, держа туфли в руках и вертя перед глазами, — каблучища-то какие…

— Да вроде ничего… только со мной случилось… и смех, и грех… сейчас как представлю — смешно, а тогда страху натерпелась. Ну ладно, не перебивай. Ты ж видишь, что я в теле не худышка, а, когда я глянула на паренька, прижатого мною, сердце сжалось. Так жалко его было, да только сделать ничего не могла. Если от него отодвигалась, на меня косилась соседка слева. Ну промучились мы. Сама знаешь, как маршрутки быстро ездят. На поворотах заносит, и мы заносимся друг на друга. Ой, а когда тормозит: мы с сиденья съезжали, приходилось возвращаться. А тут и твоя остановка, только я собралась выходить, паренёк-то и заторопился, видно приустал малец, выскочил, а тут у него из рук папка выпала, он её поднял, выпрямился. В это время я ногу на асфальт поставила, да только под каблук камушек попал и не поверишь, если бы не малец! была бы встреча с асфальтом и, поверь, не только носом. Нога в сторону пошла, другая ещё на ступеньке. Я руки выставила вперед, готовилась уже упасть, да только паренек меня подхватил… и как удержал? Не понимаю… сам жив остался и меня от падения спас… повезло нам. За ним столб рекламный был. Он в него, видно, уперся задом… вот, и выстояли. Поблагодарили друг друга, как могли, и разошлись, как в море корабли. Хорошо Игорёк не видел моего позора. Со стыда бы сгорел. На каблуки больше не встану!

— И не надо, дорогая моя! — Настасья смотрела с сочувствием на подругу, которая улыбаясь проговорила:

— Насть, я ж знаю, у тебя есть туфли. У нас и нога одного размера. Эх, не быть мне больше: ни на каблуках, ни за рулём…

Старушки-веселушки

Маленький уральский городок. Дома, построенные почти на отвесных склонах гор и просто чудо, как они там вообще стоят. Дорога словно серпантин теряется среди домов. Вверх-вниз, налево, на право. Трамваи, машины, люди. Утром все спешат кто на работу, кто в школу. Родители ведут малышей в садик, все, как в других городах.

В один из таких дней две семидесятилетние пенсионерки собрались в центр города, на рынок. Стояли на трамвайной остановке.

— Валь, всё — таки хорошо, что мы на пенсии спим, сколько хотим, едем куда хотим, вот и сейчас. В трамвае надеюсь, будет свободно, что-то его не видать, — щебетала Клавдия, но заметив, что Валентина о чем-то задумалась и не слышит её, толкнула подругу, — Валя, ты что?

— A, что? Трамвая? Да, что-то задерживается, нет же, Клавдия, едет. — Проговорила Валентина.

— Ну, наконец-то, — обрадовалась Клавдия — ноги стали мерзнуть, — продолжала жаловаться женщина. — Трамвай новый я не смогу в него забраться, высоко, может, другой подождём?

— Ну, уж нет, на этом поедем! — взглянув на поникшую Клавдию, Валентина поспешила ее успокоить, — не бойся, я помогу тебе. — Подталкивая спутницу к остановившемуся трамваю. Дверь с грохотом отъехала в сторону.

— Ой, не могу! — вскрикнула Клавдия, хватаясь за дверь, пытаясь втащить себя в вагон.

— Можешь, можешь… — хохотала Валентина, подталкивая под зад подругу — ох, и тяжелая же ты, Клавка.

— Тебе помочь? — оказавшись в трамвае, Клавдия радостно спросила, протягивая руку подруге.

— Не надо, я как-нибудь сама.

Кое-как успели подруги подняться по ступенькам в вагон. Дверь захлопнулась, и трамвай тронулся. Женщины искали свободные места, меж тем трамвай набирал скорость.

— Клавдия, смотри вон двойное место. Пойдём?

— Конечно.

Женщины, держась за спинки сидений, качаясь из стороны в сторону, шли к своей цели.

— Я у окна. — Крикнула Валентина, — а то ты большая и мне не хватит места.

— Хорошо, маленькая ты моя! — отшутилась Клавдия, плюхаясь на сиденье рядом с Валентиной. — Тебе, как? — спросила подругу Валентина, почувствовав, что та пытается сесть поудобнее и все сильнее и сильнее прижимает ее к окну. — Ты сейчас выдавишь меня на улицу…

— Мне что-то не очень удобно, — хихикнула Клавдия — один окорочок не помещается, пересяду-ка я вон на другое место.

— Ну, и иди! — Обиделась Валентина, и уже поднявшейся с сиденья подруге, добавила: — Только смотри — не упади.

Трамвай мчался на спуске, вагон кидало из стороны в сторону, но Клавдия смело повторяя все движения вагона, успевая хвататься за спинки сидений. В этот момент трамвай дернулся, Клавдия просто рухнула на сиденье. Громко вздохнув, она прокричала подруге:

— До универмага?

— До рынка.

