Джосанолинда

Людмила Геннадьевна Иванова, 2020

В жизни каждый поступок важен, иногда от действий одного человека может пострадать и весь род. Тогда все силы рода направляются на искупление этого греха. Хватит ли Марине сил и мужества дойти до конца и разрешить загадку?

Глава 2

Когда Марина зашла в храм, она поняла, что уже здесь была. Это был он, тот храм, который ей привиделся в самолете, те же величественные колонны, высоченные купола, с древними изображениями и тот самый каменный пол, в виде чешуек, от которого возникало ощущение, что стоишь на спине могучей змеи. В глубине храма, на небольшой возвышенности, стоял ромбовидный очаг, вокруг которого виднелись небольшие неровности и углубления.

— Здесь приносят жертвы и совершают таинственные обряды…, — с глубоким восхищением и достоинством и благоговением, смотрела женщина на это место, — сама Нанше спускается иногда на эти танцы посвящения.

— Нанше? — удивилась Марина, — первый раз о такой слышу…

— Она богиня…

— А, — протянула Марины, утратив интерес, — богини, святые…все поклоняются кому-нибудь…

— Ты здесь, и это уже чудо, значит она позволила…

Марина посмотрела на нее внимательно и ответила:

— А вы тут случайно не сектанты какие-нибудь? Сейчас много всяких развелось…

Женщина глянула на нее и брезгливо поморщилась:

— Перевернуть все с ног на голову просто, так дар превращается в порок, а порок превращается в дар, — она замолчала, затем повернулась и продолжила:

— Так получилось с ней, — и она кивком головы указала в темную часть залы, которую освещал, лишь тонкий луч света, идущий из специального круглого окошечка в потолке.

Когда Марина подошла туда, то увидела, на высокой подставке, украшенной золотом и перламутром, маленькую статуэтку, величиной с ладонь. Марина собралась ее рассмотреть, как вдруг женщина, схватила ее за руку и крикнула:

— Не торопись, еще не время…, — и, переведя дыхание, загадочно добавила, — еще не было танца и посвящения…

И Марина убрала руку. Но от этого, ее интерес к статуэтке только возрос, и она решила, что не уйдет отсюда, пока ее не рассмотрит, как следует. Она не могла объяснить свои чувства, но ее словно манило к ней и притягивало магнитом.

— Храм открывается в определенное время и не для всех, — нарушила молчание женщина, отвлекая Маринины мысли от статуэтки.

— А почему сегодня?

— Сегодня тот день. Для танца. Он открывается только для него.

— А, — разочарованно протянула Марина, — а я-то думала…

— Что только для тебя? — продолжила предложение Марины эта странная женщина, в ее голосе послышалась насмешка.

— Да нет, — смутилась она, — просто Вы все говорите про избранных…

— Да, — торжественно подтвердила она, — для избранных. Он открывается каждые тридцать три года, его видят многие люди, которые тонко чувствуют разные уровни жизни, но зашла в него ты первая.

— К-как первая? — напугалась Марина, не заметив, что стала заикаться, чувствуя, что очень домой захотелось и танцы, и статуэтки сразу потеряли свою прелесть.

В ответ послышался грудной смех, который в темной зале, звучал как шелест листьев, от этого у Марины по коже поползли противные мурашки, а ладони покрылись холодным потом.

— Не бойся, — успокоила она ее, насмеявшись вдоволь, — твоя жизнь только начинается, а мы наконец-то обретем покой, — и она устало вздохнула, словно ждала этого избавления очень и очень давно.

ХХХХ

Во внутреннем дворике храма куда вышла Марина, была тень и от этого там царила легкая прохлада, которую могут дать только большая тень огромного здания и могучие камни. Она присела на скамейку, расположенную подальше от входа и усталая, решила прилечь. Тень, прохлада и новые впечатления, усталость, сделали свое дело, она уснула. Так она не спала уже давно, разве только в детстве, в маминой постели, когда родители собирались на работу, а маленькая Марина прибегала к ним, и запрыгивала в еще теплую и мягкую постель, которая пахла мамой, а когда родилась сестренка Виктория, ее вообще не могли заставить спать в своей кроватке. Даже когда папа уносил на руках в свою комнату, посреди ночи Марина просыпалась и прибегала к ним.

