Видимый духовный мир

Людмила Болотова

Сегодня не выработана или скрыта от широкой публики доктрина существования человечества, и смысл жизни каждого человека обычно не обсуждается. Цель книги – подойти к пониманию новой картины мира и способствовать тому, чтобы каждый человек научился творить поле ситуаций своей жизни и тем самым конструировал будущее. На таком уровне деятельности можно сегодня уйти из зоны, где культивируется смерть, и приобрести ориентацию на жизнь. Для такого познания духовный мир становится видимым.

Глава 2. Препятствия к прогрессу духовного движения

«Прогресс духовного движения зависит… от того, что реально воплощается именно с этой практической стороны избранного нами направления» [7, c. 132], — пишет Р. Штайнер и объясняет: «особенно характерным знаком современного развития человечества является активность традиционных носителей старой духовной жизни.… эти люди поступают совершенно осознанно, так как они не заинтересованы в прогрессивном развитии человечества, а, значит, в первую очередь озабочены тем, чтобы затормозить его развитие» [7, c. 132].

«Принцип применения силы ради подкрепления авторитета, — дабы исходящее из Мистерии Голгофы поставить под контроль, дабы всё строить на авторитете, чтобы и сама Мистерия Голгофы на веки вечные подкреплялась исключительно авторитетом, — это и есть иезуитизм. В иезуитизме уже нет Христа. Иезуитизм несёт в себе полное отвержение первохристианского постижения Христа.… Современное человечество развивается в атмосфере тотального отсутствия правдивости и даже не догадывается, что живёт исключительно под давлением принципа авторитета [7, c. 148].… вера в авторитет заменила собой прежний способ воздействия на социальные структуры [7, c. 149].

Кроме того, в наше время мало кто может непредвзято судить о возможности действенного вмешательства духовной жизни в жизнь социального организма. Причину этого Р. Штайнер определил в навыках мышления, побуждающих людей представлять себе всё духовное как можно дальше от всего материального и практического.

«Каким должен быть человеческий дух, чтобы он научился владеть социальным вопросом? Какой должна быть духовная жизнь, чтобы люди снова научились верить: дух может охватить идеи, которые создадут такую социальную организацию, что определённые социальные бедствия исчезнут?» [4, c. 43].

«Чисто интеллектуальная жизнь…показала, что она не может придти ни к какому познанию, которое действительно видело бы духовное, действительно проникало бы в душевное.… она ограничивается внешним чувственным миром и его комбинациями, его систематизацией. Поэтому она не может противиться монополии религиозных общин, которые, конечно, не поднимаются к новому познанию духовного и душевного, а вместо того несвоевременно вносят старое воззрение в новое время» [4, c. 135].

Это происходит потому, что «…всё, происходящее внешне в социальном сожительстве людей,…исходит из того, как люди мыслят, ощущают и волят» [4, c. 151]. «… всё, что есть во внешних установлениях, восходит к тому, что люди мыслили, ощущали и желали. Век, который о многих вещах мыслит нездорово, сможет развивать о внешней жизни нездоровые изъявления воли, нездоровые волевые импульсы» [4, c. 152].

«…в 19 столетии, когда Импульс Христа — как начало спиритуальное, начало духовное — был полностью утрачен, когда теология… говорила только о человеке Иисусе» [7, с. 145]. «Одно из важнейших церковных постановлений состояло в том, что вплоть до позднего Средневековья верующим было запрещено чтение Библии» [7, с. 145]. «Ничто так не страшило клириков в ведущих кругах католицизма, как распространение Евангелия среди широких масс верующих. Ибо Евангелие происходит из совершенно другого душевного строя. И понять Евангелие можно только при наличии определённого спиритуального склада души. С диалектическим душевным настроем к Евангелию невозможно подступиться» [7, с. 146].

«Духовный мир для души — прежде чем он бывает ею познан — есть нечто совершенно чуждое, не содержащее по своим свойствам ничего такого, что душа может узнать через свои переживания в чувственном мире» [3, с.96]. «…у нас есть моральное мировоззрение, которое существует само по себе. Мы понимаем моральные импульсы как заповеди или как обычные конвенциональные правила поведения, получаемые в контексте социальной человеческой жизни. Но мы не можем мыслить в тесной взаимосвязи нравственную жизнь — с одной стороны, и физическую жизнь — с другой» [1, с. 118].

«В прежние времена мир идей восходил к жизни, к живому. Космос рассматривался как нечто живое» [1, с. 135]. «Поэтому верили в возможность суметь извлечь определённое живое из всеобщего, неопределённого живого» [1, с. 137]. «В нынешнее время человек, внешнее не даёт ему это живое именно согласно его ступени развития, на которой его понятия могут охватывать только мёртвое, вынужден извлекать это живое из самого внутреннего существа своей жизни, оживлять самого себя» [1, с. 138].