— Нет, туда далеко! — разворачиваясь всем телом, прокричала Клавдия.

— Как хочешь… — пробурчала Валентина, заметив, что пассажиры трамвая наблюдают за ними, отвернулась к окну

Клавдия видя, что подруга не обращает на неё внимания, решила пересесть к ней поближе.

— Валь, я сейчас поближе сяду.

— Сиди уж.

Но было поздно, Клавдия, кряхтя, встала и двинулась в обратном направлении.

— Клава, сядь, упадешь! — крикнула Валентина, видя, как подруга, выделывая пируэты, пытается пройти через вагон.

— Не каркай! — смеясь, ответила Клавдия, неожиданно трамвай резко затормозил — перед поворотом.

— Ой, — только и успела выкрикнуть Клавдия, распластавшись посередине вагона.

— Ах, ты… — вскочила Валентина, пошла на помощь подруге: — я тебе, что говорила, корова старая, — ворчала она, наклонившись над Клавдией, пытаясь её поднять, — мне тебя не поднять, жрёшь много! Ой, в спину дало, помогите, кто-ни будь — держась за спину, крикнула Валентина.

— Отойди, старая! — раздался мужской голос. Женщина почувствовала, как её отодвигают.

— Ой, спасибо, сыночек! — запричитала Валентина.

— Потом скажешь. — Наклонившись над распластавшейся Клавдией, неожиданно громко проговорил:

— Ну, что коза, допрыгалась. — Подхватив женщину под мышки, поднял и бросил на ближайшее сиденье.

У Клавдии от удара только зубы щёлкнули; сумка, взлетев вверх, обвилась вокруг поручней под потолком.

Клавдия резко дернула, и освободившаяся сумка стукнула молодого человека по голове, тот, от неожиданности, опешил.

— Что это? Выражение благодарности? — удивленно глядя на смущенную Клавдию: — Там у тебя, что кирпичи? — потирая ушибленное место, спросил он.

— Не, там банка с супом! — прошептала женщина.

— И так не подъемная! — засмеялся паренек.

— Кто? — обиделась Клавдия.

— Ну, не я же.

Трамвай остановился. Незнакомец вышел и, не оглядываясь, помахал рукой прощаясь с весёлыми попутчицами.

— Спасибо — только и успела крикнуть Клавдия. Дверь закрылась. Трамвай продолжил свой путь.

Вдруг в тишине вагона раздался громкий смех, пассажиры, занятые своими думами и смотрением в окно, обернулись. Увидели, что Валентина держась за живот, истерически хохочет, удивлённо перегладывались, не понимая причины смеха.

Клавдия, удивленно моргая, смотрела на подругу.

— Валь, ты чего?

— Ну, — Валентину душил смех, — ну ты, Клавдия, я тебе говорила…

— Накаркала, бестия! — обиделась Клавдия…

— Я не могу-у, — сквозь смех проговорила Валентина. — «…коза, допрыгалась», как ты его сумкой-то? — хохотала Валентина.

— Кто? Я? — вдруг до неё дошёл смысл слов, сказанных незнакомцем, все, что произошло, женщина увидела, как бы со стороны, — это я то коза… — и через минуту она смеялась вместе с Валентиной — до… прыгалась — от смеха она не могла выговорить ни слова.

Они смеялись так заразительно, что не выдержали пассажиры, и кондуктор, не успевшая прийти на помощь упавшей женщине, всё произошло так быстро, что она просто не знала — что делать.

Остановить трамвай? Бежать на помощь?

— Валя, хватит ржать.

— Не могу…

Маня и контролёр

Что-о? Билетики? Вы, с меня требуете? Да, как вы можете с собаки билетики требовать? Что? В платочке, значит человек? Да, что вы такое говорите? Это мне хозяин надел, чтобы уши не продуло! Что? Всё равно вам билетик предъявить? Сначала окна закройте, чтоб не сквозило, а то, если бы не платочек — я на ушах, как на крыльях взлетела. Только он и спасает! Можно двери за собой прикрыть, а то никаких условий для поездки в вашем вагоне нет! Что? Вы, приказываете мне билетик предъявить? Какой вы все — таки настойчивый! Что? Я заяц? Вы оскорбляете мои чувства! Что? Вы не хотели. Правда? Я и не подозревала, что безбилетник — заяц! Ха. Я заяц! Такого не может быть! Что? Где хозяин? Ещё не пришёл, я ему место заняла. Вы, куда? Посмотреть, где он. Да, что ж вы так кричите: чья собака, чья собака? Вас не поймёшь то собака, то заяц. Да, я собака и кличка у меня есть Маня! Что? Не нашли хозяина? Ой, и, правда, где он? Что? Осталось пять минут до отправления поезда?! Караул меня бросили! Что? Почему скулю? Рычу? Мало того, что требуете предъявить билетик и так грозно на меня смотрите, зайцем обозвали, а вы знаете я. Что? Вам не интересно? Билетик? Что? Если не предъявлю, выгоните?! Не имеете права! Что? Что это вы делаете? Не смейте меня трогать! Что? Милицию? Зачем вам милиция? А, почему, разрешите спросить, я буйная? Не правда! Я вас пыталась укусить? Вот если бы вас за шкирку взяли, чтобы вы сделали? Что? Осталось две минуты? Что вы так кричите? Это мой хозяин! Каким вы вежливым стали! Билетики получили? Теперь я прекрасная собака?…

Ну, что? Поехали!