— Просыпайся, — разбудил ее женский голос, — надо подготовиться, скоро все начнется…

Марина медленно просыпалась, все еще находясь в детстве, в объятиях мамы и теплой родительской постели. А когда открыла глаза, силясь понять, где же она и что происходит, увидела Храм, и сразу все вспомнила!

«Так это не сон!!!», — внутренне воскликнула она, возвращаясь в реальность, — «Или не реальность?», — думала запутавшаяся Марина, уже не зная, чему верить. Протерев глаза, она заметила, что девушка в странном одеянии красного цвета с золотыми кружевами, очень красивом и напоминающим чем-то индийское сари, стояла и терпеливо ждала, когда она проснется.

— А где? — Марина жестом изобразила женщину, приведшую ее сюда.

— Мать Мирэна готовится к танцу, она ждет, идем, — и она жестом пригласила ее следовать за ней.

Когда они зашли в залу, то Марина заметила, что она стала торжественнее, а ромбовидный очаг, странным образом, оказался почти под потолком, вместе с площадкой вокруг него, и подняться туда можно было лишь по лестнице, идущей откуда-то из-под земли.

И внезапно все изменилось. Все потемнело, стены почернели, а кругом разлилась грязь и нищета. Вокруг были странные знаки и рисунки, много больных людей и детей, которые сновали туда-сюда, одетые в странные одежды, были воины, женщины, дети, старики. В кругу девушек она оказалась самой высокой. Озираясь по сторонам, она силилась понять, где она находится, и что здесь происходит.

— Джосанолинда, спрячь лицо, сюда идут воины, тех уже продали, — шепнула ей соседка, сидящая на полу, прикрытая лохмотьями.

Она видела, что происходило…, и замкнулась, используя свой дар, чтобы быть невидимой, особенно когда чувствовала опасность. Этому ее учила бабушка, которой теперь тоже нет в живых…

— Смелость, доброта и красота — твои верные союзники! — услышала Марина за спиной мужской голос, который вернул ее в реальность.

Марина резко вскрикнула от неожиданности и, обернувшись, увидела смуглого мужчину средних лет, без волос, в красной тоге, на голове которого были начерчены какие-то знаки. — Запомни это! Только в этом случае, темнота и страх станут твоими помощниками, ты сможешь ими управлять и получишь силу и чистоту, иллюзии растворятся, и на их смену придет честность и понимание! Запомни! В этом спасение, в этом жизнь…

— Пойдем, — прервал его пламенную речь шелестящий голос Мирэны, — твои видения только начались…

Раскрыв глаза от удивления, взволнованная Марина посмотрела на нее, и поразилась, как Мирена изменилась и преобразилась. Сколько величия в ней появилось! Она выглядела как царица, и знаки, нарисованные на лбу, придавали ей торжественность, трепет неизведанного и благоговейное почтение. Теперь она была одета в одежды, украшенные золотыми нитями, ее подведенные глаза сверкали внутренним огнем, а подкрашенные губы манили тайной древних предков.

Они подошли к винтовой лестнице, которая вела к ромбовидному очагу, и Марина поразилась, как величественно выглядело все здесь, словно должно свершиться какое-то торжество. И они медленно стали подниматься, ступенька за ступенькой, а когда, наконец, они подошли к цели, Марина увидела там девушек. Они стояли в вычурных позах, и напоминали статуи эпохи Позднего Возрождения, когда начал царствовать в линиях маньеризм, но к ее большому удивлению, они были живые и при виде Мирэны, они выпрямились и почтительно склонились. Затем Мирэна повернулась к Марине и, достав маленькую шкатулку из складок своего наряда, вынула оттуда маленький флакончик. Затем вылила содержимое флакона в огромную чашу.

— Подойди, — приказала она Марине, и та подчинилась. Она жестом показала, что Марине нужно склониться и та присела на корточки, а властный голос Мирэны произносил какие-то незнакомые слова, которые Марине не были понятны, но ощущение чего-то важного и великого не оставляло ее. — МэдэмИя! — резко крикнула Мирэна в пространство и, брызнув из чаши на Марину, приказала выпить, все, до дна.

