Снежный король. Сны об Александре Блоке

Любовь Сушко

Повествование о первом поэте Серебряного века сквозь призму снов, стихотворений, мифов и сказок, которые и сам он о себе создавал, и помогли ему в том современники. Любимый жанр автора – мистический реализм – используется здесь во всей своей полноте. Рыцари, дамы, драконы, сны и грезы. Во второй части – повествование о Гамлете – любимом герое А. Блока плавно переливается в сказки о рыцарях и прекрасных дамах – главная тема его творчества. С любовью и нежностью к поэту и Серебряному веку.

© Любовь Сушко, 2023

ISBN 978-5-4490-6042-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Его глаза — бездонные озера, Покинутые царские чертоги. Отмечен тайной вечного позора. Он никогда не говорит о боге, Его уста — пурпуровая рана…

Н. ГУМИЛЕВ

Вступление

РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ

Размышляя о поэтах, художниках, актерах, музыкантах — людях, которых мы называем публичными, мы вольно или невольно создаем мифы и тайны, связанные с их личностями. И порою такие красивые истории о них возникают, что и жизнь похожа скорее на увлекательный и прекрасный роман.

Один из самых ярких и неповторимых мифов появился в самом начале ХХ века, и связан он, конечно, с именем А. А. Блока. Хотя он ничего никогда не делал для этого специально, не раздувал скандалов, но все в его судьбе совпадало так, что не могло не появиться этой уникальной истории о жизни и судьбе поэта.

Родился он в профессорском доме, где в тот день был сам Ф. М. Достоевский, а на руки ребенка приняла прабабушка, которая знала в юности и А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя и сама была писательницей.

Усадьба их была рядом с усадьбою знаменитого химика профессора Д. Менделеева, и с младшей дочерью его поэт был знаком и дружен с детства — она и станет женой его. А появился он на свет именно в начале века, который позднее назовут серебряным, сравнивая с золотым — пушкинским. Без этой эпохи у нас никогда не было бы самого яркого и восхитительного поэта, но и сама эпоха была бы совсем другой. Его родственником был уникальный мыслитель, профессор философии В. Соловьёв, который во многом и определил уникальное мировоззрение поэта, в котором главное — теория о Вечной женственности и философия любви. Все это не зависело от самого поэта, и влиять на время и окружающих его людей поэт не мог. Но, как и все гениальные поэты, он был пророком, то, наверное, в этих случайностях и было все предопределено.

Тетушка его, большую часть жизнь, бывшая рядом с ним, была наделена литературными талантами и стала его биографом, благодаря ей сохранились уникальные воспоминания о нем, которых мы могли никогда не узнать.

Практически в то же время творил и второй русский гений, тесно с ним связанный — художник Врубель. Он видел его работы, слышал его и не мог не отразить в собственных творениях всю его силу и мощь. И, наконец, то всеобщее внимание к поэзии, литературе, которое царила в столичном мире в это время, без него все его творения канули бы в вечности, что и случилось с другими, не менее даровитыми поэтами, у которых не совпало все, что так помогало А. Блоку.

№№№№№

А прекрасные дамы и влюбленные девицы его окружавшие, разве не они вдохновляли его, становились неизменно его музами. И издатели, которые гонялись за ним и ждали каждой строчки, которую он написал, чтобы тут же их опубликовать. И их жадно читали все любители поэзии, они моментально становились важнейшими событиями, как только появлялись. И для него это реальность, обыденность, может быть немного утомительная. Но никогда не знал он, что такое отторжение или гробовое молчание, неприятие, нежелание публиковать.

Но было, конечно, и то, что напрямую от него зависело. Очень точно об этом написал замечательный биограф и беллетрист Б. Зайцев, его современник: «Куда бы ни зашел Блок и что бы не наделал, как бы жизнь свою не прожигал, не туманил, иногда не грязнил, в нем было то очарование, которое влекло к нему и женские и мужские сердца. Эта печать называется избранничеством».

Именно это и объясняет почему, принадлежа лишь второй волне символистов среди десятка очень ярких неповторимых поэтов, он без особых

усилий стал первым, раз и навсегда. Очарование, — это то, что было в меньшей мере или вообще отсутствовало у других, возможно не менее талантливых поэтов.

Он выбирал для своих романов пленительных актрис (Н. Н. Волохова, В. Щёголева, Л. Дельмас), которые были в то время широко известны и умножали его собственную славу, а еще они все время менялись и потому не надоедали ему. Они легко и просто входили в его прекрасные творения. Оба героя — он и она — неизменно оставались людьми публичными и узнаваемыми, но театральная жизнь коротка и, благодаря ему они становились бессмертными, и чтобы не происходило в личной жизни потом (неизбежен был разрыв), они продолжали обожать его. Он создавал в реальности тот вечный образ Дон Жуана, который любил не конкретную женщину, а саму любовь, и потому никогда не терпел поражения.

№№№№№№

«Власть этого человека была безгранична», — писала жена известного историка Валентина Щеголева, которой он посвятил знаменитое «Черный ворон в сумраке снежном».

А язвительная и очень умная Н. Берберова, которая в воспоминаниях своих не щадила никого из своих знаменитых современников, когда ее спросили о Блоке, о том, каким он был, просияла, словно увидела его снова и произнесла: «Великолепным».

Вот в этом и заключается главная его тайна. Как удалось ему примирить обманутую жену со своими возлюбленными и поклонницами, заставить безответно влюбленную первую поэтессу А. Ахматову до конца его дней оставаться рядом, а гордого и отважного Н. Гумилёва признаться в воспоминаниях «Все мои женщины любили Александра Блока».