Что? Ты говоришь: Поехали? Нет, что-то не хочется. Ты же затолкала меня в машину, несмотря на моё сопротивление! Упирался, как мог. Ты сильнее оказалась. Не бояться? Как можно не бояться? После первой поездки я не только боюсь, я в панике, в ужасе! Что? Не бойся! Я трусишка? И ты это обо мне? Вот, когда с хозяином в машине езжу, сижу спокойно, даже развалиться себе позволяю на заднем сидении, ни разу не упал, не то, что с тобой. Что за привычка, усаживать меня рядом с собой? Первую поездку, как и последующие, на всю жизнь запомнил, во сне сниться стало, то и дело от тебя убежать хотел, чтоб в раскрытые двери машины не затолкала, так нет, всякий раз будила с вопросом: Что с тобой, Тобик? Я в страхе вскакивал и под стол, так ты и там меня находила. Видите ли, в дороге всякое бывает и люди попадаются не очень честные, охрану ей подавай. Кому ты нужна?! Или за чёртову машину переживаешь? Лучше б обо мне беспокоилась. Помнишь, как первый раз одна за руль села? Как только хозяин тебе доверил? До сих пор удивляюсь. Я то — дурак обрадовался, думал, как с хозяином удовольствие от поездки получу, да ещё на переднем сидении, как я ошибался! Видел, как волновалась, ключик повернула, машина заурчала и опаньки-заглохла, вот тогда-то я и понял, что удовольствия не получится! Пришлось познать «радость и счастье» от пребывания на переднем сидении у «первоклассной» шоферицы. Сколько раз я падал! Только сяду ты опять тыр-пыр. А когда поехали, так в сидение вдавило, что мне казалось не я сижу на нём, а оно на мне. А помнишь, как парковалась? То назад, то вперед. Обо мне не думала, что я все движения машины повторял. Скулил, тебе сообщал, что мне не нравится, как ты машину водишь. Что поехали? Нет, стой я не готов. Хоть бы не завелась! Ой, что ты делаешь? Опять машина глохнет. Я уже два раза чуть не шлёпнулся. Машину издёргала и меня вместе с ней. Завелась. Ну, не так быстро, забыла наверно, как в прошлый раз ты затормозила прямо перед столбом, а я чуть через лобовое стекло не вылетел. Хоть бы пристегнула. Я ведь пытался ремень на себя тащить, так ты шлёпнула по голове так, что искры из глаз полетели, да ещё зло крикнула:"˝˝Не грызи ремень, сколько можно говорить!˝ Жестокая! Я хотел пристегнуться. Если сама не додумалась, хоть бы налапники надела мне, не так больно было бы падать, а ещё не помешала бы каска, ну, как вон у того, что на двухколесной машине, или подушку положила бы, чтобы мягко было приземляться. Чуть зубы не выбила! Я проверить хотел лапой, так ты опять педали перепутала: вместо газ на тормоз надавила, да так сильно, что я опять упал. Не умеешь, не садись за руль! Совсем меня не бережёшь! Говоришь: ˝Любимчик ты мой˝, а сама подвергаешь опасности. Ой, ну что ты делаешь? Зачем вместо тормоза на газ давишь! Господи, спаси меня от такой водительницы-погубительницы! И, как тебе хозяин даёт рулить? Ещё меня с тобой отпускает. Я всегда сопротивляюсь. Так нет, силу применяешь и коленкой помогаешь, чтоб в машину впихнуть. Ну, вот опять! Что ты делаешь? Не видишь, пешеход идёт! Как говорится: ˝А слона-то я и не заметила˝. Тормози-и-и! Зачем так резко? Опять лежу на полу, слышишь, как он ругается? Правильно говорит! Зачем дверями хлопаешь? Не ворчи. Пешеход прав: нечего гонять! Как я его понимаю! Сидит тут ˝клуша, сигаретку двумя пальчиками держит. А кто рулить будет да за дорогой следить? Ну, наконец-то поехали. Молодец. Пропустила машину, не то, что в прошлый раз. Телефон к уху прижала, с Ленкой хихикала. Не заметила с боку машину, чуть меня не угрохала, ладно успела проехать, телефоном в меня попала, со страха швырнула, чуть глаз не выбила, хорошо, что успел увернуться. Видел я, как глаза твои округлились, прямо как у меня. Машину остановила, руль обняла, руки трясутся, бледненькая сидела. Так тебе и надо. Укусить бы тебя за такое управление аппаратом! Стой, раззява! Светофор жёлтым огнём мигает. Хорошая водительница! Остановилась. Не то, что в прошлый раз на жёлтый решила проскочить, а тут возьми и красный загорелся. Но ты ведь знала, что запрещено ехать, встала «в центре перекрёстка. Как назло, вперёд нельзя, сзади машина. Вот и стояли, пока зелёный не дал «добро» на движение.