Через несколько минут она почувствовала легкость и свободу во всем теле, чувствуя себя легкой как перышко. Затем эти ощущения сменились приливом желания, которые разливались по всему телу, заглядывая в самые сокровенные и потайные уголки души, куда хода не было никому, даже сама Марина боялась заглядывать туда, слишком там темная, тайная и неизведанная область. И, в этот момент, зазвучала музыка, необычная, тонкая, еле уловимая, как дыхание ветра, как ночное небо, казалось, что она льется ото всюду, пронизывая невидимыми нитями насквозь страстное и желанное тело Марины, играя на нежных струнах души. И вдруг одна девушка, стала изгибаться, словно змея под звуки этой необычной музыки, затем другая, затем третья и так все стали извиваться в едином ритме, и сама Марина не заметила, как тоже начала танцевать этот необычный танец. И странное дело, ее руки, ее ноги и все тело, уже ЗНАЛО эти движения, и она танцевала в такт, ни разу не сбившись и поражаясь самой себе.

Затем Марина увидела, что другие девушки начали отбивать ритм на музыкальном инструменте, напоминавший маленький барабан. И танцовщицы, сбросили с себя наряды, оставшись в браслетах и украшениях, начиная отбивать ритм и принимать различные позы, напевая какой-то мотив и слова, которые она не понимала.

Марина смотрела и не могла решиться на такой откровенный и необычный танец, но тело само отбивало такт и повторяло движения, от которых чувствовалась бешеная энергия страсти и чувственности, даже огонь в очаге, вокруг которого происходили танцы, стал больше и ярче. Вокруг было горячо, девушки танцевали и танцевали, а вместе с ними и Марина, чувствуя, как в этом танце выходит все, что копилось годами и тщательно пряталось в потайных уголках ее тела и души. Та первобытная страсть, охватывающая все тело, дающая плоды, выходила наружу, и она заметила, как сыплются множественные искры из этого мощного огня. Их было очень много и на очень короткий миг они образовали ясно различимый силуэт танцующей и манящей женщины, кружащейся на языках пламенного огня. Это был всего лишь миг, но его было достаточно, чтобы она заметила. «Огненная девушка!», — проносилось в ее голове. Вскоре страстное напряжение начало сниматься, и музыка стала менее страстной, а ритм стал замедляться и напоминать перелив волн. А затем, через некоторое время, добавились еще какие-то нежные звуки незнакомого инструмента. И тогда Марина увидела, что девушки как-то преобразились, они ей стали напоминать каких-то волшебниц, и внешне, и внутренне. И она это почувствовала. Повсюду веяло легкостью, нежностью и какой-то светлой и ясной чистотой души. Девушки танцевали так, словно парили под потолком, напоминая изящество и фееричность балерин. Создавалось ощущение, что это небесные феи, столько легкости и волшебства было в их движениях и, только сейчас Марина заметила, что они были не нагие, а на них было тонкое, прозрачное покрывало, которое подчеркивало и создавало образ легкости и воздушности. И она сама не заметила, как начала танцевать этот танец.

А пока они танцевали, огонь заметно уменьшился в размерах, и почувствовалась легкая прохлада, такая, что Марина, забыв свои опасения, свалиться с этого островка под потолком, закрыла глаза и получала какое-то странное удовольствие от танца и музыки. Она чувствовала колебания воздуха, и возникало ощущение стремительного спуска вниз. Она открыла глаза и к своему ужасу увидела, что очаг с ней, девушками и Мирэной, опускается куда-то вглубь пола. Она встала как вкопанная, перестав танцевать, ожидая чего-то страшного.

— Доверься нам, — услышала она голос Мирэны, — и тогда твои страхи станут твоими союзниками…, — повторила она слова, того странного мужчины.

ХХХХ

«Вот откуда значит выражение — «как сквозь землю провалились!», — думала Марина, — «Больше никогда не буду говорить — «Чтоб мне провалиться!», не очень приятно, оказывается, проваливаться!», — внутренне зарекалась возмущенная Марина.

Конец ознакомительного фрагмента.