Роботсмэн. Роман из будущего

Людвиг Герхард

Начало четвёртого тысячелетия. Землю населяют роботсмэны, созданные гением человека. Эти андроиды наделены самосознанием и потому вместе с роботами заменили человека почти во всей жизни. Почти! В этом одна из интриг романа, которая ставит под угрозу жизнь на планете. Роботсмэны имеют преимущество перед людьми, но всё же далеки от совершенства. Действие этой вероятной исторической драмы будущего отнесено за океан – за океан реальности, в океан фантастики.

Глава 3. Соперницы

Одна беда обычно не приходит.

Она приходит как стечение обстоятельств.

На утро Корэф с Анжи быстро попрощался и на работу убежал.

Но к вечеру ещё не знал, куда идти и с кем встречаться. Он видеть никого не мог. Понять себя он не был в состоянии, понять, чего он хочет. Внутри в нём что-то от себя закрылось. Мучения становились невыносимы.

Загадочность Анжи его смущала? Конечно, но не настолько, чтобы мучиться так сильно. Наверное, разгневанная Риннэ в квартире молнии метала? Ну да, искренние в послании от неё.

— Алло, я слушаю.

— Привет, Корэф. Ты от меня сбежал! Я жду тебя. Одна скучаю дома. Приходи сейчас.

— Иду.

Риннэ расположилась на диване в ожидании Корэфа. «Сейчас войдёт!» — она воодушевилась, и дверь отрылась. Вошёл, не торопясь, и необычно сдержанно поздоровался. Риннэ сразу сделала предположение.

— Случилось что?

— Нет, ничего, — с неумелым равнодушием ответил Корэф.

— Произошло. Я вижу. Так что же именно?

— Да просто настроение упало, — пожал плечами Корэф.

— Поднимем! Садись здесь, рядом. Ну, иди ко мне… Милый, чего же ты стоишь посередине? Присядь ко мне. Поговорим.

У Корэфа в ответ мелькнуло в голове:

«Всего мне меньше этого хотелось». Но подчинился после уговоров. Риннэ придвинулась к нему и руку положила на плечо, потом и вся к нему пушистой кошечкой прижалась. Корэф не напрягался, не возражал, но и интереса не проявлял, о чём-то думал. Вдруг признался:

— Риннэ, я не в духе. Какое-то предчувствие меня гложет. Я не пойму, как будто что-нибудь должно случиться. Но не пойму я, что.

— Сейчас мы всё узнаем, — замурлыкала подружка и пробежались пальчики по Корэфа плечу.

— Ты где-то без меня ходил после работы. И время проводил. Нескучно с кем за столиком сидел? Глаз на кого ты положил… и руку? С кем встретился глазами, что отвести не смог? Потом куда пошли? Вы к ней пошли, я вижу! Я вижу, ты сдержал мне данные слова. Ты побежал во тьме домой! — у Риннэ от радости такой раскрылись широко глаза, глубокий вздох в груди и восхищение любимым. — Ты стоек, милый, верный слову своему и мне! Давай, я помогу тебе раздеться… Ты на меня не смотришь?.. Задумался?.. Молчишь?.. О чём?.. Ах, неужели? Всё-таки о ней… А что ж я сразу не увидела?! Ты к ней ведь прикоснулся! Рукой к груди, потом к щеке! Но ты молчишь! Ни слова в оправдание?! Ты снова к ней пришёл! Её ты полюбил! Теперь ясна картинка. Ты хочешь от меня уйти.

— Прости, Риннэ.

— Ты вырвал сердце из моей груди!

— Риннэ, оставь. Откуда пафос?!

— Не знаю… В памяти осталось от людей, — задумчиво произнесла Риннэ.