Что тут началось! Из машин не только сигналы доносились, водители у висков пальцами крутили, да странные звуки издавали. А из окна одной машины морда бульдожья выглянула на меня смотрит, рычит: «Передай своей хозяйке, что она балда! Руки такой водиле отгрызть надо!» Так я и ответил: «Сам балда! Вали давай! Тебе, что хозяйских рук мало?» Хозяйка, слыша мой гневный разговор и видя, что я почти из окна вылез, на кнопочку нажала, окно закрыла, чуть нос не прищемила, едва успел в салон затащить. О чём только думает? Как бы я выглядел с распухшим носом? Это было вчера.

А сегодня ты уже не торопишься проскочить, терпеливо ждёшь. Исправляешься! Пешехода пропустила. Молодец. Теперь и «Моську» видишь. Думаю, надежда есть, что будешь прекрасной водительницей и, мне не будет так страшно. Ну, что? Поехали…

Ну погоди, будет тебе подарок

Двадцать третье февраля. Она суетилась на кухне. Нарезав салаты и уложив их в вазочки, поставила на стол, расставив тарелки, села и подперев щёку, думала:

Спит. Сколько можно? — посмотрела на часы, — уже два часа, пора бы встать. Вчера пришёл на «рогах», отпраздновал День Защитника Отечества», — ещё раз взглянув на часы, прошептала:

— Всё хватит спать! — решительно встав из-за стола, прошла в спальню, где спал Он, улыбаясь во сне.

— Дорогой, — наклонилась Она над спящим мужчиной, тот рукой махнул, что-то прошептал в ответ, натягивая одеяло на себя, — с праздником, милый!

— Ну, что ты мне спать не даёшь? Выходной ведь! ООО моя голова!

— Ну же вставай! И так весь день спишь. Стол накрыла.

— А, что приготовила? — приоткрыв глаза, спросил Он, осипшим голосом то ли от сна, то ли от вчерашнего выпитого.

— Пельмешки, салатики, огурчики с помидорчиками.

— А, что ещё? — привстал, в его взгляде появился интерес, — или только закуска?

— Не только. Ещё компот, если захочешь, кисель сварю.

— У нас, что поминки? — он упал в разочаровании на кровать и с головой накрылся одеялом.

— Ну, что ты такое говоришь? — она приподняла уголок одеяла и заглянула. Он лежал, свернувшись калачиком, смотрел на неё раздражённо.

— Ну чего тебе?

— Сегодня двадцать третье февраля — День Защитника Отечества!

— Правда? — он вскочил с кровати и побежал в ванную, — готовь, мать, деньги пойду за коньячком.

— Так уже! — крикнула Она, ему вдогонку, проходя на кухню.

— Ты, коньяк купила? — выглянул Он из ванной.

— Да!

Зубная щётка упала, измазав пол пастой. Она прибежала на звук и, увидев то, что лежало на полу и на Него, замершего в позе провинившегося. Улыбнулась и, тут же взяв тряпку, наклоняясь, сказала:

— Ничего страшного, дорогой, я сейчас всё уберу.

Он стоял и, ошеломлённо смотрел на Неё, думал:

«Что это с Ней? Если бы я такое сделал вчера! Страшно подумать».

Она выпрямилась:

— Ну, что ты стоишь? Давай быстрее, праздновать будем.

Он скрылся в ванной, быстренько привёл себя в порядок. Натянув трико и футболку, прошёл на кухню. От увиденного, остолбенел. Она сидела за столом в цветастом платье, волосы были уложены в красивой причёске, взгляд Её, голубых глаз, излучал любовь и нежность.

«Боже, давно Её такой не видел. Когда успела переодеться? Только была в халатике. Красавица! Она, что специально надела платье с большим вырезом на груди? Аж дух захватывает. Голова уже не болит. Одно желание…»

— Ну, что ж ты в такой праздник и в трико? — услышал он.

Ничего не говоря, прошёл в спальню, где на стуле лежали брюки и его любимая голубая рубашка.

— Ух, ты, — прошептал, — настоящий праздник, — скинув домашнюю одежду, надел брюки с рубашкой. «Такого ещё не было», — подумал Он. Застегнув последнюю пуговицу и поправив воротничок, вдруг почувствовал волнение. — Ладно, пора на выход, — проговорил Он и прошёл на кухню. Молча сел за стол напротив Неё.

Она тут же вскочила. Склонившись над ним и заглядывая в его глаза, спросила:

— Какой салатик желаешь?

— Да любой. Нет «Оливье». Ну не надо так много.

Женщина села и тут же вскочила достала из холодильник бутылку и поставив её на стол, сказала:

— Вот!