Что же делал он, ничего не делая для этого? Стихи свои читал тихим голосом, без выражения, ничего не объяснял, не давал интервью, ни с кем не вступал в спор, чаще всего был молчалив и замкнут. Вроде бы все приметы того, чтобы уйти в тень, оставаться незаметным. Как при этом на протяжении всей пусть и короткой жизни, но оставаться первым? Непонятно.

И только после революции 1917 года дикие муки и ранняя смерть без видимой причины — последний штрих творимой легенды.

«Блок не хочет жить, и смерть придет к нему» — отметил кто — то из современников, столкнувшись с ним и поразившись переменам, которые с ним произошли. Жуткая трагедия и стала последним штрихом мифа о нем.

№№№№№№

Кто — то из современников бросил: «Ему то что, он ушел в самом начале и ничего не пережил». А через две недели после его гибели по приговору суда был расстрелян вечный его соперник Н. Гумилёв. Он так много делал для собственного мифа: и в Африку несколько раз отправлялся, женился на Анне Ахматовой, добившись ее расположения, воевал и дважды был награжден орденом Святого Георгия, создал свое направление в поэзии, писал великолепные стихи. Он был бесстрашным офицером — все возможное и невозможное предпринял, собственным расстрелом командовал, но вспоминаем мы его только после А. Блока или говоря о нем.

Наверное, он доказал одну очень простую истину, что бы мы не делали и как бы не напрягались, если удача и случай не на нашей стороне, то не удастся добиться многого. И не стоит особенно стремиться к тому, что не дано осуществить

А А. Блок был, есть и будет нашей самой большой тайной. Слава при жизни, невероятная красота и обаяние, всеобщая любовь и невероятная удача на протяжении 40 лет жизни, и столетия после смерти служили ему везде и во всем.

Трагедия Пушкина и Гумилева, кошмар, на который обрек себя Лермонтов, отстраненность от мира Тютчева, страшная гибель и не признанность О. Мандельштама, страдания Ахматовой и Пастернака в годы сталинского режима, изгнание Мережковского и В. Набокова — все эти беды обошли его стороной.

Избранники приходят в мир очень редко. Может быть, только однажды появился у нас тот, кого назвали АЛЕКСАНДР БЛОК

ПРОЛОГ

Прозвенел звонок на урок. Он появился высокий и поразительный, в длинном пальто, суперсовременный юноша выпускного класса. Девчонки готовы были потерять сознание, все одновременно. Я заметила, что ни одна из них почти не дышала.

Накануне подруга попросила провести в ее классе полдюжины уроков по поэзии серебряного века.

— Конечно, это будет Блок, — прибавила она.

Конечно, это будет Блок. Знакомые ли классы, или те, кого ты видишь впервые, неважно, он всегда завораживает, очаровывая и рассказчика и слушателей. И в этом не было никакой моей заслуги. Это все он. Один он. И яростные скептики, и новоявленные нигилисты неизменно смолкают.

И в первый раз за много лет, увидев его, я испугалась. Как я смогу рассказать ему о БЛОКЕ, если он сам — живое воплощение поэта. Он так же высок и прекрасен, уже привык подчинять и очаровывать всех, кто стоит у него на пути. Он уже знает цену и власти и страсти, и любви, и собственной неотразимости. Но может быть, именно ему я и должна была рассказать сегодня об Александре Блоке, о яркой и мгновенно сгоревшей звезде, о вспышке молнии, вот уже столетие освещавшей наш серый и мрачный мир.

И все, кто столкнулся с ним, по-прежнему влюблены в него самозабвенно.

Мальчик уселся за последнюю парту, мимоходом взглянув в окно, что-то спросил у своего соседа, наверное, обо мне и замолчал, не скрывая любопытства. В тот миг я и начала свой рассказ для двух десятков детей и для него одного.

Я знала, что он подойдет ко мне после урока, хотя бы для того, чтобы покрасоваться самому, задать каверзный вопрос, подчеркнуть, что при столь яркой внешности, он еще и умен, и не стоит заблуждаться на этот счет.

Но я ошиблась на этот раз, по крайней мере, наполовину. Он и на самом деле подошел, но не для того, чтобы о себе поведать и произвести впечатление — у него не было комплексов. Он мягко улыбнулся и спросил:

— Вас можно подвести до дома?

Он на самом деле умеет удивлять. Откуда у 11-классника машина?

— Вы не узнали меня? — рассмеялся он, и назвал гимназию, в которой я работала все эти годы.

— Мой сосед здесь учится, и он рассказал другу своему, что урок будет вести какая-то другая учительница, и я понял, что это вы, когда он сказала, какого поэта они проходят.

— Ты хорошо сохранился, я была уверенна, что ты их ровесник, но если бы ты сидел в одном из четырех классах, я бы запомнила тебя.

— А я и не сидел, — признался он, — я тогда в седьмом учился, а потом отца перевели в другой город. Только раз я слышал из соседнего кабинета ваш урок о Блоке, нам потом повезло меньше в другой школе.

И он рассмеялся, мы садились в удобную японскую машину, обрадованную по высшему классу. Мне до слез было жаль, что мы не совпали с Сашей во времени тогда. И, выпустив тех детей, я ушла из гимназии и занялась какой-то бредовой работой в Информационном центре, и терпела эту скукотищу и идиотизм, только для того, чтобы в относительном спокойствии написать свои первые романы — творчество требует жертв, да еще каких. Наверное, я упустила что — то большее, хотя нет ничего вдохновеннее и прекраснее творчества.

Но в тот день я пообещала ему, что напишу роман об Александре Блоке, раз мне не удалось рассказать ему об этом на уроке. И я не могла не исполнить этого обещания. А потом будет еще повествование о Николае Гумилеве и Михаиле Булгакове. Я напишу их для самых удивительных и поразительных, с кем мы так и не встретились на уроках литературы.