— Сама ты виновата. Себя вини за то, что «вырвано из твоей груди». Ты просто злоупотребила доступностью моего интерфейса и влезла в память. А я, дурак, сидел и вспоминал. Вернее, размечтался. Ты сидела рядом, как в кино. А если бы ты в душу не залезла, возможно, всё во мне перегорело. И потихоньку всё наладилось опять. А так…

— Давай забудем и наладим отношения, как прежде!

— Как прежде уже не выйдет. Ты меня опустошила. Я равнодушен стал к тебе. Доверия не стало. Теперь уж точно, давай забудем всё, что было. Ты будешь так же поступать со мной всегда, и у меня не будет собственного внутреннего мира. Я буду вечно перед тобой открыт и просто гол всегда. Нет. Теперь я для тебя закрыт. Ты больше не проникнешь в мою душу. Я всё-таки устроен быть свободным, — Корэф поднялся, сняв с плеча чужую руку, и вышел быстро и решительно. Он торопился потому, что знал немного Риннэ. Промедлит, и она успеет вырваться из шока и вцепится в него — не оторвать.

Риннэ осталась на софе сидеть. В отчаянии опустились на прижатые колени сложенные вместе руки. Глаза уставились уже не в дверь, куда-то в стену. Следа не стало от самоуверенной и гордой роботсвумэн. В ней что-то медленно происходило. Она искала считанный из памяти Корэфа своей соперницы портрет. Искала в центральной базе данных, но не нашла.

«Но так не может быть! — схватилась Риннэ. — Нет, почему же, может, если это человек», — злорадно прозвучал ответ.

Риннэ заходила быстро по комнате, в размышлении голову склонив и руками грудь обняв. Не ревность её по комнате метала. Её замучил страх его лишиться. Вдруг круто повернулась и произнесла:

— Ну, с этой-то я справлюсь быстро! Без труда. Я знаю офис, где они сидели, и сообщу полиции об этом. Полиция пусть её найдёт. И пусть изолируют. Отправят к жалким её людишкам в их лагерном раю в горах. Пусть там, вдали, стареет и ветшает. Я поборюсь! Мой Корэф! Мой! — от бешенства, наверное, Риннэ метала молнии в коротком замыкании.

Как ноги привели его к Анжи, Корэф не помнил, но он стоял перед её дверью. Анжи открыла. Корэф как ворвался, не поздоровался:

— Анжи, хочу тебе сказать, с тобою поделиться. Мне тревожно.

— Садись. Я слушаю.

— Мне кажется, должна беда случиться. Предчувствие во мне наружу рвётся. В себе не в силах удержать. Анализ всего, что происходит как часть истории глобальной на планете, привёл меня к ужасным заключениям. Пока всё выглядит красиво, мирно. Но держится всё это на последних нитях. Я знаю хорошо историю. Она всё время повторялась. Война и мир чередовались. Мне кажется, я знаю, почему. Из-за звериного происхождения людей. Но люди создали и нас себе подобно.

— Ты прав, Корэф. Мораль людей ничем не отличалась от звериной: отнять и поделить добычу, главенствовать и царствовать над всеми, других заставить на себя трудиться. Тогда добро от зла не отличались. Добро творилось злом и добывалось причинением зла. Потом мораль очеловечилась, зло стало аморальным. И всё равно мораль — это вуаль, которая звериность прикрывает. Морали нет, когда она вуаль, как фиговый листок, легко сдуваемый ветрами. Её полупрозрачность провоцирует инстинкты. Под маской праведности скрывается всегда флакончик с ядом зла. Смешались представления людей. Не различают в большинстве, кто гений, кто злодей.

Корэф кивнул и как бы сам с собой заговорил:

— Да. К тому же при всём смешении народы братьями не стали. Хотя в «святые братства» столетьями вовлечь пытались! Но сами же конфессии, пропагандируя мораль любви и близости людей, народы кровью разделяли. Заканчивался праведников спор лишь геноцидом и войной. Призыв к смирению звучал командой «смирно стой» и именем святых на смерть бросали. По факту всё же без никакой морали брели народы ненасытными стадами. Патриотизм стал нравственности идеал, и объективно было то необходимо.