От неожиданности Он дар речи потерял:

— Ты? Ты это? — прошептал в изумлении.

— Да ладно, знаю, что я. Открывай, — улыбнулась Она. — Ой, а подарок — то забыла! — выбежала из кухни. Через минуту ему был торжественно вручён пакет, в который Он тут же заглянул. Взгляд его говорил сам за себя. Столько было разочарования, когда извлёк подарок. Носки, одеколон и бритва.

«Как всегда! — разочарованно подумал Он, — Каждый год одно и то же. Ладно, хоть бритва электрическая. Я на восьмое марта всегда дарю цветы, а Она носки, — обижался мужчина. Ну, погоди, будет тебе подарок на восьмое марта!» — мысленно пообещал Он…

— Приступим! — беря бутылку в руки, улыбаясь, проговорил мужчина…

**

Восьмое марта. Она утром уехала на корпоратив. По возвращению, в прекрасном настроении, открыла дверь. Перед Ней стоял Он. «Встречает, не в трико, улыбается», — подумала Она. Мужчина, загадочно улыбаясь, помог Ей снять пальто. Она всё больше и больше удивлялась, видя, как Он вешает его на вешалку. — «Прошлый раз всё сама делала, даже не встретил. Странно».

— Что-то ты подзадержалась. Жду, стол накрыл, — проговорил Он, — проходи.

Они прошли на кухню. Стол радовал глаз: салаты в вазочках, курица, запеченная с картошкой, шампанское.

— Милый, ты это сделал всё сам?

— А то! — довольно проговорил Он, — садись, буду за тобой ухаживать.

Видя, как Она села и в удивлении смотрит на стол, проговорил, — тебе чего положить? — повесив на руку белоснежное полотенце, Он возвышался над Ней.

— «Мимозу», дорогой! — проговорила Она и тут же подумала: «Как в ресторане».

— Слушаюсь и повинуюсь! — улыбнулся мужчина, накладывая салат в Её тарелку.

— Всё хватит, Милый. Присаживайся, — проговорила Она, улыбаясь и не спуская изумлённого взгляда с мужчины.

Он сел и вдруг встав, сказал:

— Сначала я подарю тебе подарок. Я долго думал, что преподнести в столь торжественный момент Тебе — любимой женщине, — подойдя к окну, Он отодвинул штору. Взору её предстал веник, упакованный как букет цветов. Он взял его нежно, будто боялся сломать, протянул Ей, при этом низко наклонившись, проговорил:

— Дорогая моя! Любимая, с праздником тебя!…

— Ты? Ты! — в изумлении Она не находила слов.

Вручив Ей веник, Он сел за праздничный стол, стал накладывать себе в тарелку салат. Она сидела с веником в руках и смотрела на Него.

— Что с тобой? — взглянув на Неё, спросил Он. — Ах да, — встал, — самое главное забыл! — нежно погладив по плечу, проходя мимо Неё, вышел из кухни. Она оглянулась ему в след, подумала:

«Он, что издевается? В прошлом году цветы подарил, а, какой шарфик, слов нет, — Она посмотрела на веник, который всё еще держала. — Кошмар! За совком пошёл… у него, что крыша поехала?»

И вдруг услышала:

— Дорогая!

Она обернулась и увидела его с букетом роз и маленькой коробочкой, в руках, перевязанной красной ленточкой.

«Неужели духи? Как мило». — подумала Она, вставая. Веник упал к Её ногам.

— Это Тебе! — проговорил Он, протягивая ей подарок.

Женщина, молча, взяла цветы и коробочку со знакомой надписью «COCO CHANEL», взглянула на Него улыбающегося, бросилась Ему на шею, прошептала:

— Спасибо, Милый!

Он подхватил Её на руки и, радостно смеясь, поцеловав, прошёл в спальню, неся самую прекрасную и любимую женщину!…

Делать нечего, Масечка, надо идти сдаваться

— Васечка, что это ты меня со скалкой встречаешь? Ик. И не смотри ты на меня так! Я ж была… ну ты знаешь где… ик. Что ты молчишь, Васечка? Ты удивлен моему виду?

— И не только, Масечка. Вид твой говорит, что ты вела битву с целым отрядом американского спецназа. Я прав, Масечка?