«…постижение духовного пути необходимо современному человеку… это служит…внутренним толчком, чтобы современный человек вступил на этот духовный путь. И этот внутренний толчок… многие не хотели бы развивать.…Есть некоторое неудобство в переживании этого толчка. В какой-то мере этот толчок ввергает в пучину космического становления… Для современного человека это — неудобно.…он становится прямо-таки диким, когда слышит, что от него…требуется совсем другое постижение мира в различных областях жизни» [1, с. 148].

«…Человек может очень даже надеяться, что какое-либо существо, которое дано ему в откровении, вмешивается в моральный мировой порядок, вознаграждает добро и наказывает зло; но он не может из самого мирового порядка увидеть связь между моральными импульсами и физическими процессами»» [1, с. 119].

«Для социальных идей необходимо, чтобы ими овладел именно не отдельный, одиноко стоящий человек, а чтобы он нашёл тех, у которых он находит понимание для совместной работы с ними… непрактичность духа — вот что препятствует тому, чтобы наша жизнь стала действительно практичной» [4, c. 157].

В настоящее время теоретическая мысль мало подготовлена к тому, чтобы социальную идею прямо связать с условиями духовной жизни общества, тогда как существуют и объективные, тормозящие прогресс духовного движения, причины.

«В наше время именно восточный человек (вплоть до России включительно) пребывает в состоянии примечательного раздвоения личности, ибо, с одной стороны, он живёт ещё наследием древней духовности, а с другой — на него воздействует то, что приходит из современной эпохи развития человечества: тяга к проявлению собственной индивидуальности» [7, с. 54].

«…современная нравственная деятельность происходит из иных разновидностей мирового свершения» [8, с. 170] «Именно таким образом в современных людей проникает совершенно иная духовность» [7, с. 49]. На три вида существ, мешающих эволюционному развитию человека, указывал Р. Щтайнер:

«Первый вид этих существ препятствует людям полностью овладеть своим физическим телом, препятствует людям заниматься хозяйственной деятельностью и вообще участвовать в общественной жизни современности [7, с. 55]. Второй вид — это существа, приносящие уже нечто сверхиндивидуальное… «неэгоистический эгоизм»… люди приписывают себе воображаемое бескорыстие и самоотдачу.…люди хотят быть совершенно добрыми… А такое желание обусловлено эгоистическими чувствами. Третий вид… — это существа, удерживающие духовную жизнь в стороне от земли и окунающие людей в смутную мистическую атмосферу [7, с. 56].

По мнению Р. Штайнера, «Посвящение нового времени открывает путь человеку для новой связи со сверхчувственными силами. И перед тем, как это новое посвящение начало занимать своё настоящее место в мире в последней трети 19 века противоборствующие силы уже стали действовать. Они старались пронизать цивилизацию, пронизать человечество такими тенденциями, которые уничтожили бы современное посвящение, стёрли бы с лица земли. Люди глубоко оскорблены и даже возмущены тем, когда кто-либо посмеет сделать замечание, что существует такое знание, для достижения которого необходимо пройти определённое внутреннее развитие… в последней трети 19 века… противоборствующие силы уже действовали.… они хотели внести принципы равенства также и в сферу духа и мышления, чтобы все человеческие существа рассматривались как стоящие на одном и том же уровне» [5, с. 210].

Поэтому «…люди современности могли бы мыслить в широких масштабах, если бы хотели использовать свой разум; но они не имеют желания делать это; они не чувствуют склонности к ясному мышлению» [5, с. 119].

«…сейчас на земле стало абстрактным понятием то, что называют душою народа, душою расы.… Только эта народная душа в нашем нынешнем земном мире присутствует лишь духовно, так, что её может воспринимать лишь тот, кто может подняться до астрального плана. Там её никто бы не стал отрицать, ибо там она присутствует в виде реального живого существа. Там вы встретили бы народную душу, как встречаете здесь в физическом плане своих друзей.… Это судьба нашей эпохи — отрицать таких существ, которые живут реальной жизнью в астральном плане, но не могут быть восприняты здесь, в мире физическом, и мы находимся как раз на вершине этого материалистического развития, стремящегося отрицать бытие таких существ, как народные и расовые души» [6, с. 131].

Другие причины, тормозящие прогресс духовного развития, заключаются, по мнению Р. Штайнера, в недостатке энергии, а также в излишнем доверии к тому, что «слышат свыше»:

«Что удерживает от этого, это большей частью лишь малодушие. Не хватает энергии действительно проникнуть к тому, к чему можно было бы проникнуть, если только развивать в себе полное самосознание.…Сегодня думают, что практичны уже во внешней жизни, но не дают себе труда действительно рассматривать вещи так, чтобы можно было познать их в действительном характере. Кто, например, сегодня получает какое-нибудь утверждение свыше, тот предаётся ему. Он берёт лишь абстрактное содержание. Здесь как раз можно отдалиться от жизни, но не всё больше приближаться к ней.…люди должны сегодня стремиться прежде всего к истине, к той истине, которая смело ведёт к действительности» [7, с. 206].