Анжи присела рядом:

— Да, это так. Таков был эволюции этап. Свободным становился древний раб. Но вспомни, Корэф, людей давно уже не разделяет вера. Не стало денег, а с ними фанатизма — древняя химера. Исчезли проповедники, а храмы стали клубом философских увлечений и превратились в аудитории высших школ. Не стало осуждаемых наук, всё подавляющих учений — этих зол. Традиционная мораль осела в людях твёрже. Навязывать и прививать нужды не стало. Роботсмэны — это лишь начало, прыжок из дикости людской породы. Какое это было счастье! Это людям удалось!

— Да, но это мы, роботсмэны, позволили человечеству всего этого достичь бескровно. Мы похоронили коммунизма древнюю проблему. Эксплуатация людей исчезла, и гегемония исчезла. Исчезла собственность на средства производства. Не стало вообще предмета, что разжигал пожары революций, нет фитиля для классовой борьбы, что возрождал экспансию империй. Исчезли профсоюзы и с ними саботаж на производствах. Не стало многих социальных институтов. Всё слаженно работает, без перебоев. Всё здесь, во мне записано, — Корэф постучал себя пальцем по виску. — Мы, роботы, своим рождением решили человечества проблемы.

— Да, я добавлю. Тогда возникли клубы по интересам, и люди увлеклись любимыми делами. Решение оказалось неожиданно простым. Исчез предмет конфликта — труд по найму. Созданием роботов на производстве повытеснялись люди из труда. Зато стал колоссальным валовый продукт всех видов и повсюду на Земле. Вздохнули люди с облегчением. Дождались золотого века, или, как говорилось ими, настали «жирные года». Проблемы вдруг возникли посерьёзнее тогда, когда людьми из роботов были созданы мы, роботсмэны. А помнишь, Корэф, нашу историю?

— Конечно, как не помнить! Нас люди создали. По образу своему во всех деталях повторили. По образу мышления, речи, действий. Другими нас создать бы не смогли, как создал их самих Всевышний, по себе.

— А знаешь, с чего всё это началось?

— С чего же?

Анжи помедлила с ответом, улыбаясь:

— Как ни звучит смешно, всё началось с создания секс-роботов столетий несколько тому назад, и жизнь людей с тех пор переменилась, чего никто сперва не замечал. Боюсь, что, если не секс-роботы, остались люди ещё долго в сумерках и в войнах. Если не удалось любовью мир спасти, то секс спас мир. Людей, как прежде, продолжили бы стравливать тщеславные политики. Секс-робот очень популярен был. Вся молодёжь на нём свихнулась. Взрослели, женились, и секс-роботы вошли в их семьи.

— Да, я помню. Но, Анжи, до этого была реальностью демографическая катастрофа с вытеснением живой природы до загонов в ботаническом саду. Раньше демография регулировалась эпидемиями, голодом и войнами. Да чем угодно! Способов бесчеловечных было много. Чем только человечество не сокращали! Ничто проблему не решало.

— Так вот, когда был создан сексотрон!

— Да, секс-робот, доведённый до совершенства красоты и силы. Сексотрон стал суррогатом сексуального партнёра для сокращения числа людей. В семье подростов приучали к секс-роботу, чтоб избежать порочащих скандалов.

Корэф привстал от удивления:

— Так вот кому наш квантовый компьютер в голову вложили! Его заполнили богатством интеллекта, и мир тогда своих мечтаний совершенство получил, способного работать днём и ночью, и на заводе, и в постели! Так создан был и я?! Так, из бесправной шлюшки сделали рабочий класс! Хорошо ещё, что сообразили два гендерных варианта сохранить: роботсмэн и роботсвумэн! А хобби у людей стали лишь паузами между сексом с нами?! — на лице Корэфа остановилась улыбка разочарования.

Конец ознакомительного фрагмента.