— Ты очень прав, Васечка, ик… Они встретили меня под аркой, меж домов, там всегда вечером, ух, как жутко бывает. Сначала преградили мне дорогу. Я протиснулась меж ними. Так окружили меня с двух сторон… поганцы! Я их оттолкнула, а они возмущаться стали. Ты ж понимаешь, что силы наши были неравны. Но ты не думай, что они меня победили, Васечка. Я им тоже накостыляла, хорошо мне навстречу шел дед Архип с двумя костылями. Как они мне пригодились. Костыли, Васечка. Так я ими показала, как нунчаки в деле работают… да видно и себя не обошла. Больно было. Не хватило опыта… или сноровки? Не поверишь, эти двое почему-то упали и стали ржать надо мной. Я не вытерпела, Васечка. Ох, как я злилась на них и на деда Архипа, который неожиданно предстал пред нами с таким грозным оружием, что помогло мне в бою. Как он говорил, Васечка! На ломанном русском, вперемешку со странными словами. По отрывкам его речи я поняла, о чем гневно высказывался, только не все. О какой-то пропавшей женщине, и при этом зыркал на меня таким взглядом, будто это обо мне… И, что было не так? Я в удивлении и сейчас пребываю. А еще этот самый спаситель присоединился к ржавшим, як кони, валявшимся на асфальте мужикам, и заметь не очень чистом. Дед Архип…

— Так, Масечка, я ж его вызвал, чтобы на поиски направить… ты ж неведомо куда запропастилась.

— Как неведома куда? Встреча одноклассников. Ох и весело было… Так ты меня потерял, Васечка? Ик. Ты беспокоился обо мне? Дай я тебя расцелую!

Масечка бросилась к Васечке, но тот замахнулся на неё скалкой и прорычал:

— Ты опять с Гришкой в туалете шампанское распивала?

— Я? Да как ты можешь такое говорить? Это ж общественное место… Так ты ревнуешь? О-о, дорогой мой! Убери скалку!

— Не подходи ко мне! Я на тебя сердит. А, где американский спецназ, который ты уложила?

— Да так они там с дедом Архипом беседу ведут, как костыли восстановить. Я ж тебе не до рассказала… сломала об угол. Так рассердилась, так рассердилась… не убивать же чужеземцев. Потом не оберешься проблем… Куда ты смотришь, Васечка? — Удивилась Масечка, проследив за взглядом Васечки, поняла, в чем причина его застывшего взгляда, — так это, Васечка, лекарство от головной боли… ну, не молчи. Хочешь я выкину. Вот прямо сейчас и выкину? Молчишь! — в голосе Масечки прозвучал нарастающий гнев, — Хорошо! Я тебе докажу. Спустившись на площадку меж этажами стала дёргать за ручку дверцы мусоропровода, но та никак не хотела поддаваться её усилиям. — Да, что такое? — растерялась женщина.

— А ты дерни посильнее… — услышала, она насмешливый голос деда Архипа.

Масечка развернулась всем телом, взмахнула сумочкой из которой вылетела бутылка и опустилась на голову деда.

— Ах, — вскричал тот и кубарем скатился с лестницы вниз при этом прихватил двух «американских спецназовцев». Сколько было крику, шума.

Васечка видя все что случилось, долго не раздумывал. Быстренько слетел к Масечке, и схватив за руку потащил, вверх по лестнице, метеором промчался в распахнутую дверь квартиры. Да только ошибся, с расстройства, адресом. Оттолкнув, неведомо откуда взявшеюся, соседку Шуру, которая и ахнуть не успела, как оказалась вне собственной квартиры и за захлопнувшейся перед ней дверью.

— Боже мой! — вскричала она, — средь бела дня из собственного дома вышвырнули, как облезлого кота, — орала она, колотя в дверь кулачками. Но это ни к чему не привело, чему женщина была недовольна. Постояв немного в раздумьях, приложила ухо к замочной скважине.

— Масечка, что делать будем мы ж в чужом доме? — услышала она.

— Васечка, лучше в чужом доме, чем в тюрьме… интересно, Архипка жив? Я ж, Васечка, не специально…

— Я понимаю, Масечка, надо вернуть дом… а, у кого это мы в гостях?

И вдруг услышали:

— У меня…

— Никак Шурин голос…

— Неужели до вас дошло, что из собственного дома меня же и выгнали…

— Так не надо было любопытствовать! — крикнула Масечка, за что тут же получила в бок скалкой.

— Ты чего это развыступалась, победительница «американского спецназа»?! Шура, ты там одна? — Спросил шепотом, прижав губы к замочной скважине, Васечка.

— Одна. Открывайте уже!

— Сей момент, — приоткрыв дверь, Васечка выглянул, — а эти где?

— Так вас у вас же и ожидают. Наделали беды…

— Черт! — выругался Васечка, — делать нечего, Масечка, надо идти сдаваться… Только они тебя по боевым признакам, на твоем прекрасном личике, быстро признают. Ох, беда на пороге…

— Да не стони ты! — Масечка, отодвинула в сторону Васечку и обойдя соседку, с гордым видом, прошла в свою квартиру.

Васечка, боялся с места сдвинуться. Прислушивался. И очень был удивлен хохоту, разлетавшемуся эхом по подъезду, доносившемуся из приоткрытой двери. Переглянувшись с соседкой в беспокойстве, почти на цыпочках, двинулся к раскрытой двери своей квартиры. И каково было его изумление, когда увидел, как его Масечка, рассаживает незваных гостей, за накрытый им стол к ужину, только на нем появились еще тарелки, кроме двух им поставленных.

— Василий ты чего там выглядываешь? — крикнул дед Архип, вскакивая с табуретки. — Проходи, дорогой, всем места хватит. Тем более хозяину. — Дед Архип приобняв друга усадил за стол. — мы тут вспоминаем как твоя Масечка выделывала кренделя, да еще синяк присадила себе размахивая костылями. Один-то за другой зашел да концом в глаз. Ладно хоть без последствий. А синяк сойдет.

Васечка удивленно смотрел на смеющихся и вдруг глянув на свою Масечку, представил её с костылями, которыми она размахивала, расхохотался.

— Видел бы ты её, — сквозь смех продолжал дед Архип, — как она рассердилась. Не дай Бог попасть под её гнев. Схватила костыль, да об угол. Второй был удостоен той же чести. Пока мы хохотали, рассуждали как вернуть прежний вид костылям, которые решили выкинуть. Масечка твоя, меж тем, скрылась за тем же углом об который костыли пришли в инвалидность. Мы за ней. Да только вишь что получилось, — хохотнул он. — Ну, что друзья, может по рюмочке чая?…

Сказ про то, как ворона проучила лисицу

«Спокойствие и только спокойствие.

А какое тут может быть спокойствие? — думала ворона, сидя на ветке и вспоминая о потерянном сыре. — Какой кусок достался. С таким трудом в клюве держала, да еще и летела. И надо же было возомнить себя соловушкой. Поддаться хвалебному лаю лисицы. Ох, и хитра, оказалась плутовка или плут? Кто ж её разберёт. Я ж на дереве сидела. Чтоб она подавилась. Какой сыр был. Даже кусочка не попробовала и, как она прознала? Носом учуяла. Вот беда сижу теперь голодная. Спокойствие и только спокойствие. Какое уж тут спокойствие. Спой, — говорит, — не стыдись. Как соловушка в песне вознесись. Вот дура повелась. Растяпа. Клюв от похвалы раззявила и лишилась сырного кусочка. Ой, что-то она возвращается. На меня поглядывает. Спасибо хочет сказать? Не надо мне её спасибо, лучше бы хоть маленький кусочек сыра вернула. А то сил совсем не осталось. Ноги за ветку совсем не держатся. Видно почуяла, что с голоду совсем ослабла. Мной закусить решила. Не бывать этому», — ворона крыльями взмахнула, да обратно сложила, камнем на землю упала. Лиса подошла и говорит:

— Что, ворона, совсем обессилела? Может, споёшь соловушкой напоследок.

А сама так хитро на ворону поглядывает да носом толкает её. Та крыльями забила да клювом лису в нос тюк. Лиса завизжала, упала, лапками мордочку обняла. Тут ворона взлетела на нижнюю ветку берёзы да кричит:

— Так тебе, лиса, не всё масленица. Отвечать надо за поступки хитрые да коварные.

Крыльями взмахнула да на лису налетела, и давай её клевать да приговаривать:

— Не воруй, лиса, не воруй. Не грабь да других, от голода, помирать не приговаривай.

Бежит лиса да к земле припадает, пытается в траве высокой спрятаться. В лес забежала. Ворона над ней летит, клюёт. Лиса в нору спряталась. Ворона рядом опустилась, гордо вышагивает, в нору заглядывает. Лиса боится выйти, кричит:

— Что тебе надо, ворона? Оставь меня в покое.

— Нет не оставлю! — отвечает ворона, — умру, но не отступлюсь. Чтоб и ты познала голод лютый.

Вдруг из норы кусочек махонький сыра вылетел да вороне под ноги.

— На, соловушка, — кричит лиса, — забирай сыр и проваливай!

Ворона сыр в клюв взяла, да и взлетела на дерево. Расположилась поудобнее, кусочек на ветку положила да склевала. Довольная сидит. Лиса из норы нос высунула, нюхает.

— Что, лиса, на свободу хочешь? Иди уж не трону тебя, но знай: не воруй да не грабь, к гибели никого не приговаривай.

Лиса вылезла да рядом с норой легла с опаской на ворону поглядывает, боится. Ворона слетела с дерева, лиса тут же в норе скрылась.

«Вот те на! — удивилась ворона. — Лиса меня боится. Видно и на неё можно найти управу. Главное — не бояться». Крыльями взмахнула, да и скрылась в лесу, оставив лису в недоумении да в размышлениях о том, что не поздоровится ей, если захочет, кого обмануть да сгубить.

Ночь, улица, фонарь, аптека

— О, Боже мой, Нстасья Пална, доктор только что ушёл. Ну, что ж мне делать? Аптека закрыта. Ночь уже…

— Дорогой вы мой, Пафнутий Иванович, да не беспокойтесь вы так. До утра бы дожить, — женщина театрально приложила руку к груди, — ничего страшного, дорогой вы мой, — вздохнула, — ох…

— Что с вами, голубушка, неужто совсем плохо?

— Да сядьте вы наконец. Что ж вы всем телом надо мной склонились… воздуха и так не хватает! — вскричала женщина, оттолкнула, склонившегося над ней, Пафнутия Ивановича.

— Голубушка, вам видно лучше стало. Вон в голосе сколько здоровья, да и в руке вашей сила есть.

— Ну, что вы такое говорите, — прошептала женщина. Рука безвольно упала на кровать, — дорогой вы мой, прикажите принести мокрое полотенце…

— Зачем же вам, Настасья Павловна, оно нужно, али и головушка приболела?

— Ой, как приболела, Пафнутий Иванович. Не поверите… ладно, не надо, голубчик, полотенце, карету прикажите заправить. Сама желаю в аптеку…

— Нет, голубушка моя, как же я могу такое вам позволить, — взяв рецепт, выписанный доктором, свернул, сунул в карман.

— Пафнутий Иванович, что вы делаете? — Настасья Павловна привстала на постели.

— Лежите, лежите, — нежно погладив женщину по руке, мужчина тут же покинул покои женщины.

«Зачем мне карета? — удивился он, когда аптека за углом и аптекарь Филипп Филимонович при ней живёт».

Мужчина почти бегом кинулся, через тёмную улицу, к аптеке.

«Кошмар какой, ни одного светящего фонаря». — Свернув за угол, он несказанно обрадовался. — Прелестно, — прошептал он, — надо хоть прочитать, что прописал доктор. А то спросонья Птищев не разглядит какое лекарство надобно, я хоть подскажу…

Подойдя к фонарю, натянув очки, Пафнутий Иванович достал свёрнутый лист, развернул и, каково его удивление, когда он увидел чистый лист…

Мужская рыбалка и Тяшка

«Самое большое препятствие — Страх. Самая большая ошибка — Пасть духом».

Камни… камни… камни… всюду камни. Вперёд только вперёд, не останавливаться. Чертовы камни повсюду. Сколько уже скачу, как сайгак по булыжникам. Вперёд и только вперёд. Ох! Ну, надо же. Не ныть! Содрал колени в кровь. Руки. Ну, ничего я же мужик. И кто сказал, что мужикам не больно? Ещё как больно. Перед женщинами показать себя героем — это слава. Но здесь нет женщин. Камни, кругом камни и кроссовка раскрыла рот, как крокодил беззубый. Ха. Кто бы видел. Что делать? Не идти же босиком. Вот так хорошо. Подумаешь, футболка стала короче. Сколько ж ещё мне прыгать. Скок-поскок. Время потерял. Скоро ночь. Надо добраться до темна. Прыг — скок, как кузнечик. Вот бы увидела Наташка меня скачущего посреди тайги по камням. Говорил ей, что на рыбалку, какая тут рыбалка, когда воды нет — а камни есть. Вот и рыбачу с камня на камень и, чёрт меня дёрнул… а-а, вон уже и поворот виден, на карте отмечен был — как пункт назначения, только до поворота ещё допрыгать надо. Как быстро темнеет. Но красиво. Это ещё что? Комаров только не хватало. Говорили мне, что они огромные. Но не до такой, же степени. Гнус он и есть гнус. Комары с мошкарой вперемешку. Вампирёныши. Поворот! Ура-… а-а, не тот. Ошибся. Камни. Почти не видно, куда ногу ставить. Что делать? А, что там белеет? Рюкзак. Чей он? Может, кто до меня тут пробегал или пролетал, рюкзак обронил. Славненько! Банка тушенки, каша гречневая, вода… живу, нож отлично, одеяло, спички весьма хорошо. Тут даже ветки сложены, только поднеси спичку и костёр готов. Так-так, не иначе всё продумано и мне всё оставили… значит, иду по графику. Ух, хорошо горят веточки. Живительная влага. Блаженство. Быстро темнеет. Банка нагрелась. Никогда не думал, что так бывает вкусно. Ночь. Луна. Звёзды. Костёр и я сытый, под одеялом. Что это? Неужели волк? Бежать? Куда только? В лес нельзя, по камням скакать? Темень. К костру побоятся приблизиться.

— Ах ты, негодяй, напугал до смерти. Смотри, чуть не огрел тебя факелом. Откуда ты взялся, Тяшка? Неужели за мной шёл. Фу ты чёрт, хвост чуть не опалил. И не скули! Водой залью. Молодец. Мясца хочешь? Вижу, что не откажешься. Не осилил я всю банку. Видно для тебя осталось. Оголодал бедный. Наелся? Пить хочешь? Из ладони пей. Ну, всё. Надо оставить на утро. Ложись. Знаешь, Тяшка, я чувствовал, что за мной кто-то следит. И не обманулся. Видно ты шёл. Только почему не приблизился ко мне? Видно не один ты был. Точно. И как я не догадался сразу? Эй, кто здесь есть? Тишина. Ну да ладно, вот поворот пройду, а там… не буду загадывать. Нам теперь не страшно. Спасть, спать. Сколько в огне ярости и жадности пожирать ветки и, в тоже время, давать тепло, свет…

Конец ознакомительного фрагмента.